bannerbannerbanner
полная версияПоиски корней русов

Владимир Анатольевич Паршин
Поиски корней русов

Полная версия

Росы и русы в Х в.

В хронике, называемой хроникой Пс.-Симеона (842-963 гг.), сообщается о нападении в 904 г. на Селунь (Фессалоники) флота арабов. В хронике есть небольшой фрагмент посвященный рос-дромитам. Но в самой хронике эти сообщения никак не связаны. Некоторые исследователи, в частности, Р. Дженкинс [76], пытаются “привязать” упоминание рос-дромитов к летописному походу 907 г. и сам поход переносят в 904 год, совмещая с действиями флота арабов. Кроме того, упор делается на “дромитов” с убеждением, что этот термин определяет локацию росов – Ахиллов Дром. А. Карпозилос в [19] дает анализ предыдущих работ и считает, что “мы можем, видимо, сделать вывод, что «Рос» Псевдосимеона (707.3) не имеют никакого отношения к предполагаемому походу Олега или к Русско-варяжской дружине и что в данном случае лишь упомянуто наименование, находящееся в ряду многих других названий. … Следовательно, связь Рос-Дромитов с предполагаемым враждебным или же союзным появлением этого народа в Византии в 907 г. оказывается недоказанной, по крайней мере – на основании свидетельств Псевдосимеона”. Если внимательно смотреть на источник, с которого днепровские монахи переписывали события (Хроника Продолжателя Амартола), то в нем нет никакого нападения росов ни в 904 г., ни в 907 г. Набег арабов был в 904 г. при Льве VI, набег русов в 941 г. при Константине VII с Романом. Ни одна хроника того времени не имеет сообщений о каких-либо нападениях Руси на Византию до 40-х годов X века.

Первые сообщения о русах появляются в начале X в. в войнах хазар с Дербентом. Дербент стал прямым конкурентом хазарского Итиля, в котором к X в. русы уже имели свою колонию. Военные действия были частью политики хазар (и не только хазар) по ликвидации конкуренции в Каспийском море. С этой целью был призван флот русов с Дона. В.В. Бартольд [3], ссылаясь на Хилаля ас-Саби (970-1056 гг.), сообщает, что “в Дербенте обрушился мол, построенный как продолжение знаменитых стен города, вдававшийся в море на 600 локтей и защищавший гавань от нападений хазар”. Он предположил, что с моря на Дербент нападали не хазары, а либо находившиеся у них на службе русы, либо же одни русы.

В начале Х в. (вероятно, в первом десятилетии) росов и район их локации упоминает Лев VI. Его текст изложен в гл. 42 трактат “Об управлении империей”: “В верховьях реки Днепр живут росы; отплывая по этой реке, они прибывают к ромеям; … река Днепр, от которой росы продвигаются и в Черную Булгарию, и в Хазарию, и в Мордию [в комментариях к тексту дается уточнение – не Мордия, а Сирия]”. Отметим, что императору Льву VI (ум. в 912 г.) при поставленной в империи разведке ничего не известно о каком-либо центре этих росов.

О новом нападении русов с Дона на Абаскун в 299 г. х. (911-912 гг.) пишет ибн Исфендийар.

Свидетельством признания Руси как морской державы на Черном море является договор, заключенный между Византией и Русью в 911 году. Подписанию этого юридического документа не предшествовали никакие военные действия с обеих сторон, т.к. в тексте договора нет ни слова о прекращении каких-либо военных действий и мире. Это значит, что причина заключения договора была другая.

Чем могло быть вызвано заключение данного договора? Это было время не очень успешной борьбы Византии с Болгарией Симеона. У болгар никогда не было своего морского флота. Очевидно, что Лев VI понимал это и заранее предпринял шаги для того, чтобы исключить ситуацию союза Болгарии и Руси. Византии и без того приходилось систематически реагировать своим флотом на экспансию флота арабов. Поскольку договором допускалась возможность найма русских на военную службу в Византии, то это говорило о том, что договор не являлся союзническим (т.е. не налагал никаких обязательств в плане военной поддержки Византии со стороны этой Руси), а только определял отношения между сторонами. Известен факт, что уже в 911 г. в составе византийского отряда из 177 судов в походе на Крит под командованием было 700 русов. По договору византийские власти вели дела не с послами великого князя, а напрямую с представителями «светлых князей» или городских общин, входивших в эту Русь, которые вели самостоятельную торговлю в Византии. Именно поэтому историк Л.В. Черепнин [62] сделал вывод, что эта Русь представляет собой обширную «политическую ассоциацию», затрудняясь очертить ее пределы. Отдельно отметим, договор не имеет никакого отношения к киевским предместьям и князю Игорю (имени которого даже нет в тексте договора).

Уже в 912 году русы с Дона совершают очередной морской налет (500 кораблей) на Каспий, который отражен у ал-Масуди. В Каспии русы наносят удары по Абесгуну, Гиляну и Апшерону. Весной 913 г. при возвращении из похода русы подвергаются удару мусульман, находящихся на службе хазарского кагана, в результате которого гибнет около 30 000 русов. Прорвавшийся вверх по Волге 5-тысячный отряд разгромлен буртасами и болгарами. Как пишет И.Г. Коновалова [21]: “Для информаторов ал-Мас'уди было совершенно очевидно, что хазарский царь поддерживал русов, поскольку их действия на Каспии отвечали и его собственным интересам. Так, ал-Мас'уди пишет, что если бы у хазар имелись морские суда, то они сами совершали бы набеги с моря на мусульманские области Прикаспия”. Какой вывод из этих событий? Укрепление донской Руси в то время было опасно как для Византии, так и для Хазарии. Поэтому обе державы старались этого не допустить. Т.е. видим “вечные имперские интересы”. Русы с Дона были наемниками, но ни в одном документе или хронике того времени не говорится, что они были данниками хазар.

С этой поры до 940-х годов в хрониках не зафиксировано сообщений о русах. Слишком много было потеряно. Но потери, хоть и очень большие, это не полное уничтожение. Это только потери, которые восстанавливаются со временем. Уже в “Кембриджском” документе (отрывок из письма неизвестного хазарского еврея Х в.), датируемом 949 г., но описывающим события 940-941 гг., упоминаются русы. Аутентичность документа общепризнана. Но то, что документ не подделка, еще не значит, что он содержит точные данные. Неизвестен автор письма (аноним) и кому оно предназначалось. Даже если автор был важным сановником, это не означает, что он преподносит сообщение непредвзято и нетенденциозно. И главное, это не поход князя Игоря 941 г., т.к. в европейских хрониках, описывающих поход 941 года, нет упоминаний хазар, есть только греки и русы.

Нам этот документ интересен с т. зр. взаимодействия донских русов и днепровских. Системная ошибка, на мой взгляд, при рассмотрении этого документа состоит в том, что все авторы стараются рассматривать только одну противоборствующую Византии сторону – князя Игоря и его княжество. По факту имеем совместное участие ранее побитой, но не убитой, Руси с Дона и княжество Игоря. Важно отметить, что совместное выступление свидетельствует об установлении контактов между ними. Именно с такой позиции мною был рассмотрен Кембриджский документ [77]. Основанием для такого подхода послужили выводы историков А.А. Горского, Н.Я. Полового и Я.Н. Щапова. События происходят в правление Романа I Лакапина, в период религиозной войны Византии и Хазарии (с 932 года). В документе упоминается некий Х-л-гу, который мог быть одним лидером русов с Дона. Поскольку в тексте упоминается город Шуршун (Cerswn), т.е. Херсон, то речь идет о Таврике. В документе просматривается несколько нестыковок. Во-первых, Песах “в гневе” пошел не на Х-л-гу, чтобы отбить город S-m-k-r-c, а на греческие города (города Византии), где истребляет мужчин и женщин и только потом направляется к С-м-к-раю, чтобы якобы отбить город. Во-вторых, Песаху важна была не война с русами и не освобождение города S-m-k-r-c от них, а оказание давления на жителей города S-m-k-r-c и разорение трех греческих городов в Крыму, как очередной удар по Византии. Во-третьих, русы воевали на кораблях и там же хранили добычу. Каким образом кочевник Песах, не имея флота, стал воевать с кораблями и нашел взятую в городе S-m-k-r-c добычу? Это нонсенс! Напрашивается вывод: изначально греки (Роман) были не при делах. Возможно, был сговор русов и хазар о нападении на христианский город S-m-k-r-c. Поэтому русы и не ушли, хотя могли уйти в море. Потом был разыгран спектакль о ”… месячной войне” между Х-л-гу и Песахом и об освобождении города. В указанном году (940 г.) ни в каких хрониках нет записей о такой многомесячной войне хазар. Такие записи есть относительно 941 года, но в них упомянуты не хазары, а князь Игорь. Поэтому напрашивается результирующий вывод, что в данном документе сделана компиляция двух сообщений: одно о действиях русов с Дона под S-m-k-r-c с хазарами, другое – о походе князя Игоря совместно с русами с Дона на Византию летом 941 г.

Возникает вопрос: почему русы с Дона согласились на авантюру с хазарами? В то время был еще Великий шелковый путь, один из маршрутов которого шел к северу от Каспия. Затем путь переходил к Дону, а с Дона сухопутным маршрутом к Тавриде (Херсон), оттуда в Черное море и в Константинополь. Хазары получали приличный доход от транзита на этом пути. Но в северном Причерноморье обосновались печенеги и на этом участке торгового пути могли возникнуть (и они возникли) проблемы. А поскольку вся война была спектаклем, то, на мой взгляд, согласованные действия хазар и русов были направлены на организацию нового морского участка торгового пути: Константинополь – Самкерц – Дон, далее переволока в Волгу и через Каспий на Ближний Восток. При этом хазары получают спокойствие на маршруте (а это доходы!), а русы – доход от транзита через занимаемый ими порт. Т. о., реальной целью этой авантюры был именно захват узловой торговой точки (“кран на торговой реке”). Но что-то пошло не так.

Летом 941 г. состоялся совместный поход князя Игоря и русов с Дона против Византии. При этом был нейтралитет со стороны Хазарского каганата. Потенциальными союзниками Игоря были враждующие с империей венгры.

 

Каким образом могли быть установлены контакты днепровских русов с донскими? В рамках торговых путей был известен путь с Днепра на Дон через Десну и Сейм. Вверх по Сейму до устья р. Трускарь (у Курска), вверх по Трускарю до р. Теребуж, по которой до дер. Вышний Теребуж, откуда по озерно-речной части, включая волок 1,5 км до р. Касоржа. По р. Касоржа спуск до р. Тим, по которой спуск до р. Сосна, по которой спуск в Дон (выше с. Донское Задонского р-на Липецкой обл.). Другой маршрут был от притока Сейма р. Рать до с. Крутое, далее волок 4 км до с. Козловка с входом в р. Щигор. Спуск по Щигору до р. Касоржа и далее – аналогично варианту выше – в Дон (выше с. Донское Задонского р-на Липецкой обл.). Волоки по своей земле более безопасны чем преодоление 75 км порогов, где, кроме них, имелось 30 каменных гряд (перекатов) и все под обстрелом со стороны печенегов. Значит из Азовского моря, возможно, через Керченский пролив суда по основному поверхностному течению направились к Босфору Фракийскому. О том, что движение началось от Керченского пролива, свидетельствует Лев Дьякон словами, сложенными в уста Цимисхия и обращенными к Святославу: «полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок.» Очевидно, что и возвращение более безопасно не через пороги, под обстрелом печенегов, а по указанным рекам.

Об этом походе написано много как в хрониках, так и в современной литературе. Но что характерно, русские летописцы исказили события того похода. Н.Я. Половой: “летописцы сознательно исказили события, скомпоновав их так, что флот Руси был уничтожен после того, как русы ограбили предместья Константинополя и натворили много бед грекам”. Я.Н. Щапов: "князь, вернувшись в Киев, не мог предполагать, что значительная часть русских воинов избежала поражения и еще несколько месяцев воевала в Малой Азии, о чем рассказали византийские хронисты”. Потерпевший поражение у Иерона русский флот не остался без руководства. Была предпринята попытка прорыва, было дано второе морское сражение. Очевидно, что все это осуществляется под единым командованием – вероятно Х-л-гу.

Ни в одном европейском источнике не говорится, что воины или князь были киевскими. В текстах только росы. Лиутпранд Кремонский писал: “Королём этого народа был [некто] по имени Игроь [Inger], …, король Игорь повелел своему войску не убивать их, а взять живыми. … После этого Игорь в великом смятении ушёл восвояси“. Нигде ни слова ни о каком-либо Киеве!

Князь Игорь решил повторить поход в 943 г. с участием варягов и печенегов, но без русов с Дона. До военных столкновений дело не дошло, переговоры состоялись где-то на Дунае, и Игорь согласился взять богатую дань без боя. Т. о., поход Игоря в 943 г. – не война, а её имитация. Цель этого похода – восстановление торговых отношений с греками.

В этом же году состоялся морской поход русов с Дона на Бердаа. Он известен по арабским хроникам Ибн Мискавейха. Из его описания следует, что русы пришли в Бердаа не для того, чтобы разграбить город, а для того, чтобы нем остаться и править. В этом походе на стороне русов принимали участие аланы и лезгины. Бедствием для русов стала эпидемия желудочного заболевания (“русское кладбище”), что и послужило их уходу. Н.Я. Половой: «… есть все основания утверждать, что это была часть отряда Хальги, отправившегося после похода на греков в Персию. Но и там неудачи постигли отряд Хальги. В Персии погиб вождь и значительная часть самого отряда». Т. о., это была неудачная попытка русов с Дона с участием некоторого количества днепровских бойцов закрепиться на данном участке торгового пути. Ранее не получилось в Самкерце, попытались в Бердаа, но тоже неудачно.

В 944 г. между византийскими императорами и Игорем подписан мирный договор. Теперь княжество Игоря официально признано как государство, имеющее выход к Черному морю. К нему термин русы уже применяется официально, но греки продолжают называть днепровских русов росами, что свидетельствует об их тождестве.

Но где же был центр днепровских русов? Ведь Лев VI указывал на верховья Днепра и при этом не знал ни Киева, ни Киоава (известный Константину VII). Можно оппонировать, что Киев упоминается в договорах. Но! Это не оригиналы, а копии, которые вписаны в летопись монахом XI-XII века – столичный Киев уже существует – куда без него. Степень доверия к точности текста договора под сомнением даже у ученых. Так А.Г. Кузьмин [28] писал: не было еще многих городов, в частности, Переяславля (основан в 993 году). Полоцк, скорее всего, находился под властью другой варяжской династии.

Поэтому обратимся к археологии Киева. Согласно данным археологии, днепровского Киева не существует до конца IX в. Археолог М.К. Каргер (К вопросу о Киеве VII-IX вв. Выпуск 6 КСИИМК) писал: “Археологическими раскопками на территории Владимирова города было с несомненностью доказано, что этот “город” не может быть признан древнейшим ядром Киева. … факт существования на территории Киева нескольких самостоятельных поселений, лишь позже (по-видимому, в конце Х в.) слившихся в один большой город.” Основываясь на результатах археологических исследований, была выдвинута версия, что русы на верхнем Днепре обитали в Гнездово (в 12 км от Смоленска) в месте слияния рек Днепр и Свинец (правый приток). Результаты дендродатирования четырех древесных стволов, три из которых относятся к самой раннему культурному слою, показали время возникновения поселения не позднее последней четверти VIII в. [35]. По мнению Т.Н. Джаксон, основанному на скандинавском упоминании поселения Сёрнес = Свиной мыс, поселение могло называться Свинеческ или Свинечск, по названию речки Свинец. В подтверждение версии Т.Н. Джаксон, смоленский археолог Ф.Э. Модестов [34] писал: “Возможно, именно это отразилось в названии старой дороги, ведущей на запад от Смоленска и проходившей напротив Гнездова, – Большая Свинская дорога, а предместье города, через которое она проходила, – Свинская слобода.” Анализ погребений показал, что население Гнездово было полиэтничным. А.Ю. Швецовым [63] высказывалось предположение, что какие-то жители Гнёздово были участниками посольства в Константинополь. Основание для этого, по его мнению, являются: ”Наличие двух субэратных подражаний солидам только подчеркивает использование золотых монет как предметов статуса: изготовлены они были таким образом, что позолота покрывала и ушко, и монету, т. е. они изначально были предназначены для ношения. … Эти солиды являются статусными предметами, возможно, символизировавшими принадлежность их обладателей к наемникам или участникам посольства в Константинополь, где на дипломатических приемах византийский император дарил монеты в соответствии с рангом человека (Morrisson, 1981. P. 136). Очевидно, что участники посольства принадлежали к элите древнерусского общества.” В раскопках Киева таких солидов найдено не было. Автор приводит таблицу (№5), на основании данных которой заключает: “нумизматические материалы указывают на то, что до того, как Киев стал основным пунктом торговли между Русью и Византийской империей, прямые контакты между Гнёздовом и Константинополем существовали … активизация этих связей пришлась на 930-940-е годы (судя по доминирующим монетам Романа I), а затухание – на 960-е годы. Таким образом, анализ обширной коллекции византийских монет, а также обилие других находок византийского круга из Гнёздова подвергают сомнению монополию Киева в русской торговле с Константинополем, как минимум, до середины X в.” Но основные монеты в Гнёздово – серебряные. Согласно [13]: “Концентрация значительного объема серебра в руках местной элиты указывает на то, что основное направление торговой активности определяли восточные связи. Первый пик фиксируется во второй четверти X в., вторая волна достигает Гнёздова в 40–50-е гг. этого столетия. Завершающий, отчетливо прослеживаемый приток восточных монет в Гнёздово относится к концу 50-х – началу 60-х гг. X в.” Согласно археологу Д.А. Авдусину (Гнёздово и Днепровский путь. Новое в археологии. М., 1972. с. 163-164), Гнёздово не только контролировало, но и обслуживало волоки Днепровского участка. Этот центр был связан через Зап. Двину с Балтикой, по Днепру с Черным морем; по Угре с Окой и по ней с Волгой. Широтный торговый путь «Западная Двина – Днепр – Ока – Волга» (г. Булгар на Волге) был основной транспортной артерией в истории Гнездово. Именно здесь (насыпь Л-214) было найдено погребение, в точности соответствующее описанию погребения знатного руса Ахмад ибн Фадланом [23] при посещении им волжской Булгарии.

О том, что Гнёздово не было центром скандинавского присутствия, сообщает археолог Т.А. Пушкина в журнале «Вестник Московского университета», 1972 г. (О проникновении некоторых украшений скандинавского происхождения на территорию Древней Руси.): “Погребения, содержащие скандинавский элемент, в основном датируются X – первой половины XI в. Распределение комплексов позволило Ю.В. Готье, Я.В. Станкевич, Е.И. Горюновой, М.В. Фехнер, В.С. Дедюхиной считать скандинавские украшения предметами импорта на территории Древней Руси”. Т. о., нет оснований писать о скандинавском центре в Смоленском Поднепровье в начале Х века. В работе [31] сообщается: “ … топография раннего Гнёздова сближается с топографией раннего Рюрикова городища, Старой Ладоги … с их развитой пойменной частью в районе речной гавани”. Эти слова позволяют сделать вывод, что либо эти укрепления построены строителями, пришедшими из Рюрикова городища, либо такими же строителями, т.к. имеем факт сохранения традиций фортификации. Такое предположение может как-то объяснить тупик торгового пути по Зап. Двине в районе Полоцка. Видимо здесь осталась часть тех, кто прибыл позже в Гнёздово.

Рейтинг@Mail.ru