Владимир Александрович Андриенко
Убить Александра
Глава 13
Ловушка для игрока.
Октябрь, 1880 год.
«…вы страшные люди. Я имею в виду революционеров. И дело даже не в том, что вы хотите убить царя. Вы хотите лапотную и сермяжную Россию соединить с некими идеалами европейских просветителей-социалистов. Я даже боюсь подумать, что из этого может выйти».
Г.К. фон Берг.
***
Петербург.
Трактир «Три Медведя».
24 октября, 1880 год.
Полицейский урядник Шипов вошел в трактир. Он смену сдал, и имел право немного расслабиться. Урядник был завсегдатаем этого места и в «Медведях» его хорошо знали. Хозяин трактира даже пользовался услугами Шипова, который «крышевал» лавку по скупке краденного, располагавшуюся здесь же.
Урядник любил пить в компании. Он был не из тех, кто поглощал водку молча. Шипов был готов угостить всякого, кто слушал его, не перебивая. Этим пользовались местные пьяницы, которые охотно составляли круг собутыльников бравого полицейского.
– Эй! Подбери мне людишек для разговора.
– Будет исполнено-с, ваше благородие. Людишки сейчас будут-с!
– Да смотри не рвань подзаборную!
– Как можно-с?
Хозяин трактира подобрал ему двоих солидных собутыльников. Не голь перекатную, а двух уважаемых приказчиков, как и заказывал урядник.
Они выпили и стали говорить. Всех интересовали террористы. Особенно после взрыва в Зимнем, в трактирах это много обсуждали.
– Мой-то, хозяин, как огня этих революционеров боится. Я ему и так и эдак. Толкую, А он все одно твердит, что дела в столице с ними не сладишь.
Урядник на это ответил приказчику:
– Ан и прав твой хозяин-то! Не дурак видать!
– Чего?
– А того! Эти бомбисты ныне везде! Всюду пролезут! Истинно говорю вам.
– Дак, а полиция чего? – спросил второй приказчик.
– Полиция? У этих господ на полицию аркан имеется. Вот так! Поди, тронь. Я только вчерась, в одном месте пачку бумажек нашел. Посмотрел – листовки! Как есть листовки против царя.
– Да ну!
– Вот те и ну! Я сам-то читать не стал. Не понял, чего они там написали. Про справедливость вроде общую. А чего оно такое? Я и снес нашему поручику. Пусть читает.
– И чего?
– Он прочитал и взбеленился! Говорит враги там засели нашего батюшки-государя. Мне три рубля пожаловал. С того и пью.
– А где сии листы нашел-то?
– На Невском проспекте! – сказал урядник. – Там ныне мастерская открылась. Как бишь она зовётся? Дай бог памяти! А! Вот оно! Мастерская фотографии Таубе в седьмом нумере.
– В седьмом? – переспросил один приказчик. – Дак знаю седьмой нумер.
– Знаешь?
– Там фотографическая мастерская.
– Вот-вот. Фотографическая, – сказа урядник и снова выпил водки. – С энтой фотографии все и началось. Ранее не бывало такого.
– Дак ныне фотографические мастерские всюду. И чего в них плохого?
– Не про мастерские я, – махнул рукой урядник. – Нешто не понимаю? То дело нужное. Я про листовки! Листовки «Народной расправы». Так они подписались, революционера эти. «Народная расправа».
– Ишь ты! «Народная расправа»? Не слыхал.
– А чего оно такое? – спросил второй приказчик. – Чего за расправа-то?
– Бомбисты они. Не понял что ли?
– Дак разве и бомбы при них нашли?!
– Бомбы не нашли, – ответил Шипов. – Но они про те бомбы в листках своих пишут. Смущают умы! Во как!
***
Петербург.
Конспиративная квартира «Народной воли».
25 октября, 1880 год.
Михайлов получил срочную эстафету. Богданович сообщил ему о приходе полицейских в сырную лавку.
Расшифровка послания:
«Возможно, что приход их это обычная проверка. Так полиция ныне делает часто. Всех вновь прибывших в Петербург попроверяют. Но меня насторожило иное. Среди них был генерал-эксперт.
«Приказчик» вчера слышал в трактире «Три Медведя» разговор полицейского урядника. В фотомастерской Таубе на Невском, обнаружены листовки. Подписаны они организацией «Народная расправа». Наши не имеют к этому отношения. Похоже, что некто создал новую революционную организацию. Это может осложнить нашу работу в будущем. Необходимо прояснить ситуацию».
Михайлов был удивлен, что полиция заинтересовалась сырной лавкой столь скоро. Но еще больше его насторожила новая «Народная расправа». Неужели некто действительно решил воссоздать организацию Нечаева? Сейчас это было не ко времени! Одно дело сбить со следа полицию ложной наводкой, а иное действительно существующая организация, которая смешат все карты в большой игре. И совсем плохо, если это организация дилетантов.
Он поговорил с Желябовым:
– Андрей, ты сейчас занят?
– Ты же знаешь, что да. Работы не просто много, а слишком много.
– Есть разговор.
– Надолго?
– Нет. Но переговорить нам стоит прямо сейчас.
– Хорошо. Я готов тебя выслушать.
– Я получил эстафету от Богдановича.
– Богданович своей тени боится. Он постоянно шлет свои эстафеты.
– Андрей, полиция вышла на нашу лавку.
– Сырная лавка на Малой Садовой?
– Именно так. Наши там ведут работы. Если жандармы найдут подкоп, то дело плохо. Хотя сейчас полицейские по всему городу ведут облавы и проверки. Возможно, что у них и нет ничего на наш новый адрес. Простая проверка и все.
– Не думаю, что это опасно, Саша. Там все хорошо спрятано. Что они там найдут?
– Но это еще не все, Андрей. Обнаружены новые листовки и не наши.
– И это не новость, Саша. Мне они попадались и ранее. Мы не единственные революционеры в столице.
– Но они назвали себя «Народная расправа».
– И что? Звучное название. «Народная воля» и «Народная расправа». Тем более что «Расправа» уже была и ранее.
– А вот меня сейчас волнует эта новая «Народная расправа». И я знаю, где искать след этой организации. Похоже, что некто наладил в фотомастерской Таубе выпуск листовок.
– Для этого нужно иметь типографское оборудование.
– Значит, оно у них есть.
– Ты читал эти листовки, Саша?
– Я очень хочу познакомиться с этими людьми. Я иду туда.
– Ты?
– А кто? Я больше не готовлю акт, а только отвечаю за безопасность. Это моя работа.
– Но что если это западня? Ты думал про это?
– Западня? Нет. Слишком сложно для наших жандармов, – покачал головой Михайлов.
– Тебе стоит быть осторожным, Саша.
– Нам нужно завершить дело. А то я в последнее время думаю, что царю помогают некие высшие силы.
– Так думают только малообразованные мужики. Случайности постоянно не будет спасть царя. Рано или поздно он умрет!
– Рано или поздно, мы все умрем, Андрей.
– Ты прекрасно понял, о чем я, Саша.
– Да понял я. И буду осторожен. Сначала я поговорю с Богдановичем. Все выясню и присмотрюсь.
– Ты не должен появляться в сырной лавке.
– Мы встретимся в трактире «Три Медведя»…
***
Петербург.
Трактир «Три медведя».
26 октября, 1880 год.
Михайлов отправился в трактир. На этот раз он переоделся в кучера. Привлекать к себе внимания в «Медведях» не стоило. Там могли быть полицейские шпики. В последнее время жандармы активно вербовали агентуру среди извозчиков и дворников. А в этом заведении и тех и других хватало.
Богданович уже ждал его и сидел за столом попивая чай. Он жестом показал, что никакой слежки нет. Хотя Александр не был в этом уверен. Слишком пестрой была публика.
Михайлов заказал водки и подошел к столу.
– Не против кумпании?
– А чего быть против? Я завсегда кумпанию уважаю. Особливо коли водки поднесешь, добрый человек. А то с чаем, что за кумпанство?
– Водка будет!
Михайлов сел на лавку.
Они дождались человека, который принес на подносе графин водки, стаканы и нехитрую закуску.
– Чего-то еще закажете-с?
– Не нынче! Ты пока иди оседова, парень. Вот те рубль и иди! А мы потом тебя кликнем!
Человек ушел.
Богданович налил водки в стаканы и тихо произнес:
– Здравствуйте, Дворник.
– Здравствуйте. Вы заставили меня поволноваться. Что произошло?
– У нас были полицейские. Как я доложил.
– Обычная проверка?
– Думаю, да. Пристав у нас слишком дотошный и постоянно вынюхивает в округе. Он всех замучил проверками. Но дело не в нем. С ним был генерал Мравинский, – ответил Богданович.
– Мравинский? Это эксперт полиции.
– У нас он ничего не нашел. Сырный запах ему так ударил в нос, что он все платочком прикрывался надушенным
– Но с чего они решили проверить лавку?
– Я же сказал, что пристав у нас дотошный. Все вынюхивает и вопросы задает. А дворники еще хуже, не сколько метлами метут, сколько высматривают. Вот и донесли о новой лавке.
– Генерал просто перестраховался, – сделал вывод Михайлов. – Это хорошо. Было бы хуже, если бы они не проявили интереса. Тогда стоило бы переживать.
– Они ничего не нашли. В бочки никто и не подумал заглянуть. Запах сделал свое дело. Но главное не это.
– А что?
– Разговор в трактире «Три медведя». Болтали про «Народную расправу». Мой человек был среди них и выдавал себя за приказчика. Урядника он разговорил под водочку.
–Урядника?
–Да, местный полицейский держиморда по фамилии Шипов. Листовки «Народной расправы» именно он и нашел. Я подумал, что стоит доложить.
– Верно сделал. Как работы идут?
– Софья Львовна все обеспечила. Подкоп роют, но дело это опасное. Есть угроза обрушения. Землю храним в сырных бочках. Вывозим пока медленно дабы подозрений не вызвать. Лавка прежним владельцам только убытки приносила. А мы и так развернули слишком бурную деятельность.
– Новую «Народную расправу» я проверю. Посмотрим, чем они дышат. Хотя рассказал про это полицейский. А что за человек Шипов?
– Я уже сказал местный полицейский чин.
– Умен?
– Нет. Наглый, чванливый взяточник. К тому же болтлив без меры. Особенно на пьяную голову.
– Значит, такого не стали бы использовать в качестве агента.
– Шипов? Агент? Это смешно, – сказал Богданович…
***
Петербург.
Конспиративная квартира «Народной воли»
26 октября, 1880 год.
Михайлов вернулся на конспиративную квартиру и скинул с себя наряд кучера. Ему пришлось много выпить, и потому он захотел сразу лечь в кровать.
Но Желябов ждал его.
– Слава богу! С тобой все в порядке, Саша.
– Мог бы не ждать меня. Я же говорил. Буду поздно. Шел бы домой!
– Ты что пьян?
– Скажешь тоже. Выпил немного.
– С чего это вдруг?
– Я был в трактире «Медведи». А там можно только пить, чтобы внимания не привлекать. Вот мы с Богдановичем и пили.
– Можно было делать вид.
– Вот этим мы и занимались, что делали вид. Если бы мы пили как настоящие извозчики, то я бы не дошел до квартиры.
– Что ты узнал? Новый план вне подозрений?
– Думаю, да. Но «Народная расправа» похоже возродилась. Фотомастерская Таубе. Типография организации «Народная расправа».
– Но никакой новой «Народной расправы» нет, Саша. Это мы придумали её как отвлекающий маневр.
– А кто-то постарался за нас, Андрей. Они подхватили идею и начали работать. И мне нужно знать кто эти люди.
– А если ловушка? – предположил Желябов.
– Не думаю.
– Но все же?
– Зачем жандармам это? Слишком сложно. Чего они могут этим добиться? Неужели думают, что мы станем привлекать новых непроверенных людей для важного дела? Глупо!
– Ты прав. Скорее всего, мальчишки занялись играми в революцию.
– Я сам отправлюсь туда завтра.
– Зачем так рисковать?
– Я переоденусь, Андрей. Никто меня не признает в военной шинели и фуражке. Что может быть странного в том, что офицер заходит в фотомастерскую?
– А если нам отправить туда одного из союзников? Пусть все проверит. Так и риска никакого не будет. Даже если попадется, ему ничего не грозит. И нас он не знает.
– Послать обычного студента?
– А почему нет?
– И что он узнает, Андрей? В чем сможет разобраться? Нет, Пойду я сам. И присмотреться к этим парням нужно мне самому. Определить на что они способны. А вот сейчас спать, Андрей. Закрой за собой двери…
***
Невский проспект.
Фотомастерская Таубе.
27 октября, 1880 год.
Александр Михайлов оделся в форму поручика лейб-гвардии преображенского полка. В его гардеробе всегда было пять или шесть «маскарадных» костюмов. Он был мастером перевоплощений и всегда, словно сливался со своим костюмом, будь то военный мундир или армяк кучера.
Форма лейб-гвардии шла ему, и он лихо закрутил усы – настоящий офицер. Сверху накинул шинель.
Желябов осмотрел его и нашел что маскарад вполне удачный.
– Я бы тебя не узнал, Саша. Скажу честно – не узнал бы. Встретил бы на улице – сказал бы идет настоящий офицер преображенец. Боюсь что наши имитаторы «Народной расправы» тебе не поверят в таком обличии.
– Поверят. Я умею быть убедительным.
– Могут принять за провокатора. Ты не шути с этим. Если среди них есть свой Нечаев, то могут и убить.
– Я столько раз «ходил по лезвию», что начинаю думать о своей неуязвимости. Мне везет также как и нашему царю. Возможно, когда закончится мое везение и ваша работа завершиться удачей? Не думаешь?
– С чего такие мысли, Саша?
– Просто пришло на ум. Но я не суеверен. Все будет хорошо. Андрей…
***
Густав Карлович фон Берг получил сообщение от агента – ловушка расставлена.
Берг волновался, ибо воплощение общего плана было им организовано по-своему. Муравьев был против использования пьющего урядника. Это могло провалить всю задумку. Но Берг сделал все именно так. Если взять полицейского агента, то террористы раскроют его. Обязательно раскроют. Этот Михайлов умен и недооценивать его нельзя. Нужно чтобы и тени подозрения не упало. А так болтает пьяный полицейский урядник. Его в том трактире знали хорошо, и все будет выглядеть обычно.
Он приказал использовать Шипова «вслепую». Ему подсунули старые листовки «Народной расправы» десятилетней давности. Урядник наверняка не станет смотреть на число. Шипов отдал листки своему офицеру и получил за это три рубля. Хотя сам Берг выдал для урядника десять рублей. Всё как всегда. Начальные люди полиции присвоили себе часть шиповского «гонорара».
Поручик доложил Бергу:
– Они знают о фотомастерской Таубе, ваше превосходительство.
– Вы уверены, что нужные уши слышали то, что должны были услышать?
– Да. В этом трактире был тот, кто не пропустил ни единого слова из рассказа «пьяного» урядника. Тот, кто нам нужен, скоро будет в нужном для нас месте. Все как вы и говорили.
– А вот я стал сомневаться. Вроде бы все предусмотрено. Но Михайлов хитер как сто чертей. Он столько раз выскальзывал из наших рук.
– Не в этот раз, ваше превосходительство!
– Дай бог! Если возьмем Михайлова, то можно считать, что наше дело сделано.
– Так точно, ваше превосходительство!
– Идите! Вы свое дело сделали, поручик! Теперь наша работа!
Берг немного походил по кабинету и снова сел в кресло. Действительный статский советник волновался как гимназист перед экзаменами.
Он вызвал Клеточникова. Тот сразу явился в кабинет начальника.
– Ваше превосходительство!
– Николай Сергеевич! Бросайте все дела!
– Как прикажете, ваше превосходительство. Но я выполнял ваш приказ по подбору агентов…
– Все это может подождать! А если дело не сорвется, то можете сжечь все ваши списки!
– Такое важное дело, ваше превосходительство?
– Еще какое важное. Ныне мы возьмем первого человека в «Народной воле». И, надеюсь, вслед за ним попадутся и остальные члены их Исполнительного Комитета.
– Так мы берем одного из членов Исполнительного Комитета? – не поверил Клеточников.
– Да.
– Вы назвали его первым, ваше превосходительство? Но кто у них первый?
– Неужели не знаете?
–Я назвал бы несколько человек, ваше превосходительство.
–Ныне в наши сети попадется сам Михайлов! Я назвал бы его головой «Народной воли».
Клеточников побледнел. Неужели они узнали адрес новой конспиративной квартиры? Но как они могли?
– Что с вами, господин Клеточников?
– Простите! Задумался, ваше превосходительство.
– Собирайтесь, господин коллежский секретарь. Мы с вами ныне сделаем большое дело.
Клеточников вышел из кабинета. Он накинул шинель и фуражку.
«Что же делать? – спросил он сам себя. – Саша поставил меня сюда для того, чтобы я предупреждал действия жандармов. И вот ему самому грозит опасность, а я ничего не могу. Что же задумал, эта хитрая бестия фон Берг?»
– Господин Клеточников!
– Ваше превосходительство!
– Вы снова задумались? Что с вами? Ныне вы слишком рассеяны.
Берг пригласил его сесть в его коляску, и они отправились на Невский. Клеточников пока не знал о плане Берга и даже не догадывался, куда они едут.
– Могу я задать вопрос, ваше превосходительство?
– Да.
– Вы нашли Михайлова благодаря вашему агенту среди террористов?
– Нет. Тот агент работает не на меня. Я нашел Михайлова благодаря случайности.
– А разве в нашем деле бывают случайности?
– Да, господин коллежский секретарь. Возможно, что наш мир на них стоит. Работаешь, плетешь паутину словно паук, а тут вот РАЗ и все свершилось само собой.
– Я привык полагаться только на себя. Не на случай, ваше превосходительство.
– И я тоже, Николай Сергеевич. И сейчас мы сможем проверить, насколько это оправдано. А вот и наша цель.
– Вы о чем, ваше превосходительство?
– Вон там, – Берг указал на вывеску.
– Я не понял ваше превосходительство.
– Фотомастерская Таубе.
– Фотомастерская?
– Ловушка для игрока, – с усмешкой ответил фон Берг.
– Ловушка?
– Именно. Фотомастерская отличная приманка. И если наш гость не появится в этой мышеловке, то я готов подать в отставку. Вы в гимназии принимали участие в любительских спектаклях, господин коллежский секретарь?
– Нет, ваше превосходительство. А что?
– Ныне вам предстоит играть роль.
– Роль? И кем же я стану?
– Приёмщиком заказов в мастерской. Дело не особенно трудное. Вы справитесь…
***
Поручик вошел в фотомастерскую и осмотрелся.
Он сразу понял, что попал в ловушку.
«Вот оно! – подумал он. – Предчувствия не обманули! Желябов был прав! Я не поверил и попался. Нужно обращать внимание на знаки судьбы».
У стойки он увидел знакомого человека. Это был Николай Клеточников. На чиновнике Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии был серый сюртук, и он выдавал себя за приёмщика заказов.
Он угодливо разговаривал с высоким господином в пальто.
«Это Николай! – подумал Михайлов. – И если он здесь, то я попал в самые сети Третьего отделения. Хотя возможно они ждут здесь не меня? Он бы предупредил. Хотя мог и не успеть! Нужно все проверить!»
Михайлов приблизился к Клеточникову. Тот и вида не подал, что знает поручика. Он продолжал разговор с другим клиентом.
– Мастерство нашего фотографа воистину уникально. Это не будет не просто фотографический снимок, сударь. Это будет произведение искусства. Смею вас уверить.
– Я готов сделать заказ.
– Тогда прошу вас пройти в кассу и там объяснить барышне, какой снимок вам надобен. Она ознакомит вас с расценками. А затем прошу обратно ко мне.
– Благодарю вас, сударь.
Мужчина отошел и Клеточников повернулся к поручику:
– Что вам угодно-с, ваше благородие? Снимок в полный рост? Как раз то, что нужно такому бравому и красивому офицеру! Желаете сниматься нынче? Или придете не один? Наверняка у такого офицера есть женщина, которая украсит фотопортрет.
– Я еще не определился с мастерской и нынче был в нескольких.
– Фотолаборатория Таубе лучшая, ваше благородие. Вам больше ничего не стоит искать. Вы будете сниматься не один?
– Вы угадали, сударь. Я бы хотел фото с моей невестой.
– Тогда вам стоит оплатить заказ и привести свою невесту к нам, ваше благородие. Хотя если желаете. Я сам внесу плату, если вы мне доверите сие дело, сударь?
– Извольте, – поручик вытащил купюру с пять рублей. – Сдачу можете оставить себе. Сударь. А я загляну к вам завтра.
– Благодарю. Ждем-с вам завтра сударь. В любое время.
Клеточников хотел показать Михайлову, чтобы тот срочно убирался отсюда. Он все еще надеялся, что Михайлова не опознают и дадут ему уйти. Но ловушка была устроена крепко. Берг, наблюдавший из потайной комнаты, сразу понял, кто перед ним. Он дал сигнал полицейскими чинам. А их здесь было больше двадцати…
***
– Господин Михайлов? – спросил Берг. – Александр Дмитриевич? Вы не поверите, как я рад вас видеть. И вы нынче в форме офицера? Или вы состоите в Преображенском полку? Вот не знал, что вы военный. Или нет?
– Насколько я понял, я говорю с господином фон Бергом?
– Вы проницательны, господин Михайлов. Давно мечтал о встрече. Но вы просто неуловимы. Вы провели моего лучшего агента. Вон того, что стоит за стойкой. А провести его не так просто. Но он, клянусь честью, принял вас за настоящего офицера!
– Как видите, моей неуловимости пришел конец, господин фон Берг.
– Вы о том, что попались? Это была ловушка для вас. Ловушка для игрока. Я нашел ваше слабое место и поймал вас. Игрок игрока видит издалека.
Михайлов дал себя обыскать, и полицейские забрали его револьвер.
– Больше при нем ничего нет, ваше превосходительство.
– Проводите его в коляску. И сразу в Петропавловскую крепость. Алексеевский равелин. Ту самую камеру, где содержался господин Гайдеман. Тот самый, которого прозвали «Русская железная маска».
– Я должен поблагодарить вас за честь? – Михайлов посмотрел на Берга.
– Вы это сделаете потом, господин Михайлов…
***
Петербург.
Конспиративная квартира.
29 октября, 1880 год.
Клеточников освободился только на следующий день.
Николай Сергеевич узнал, что Михайлова доставили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Он говорил с фон Бергом и просил предоставить ему возможность снять допрос с арестанта. Но Берг запретил это. «Вы же не следователь, господин Клеточников. Ваша работа письмоводителя весьма важна и в ней вы преуспели. Вот и занимайтесь тем, в чем сильны!»
Завершив дела, Клеточников вышел из штаб-квартиры и отправился на конспиративную квартиру. Нужно было сообщить о провале Михайлова. Он и застал там Желябова.
– Миша? Ты здесь? – спросил Желябов. – Никак не ждал тебя. Думал, это Саша вернулся.
– Не вернется, – мрачно сказал Николай.
– Что?
– «Дворника» взяли, – сказал Клеточников.
– Как?
– Михайлов арестован и препровожден в Петропавловскую крепость. Зачем он сунулся в мастерскую Таубе?
– Его взяли там?
– Да.
– Это была ловушка?
– Да.
– Ты знал?
– Я не мог предупредить. Меня поставили в известность накануне самой операции. Но зачем он пошел туда сам? Могли же вы послать простого союзника – пусть бы все проверил!
– Я предупреждал! Но «Дворник» сам захотел идти.
Николай Клеточников заплакал. Потерять такого человека как Михайлов – это провал для организации.
– Ты плачешь, Коля?
– Да, – произнёс Клеточников. – Он в Алексеевском равелине. Оттуда его не достать.
– Но ты на свободе и ты можешь ему помочь? Или нет?
– Я просился у Берга снять с него допрос. Но тот сам желает работать с Михайловым. Меня к нему не пустили.
– Тебя не подозревают?
– Нет. Думаю, что нет. О моих контактах с Михайловым никто не знает. Обо мне знают всего двое. Саша и ты. Для остальных я инкогнито под прозвищем «жандарм».
– А Гройзман? Ты же открылся Грозйману, когда хотел вытащить его из крепости. Он тоже знает кто ты.
– Гройзман сидит в крепости. Он ждет, когда я выполню обещание. Но меня и к нему больше не пускают. С этой стороны нам пока ничего не грозит. Но сейчас я пришел говорить не об этом. Наше дело еще не сделано!
– Мы готовимся.
– Я не хочу спрашивать, где вы намерены нанести удар. Но нужно ускоряться. После ареста Михайлова нам могут грозить многие беды. Ты же понимаешь, Андрей, что заменить «Дворника» в организации некем.
– Понимаю.
– Берг устроил для него ловушку. Он понял, что никакой «Народной расправы» нет, и стал ловить его на эту наживку. Он понял, что Александр захочет сам все выяснить. Скажи, откуда он узнал о мастерской Таубе?
– Александр?
– Да. Кто ему сказал о ней?
– Богданович.
– Кто это такой?
– Верный товарищ, который ныне готовит акт.
– Проклятие! Андрей! Значит, Берг может знать о том, что вы задумали!
– Богданович не предатель.
– Я этого и не сказал. Но если он передал сведения о мастерской Таубе Михайлову, то некто ему эти сведения подбросил. А значить они знают, где нужно искать.
– Это наш основной план, Коля. Богданович среди тех, кто готовит взрыв.
– Сведи меня с Перовской, Андрей. Устрой нам встречу.
– Это можно сделать завтра.
– Завтра я не смогу. Загружен работой. Я и сегодня с трудом вырвался со службы.
– Когда?
– Послезавтра. Я постараюсь прийти на эту квартиру…
***
Перовская и Клеточников.
31 октября, 1880 год.
Софья Перовская много слышала о «Жандарме». Так называли агента, который работал на организацию в самом сердце Третьего Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Она не знала кто этот человек. Имя было известно лишь Михайлову и, возможно, ещё одному-двум членам Исполнительного Комитета.
Перовскую удивили новости Желябова. Оказывается, Андрей знал о том, кто скрывается под псевдонимом «Жандарм».
– И ты не сказал мне?
– О «Жандарме»? Соня у нас сейчас иные проблемы, кроме выяснения отношений. Саша Михайлов арестован!
– Вы знали и не сказали мне! – твердила она свое. – Значит, вы не верите мне? Я тоже в числе тех, кто может работать на полицию?
– Соня! Хватит! Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? Михайлов в Петропавловской крепости. Жандармы могут знать о нашей работе на Малой Садовой.
– Я все слышала, Андрей. Но меня удивило иное. Как он мог сам пойти в фотолабораторию? Есть специальный протокол на этот случай.
– Я говорил. Но разве он стал слушать? Саша любит риск. Он слишком уверен в своей удаче.
Перовская перевела тему разговора:
– Значит, он желает встречи?
– Да. «Жандарм» хочет видеть тебя.
– Я хочу тебе спросить. Только не горячись сразу.
– Что такое, Соня?
– А ему можно верить?
– Ты про «Жандарма»?
– Ты же его знаешь лично.
Желябов ответил:
–Он внедрен в Третье отделение самим Михайловым.
–И Михайлов арестован.
–Но не по вине «Жандарма».
–А если его взяли и заставили работать против нас? Это в духе Третьего отделения, Андрей!
–Нет, Соня. Нет и еще раз нет! «Жандарм» ведь не начальник отделения, Соня. Он не может знать всего. Но его помощь нашей организации огромна. Тебе нужно с ним встретиться. Если бы я не был в нем уверен, то разве стал бы знакомить с ним тебя?
–Хорошо, – согласилась Перовская. – Раз ты просишь об этом, то я согласна.
–Тебе следует прийти на конспиративную квартиру вот по этому адресу…
***
Тогда, я уверен, они еще не понимали что случилось. Перовская не отдавала себе отчета, в том, кого они потеряли. Михайлов был контролирующим звеном организации. И после его ареста более этим никто в «Народной воле» не занимался. Исполнительный Комитет не передал его функции другому лицу и последствия были роковыми…
***
Софья увидела худого бледного человека в очках. Она совсем не так представляла себе «Жандарма». Она ждала рослого крепыша с гусарскими усами. А здесь болезненного вида провинциальный писарь.
Клеточников поднялся со стула и приветствовал Софью Перовскую:
– Раз познакомиться с вами, Софья Львовна. Давно мечтал о такой возможности. Хотя обстоятельства нашей встречи весьма печальные.
– Вы «Жандарм»?
– Николай Клеточников к вашим услугам, Софья Львовна. Коллежский секретарь Третьего отделения. Служу под началом действительного статского советника фон Берга.
– Я рада знакомству с вами, Николай. Хотя, признаюсь, переставляла вас не так.
– И не только вы, Софья Львовна. Я всех разочаровываю своей внешностью. Но я таков, каков есть.
– Простите, если невольно обидела вас. Николай.
– Софья Львовна, у меня плохие новости.
– Для друзей я просто Соня. А вы наш друг, Николай. Говорите!
– Александр Михайлов арестован. Это вам уже известно. Страшная потеря для организации. Но есть и другая угроза. В Третьем отделении готовы арестовать и других членов Исполнительного Комитета «Народной воли».
– Кого они знают? – спросила Перовская.
– Многих. Наблюдение установлено за Александром Баранниковым и Николаем Морозовым. Их могут взять даже сегодня. Нужно успеть предупредить.
– Я сделаю это.
– Но не сами, Софья Львовна.
– Я на подозрении?
– Софья Львовна! Я читал дело в вашем аресте в Приморском.
Перовская помнила, как её арестовали в доме матери и в сопровождении охраны доставили в Москву. Тогда она провела ночь в подвале Тверской части. Затем её отправили в Повенец на перекладных. И по пути она сбежала от сопровождавших её жандармов.
– Ваш побег впечатлил фон Берга. А его удивить трудно. Они знают, что вы в Петербурге.
– Мои адреса? – спросила Перовская.
– Пока не знают. Но на поиски Берг бросил хороших агентов.
– Вы можете помочь «Дворнику»?
– Стараюсь, но пока возможностей у меня нет, Софья Львовна. Я не могу получить пропуск в Петропавловскую крепость. Я всего лишь коллежский секретарь. А мой шеф фон Берг не дает мне этого пропуска. Но сейчас не это главное.
– А что?
– Среди вашего руководства есть агент Третьего отделения. Хорошо замаскировавшийся агент. Его имени не знает даже мой шеф фон Берг. Мне кажется, что они знают о вашем плане покушения на царя.
– Не может быть!
– Я слышал только обрывки фраз, но Берг знает о том, что готовит «Народная воля». А Берг работает с вашим другом детства.
– Вы о ком? – спросила Перовская.
– Генерал Муравьев, начальник Первой экспедиции Третьего отделения имеет секретного агента среди террористов. И я думаю, что они хотят накрыть всю организацию за подготовкой террористического акта. Потому мне нужно знать, что и где вы готовите.
– Николай Сергеевич!
– Вы мне не верите?
– Соображения безопасности…
– Сейчас вам нужно решиться. Софья Львовна. Я работаю на вас. Михайлов мне верил и мне верит Желябов. Теперь обо мне знаете еще и вы. Я хочу вам помочь завершить дело. Я не знаю, сколько еще я смогу обманывать моего шефа фон Берга. Но я хочу быть уверен, что на этот раз мы сделаем дело…
