Виктор Райтер
Хандра
Я включал проигрыватель и шел к ночному небу на крышу, где было еле слышно музыку, и это придавало некого шарма. Машины, разговоры, ссоры в чужих окнах, и моя музыка из радио с бокалом рома в моей руке на контрасте. Будто этот мир не для меня, будто вся это шумиха и суматоха проходят мимо моей жизни.
В Вавилон я тащил все, что имело для меня ценность. Это были мои детские фотографии с мамой и Иудой, первые фото с женой, где мы счастливы, моя гитара, различные плакаты, газетные обрывки, первые стихи, первые размышления о жизни. Все было именно тут.
Даже когда произошла свадьба, я заглядывал сюда после работы, но уже не так часто. Я стал носить все меньше важных для меня вещей. Все теряло ценность для меня. Даже сам Вавилон. Меня поглотили те самые машины, пустые разговоры и ссоры из чужих окон. Мой главный страх воплотился в жизнь.
Мысли сжечь Вавилон никогда меня не оставляли. Даже сегодня, в этот хороший, как мне казалось день, мне больно смотреть на эти атрибуты счастливой жизни, ведь каждая безделушка отсюда несет некую историю, некий отрывок моей прошлой жизни.
-А вы были красивой парой! – Астра рассматривала результаты первой фотосессии с бывшей женой.
–Красивая пара? Да. Красиво ли все произошло? Далеко не так.
– Хорошо, упустим этот момент, я понимаю…
Моя мама всегда любила бывшую жену – Амалию, они были подругами.
Амалия часто приходила в гости к моей родне. Она была человеком семейным, в отличие от меня. Для меня семья существует как некий образ, видение. Я не могу представить себе полноценную семейную жизнь, возможно оттого, что она мне пока и не нужна, а возможно это и вообще не для меня.
Амалия любила мою мать, она рассказывала ей про свою тяжкую работу, наш совместный быт. Также жена рассказывала про совместные планы, которые, к сожалению, у нас в головах немного разнились. Она хотела уехать куда-нибудь в деревню, в окраину. Меня же тянуло подальше, к большим городам. Преподаватели по философии хорошо ценятся в тамошних университетах, как финансово, так и морально.
Амалия помогала матери по дому, выслушивала ее невзгоды, иногда материально поддерживала из нашего бюджета. Невесткой она была идеальной, во всех смыслах этого слова. Возможно, и как жена она была хороша, но точно не для меня. Вечный контроль, безудержная ревность и вся эта моральная давка. Ревность же основывалась на том, что на моей работе существует через чур много женщин, как коллег, так и студенток. Хоть у меня ни разу и не было "смачных" инцидентов, жёнушка все же выдумывала себе театральные постановки. Да что уж там говорить, целый сценарий для фильмов она могла выдумать за пару минут. А я невзначай намекал ей пойти в творческую профессию, как бы стебась над ней!
Именно из-за хороших отношений Амалии с мамой мне было тяжело уйти из этого подобия семейной пары.
Сложно огорчать своих родных, даже в те моменты, когда самому надели петлю на шею.
Я молча достал пыльный радиоприемник из-под кровати и включил его, спокойные мелодии играли на фоне гроз и молний. Больше половины газет оторвались от окна, но из-за этого на бирюзовой неаккуратной стенке вырисовывались отличные силуэты из теней и солнечных зайчиков. Мой взор заметил в углу комнаты почти целую бутылку рома. Жестом я дал понять Астре, что сейчас мы будем его пить.
– Чая все-таки нет?
– Эх ты. Как бы он тут оказался?
Ром было тяжело открыть, но вместе мы решили эту проблему, и по очереди без жадности начали глотать жидкое золото.
– Я тут лет пять точно не был. Ты посмотри пыли-то сколько. Я вообще удивлен, что радио работает, ему то годов как мне, наверное.
– Я ведь до сих пор не задавалась этим вопросом, про твой возраст…
– Астра, ты на лет пять старше, чем мой трудовой стаж. Дальше сама думай.
Мы присели на кровать, перед этим убрав плед, который будто состоял уже из песка и пыли.
– Ой, зануда! Но, объясни мне, я так и не поняла, почему же ты хочешь все выбросить отсюда? Разве не будет целесообразней показать это все твоим будущим детям? Чтобы они знали, какой же их ворчливый папа в юности был озорным и прекрасным. У тебя же и правда был талант! Смотри, разве это плохо? – Астра указала на мой рисунок в рамке, который я рисовал в классе так девятом. На нем было изображено полуразрушенное здание, в которое по всей видимости упала ракета.
–Дорогая, ключевое слово «Был». Мне стыдно за мою нынешнюю жизнь. Мне совершенно нечем похвастать! Прошлая же была наполнена эмоциями и чувствами. Если сравнивать с дождем, то до моих лет двадцати он шел регулярно, каждый день, когда у моих соседей он появлялся редко-редко. Он поливал семена и плоды росли внутри меня. Я цвел! Но в один момент дождевые тучи перестали до меня доходить. Почва начала сохнуть, сыпаться как песок, уничтожив всякую живность. Воздух оставался влажным, чтобы дышать было тяжелее. Тогда на помощь пришло осознание, что легче быть циником, чем верить во что-либо, ждать чуда! Понимаешь ли, я как зажигалка, могу дать искру, но без баллончика с газом от меня сильно толку то и нет. Внутри существует некая потребность в сосуде, наполненном бессмысленной жидкостью, которую я подогрею и воспламеню, дав её и моей судьбе хоть какой-то смысл существования. Без газа бывает тяжело, корпус ржавеет, да и сами искры уже не те. Да и газ уже стал такой редкостью – все пользуются благами цивилизации. Для меня ты – и есть тот самый газ. Ты так редка. Кажется, будто в мире не осталось таких людей как ты, которые во всем ищут радость, которые любят другого человека просто так, не за его материальное состояние, не за его прекрасный внешний вид и молодое тело. Ведь ты нашла что-то и во мне! Я был впечатлен еще с той самой встречи в поезде. Сразу было понятно, что ты не такая, у тебя и запах другой, он живой. Уже тогда у меня закрались мысли показать тебе этот самый Вавилон. И я, скорее всего, пожалею об этом, но уже поздно. Позабыть я тебя уже не смогу, такие яркие кляксы просто так не улетают из головы.
Астра нежно повернула мою голову в ее сторону и поцеловала. Это был наш первый поцелуй. Ее губы были пропитаны горечью рома, но этот момент пробудил все мои чувства к этой девушке. Мы были совсем нагишом, совсем беззаботные существа, которых при желании можно уничтожить парой лишних фраз. Без слов мы продолжили таять друг в друге, тонуть в тонких прикосновениях и крепких объятиях.
Если бы нас снимали, то получился бы отличный фильм, наполненный реальностью, где в мрачном и суетном мире существует такой маленький островок счастья, в котором с Астрой мы и пребывали в тот момент.
Ближе к вечеру начался сильный дождь. ДОЖДЬ. ЗИМОЙ. Сказать, что мы были удивлены – ничего не сказать. Словив эту атмосферу, я прибавил на радиоприемнике громкости.
Взяв за руку мою спутницу, я повел ее на крышу через маленькое окошко, облепленное газетами. Мы сели на черепицу и наблюдали как на нас со стороны центральной улицы города надвигался ливень.
Было забавно наблюдать за людьми: кто-то прятался под козырьками, докуривая сигарету; кто-то запрыгивал в машину; мы же изучали это представление. Вот-вот, пару минут и нас тоже настигнет сей ливень, но мы сидели как ни в чем небывало, соединив в замок наши руки. Мы выглядели как пара, которая всю жизнь ждала этого апокалипсиса. Причем непонятно для чего, толи земная жизнь наскучила, толи увековечить наш союз.
Нас начало заливать. Астра, воспользовавшись моментом, страстно поцеловала меня. И даже тут у нее получилось выглядеть прекрасно. В порыве чувств мы сняли наши свитеры. От воды ее волосы начали проявлять кудряшки, белая майка облегала ее молодое тело, а глаза светились от страсти. Было немного экстремально, ведь крыша становилась скользкой.
После продолжительного отрезка нежностей мы все-таки решили спустится в Вавилон, ведь начали замерзать.
Укрыв Астру пледом, я достал несколько свеч, которые использовал не так часто, и зажег их вокруг кровати. Блики от свечек освещали белоснежные волосы Астры, выделяя ее силуэт среди пыльного и паутинного помещения, подчеркивая ее румяные щеки и маленький носик.
Она прилегла на мою грудь и аккуратно-тихо произнесла:
– Я люблю тебя.
Появилось мое неловкое молчание. Я не знал как отреагировать. Именно этого я и боялся.
– Астра, мне стало интересно… Сказала бы ты эти слова, если бы я не показал тебе это место? Если бы тут был чай заместо пьянящего рома? Если бы не получилось так, что пошел этот чертов дождь с молнией? Если бы у меня не оказалось этих свечей? Если бы у меня не было этого старого радиоприемника? Ты сказала, что любишь меня после того, как увидела мое прошлое. Ни тогда, в обычной жизни, а именно сейчас, в этом мире! Вся эта комната, все эти антиквариаты – старое, затхлое место, о котором и знать никто не знает. Я будто насильно заставил тебя сказать эти слова, насильно заставил полюбить меня. Понимаешь? Атмосфера, музыка, погода, все играет мне на руку. Да даже тучи будто бы я подкупил! Ты сказала, что любишь, но твои чувства обращены к другому человеку, к человеку из прошлого, которого уже, к сожалению, нет.
– Но я ведь не говорила этого. Ты чего, дурашка!
– Астра, я боялся тебе в этом признаться… Я всячески пытался не привязываться к тебе, я старался быть на расстоянии на сколько это было возможным, но в какой-то момент сдался. Я бессилен. Весь мой покой был разрушен в тот момент, когда я понял, что у меня есть чувства к тебе. У меня было ощущение, будто ты скоро сбежишь, уедешь, да и вообще я тебе неинтересен. И к этому сценарию я был готов. Я был готов потерять тебя в любой момент. Мне казалось, что ты можешь уйти ночью, пока я буду спать. Казалось, что ты испаришься точно также как и появилась. Но я не ожидал, что ты и правда останешься разрушать мою уже комфортную келью, превращая ее в гильотину. Ведь без тебя я теперь не могу! Хоть и прошло так мало времени, но мне стало радостно просыпаться от звуков на кухне или в ванной. Знаешь, чего я больше всего боюсь? Страшнее всего – все это потерять. Потерять эту батарейку, к которой так привык. Потерять этот газ и перейти на спички. Продать целую библиотеку книг и перейти в электронный формат. Понимаешь?
Ох, Вавилон, мой старый Вавилон…
