Владарг Дельсат
Обретение

Полная версия

Минсяо. Шестое лучезара

Валентина

Я не нахожу себе места, и даже Ли не может ничего с этим сделать, поэтому нас с ним укладывают спать под успокоительными. Заснуть иначе совершенно не выходит, и спится не очень хорошо. Я, наверное, совсем плохая девочка, всех нервничать заставляю. Но будит меня не будильник, хотя откуда здесь взяться будильнику? Меня будят ласковые женские руки, как будто мама вернулась. От этой почти забытой, но такой желанной ласки, я… плачу. Сдерживаясь изо всех сил, однако слезы-предательницы жгут глаза.

– Просыпайся, доченька, – слышу я полный ласки голос, хоть он на мамин совсем не похож, только… это мамин голос. Так может говорить только мама, так гладить, так обнимать…

Я распахиваю глаза, чтобы мгновенно узнать гладящую меня женщину. Это Виктория Винокурова, как и все Винокуровы, хорошо известная всему Человечеству. Но сейчас она смотрит на меня с любовью и лаской, а мне вдруг очень хочется назвать ее мамой. Оказывается, все это время мне было так плохо без этих рук, хотя я пережила же гибель родителей – почему тогда так?

– Потому что тебе все равно нужна мама, – ой, я кажется, вслух спросила. А она отвечает мне, немного грустно улыбаясь. – Нам всем нужна мама, а ты все равно ребенок, хоть и взрослая уже.

Я за эти дни, кажется, плакала больше, чем за последние четыре года. Я смотрю на Викторию, с трудом удерживаясь от того, чтобы назвать так, как мне хочется, и всхлипываю, просто не в силах сдержать свои эмоции. Я понимаю, что это временно, пройдет несколько минут – и все исчезнет, но мне ужасно хочется, чтобы так осталось навсегда. До боли, до крика, до воя… Сейчас я себя ощущаю маленькой, поэтому вопрос прорывается будто сам собой.

– Ты теперь будешь моей мамой? – тихо спрашиваю я, стараясь задавить надежду.

– Я буду твоей мамой, хорошая моя, – слышу я в ответ и вот теперь уже не могу сдержаться. Просто не в силах, потому что оказывается, я ничуть не взрослая.

Она присаживается рядом со мной, рассказывая о том, что все плохое закончилось, малышка проснется и будет все хорошо. А я… со мной что-то происходит, что-то непонятное, я будто бы вбираю в себя ее образ, осознавая – она моя мама. Отныне навсегда, потому что иначе я просто не смогу жить. Мне не будет места на Драконии и в Пространстве, если не будет моей мамы.

– Неожиданно, – слышу я голос Марии Сергеевны, но даже посмотреть не в силах, потому что меня мама обнимает. Мама!

– Ожидаемо, Маша, на самом деле, – улыбается мама, прижимая меня к себе и таким… родным жестом поглаживая по голове. – Малышка маму и папу потеряла, когда была формально взрослой, ответственной, да только этого мало. Нам в любом возрасте очень нужна мама, а она осталась одна. И хоть муж у нее прекрасный, но не заменит он…

– Я не о том, – хмыкает старшая Винокурова. – Я об импринтинге.

– Значит, будет доченька с мужем с мамой жить, – мягко улыбается мне новая мама. – Малышку же потому и не почувствовала сразу, да? Холодно тебе было, маленькая?

Она меня читает просто, как раскрытую книгу, а я даже сказать ничего не могу, слов у меня нет совсем. Я сегодня обрела маму! А малышка? Что обрела она? Ведь я ей даже не показала, как она важна! Плохая я! Плохая!

– Ты хорошая девочка, – произносит Мария Сергеевна, присаживаясь возле кровати так, что я вижу ее глаза. – Просто неоткуда было тебе взять тепла, ведь внутри холодно было, да?

– А Ли, ведь он… – я пытаюсь объяснить, что без мужа вообще бы не выжила.

– А муж твой молодец, – улыбается она. – Таким сыном можно гордиться. Он все почувствовал и нас позвал, опасаясь того, что одна хорошая девочка себя до скелета обгрызет.

Ли? Их позвал Ли, чтобы… Чтобы я смогла согреться, чтобы… У меня просто слов нет, чтобы выразить то, что я сейчас чувствую, а Мария Сергеевна начинает мне объяснять, как маленькой. Мама и папа часто отсутствовали по работе, но я их все равно очень любила, и когда их не стало – мой мир рухнул. Я была очень взрослой, держалась изо всех сил, а потом… Вдруг стала потерянной малышкой в теле взрослого человека. А люди вокруг этого не понимали, ну, кроме Ли. Нужно было меня согреть, но об этом никто не подумал.

Поэтому я не смогла затопить котенка своим теплом, и она это, конечно же, почувствовала, ведь мы с ней так похожи. Я с этим согласна, но это еще не все, оказывается. Для котят есть специальные щеточки, их наставник придумал, потому что малышкам вылизывание – не только чистота, это еще и принадлежность, ну и немного физиологии. Главное же – принадлежность. Вылизывать может только старшая, только та, кто берет на себя ответственность за котенка. Именно поэтому она меня не восприняла, а я от этих новостей опять плачу, потому что говорили же, а я прослушала.

Успокоить меня получается не сразу, при этом, поднявшись и одевшись, я стараюсь идти по коридору так, чтобы касаться мамы. Сначала я сама этого не замечаю, а затем она берет меня за руку, как маленькую, и мне вдруг становится очень хорошо на душе, очень тепло и спокойно, как давно уже не было.

– Да, импринтинг, – кивает мамочка Марии Сергеевне. – Значит, было настолько плохо, и это следует учесть. Трансляцию делать надо.

– Сделаем, – кивает та, а потом улыбается мне. – Меня можно звать тетя Маша, договорились, Валя?

– Да, – киваю я, при этом ощущения у меня совсем не взрослого человека.

Меня ведут завтракать, а там обнаруживается и Ли. Он смотрит на меня чуть виновато, но я обнимаю его и благодарю от всей души, потому что он для меня чудо сотворил, а это очень важно. Он показал мне свою любовь и готовность ради меня пойти на все. Ну вот как его не любить? Вот и он от моих слов улыбаться начинает.

– Ли, а как с твоими так получилось? – интересуется тетя Маша.

– Мама считает, что Валя взрослая, вот и не трогала, – объясняет муж. – Хотя любимая тянулась, но насильно мил не будешь.

– Глупость какая, – вздыхает мамочка. – Вы для нас всегда дети, и вам даже в старости мамина ласка очень нужна.

Кажется, всхлип получился одновременный, потому что теперь в маминых руках мы вдвоем оказываемся. И я не понимаю, откуда это знает и умеет мама? Неужели сказки про Винокуровых правдивые, и они действительно волшебники из сказок? Ведь никому прежде не было до меня дела, ну, кроме Ли, а теперь вдруг откуда ни возьмись у меня мама… Вот бы еще малышка проснулась, я для нее все-все сделаю, только бы жила!

Ксия

Марфуша дает мне выговориться, поглаживая меня, а потом начинает рассказывать о том, какой бывает мама. Сразу объясняет, что не о своей маме говорит, а о бабушке. Бабушка совсем не знала, что котят надо вылизывать, но стала мамой для мамы Марфуши. И она рассказывает мне, что можно просто сказать, если что-то нужно, потому что людям это неоткуда знать.

– А сейчас я покажу тебе твою маму, – говорит она мне, почему-то вздохнув. – Смотри…

Я вижу больницу, кровать необычную, а в ней… я? Я рассматриваю себя, не замечая поначалу, что я там не одна. Мне кажется сначала, что нет никого, но затем я вижу… Мама просто лежит на прозрачном верхе кровати и плачет. Она плачет, зовет меня, обещает обязательно найти того, кого я смогу принять, и еще что-то говорит, совершенно мне непонятное. Я смотрю на это, раскрыв рот, просто от горя моей… мамы?

Тут к ней подходит еще одна женщина, обнимая, почти беря на руки, стараясь успокоить, – я вижу это, но мама не успокаивается, она тянет ко мне лежащей руки, отчего я плачу уже сама. Она меня любит! Любит! Как я могла этого не понять? Как? Сейчас я очень хорошо вижу, потому что она же плачет, как будто я… как будто меня нет.

– Когда твоя мама была совсем юной, совсем недавно, – Марфуша вздыхает, – она потеряла своих родителей, они погибли. Она думала, что справится, твой папа ей помогал, но… Каждому из нас нужна мама, понимаешь?

– Мамочка… – шепчу я, потянувшись к этой женщине, которая плачет из-за меня.

Мне так хочется открыть глаза там, вылизать ее слезы, обнять с надеждой на то, что она меня простит. Я очень-очень надеюсь, хотя понимаю, что совсем не заслужила. Но, может быть, хотя бы ради нее мне позволят вернуться? Она же хорошая очень!

– А можно мне вернуться? – тихо спрашиваю я Марфушу. – Чтобы мама не плакала? Я буду очень-очень хорошей!

– Ох, котенок, – вздыхает она. – Давай пробовать тебя вернуть. Учитель, вы поможете нам?

– Как не помочь таким хорошим котятам, – улыбается внезапно оказавшийся рядом учитель. – Давайте пробовать.

Он объясняет мне, что я в коме. Из-за того, что я хотела убежать, я покинула свое тело, а вот вернуться теперь сложно – нужно очень сильно хотеть, а еще они меня будут подталкивать, потому что выходит, что я между мирами зависла. Что это значит, я совсем не понимаю, однако доверяю старшим, они ведь лучше знают.

– Можно попробовать перетащить тело сюда, – задумчиво произносит учитель, имени которого я не знаю.

– Из госпиталя, ага, – хихикает вдруг оказывающаяся рядом с ним женщина. – Здравствуй, малышка, – улыбается она мне. – Меня тетя Ира зовут.

– А меня Ксия… – тихо отвечаю я ей. – Меня так мама назвала!

– Мама – это важно, – улыбается мне тетя Ира. – Ты был прав, Сережа, дети друг друга не поняли, вот и вышло, что вышло. Валя напугалась жуть как!

– Маму ей нашли, – кивает учитель, которого, оказывается, Сережей зовут.

– Тетя Вика сама нашлась, а Валя, представляешь… – продолжает не очень понятно говорить тетя Ира. Ну она же не со мной говорит, вот и непонятно мне.

– Да, малышка, – хихикает та, что держит меня в руках. – Добро пожаловать в семью.

И вот тут оказывается, что у людей есть не только порода или семья, в которой все по порядку, а «семья», в которой отношения сложнее. Она объясняет мне, а я совсем ничего не понимаю, поэтому прошу не объяснять, потому что мне мама, наверное, все расскажет, ведь она у меня уже есть. Пусть я глупая и сразу не поняла, но она же есть, в точности как та неведомая девочка говорила, но об этом я почему-то не рассказываю. Ну о том, что я была в страшном месте. Я пытаюсь, но не могу, а потом меня гладить начинают, и я просто забываю обо всем.

Маму показывают мне на большом экране. Она там сидит рядом с кроватью, в которой я лежу, и говорит очень ласковые вещи, а потом приходит еще один дяденька и что-то ей дает. Кажется, она совсем не хочет уходить оттуда. И даже кушать отказывается, хотя ей предлагают. Я очень-очень хочу открыть глаза, чтобы мамочку увидеть, просто изо всех сил хочу, и мне кажется, что-то начинает получаться.

– Ее прививали? – интересуется учитель по имени Сережа.

– Прививали, – кивает ему тетя Ира. – Сердце у нее не очень хорошо себя ведет, поэтому, когда очнется, менять будут, уже и вырастили.

Я не слушаю их, хотя слышу, конечно, а просто очень хочу мамочку обнять, как хотела Марфушу, потому что думала, что она меня вылизала, а оказалось, что нет, поэтому я могу маминой быть. Я теперь навсегда мамина, потому что она меня… она вылизала, но иначе, не языком, а душой. Мне так кажется, что мама меня душой вылизала, и я ее теперь.

– А малышка как? – спрашивает Марфушу тетя Ира.

– А смотрите, – улыбается та и тянется меня вылизать, только я передними руками закрываюсь и не разрешаю.

– Что такое? – удивляется тетя Ира.

– У меня мама есть, – объясняю я ей. – Меня больше никому нельзя вылизывать, только маме!

– Полагаю, это ответ, – улыбается она. – Ну тогда давай еще разок все вместе попробуем…

Тут я вдруг оказываюсь в тумане, затем опять звездочки появляются, и я чувствую, что лежу. Может быть, я домой вернулась? Ну туда, где мне показали, что мамочка плачет. Я открываю глаза, чтобы увидеть ее сквозь прозрачную крышку, и тянусь к ней. Наши взгляды встречаются, и вот теперь я всей собой маму чувствую. Стеклянная крышка куда-то девается, меня облепляет что-то, но мне все равно – я тянусь к самому близкому существу на свете.

Она сначала смотрит на меня так, как будто не верит, а потом протягивает руки. Мне почему-то очень сложно шевелиться, а я все равно вцепляюсь в нее и хочу ее вылизать, чтобы она не плакала. Ну слезки вылизать, потому что это мама! Я ощущаю ее совсем иначе, чем раньше, потому что сейчас знаю, вижу и чувствую – это мама!

– Мамочка! – почему-то хрипло говорю я. – Не бросай меня, мамочка! Я буду самой послушной… Самой…

Но она не дает мне договорить, потому что начинает целовать, прижимать к себе и опять плакать, теперь как-то совсем иначе. Она меня так бережно держит, а я будто купаюсь в ее ласке. Только это еще не все. Потому что мамочка чуть успокаивается, а потом делает что-то мне непонятное и вдруг начинает меня вылизывать. Это ни с чем не сравнимое ощущение, от которого очень тепло становится, потому что она же ради меня научилась, чтобы мне было теплее. Ну, наверное, хотя она же меня и так уже вылизала.

И от этого ощущения – ласки, нежности, маминой любви, а еще от шершавого язычка, я вдруг начинаю урчать. Даже сама от себя не ожидаю, но урчу так, как никогда в жизни. Это же значит, что все хорошо?

Минсяо. Седьмое лучезара

Валентина

Маленькая моя, хорошая, потянулась ко мне, как будто приняла, а я целую ее, радуясь тому, что жива. Самое главное – она живая, дышащая, солнышко мое. Едва вспомнила о выданной мне щеточке и принялась Ксию ею гладить, как мне показали, а она… Она урчит! Будто моторчик маленький включился – урчит и улыбается, чудо мое.

– Ну вот и обрели друг друга, – произносит голос Ли, а потом он оказывается совсем рядом. – Ну что, примешь меня в папы? – спрашивает он ребенка.

– Папочка… – шепчет малышка, одной рукой потянувшись к нему.

– Малышка моя, – я не могу ее отпустить, просто прижав к себе, а она совсем будто и не возражает.

– Вот и хорошо, что так вышло, – мамин голос возникает будто из ниоткуда, а затем нас всех обнимают ее волшебные руки, и я тону в ее тепле, понимая, что теперь все будет хорошо.

– Я больше не буду плохой девочкой, – обещает Ксия. О чем она говорит, это же я виновата во всем!

– Ты всегда самая лучшая у меня, – целую я ее носик.

Этот маленький ласковый моторчик у нее внутри совсем не замолкает, а я просто не хочу выпускать из рук это невероятное чудо. Мама мне напомнила, как правильно любить детей, ведь я в своем горе совсем позабыла. И вот сейчас, находясь в ее объятиях, я чувствую – если бы могла, тоже заурчала бы. Малышка улыбается так волшебно, просто слов нет, чтобы описать это чувство.

– Почувствовала, моя хорошая, – гладит меня мама, а я не понимаю просто, как я могла раньше не осознавать этого.

И я рассказываю малышке, какая она важная, нужная, самая лучшая на свете. Кажется мне, что я опять вернулась в детство, когда дома было тепло и ничего не нужно было решать. Мама мягко поднимает меня, но малышку в руки не берет, и ведет куда-то. А я даже не спрашиваю куда, потому что это мама, так что столовая становится для меня сюрпризом.

– Ой… – негромко сообщаю я, оглядевшись.

– Вот тебе и «ой», – хихикает Ли, а потом протягивает мне детскую бутылочку.

– Но она же… – я уже готова объяснить, что моя малышка умеет есть, и тут понимаю, зачем муж сделал именно так. – Сейчас мама покормит свою малышку, – как могу ласково говорю я Ксии.

Я аккуратно подношу соску к ее рту, надеясь только на то, что маленькая не обидится и не оттолкнет, но она с готовностью вцепляется в бутылочку, принявшись причмокивая есть, как действительно малышка. При этом Ксия зажмуривается, а урчать начинает даже громче. Наверное, ей нравится так есть, раз она урчит. Надо будет спросить кого-нибудь.

– Ой, какая прелесть! – слышу я детский голос и чуть поворачиваю голову, чтобы увидеть котят – девочку постарше и еще одну помладше.

– Это у нас Марфуша с Аленкой, – ласково произносит мама. – Вы здесь как?

– Малышка в школу пробилась, – объясняет та, которая постарше. – Пришли посмотреть, как она себя чувствует после всего.

– То есть прилетели, – хихикает мама. – И как впечатления?

– Она счастлива, тетя Вика, – серьезно говорит названная Аленкой младшая. – Урчать могут только те, у кого все хорошо. Хочешь, поурчу?

Значит, моя малышка счастлива, это очень здорово слышать. Просто неописуемо приятно, вот только надо будет не забыть малышку щеточкой «вылизать» после еды, потому что ей это надо физиологически, несмотря на то, что выглядит четырехлетней. Однако доктора говорят – не все так просто тут. У них и месяцы по длине различаются, и с годами сложности, поэтому развитие установили, но смотреть будем психологический возраст.

Доевшую Ксию я глажу щеточкой, как мне показал сам Наставник! Наставник прибыл сюда, чтобы показать и рассказать мне, как за моим чудом ухаживать. Вот что значит «дети превыше всего». Моя маленькая глаза не открывает и вообще показывает, что она не здесь. Ей еще нужно сердце сменить, потому что с ее сердцем совсем нехорошо. Но мы сегодня еще погуляем, пообнимаемся, а когда она уснет ночью, тогда все и сделают, чтобы не пугать ее. А завтра мы тогда домой полетим… Ой, а как я без мамы?

– Тихо, тихо, – она все чувствует. – Где будет тебе комфортнее, там и будем жить.

И я задумываюсь. Винокуровы живут на Гармонии, у мамы там дети наверняка есть, и муж тоже, и… Она-то из-за меня сменит планету, но правильно ли это? Ведь на Драконии меня почти ничего не держит, кроме нашего дома, каждый угол в котором напоминает о родителях. Может быть, правильней переехать? Ну… Новая жизнь… Я поднимаю взгляд на Ли, а он мне просто понимающе улыбается. Очень у него улыбка такая… любимый мой, всегда меня понимает… А я…

– Вы с Ксией у меня самые важные, – произносит он, погладив меня, а затем и доченьку нашу. – Пора становиться напланетниками.

– Тогда давай с мамой? – мне кажется, мой голос жалобно звучит, и я даже сама на себя сержусь за это.

– На Гармонию? – улыбается муж. – Конечно. И малышке там комфортнее будет, множество же котят в детский сад пойдут.

– Ой, мы же ей фильм для малышей не показали! – внезапно доходит до меня.

Действительно, Ксия ведь ничего не знает о людях, вот и боится. Точнее, сейчас она уже не боится, потому что приняла нас с Ли, но ведь боялась же. Нужно ей фильм-знакомство показать, чтобы она увидела, что все плохое закончилось. Я уже готова вскочить, чтобы бежать куда-то, но мама меня мягко останавливает. Она ничего не говорит, только гладит, а мне становится непонятно: куда я бегу, экраны же есть везде.

– Ксия, – зову я доченьку, – чего тебе хочется?

– Чтобы ты была всегда, – почти шепотом отвечает она. – Не умирай, пожалуйста.

– Я всегда буду, – обещаю я ей, понимая, что Ли прав.

Муж верно сказал: пора становиться напланетниками, ведь у нас ребенок, без которой я жизни уже не представляю. Ксия сейчас кажется совсем малышкой и, несмотря даже на то, что она великовата, ей как-то удается свернуться в клубок в моих руках. Завтра с новым сердечком мы сделаем шаг в нашу жизнь. Ничего плохого уже точно не произойдет. Но, конечно же, легко не будет, потому что старый опыт обязательно вылезет. И у нее, и у меня, наверное.

С одной стороны, я взрослая, сложившаяся личность, а с другой – мама очень хорошо показала мне, что я еще сама ребенок, которому очень мамины руки нужны. Как так вышло, я не знаю, но зато уверена, что сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы доченька была счастлива. Потому что она мое дитя, а важнее детей не может быть ничего.

Ксия

Я своему урчанию удивляюсь, потому что такого со мной еще не случалось, но мама меня так любит! Я чувствую ее любовь, ее тепло, ласку, я все чувствую, а потом вдруг рядом он оказывается. Ну, мамин самец. И он меня тоже любит, смотрит при этом так, что я просто теряюсь.

– Примешь меня в папы? – спрашивает, и я понимаю: я для него важна. Он же спрашивает, а не называет себя, получается, для него имеет значение мое мнение. И это просто сказочно.

– Папочка… – это название откуда-то из глубины выплывает, но я знаю: оно правильное.

А еще я обещаю, что не буду больше плохой девочкой, потому что теперь все поняла, а мама в ответ говорит, что я хорошая. Так странно на самом деле – как же я могу быть хорошей, если мамочка плакала? Но раз она так говорит, значит, так оно и есть, поэтому я просто ни о чем не думаю. А мама рассказывает мне, что я нужна, что я важная и самая-самая, отчего мне только еще больше урчится, ведь это просто необыкновенно.

Я чувствую – меня несет мамочка, а куда, мне неважно. Я уже понимаю: она никогда меня никогда не предаст, не выкинет, не сделает ничего плохого, потому что она мама. Я не знаю, отчего я так в этом уверена, мне что-то вспоминается, словно шепот в голове, только сейчас я не могу понять, что это такое, и не хочу, потому что мне хорошо. Наверное, меня кормить несут. Надо будет маме сказать, что не надо заталкивать ложку глубоко, я сама слизну еду, но в следующий момент происходит что-то совсем невозможное.

Я будто совсем маленькая, а мне в губы тычется даже не поильник, а мягкое что-то, очень вкусно пахнущее, и я просто отпускаю себя. Я начинаю есть как совсем маленькие, даже обнимаю передними и задними руками кормящую меня руку, чтобы она не пропала. Это очень вкусно и как-то спокойно, хотя урчу я даже, кажется, громче. Ну почему не поурчать, если меня любят?

– Поела, моя маленькая, – раздается мамин ласковый голос, едва только еда заканчивается, а потом…

Я же зажмурившись лежу, а она меня вылизывает, как маленьких совсем! Вылизывает, отчего мне становится, кажется, еще лучше, я даже почти засыпаю, но незнакомый голос девочки постарше заставляет меня открыть глаза. Она говорит о том, что урчат только те, кто счастлив, у кого все хорошо, и даже предлагает поурчать вместе. Незнакомая девочка на меня очень ласково смотрит, не желая при этом отнять маму, поэтому я не волнуюсь, а просто лежу, ощущая мамину ласку.

– Ксия, – негромко произносит мамочка, – чего тебе хочется?

– Чтобы ты была всегда, – честно отвечаю я ей и добавляю затем: – Не умирай, пожалуйста.

Я не хочу ее терять, как Хи-аш, совсем не хочу!

– Я всегда буду, – обещает она, и я ей верю просто изо всех сил.

А вот потом мама включает экран. Она говорит о том, что мы сейчас посмотрим фильм для малышей, чтобы я больше не пугалась ничего и знала, как у людей все устроено. Обо мне заботятся, причем не только о том, чтобы я сытой была и в тепле, но даже об удобстве. Именно поэтому я решаю сначала фильм посмотреть, а потом уже о школе спрашивать. Ведь у людей должна тоже быть школа?

Маминых рук я не покидаю, просто почему-то боюсь без нее остаться. Мне кажется, если она меня выпустит, то снова будет холодно и страшно, поэтому я в нее и вцепляюсь. Мамочка очень быстро это понимает, потому что она мама. Вот я сижу у нее в руках, а напротив меня экран включается. Возле мамочки папочка обнаруживается, и еще – ее мамочка, потому что у каждого же мама должна быть.

Включается экран, заставляя меня даже вскрикнуть от неожиданности. Там вдруг очень зеленая, красивая планета, на которой нет снега и льда. Я вижу яркое сияющее солнце, синее небо, в котором висят гирлянды непонятно чего, а следом прямо посередине экрана появляется белый такой шар, похоже, будто из палочек составленный. Это очень красиво, но как такой вид называется, я не знаю. Это даже неважно, потому что внутри все выглядит… необычно. Там много детей и внимательных взрослых, но чем они заняты, я не понимаю.

– Что это, мамочка? – интересуюсь я, пытаясь понять, что вижу.

– Это детский сад, – объясняет она мне, а затем, увидев, что я не понимаю, начинает объяснять: – Такое место, где дети могут побыть друг с другом, поиграть, чему-то научиться.

– Школа? – удивляюсь я, потому что показываемое совсем непохоже на школу.

– Нет, малышка, – качает головой мамочка.

Мне сложно понять то, что она объясняет, потому что как так: просто играть и в игре именно что-то новое узнавать? Не за столом сидеть, старательно уча науки, а просто играя. И это поражает меня так, что просто слов нет, но фильм еще не заканчивается, потому что вечером за детьми прилетают родители. И вот только тут я понимаю, что такое мама и папа, потому что такая любовь, такое бережное отношение, оно, получается, для людей нормально? Даже поверить сложно!

Но теперь я уже проникаюсь тем, что мне хочет мамочка рассказать. Мне это осознать не очень просто, потому что здесь, как я вижу, очень бережно к детям относятся. А еще вдруг оказывается, что я действительно очень маленькая, причем становиться большой быстро уже не надо, потому что вируса больше нет, да и заболеть ничем нельзя – мамочка и папочка меня защитили от всех болезней.

Просто думать о том, что я теперь могу медленно расти, учиться не торопясь, а затем и работать там, где хочется, а не где назначено – уже необыкновенно. Я не знаю, остался ли кто-то на нашей планете, я бы не осталась. И думаю, что теперь все котята будут человечьими, ведь мамы и папы же люди…

– А теперь мы еще разок поедим, ведь Ксия моя проголодалась, – бесконечно ласково произносит мама. – А завтра уже и домой полетим.

– Как ты скажешь, мамочка, – отвечаю я ей.

Мне кажется, что в мою жизнь неожиданно вошла сказка. Вот раньше было холодно и страшно, а теперь я просто в необыкновенном волшебстве. В той самой сказке, что на ночь мне рассказывала Хи-аш. И я уверена, уже совершенно точно ничего плохого не будет. Будет только хорошее, потому что иначе быть не может. Ну так папа сказал, а он же знает лучше, правильно?

Вот с этой мыслью я и засыпаю после еды. Глаза сами закрываются, потому что мама вылизывает, и я просто проваливаюсь в сон. Но мне почему-то ничего не снится, вокруг только темная теплая река, в которой ничего нет. А чувствую я себя счастливой, даже очень.