Владимир Анатольевич Паршин
Время Игоря и Ольги
Это далеко не полный перечень, который позволял бы устранить сомнения и в отношении Ольги. При этом интервал от замужества до рождения первенца составил от 5 до 10 лет! Но особо придирчивые историки, которые слепо верят летописной хронологии, заметят, что данные относятся к XII-XVI вв., а в списке нет женщин старше 45 лет (Ольге на момент рождения сына по летописям было 49 лет), поэтому сомнения остаются.
Относительно административной реформы Ольги подробно изложено в [4; 6; 20; 22; 23] и здесь подробно не рассматриваются. Главный аргумент сторонников реформ и летописного похода во Псковско-Новгородские земли Ольги заключается в наличие на Псковщине огромного количества топонимов, связанных с ее именем (Ольгин ключ, Ольгина гора, Ольгин камень и т.д.). Но никто не может точно сказать, когда появились эти топонимы, возможно, что намного лет позже. Как отмечает В.М. Рычка [35]: «не следует злоупотреблять глубинами народной памяти, безоговорочно соотнося ее мифологизированное наполнение с реальной историей. Легенда об "Ольгиной родине", частично вошедшая в Жития княгини XVI в., относится к циклу местных легенд более позднего времени, когда почитаемая православными славянами святая, равноапостольная княгиня Ольга стала героиней народных сказаний». В работе [20] историк А.С. Королев написал: “Вполне в духе устного предания вся деятельность Ольги по обустройству земли сведена к одной поездке и отнесена к одному году. Здесь проявилось стремление летописца упростить историю организации погостов, приписав всю реформу одному человеку – Ольге. Любопытно, что примерно так же, как и возникновение погостов повелением Ольги, летописец ранее попытался изобразить процесс подчинения славянских племен Киеву, как результат деятельности одного Вещего Олега, занявшей два-три года, хотя этот процесс растянулся не на одно столетие. Итак, великая податная, административная, хозяйственная и так далее реформа Ольги перестала существовать. Остались устроительные мероприятия, произведенные княгиней в опустошенной Древлянской земле, – ее «уставы и уроки», то есть введение сборов с Древлянской земли …”. О том, что Псковско-Новгородские земли были в то время вне интересов Киева, говорит реконструированный Б.А. Рыбаковым маршрут полюдья: после Смоленска маршрут поворачивал назад к Киеву. Археолог Ениосова, подвергая сомнениям возможность управления северо-западом из Киева, пишет: «Трудно представить себе, каким мощными монолитным государственным аппаратом должен был обладать киевский князь, чтобы контролировать огромные, удалённые друг от друга территории при примитивном уровне путей сообщения и условий жизнедеятельности». Заметим, что Новгород (Великий на Волхове) был независим от Киева до 969 года, т.е. до смерти Ольги и княжения Владимира. Об этом написано в [29].
Отдельно отметим применение двойного обозначения даты события, например, 954\955. Такие обозначения связны с началом новолетья: с 1 марта или с 1 сентября. В Византии первым днем года с 325 г. считалось 1 сентября (“сентябрьский год”). На Руси и в России до конца XV в. Новый год встречали 1 марта. Согласно [38]: “В древнерусской книжной традиции существовал еще и “мартовский” год, начинавшийся на полгода позже византийского сентябрьского года, и год “ультрамартовский”, на полгода предвосхищавший принятый греками.” Только в 1492 году РПЦ приняла решение о переносе новолетья с 1 марта на 1 сентября. Поэтому двойные указания в летописях и хрониках могут говорить о том, что авторы записей не знали точно дату описываемых событий.
Начальный этап исследований.
Надо заметить, что имя Игорь – единственное из русских имён, попавшее в византийский энциклопедический словарь X-XI веков, известный как Суда, иногда называемый Свида, [48]: Ἴγγωρ (Iggor или Ihor)”. А в переводах на русский язык имя Игоря упоминается как Ингор (т.е. по-скандинавски с инг-ой частью). Это еще раз свидетельствует о том, что переводчик порой вносит в смысл перевода свое видение, а не точность. О корректности греческой записи может свидетельствовать работа А.С. Щавелева [43], в которой приводится также греческое написание имен Стегги – *Στέγγι, Иггивладъ – *Ἰγγιβάλδος. “Можно вполне уверенно считать, что имена представителей руси в оригинале договора князя Игоря Рюриковича были записаны греческими буквами. … предполагать иную графику фиксации имен представителей руси в договорах никакой необходимости и оснований нет. Византийские переводчики X в. имели все возможности точно записать все имена представителей руси по-гречески, и не имели никаких разумных причин вносить в текст официальных договоров и их копий какие-то чужеродные (орфо)графические элементы”.
Обратимся к достоверному источнику – договору 944 г. Это первый и единственный источник, в котором названа семья князя Игоря: жена Ольга, сын Святослав и племянники – Игорь и Прастен. Сразу расставим точки над “I” относительно рождения Святослава. Неоднозначность этого события в летописях отметил в свое время А.А. Шахматов: «22) Под 6450 (942) г. читаем: «Семевонъ иде на Храваты, и побѣженъ бысть Храваты, и умре, оставив Петр князя, сына своего, Болъгаромъ». Ср. у продолжателя Амартола: «Маиа мѣсяца въ 27, индикта 15, Семеонъ, князь Болгарьскыи, на Хъвраты подвиже воиноу и съступоу бывшоу, побѣжденъ бывъ и суща съ ним вся иссѣче. Тѣм неисцѣлною болѣзнію по сердцу ятъ, погыбе безаконновав всуе. Петра сына своего постави княземъ». Ср. в греч. текст у Муральта, стр. 830. Хронологическое определение, 6450 г., основано на указании 15 индикта; оно ошибочно, ибо Симеон умер в 6435 (927) г., который также падал на 15 индикт.» [индикт в хронологии – это период в 15 лет. В 312 году, при императоре Константине Великом, 15-летний индиктион стал использоваться в летосчислении. Индиктом назывался номер года внутри такого цикла]. Т. о., год рождения Святослава 942-й не требует никаких изменений.
Но это не все, что может дать анализ договора 944 г. Сравнение имен в договоре 944 и в договоре 911 г. показывает появление новых имен совершенно другого именослова. В договоре 944 г. появились имена с морфемой «слав»: Святославль, Володиславль, Предславинь. Нетрудно заметить, что новые имена исходят из славянской, а не русской среды. На это обратил внимание С.А. Щавелев в [44]. Т. о., есть основания сделать вывод о южнославянском или моравском происхождении Ольги.
Согласно С.А. Щавелеву [44], рассмотренные им моравские имена могли оказаться на Руси вместе с мигрантами из Моравии. Археология показывает присутствие мораван в Плеснеске (версия И.З. Мыцко). Это присутствие нашло отражение в погребальном обряде: во рту погребенных в курганах Подгорцевского могильника имелись вырезанные из золотого листа круглые пластины. Данный обряд не типичен для восточных славян и скандинавов, но хорошо представлен на территории Великой Моравии. В конце IX – начале X вв. фиксируются непрекращающиеся набеги венгров на карпатские области бывшей Великой Моравии (Посавское и Нитранское княжества). При исследовании 25 крупных городищ в Восточном Прикарпатье оказалось, что 8 из них были сожжены и запустели в конце IX – начале X вв. Население, взяв с собой домашнее имущество и наиболее ценное, оставило жилища. Археологи считают это следами какой-то крупной карательной акции против племенной верхушки здешнего населения. Куда могли направляться миграционные потоки? Очевидно, на восток. Такими могли быть причины миграции, приведшие к росту населения на Киевском городище в начале Х в. и появлению в нем “моравского следа”. Мигрирующая моравская знать не могла пройти мимо раннего Киева.
Украинский археолог А.В. Комар [17] пишет, что “позже, в первой половине Х в., реальная военная угроза Киеву больше не повторялась”, что привело к постепенному упадку Старокиевской крепости. Поскольку археолог пишет, что реальная военная угроза Киеву больше не повторялась, это может означать, что в начале века некая угроза все же была. Вероятность ее события оценим с помощью данных по кладам в X в. Действительно, первый клад куфических монет был обнаружен в Киеве (близ Пустынно-Никольского монастыря – Печерский р-н) с младшей монетой – 905-906 г. Второй найденный одиночный дирхем датируется – 906-907 г. Относительно датировки событий на основе монет археолог М.К. Каргер отмечал, что дата монеты не может совпадать со временем ее захоронения или потери. Именно по этой причине полагаю, что событие произошло в интервале (910-915) гг. Что могло заставить владельца спрятать клад? Видимо, это был период прибытия новой волны переселенцев, причем вооруженных. И это прибытие проходило достаточно агрессивно, т.к. городище Монастырек и поселение Стайки погибают в 1-ой четверти X века. Значит захват Киевских гор и гибель поселения Монастырек не только могли, но и должны была вызвать конфликт между прибывшими и княжеством древлян. Здесь надо отметить, что в летописях упоминается якобы усмирение древлян Игорем в 914 г. Вот только Игорь ли?
Кем могли быть эти новые вооруженные переселенцы? Ответ снова дает археология. Большую часть погребений, относящуюся к началу X в, в Киеве и Среднем Поднепровье составляют по данным археологов [42]: “ …погребения … по характеру и деталям погребальной обрядности имеют прямые аналогии в соответствующих памятниках на территории Великой Моравии …”. Далее С.С. Ширинский пишет, что особенно погребения знати имеют прямые аналогии, свидетельствующие об этнокультурном родстве правящей элиты Киева и карпатских русинов. Прибывшие расселились на большой территории, которая характеризуется появлением дружинных курганов. Самые ранние дружинные курганы датируются первой четвертью X в.
Согласно исследованиям антрополога Т.А. Рудич [33], летописные поляне антропологически несколько отличны от северо-западных соседей (древлян) и северо-восточных (северян). Но “схожи прежде всего, с группами Словакии…Чехии”, т.е. жителями Великой Моравии. Рудич Т.А. отмечает: “Как правило, мужские группы лучше отражают миграционные потоки, а женские – автохтонные линии”.
Т. о., археологически и антропологически имеем подтверждение тому, что в район киевских гор в начале Х в. прибыла вооруженная масса представителей Великой Моравии. Имена правителей этой вооруженной массы переселенцев и сколько их было – неизвестно. Даже в период своего расцвета Великая Моравия не была централизована и не имела единой системы управления: местные князья управляли своими территориями, подчинялись Святополку I, платили ему регулярную дань и выставляли военные отряды по его требованию. В самой Моравии насчитывалось более 40 городов, каждый из которых являлся своеобразным центром местной знати. Если исходить из числа оставленных городищ (8), то количество возможных моравских князей не превышало данной цифры. Поэтому вполне допустимо, что во главе всей массы переселенцев стояло некое княжеское объединение – союз князей, который избрал себе лидера, но не монарха, на период миграции. При этом сохранялась свобода выбора – можно было остаться и не продолжать движение с основной массой. Именно управляемость мигрирующей вооруженной масса была гарантией ее выживания при встрече с враждебным местным населением. Более консолидированная вооруженная масса представляет серьезную силу и вынуждает с ней считаться.
Чем могли привлечь пришельцев киевские предместья? По оценке археологов, “Киевское городище в этот период не имело признаков особого столичного статуса и вся его привлекательность заключалась в более выгодном положении на широтном пути с Востока на Запад, а также в том, что он – находился в нескольких неделях плавания от Византии в весеннее время”. Но не только широтный путь мог повлиять на выбор остановки переселенцев. Это удобное место для контроля речного пути по Днепру. Высоты киевских гор от 145 до 200 м дают хороший обзор. Здесь же удобные места для подготовки судов и сбора торговых караванов, что позже отметит Константин VII в тракте “Об управлении империей” в главе 9.
Предварительный вывод: в начале Х в. в киевские предместья прибыли вооруженные представители Великой Моравии. Среди этих переселенцев (исходя из именослова ее сына и внуков) могла находиться Ольга. Судя по известию Константина VII Багрянородного, он произносил ее имя по-болгарски – в форме «Ельга». Параграф о ее приеме у него озаглавлен “О приеме «Эльги Росены».
Обратим внимание на фразу византийского императора Льва VI: “В верховьях реки Днепр живут росы; отплывая по этой реке, они прибывают к ромеям; … река Днепр, от которой росы продвигаются и в Черную Булгарию, и в Хазарию, и в Мордию (в комментариях к тексту дается уточнение – не Мордия, а Сирия)”. То, что эти слова принадлежат Льву VI, а не Константину VII, сообщается в [47]:“Трактат «Об управлении империей» состоит из «two editorial stages», по определению британских историков-византистов Ромили Дженкинса и Джеймса Ховарда-Джонсона. Часть трактата действительно принадлежит перу Константина Багрянородного и описывает реалии его времени, т.е. 948-952 года. … А вот глава 42, целиком и полностью, содержит данные из эпохи Льва VI Мудрого, т.е. конец IX – начало X века.” Отметим, что императору Льву VI при поставленной в империи разведке ничего не известно о каком-либо центре этих росов. Однако он ясно говорит о движении торговых караванов росов по реке Днепр из верховьев к Черному морю.
Где мог быть центр этих росов? Археологами была выдвинута версия, что верхнеднепровские росы (русы) обитали в Гнездово (в 12 км от Смоленска) в месте слияния рек Днепр и Свинец (правый приток). Результаты экспертизы четырех древесных стволов, три из которых относятся к самому раннему культурному слою, показали время возникновения поселения не позднее последней четверти VIII в. [28]. Согласно археологу Д.А. Авдусину [1], Гнёздово не только контролировало, но и обслуживало волоки Днепровского участка. Этот центр был связан через Зап. Двину с Балтикой, по Днепру с Черным морем; по Угре с Окой и по ней с Волгой. Широтный торговый путь «Западная Двина – Днепр – Ока – Волга» (г. Булгар на Волге) был основной транспортной артерией в истории Гнездово. Есть все основания принять версию археологов, что центром верхнеднепровских росов Льва VI было именно Гнёздово, которое в то время могло называться, по Т.Н. Джаксон, Свинеческ, Свинечск или Свиной мыс. Именно поэтому император Лев VI и не мог назвать именование центра верхнеднепровских росов. Согласно данным археологов [10]: “Концентрация значительного объема серебра в руках местной элиты указывает на то, что основное направление торговой активности определяли восточные связи”. В то же время археолог А.О. Шевцов в [41] приводит таблицу (№5), на основании данных которой заключает, что: “до того, как Киев стал основным пунктом торговли между Русью и Византийской империей, существовали прямые контакты между Гнёздовом и Константинополем …”.
Согласно императору, торговые караваны русов из Гнёздово отправлялись ежегодно в Византию, а также в Хазарию. Не возникает сомнений, что гнёздовские русы были в контакте с русами Причерноморья-Приазовья – через Дон и Волгу. Регулярный проход мимо Киевского городища приводил к неизбежности контактов между новыми насельниками киевской земли, контролирующими свой участок Днепра, и купцами-русами из Гнёздово. Об этом говорят находки в Гнёздово – женские украшения великоморавского типа и формочки для их изготовления. Вероятно, что в конце первой четверти Х в. могло состояться бракосочетание Игоря и Ольги. Этот брак был выгоден обеим сторонам.
Еще один предварительный вывод: Игорь мог быть в составе элиты Гнёздово. Бракосочетание Игоря и Ольги могло состояться в конце первой четверти Х века.
