Владимир Николаевич Положенцев
Дама с красной лилией
Коля ухмыльнулся и попытался обхватить аквариум руками, словно собирался его поднять. Но размаха его рук не хватило. Тогда он начал ощупывать «домашний океанариум» со всех сторон. Его внимание привлекли термометры, выступавшие наполовину из воды, как с одной стороны, так и с другой.
–Значит, левая часть аквариума Юлия Самуилович, правая ваша, – уточнил Коля. – Я правильно понимаю?
–Так получилось, – улыбнулась Морозкина. – На вкус и цвет, как известно…
–Да, известно, – пробормотал Мигрень.
Мне не терпелось увидеть, когда он начнет демонстрировать свой талант. А то ходит с загадочным видом, как лейтенант Коломбо. Кстати, я только теперь заметил, что его один глаз тоже слегка косит.
Коля взялся за один градусник, потом за другой. Повертел их вокруг своей оси.
–Когда между супругами нет доверия, – пробормотал он, но не закончил фразы, спросил: – А почему на одном термометре, вашем, температура воды 23 градуса, а у Юлика аж 44? Ну разве может в аквариуме быть такая температура?
И сам же себе ответил:
–Нет, не может. Сломан? Ха, с рыбками за 200 тысяч целковых не шутят, их берегут как зеницу ока.
–За 150, – поправила Морозкина. В ее взгляде чувствовалось любопытное напряжение.
Мигрень не отступал от термометров.
–44, – бормотал он. – Вашу температуру, Полина Петровна, муж знал?
–Нет, конечно.
–А вы его?
–Тоже нет.
Я сначала не понял почему Мигрень задал эти вопросы, но из ответов Морозкиной я понял, что он попал в точку. Сама хозяйка с улыбкой кивнула:
–Вы… догадались.
–Не так уж было сложно, – ответил Коля. – Супруг ваш, видно, спешил, выставил «свою» температуру на градуснике, а когда забрал перстень, не сбросил ее. А ваша…
Он вынул из лунки термометр Морозкиной, установил на нем маленьким рычажком сбоку какую-то цифру, вернул его на место.
В широком дне аквариума щелкнуло и из него в сторону окна выдвинулся ящик.
Моему изумлению не было предела. Ладно Мигрень сообразил, где находится тайник и каким образом он открывается, но как он установил нужную температуру на градуснике Морозкиной?
Полина Петровна тоже была удивлена. На ее лице даже появились розовые пятна.
–Невероятно, – выдавила она из себя.
Коля махнул рукой:
–Пустяки. Перед тем как ехать сюда, я пробил по базе ваши с супругом данные. Ему 44 года, вам…Не буду оглашать сии цифры в присутствии публики.
–Я даже не подозревала, – пробормотала Морозкина, – что Юлик выставлял температуру на своем ключе,термометр ключом называется, по такому же принципу, что и я. Непонятно.
Людочка оторвалась, наконец, от греческих богов ( казалось, все происходящее ее совсем не интересовало), подошла к аквариуму, постучала по нему пальцем, напугав экзотических рыбок.
–Муж и жена- одна сатана,– сказал она.– С кем поведешься от того и наберешься… Но мне непонятно, как можно жить с человеком, которому абсолютно не доверяешь, когда приходится от него что-то скрывать и прятать.
Полина Петровна выдержала паузу, потом ответила:
–Знаете, есть такое слово прагматизм. Он и управляет, в основном людьми, здравомыслящими людьми. Любовь, влечение быстро проходят. Через определенное время супружеской жизни, вторая половина просто превращается в мебель, интерьер. Это в лучшем случае. Тут возникает вопрос: а что дальше, жить с этим надоевшим человеком или искать другого? И тогда вступает в силу его величество прагматизм, расчет по-простому. Юлик очень хорошо зарабатывал, вы это видите по произведениям искусства…
–Музей на выезде, – вставила Людочка. – Скажите, почему вы говорите о нем в прошедшем времени – зарабатывал…
–С языка сорвалось, – ответила Морозкина.
–У вас есть версии, почему Юлий Самуилович забрал семейную реликвию? – продолжала задавать вопросы сестра Коли и я вдруг понял, что она вовсе не напрасно занимает место в его агентстве. – Может, был игроком, там, в преферанс любил перекинуться, в покер, шары покатать в американку, в рулетку на зеро, образно говоря, поставить или посещал брокерские конторы.
–Нет, – решительно, без раздумий ответила Морозкина. – Да и когда ему было пустяками заниматься? Юлик днем и ночью что-то гравировал, точил. Однажды домой даже надгробную плиту припер, ну я его, конечно, вместе с ней за дверь выставила.
–Да? – вскинул брови Коля. – А в его кабинете я не увидел ничего связанного с гравировкой: ни инструментов, ни табличек…Я однажды для своего пса гравировку на ошейник заказывал. Красиво получилось. Подох пес несколько лет назад, умный был, как Тоби.
Для чего Мигрень рассказал про своего пса? Видно, такой прием, решил я, чтобы отвлечь человека от главной темы разговора и он не стал бы придумывать как выкрутиться. Но Полину Петровну это не сбило с толку.
–Вот после того случая с плитой, он и перестал брать на дом заказы, все свои инструменты и рабочие принадлежности хранил на работе.
–В магазине или на кладбище? – Людочка уселась на кривоногий, ореховый стул в гамбсовском стиле и с облегчением выдохнула. Долго находиться на ногах ей явно было трудно. – Кстати, на каком погосте он промышлял?
Хоть и относилась Полина Петровна к своему мужу, мягко говоря, с прохладцей («черт бы с ним, что пропал, он перстень унес»), на этот раз она обиделась за него. Или сделала вид, что обиделась:
–Что значит, «промышлял»? Честно и качественно выполнял свою работу. На Митинском.
Я тоже решил внести свою лепту в «допрос».
–Что-нибудь еще находилось в подводном схроне? – спросил я.
–В подводном, – усмехнулась Морозкина. – Образно выражаетесь.
–Журналист Феликс Бабочкин, – представил меня Коля и по его тону было непонятно, то ли это означало – «что с него взять» или все же он признал меня, как своего помощника.
–Только прессы нам еще не хватало, – возмутилась Полина Петровна. – Мы так с вами не договаривались.
–Мы с вами вообще пока ни о чем не договаривались, – парировал Коля. – А Бабочкин хоть и журналист, правда еще начинающий, но мой соратник. Без моего ведома ничего такого не напишет.
Мигрень подчеркнул слово «такого». Но вообще, мне стало крайне неприятно, что он обозначил меня как «ручного писаку». Мое лицо, вероятно, стало пунцовым от внутреннего возмущения, но Коля увидев это, решил меня «подсластить»:
–А вообще, Бабочкин очень профессиональный и, главное, разумный журналист, он сам прекрасно понимает за какую грань переходить нельзя.
Я облегченно вздохнул, что, кажется, заметили все. Коля назвал меня соратником и это самое важное.
–Нет, больше в тайничке ничего не было, – все же ответила на мой вопрос Морозкина.
Она подошла к аквариуму и запустила руку в схрон. Ее круглое лицо вытянулось Банановой дыней. Она выудила из тайника сложенный в четверо лист бумаги.
Коля моментально выхватил его, отодвинулся от хозяйки, развернул лист.
–Что, что там? – Полина Петровна нетерпеливо затопталась, облизывая густо накрашенные яркой помадой губы.
–Вот вам и зо-о-олотая рыбка, – протянул Мигрень.
Домик с секретом
– Дорогая полянка, – напрягая глаза, читал вслух Коля. – Полянка…
–Это Юлик меня так ласково называл, – смущенно опустив глаза, сказала Морозкина. – Сокращенно от Полины.
–Ну вот, а вы о нем так неласково. Впрочем, ваше дело. Надо всё же к окулисту зайти…
Сыщик протянул мне лист:
–У тебя со зрением, надеюсь, всё в порядке.
Я с готовностью принял записку, повторил первые слова, напечатанные на обычном листе А4:
–Дорогая Полянка…
–Мы это уже слышали, дальше, – поторопила меня Людочка.
–Ага, дальше…Прости меня за это свинство, но я не мог поступить иначе. Скажи Шустикову, что больше я ему денег не должен. Прощай, твой Юлик.
Коля помял свой раздвоенный подбородок.
–Кто такой Шустиков?
–Шустя, друг семьи, – ответила так же смущенно хозяйка. – Юлик некоторое время назад занимал у него денег на эту квартиру. Престижный район, генеральский, можно сказать, сами понимаете сколько стоит здесь жилье.
–Странно. Вы же сами говорили, что Юлий Самуилович хорошо зарабатывает, вон вся квартира как Лувр, зачем же он занимал? – И не дожидаясь ответа, задал сразу второй вопрос: – Куда же ваш муж мог так торопиться с похищенным перстнем, что не нашел времени сообщить Шустикову, что он ему ничего не должен?
Полина Петровна пожала плечами и ответила лишь на первый вопрос:
–Это в последнее время Юлик стал хорошо получать, ну когда связался с кладбищем, а раньше…Раньше мы жили в обычной «брежневке» на Юго-Западе.
–В последнее время, это как давно?
–Лет пять.
–Понятно. Позвольте мне еще раз осмотреть спальни и кабинет Юлика…простите, Юлия Самуиловича.
В кабинете гравера Коля начал осматривать его стол, где кроме фото «Полянки в обнимку с Юликом» в бронзовой рамке, настольной лампы, нескольких книг, лежал типичный зарядник для ноутбука. На вопрос где сам гаджет, Морозкина ответила, что вероятно, муж унес его с собой.
–А принтер? На чем он распечатал вам записку?
–Наверное, на работе распечатал, – ответила как-то неуверенно «Полянка».
–Ну да, на кладбище.
В ящиках стола лежали канцелярские принадлежности: скрепки разных размеров и цветов, кнопки, ластики, ретушь и прочий неинтересный Коле хлам. В углу были свалены в коробку из-под пылесоса дощечки, медные и серебряные пластины, которые гравер явно использовал для работы. Но ни одной заготовки или профессионального предмета типа увеличительных очков, аппарата для гравировки, пузырьков с кислотой, не было. Впрочем, Полина Петровна ведь сказала, что на дом Юлий Самулович работу не брал. Тогда зачем же эти таблички и дощечки в коробке, на которую Мигрень изначально почему-то не обратил внимания? Или просто сделала вид, что не обратил? С него станется, вон как «рыбку золотую» быстро вычислил.
Морозкина словно прочитала мои мысли, сказала:
–Это лежит здесь давно, Юлик все никак не мог расстаться с этим хламом. А я не настаивала, его же кабинет.
–А надгробная плита вам помешала.
–Страшно.
В спальне Морозкиной, куда бесцеремонно вошел Коля, он сразу нырнул под широкую кровать. Вылез с поднятой ладонью, на которой была темная полоса.
–Пыль давно здесь не пылесосили, – сказал он.
В другой руке он держал черный носок с прилипшими к нему серыми шерстинками:
–Мужской.
–Хм. – Полина Петровна опять опустила глаза. – Вы же понимаете, когда страсть обуревает, предметы одежды летят в разные стороны.
–Понимаю. – Коля растянул носок. – Где у вас туалет?
–Что?
Не дожидаясь ответа, Мигрень стремглав, будто его внезапно приспичило, ринулся в коридор, скрылся в одной из дверей с изображением писающего мальчика. Через секунду вновь появился.
–Кошки у вас нет.
–Нет, – подтвердила Морозкина.
–Славно. В коридоре ботинки вашего мужа, они, кажется, 40- го размера, не больше.
