Элина Градова
Медведь
– Матрена Васильевна, а что же он, в себя то, так и не приходил? – тоскливо поинтересовалась Полина.
– А это мы сейчас, – и бабка Матрена подожгла пучок травы, потом,
оставила его тлеть, и Марина ощутила уже знакомый ей сладковато-пряный дурманящий аромат. Но на этот раз выдержала и на воздух не побежала. Полина сначала терпела, потом, ей сделалось нехорошо, и она вышла на улицу. Когда Матрена разрешила проветрить комнату, Полина вернулась назад. Больной начал понемногу оживать, стало заметней его дыхание, порозовели щеки, потом, дрогнули веки, и он открыл глаза. Полина тут же кинулась к нему:
– Миша, Мишенька, – бормотала она, расправляя его волосы, и заглядывая в глаза.
Он лишь слабо кивнул ей в ответ и ничего, не сказав, снова провалился в безсознание. Полина принялась, было его тормошить, но Матрена ее одернула:
– Хватит, что тебе еще от него нужно, убедилась и будет. Он еще слаб совсем. Время должно пройти, когда в силу войдет, тогда и наговоришься.
У Марины оборвалось сердце, все кончено, это – Михаил. Ждать нечего. Ее Петра больше нет на свете, вся суета как-то сразу потеряла смысл. Марина потихоньку вышла из дома и, отойдя подальше, села прямо на траву. Видеть никого не хотелось, и вообще, не хотелось ничего. Неизвестно, сколько она так просидела, ощущение времени исчезло, но ее нашла бабка Матрена и села рядом.
– Вот и все, Маринушка, сейчас домой поедем, Михеич уже запрягает.
– А как же Полина с Михаилом?
– Он полежит еще денька два, а потом, Михеич и их отвезет на своей лошадке. Раненого сейчас лучше не трогать, и дома недели две еще проваляется. Шутка ли против такого медведя устоять.
– Не говори так, бабуля, это не медведь был, а Петр. Это он против медведя не устоял.
– Ну, как знаешь, как знаешь, – не стала спорить Матрена и надолго замолчала.
Потом, они простились с Полиной и лесничим. Устроились на телеге и отправились домой.
– Надо было заночевать, Васильевна, куда на ночь глядя, выехали, не ровен час, волки нападут или, кто пострашней, – ворчал дед Матвей.
– Не робей, Михеич, сегодня больше ничего не случится, я тебе точно говорю.
Добрались и, правда, без происшествий. Марина сразу ушла к себе и легла спать, но сон не шел, весь остаток ночи она проворочалась, а на утро встала с твердой решимостью, как можно скорей вернуться в Москву. Бабка Матрена отговаривать ее не стала:
– Понимаю, Маринушка, держать тебя здесь не стану. Там в городе скорее отвлечешься от горестных мыслей. А здесь, все будет тебе напоминать Петра.
– Спасибо тебе, бабуленька, ты меня понимаешь. Я так тебя люблю! – Марина обняла Матрену, чувствуя, что, скорее всего, больше никогда не сможет сюда приехать.
Собралась быстро, сбегала проститься к Верке. Та попыталась уговорить ее остаться еще ненадолго, но, видя Маринину непреклонность, обменялась с ней контактами и договорилась хотя бы найти друг друга в соцсетях и писать. С бабкой Матреной прощание вышло не без слез, на душе было скверно и тяжело. Но и это осталось позади. К автобусу, в район Марину отвез бессменный дед Матвей. Расцеловал на прощание. Просил приезжать еще, в глубине души сознавая, что вряд ли она, когда-то сможет сюда вернуться. С билетом на поезд проблем не возникло, все складывалось, как нельзя лучше. Словно специально, что-то гнало ее отсюда, скорей, скорей…
Глава 28.
Вот и Москва, вот и дом, и мама с папой. Марина только сейчас поняла, как соскучилась по ним. Родители были рады ее приезду, забросали её вопросами, а она все вынимала и вынимала из сумок сибирские гостинцы, которыми снабдила ее бабка Матрена, да смеялась без умолку, лишь бы они не заметили черной тоски в ее глазах…
Жизнь потихоньку входила в свое привычное русло. От каникул еще оставался приличный кусок, и чтобы никого не видеть и ничего не врать, Марина купила недельную путевку в Рим и уехала туда ото всех. Рим – самое место, чтобы сбежать от тоски. Волшебный город, его величие и божественная красота, чувство причастности к прошлым эпохам, завораживают и перед ощущением вечности, личные беды кажутся менее значительными.
Марина часами бродила по узким колоритным итальянским улочкам, слушала мелодичную незнакомую речь, фотографировала красивые места, даже улыбалась в ответ на комплименты горячих итальянских парней, которые понятны были без перевода. Недельная итальянская терапия оказала на девушку благотворное воздействие, и она уже вполне могла общаться с родными и друзьями без фальши и лишних эмоций. Однако, как только темнело за окнами, Марине вспоминались те несколько ночей с Петром в его лесной избушке и в Калиновке, она как будто вновь проживала моменты их близости, их разговоры и ночное купание в ледяной речке. Не было смысла растравлять душу этими воспоминаниями, надо было регулярно занимать себя разными делами и пустыми суетными заботами, так, чтобы к ночи коснувшись головой подушки тут же проваливаться в сон от усталости. Она так и делала. Но в глубине души поселилось горе, и оттуда его никто не гнал…
Глава 29.
***
.…Бабка Матрена, как всегда спозаранку, подоив Пеструху, выгнала ее в стадо и собиралась всецело посвятить себя огороду, как вдруг, в калитку постучали, и вошел Михаил.
– Здравствуй, болезный, как здоровье? Раны зажили?
– Все вашими молитвами, если бы не вы, бабуля, гнил бы сейчас в земле.
– Зачем пожаловал? Отблагодарить хочешь? Так не стоило и приходить такую даль, я не за благодарность старалась… Али, что ещё приключилось?
– Я к Марине пришел, – тряхнув своей чёрной гривой, сказал мужчина и внимательно глянул на Матрёну.
– Так Марина уехала домой, в Москву. Уж, почитай недели две, как я ее проводила.
– Почему же она меня не дождалась, что за срочность? – нахмурился мужчина.
– А чего ж ей ждать-то было, коли ты Михаил? Ей-то Пётр нужен был!
– Но вы то, бабуля, знаете, что я не Михаил! Или нет?..
– Что говорить, были у меня сомнения, конечно, но уверенности-то не было, – развела руками Матрёна, – вроде и шрам я разглядела у тебя на боку после того ранения, когда Маришка тебя привела, но на тебе ж живого места не было, рана на ране, поди разберись…
– А почему ж вы, уважаемая Матрена Васильевна, скрыли свои сомнения ото всех?
– Если ты сам это скрыл, зачем я буду тебе мешать. Судьба твоя, ты заслужил этот выбор, и ты его сделал, – недоумевала старушка.
– Господи, как я устал доказывать, что не назывался Михаилом, Полина меня с этим уже с ума свела! – простонал Петр, схватившись за голову.
– Ладно, коли так, Петруша, что сделано, то сделано, пойдем в избу, чайку попьем. Все и расскажешь, – примирительно сказала Матрена, а сама всё гоняла в голове: как же так получилось, что она ошиблась? Или не ошиблась?
В избе, за самоваром, за бабки Матрениным ароматным, настоянным на травах чаем, поведал Петр о своих приключениях:
– …Он не нашел меня в тот день, а ночь я понапрасну пробегал. Увидел его, когда начало светать, опоздал. Ушел подальше, насколько успел. К исходу второго дня, он напал на мой след и хотел догнать, но не смог. Зато метнул нож и попал. Видно на шее таскал на шнурке, потому, что иначе потерял бы, когда медведем был. Одежду-то мы оба потеряли.
– Я заметила, – не удержалась от реплики Матрена.
– Ну, так вот, он мне в ногу попал, вернее в лапу. Я, конечно, так быстро двигаться уже не мог, и он меня настиг, в конце концов. Ножа у него больше не было. Он схватил какую-то дубину и пытался бить меня ею, я как мог, увертывался. Потом, изловчился и повалил его. Конечно, медведь по сравнению с безоружным человеком находится в преимуществе, но мне то такое преимущество зачем? Чтобы весь век в медведях оставаться? Хорошо хоть не убил его в этот момент. Сам не знаю, какая искра во мне горела, не давая забыть, что я человеком хочу остаться, когда я медведем обычно бегал по лесу, ничего человеческого не оставалось, а тут я помнил Марину всё время, и меня удерживало что-то от обычной звериной ярости.
– Наверное, любовь Маришкина. Она все окна у Гаврилыча проглядела, ночи не спала, всё ждала тебя, непутёвого… – сокрушалась бабка Матрёна.
– Вот это меня и спасло! Слава Богу, подошло мое время, – продолжил своё повествование Петр, – тут уж нам стало не до чего, пока не поменялись ролями. Когда процесс превращения был окончен, он от меня не побежал, видно в такой ярости был, что забыл, кем останется. Вот уж мне от него и досталось, да еще и нога ранена. Я не надеялся, что мне повезет, когда совсем уж прощался с жизнью, собрал все силы, что ещё мог, и что есть мочи, столкнул его с себя. И вдруг, он как-то начал оседать, а потом, из пасти потекла кровь. Он так и умер сидя, напоролся на сучок, и тот проткнул его насквозь. Я похоронил его там же, столкнул в яму и закопал насколько смог. А вот до кордона чуть-чуть не дошел, сил не хватило. Дальше не помню ничего, сколько пролежал в лесу, не знаю, помню, что Полина, тогда, я ее еще не знал, сказала, что в лесу остался Михаил, и я ей кивнул. Потом, опять провал, очнулся у нее дома, опять она рядом. Ухаживала за мной, ничего не говорила. Вдруг, слышу, Михаилом меня называет. Когда смог говорить, я ей сказал, что она ошиблась. Так она поверить не могла, все думала, что у меня после пережитого, память отказала. Пока я не мог ходить, все уговаривала остаться, никто и не понял бы, что я – не он. А так, говорит: «Дом этот твой, тебе в нем и жить. Документов, у тебя своих нет, а у Михаила все с этим в порядке. Будем жить, как ни в чем не бывало». В общем, жалко ее, конечно, да я вроде как, и виноват перед ней: мужа убил, ребенка будущего осиротил, ее вдовой оставил…
«Врёт – не врёт?» – думала про себя бабка Матрёна, напряжённо вглядываясь в лицо мужчины, вслух же ответила:
– А не будет ребенка-то, никто у неё не родится. Медведя нет, и ребенка его не будет. Вот, если бы он жив остался, тогда другое дело, а так, иллюзия одна, наваждение. Сейчас оно прошло, и все встанет на свои места. Получит она ещё своё бабское счастье, настоящее. Так что, ты сильно-то не казнись.
– Спасибо, бабуля, хоть камень с души сняла, выдохнул он радостно. – А то, ведь, еле сбежал от нее, и ревела, и в ногах валялась, и проклинала меня, на чем свет стоит.
Только, зачем она мне? Я кроме Марины и думать-то ни о ком не могу.
Но, как же мне теперь с ней увидеться?
– Нет ничего проще. Документы выправишь, я подтвердить могу. Ты теперь нормальный человек, хотя и в медвежьей шкуре, она все
равно любила тебя. А сейчас, препятствий нет никаких, поедешь в Москву. Только сначала, в порядок тебя надо привести, а то в столице-то примут за чудище лесное, так и до Маринки не успеешь добраться, в зоопарк посадят, – засмеялась Матрена. Её сомнения по мере повествования Петра мало-помалу развеялись, и, убедившись, что парень искренен с ней, она радовалась за внучку…
Глава 30.
… Вот и сентябрь наступил. Родители, как всегда в бархатный сезон укатили на курорт, а у неё завтра начинается учеба. Марина наводила порядок в своем письменном столе, когда раздался звонок в дверь: «Кто бы это мог быть, вроде никого не звала?» – размышляла она, открывая. На пороге стоял спортивного вида высокий мужчина, в джинсовом костюме, с короткой стрижкой и в тёмных очках. Марина всматривалась в его лицо, в ямочку на подбородке и никак не могла оторвать от неё взгляд, подумалось, не наваждение ли это от постоянной тоски. А он стоял и улыбался застенчивой улыбкой, и было в этой улыбке что-то до боли знакомое и родное. А уж, когда снял очки, да глянул на опешившую девушку, то она поняла, что такие пронзительные черные глаза наваждением быть не могут, и видела она их только у одного человека.
У Марины, сердце подпрыгнуло – Петр, только без обычной своей бороды и трёхдневной щетины, как под конец было, и без гривы своей до плеч. Ну, конечно, же, это он. Но тут, возникла мгновенная догадка: нет, не Петр это, а Михаил, и сердце сжалось от боли.
– Михаил, здравствуйте, рада вас видеть. Какими судьбами в Москве? – Марина, как могла, сдерживалась, чтобы не разреветься. Зачем, он здесь, для чего мучает ее, напоминая о том, чего и так не забывалось ни на минуту?
– Девушка, вы кое-что позаимствовали у меня, а мне без этого никак, так что пришлось приехать? – в его улыбке появилась искра лукавства.
– Михаил, я не понимаю о чём Вы? – недоумевала она.
– Сердце моё у Вас на хранении, не могу без него, и я не Михаил, я всё-таки Пётр.
Марина замерла, слишком резкая смена впечатлений, вогнала ее в ступор, она смотрела на пришельца, широко раскрытыми глазами и боялась снова, как минуту назад поверить в свое счастье.
– Марина, что с тобой? – начал волноваться Петр. Наконец, до нее стал доходить смысл его слов, и она еще умудрилась ответить ему в той же манере.
– Не знаю, что и сказать, меня за шкурой и орехами кедровыми в тайгу посылали, а не за сердцем, – Петр смотрел на нее в полной растерянности.
А Марина продолжила:
– Но мне нужен только мой любимый медведь! – и радостно засмеялась.
Пётр сбросив с плеча спортивную сумку, широко раскинул руки, и девушка радостно кинулась в его объятья.
– Как же мне тебя не хватало! Я соскучилась! Петя, это точно ты? – Марине вдруг пришла мысль, что перед ней всё-таки стоит Михаил, а она его так крепко обнимает, и она отшатнулась от него в сомнениях.
– Мариш, ты что? Это я! – такого поворота мужчина не ожидал, – как тебя убедить-то? – задумался он на минуту.
– А, помнишь, как ты боялась меня, помнишь, думала, что я тебя сожру? А, ночи наши, помнишь? – и у самого в глазах искры вспыхнули.
В это время на площадке приоткрылась дверь соседней квартиры, и оттуда высунулась любопытная голова тёти Гали – вездесущей соседки-сплетницы.
– Да, помню я! Всё помню, – смеялась Марина, втаскивая Петра за руку в квартиру.
Захлопнув двери и заперев их на все замки, чтобы счастье больше никуда не упорхнуло, девушка наконец-то отпустила все запреты последнего времени. Запреты на радость, счастье и любовь. В это невозможно было поверить: её мысленно похороненный и стократно оплаканный, но так и не забытый любимый, стоял перед ней целым и невредимым. А он не мог оторвать от неё глаз.
Дольше это терпеть было просто невыносимо, теряя по дороге одежду, и сбивая преграды в виде стульев и ещё чего-то на своём пути, влюблённые добрались до постели. И всё, утонули: в страсти, в ласках, друг в друге. Всё повторилось, но всё было ново! Ну, это и понятно, не надо теперь вглядываться в окно, не близок ли рассвет, прислушиваться, не начались ли судороги, предвещавшие скорое преображение. И вообще, впервые влюблённые встретились днём и торопиться им было некуда, поэтому всё было по-другому…
… Когда страсти понемногу утихли, они лежали в постели и просто отдыхали, Марина, наконец-то разглядела все шрамы, оставленные медведем на теле Петра. Они были ещё свежими, и довольно грубыми. Зрелище не для слабонервных, Марина нежно, боясь причинить боль, проводила пальцами по розовым корявым рубцам, изучая каждый из них в отдельности, и от увиденного у неё щемило сердце:
– Это чудо! Просто фантастика, что ты остался жив! – наконец, ей удалось сформулировать свою мысль.
– Так и должно было произойти, это справедливость, – поймав её руку и целуя пальцы, буднично и просто сказал Пётр.
– Но как? Как так получилось, что ты смог убить голыми руками медведя? И почему обманул нас всех? Зачем? – Марина, вспомнила тот момент, когда он откликнулся на Полинин призыв. Тяжело вздохнув, Пётр по прядку, в подробностях поведал девушке историю, которую ещё недавно рассказывал бабке Матрёне…
Прошло несколько дней, Марина бегала по утрам на учёбу, но при первой же возможности мчалась домой. Подруги, не видевшие её два месяца и считавшие, что она всё никак не может склеить осколки своего сердца, после вероломства Антона и Оксанки, были приятно удивлены её оптимизмом и совершенно не понимали, куда она сбегает с пар? Уж не говоря о том, чтобы задержаться после них и зайти в кафешку поболтать, или прошвырнуться по торговому центру. А она и не посвящала их в свои дела, жалко было тратить время на всю эту ерунду. Если бы девчонки только знали, какие преграды и трудности она прошла за это лето, чтобы быть вместе со своим снежным человеком, со своим любимым медведем…
Родители всё ещё были на отдыхе, Марина с ними созванивалась регулярно, но в новости свои не посвящала. Слишком долго придётся объяснять. «Вот приедут, и всё узнают на месте», – так и Петру сказала.
Влюблённые были счастливы каждый день и каждую ночь, боясь расстаться хоть на миг. Только университет их разлучал на несколько часов, и всё.
Петру в столице всё было ново и непривычно. Человек только из лесу выбрался и попал не то что в райцентр, а сразу в Москву! Это стресс! Понимая всё это, Марина уводила его подальше от шумных улиц, они гуляли по паркам и скверам. Впрочем, метро Петр оценил по достоинству, вот только толпы народа и суета, его безусловно, нервировали. Он стал другим, каким-то новым и немного чужим. Временами, девушка вглядываясь в любимого, вспоминала того Петра, с которым она встретилась в лесной избушке: с длинными волосами, в линялой старой футболке и ободранных солдатских штанах, и ей его не хватало. Конечно, это было объяснимо: первое впечатление, когда искра любви вспыхивает в сердце, остаётся в уголках памяти навсегда. Даже старые люди помнят свои первые свидания с любимыми до мельчайших подробностей, а спроси, в чем они были одеты на третью годовщину свадьбы, например, и сказать ничего не смогут. А после всего, что с ним произошло, после тяжёлой дуэли не на жизнь, а на смерть, отпечаток суровости и некоторой жёсткости, безусловно должен был остаться на душе, тем более, здесь он был не на своей территории и чувствовал себя не в своей тарелке. Они подолгу разговаривали, но больше о настоящем, прошлое ушло на второй план, и лишь служило фоном их нынешних отношений, что касается будущего, то они не находили для Петра в столице реальных перспектив. Пришли к выводу, что этот вопрос, как-то решится сам собой…
Глава 31.
Однажды Марина предложила пойти в зоопарк, поглядеть на медведей. Он согласился, но оказавшись возле клеток с животными, задумался и погрустнел. Вдруг, около одного из вольеров, игнорируя табличку «Осторожно, к вольеру не приближаться», перешагнул через заградительный ров и, странно раскачивая головой, подошёл вплотную к решётке, а потом протянул между прутьев руку. Большой бурый медведь, заметив его, сначала неохотно, но потом с интересом, приблизился, почти с точностью повторив его движения, и встал на задние лапы, шумно втянув ноздрями воздух. Прибежали смотрители, уже хотели было решительно вмешаться и отогнать зверя подальше от заграждения, но остановились и смотрели зачарованно, как Петр и мишка, голова к голове, соприкасались друг с другом носами.
Собралась толпа зевак, но странному мужчине было всё равно, он будто никого не замечал, он разговаривал с медведем. Марина тоже смотрела на это таинство, и Пётр открывался ей с новой, до селе неизвестной стороны. Не в силах сдержать любопытство, девушка приблизилась к вольеру и попала в поле зрения медведя. Он отвлёкся от Петра и, повернувшись к ней, всматривался в лицо одно короткое мгновение, а потом, вдруг, потянулся к девушке и издал звук, похожий на стон…
Пётр при этом повёл себя более чем странно, он приопустил голову, при этом пристально глядя на зверя и почти не мигая, широко раскрыл рот и издал клацающий звук. Медведь в ответ, грозно рыкнул, шерсть на его загривке поднялась дыбом. Марина отшатнулась от неожиданности, отбежала от вольера за спины зевак, но агрессия зверя была направлена не на неё, а на Петра. В ответ на изменившуюся реакцию медведя, Пётр ещё больше оскалил зубы, и, приняв воинственную медвежью позу, тоже зарычал, как настоящий медведь. Марина ошеломлённо глядела, как звериная натура прорывалась в её любимом на свободу, «неужели всё возвращается?» – подумалось ей, и мысль эта не на шутку её испугала. «В зоопарк больше не пойдём», – мелькнуло в голове. А Пётр, оторвавшись, наконец, от медведя, тяжело дыша, пошёл от клетки, не оборачиваясь на громко рычащего зверя.
– Что это было? – спросила Марина, когда они отошли подальше.
– Я представил, что это могла бы быть моя жизнь, – задумчиво вздохнул Пётр и добавил, – не хотелось бы.
Зрители, коих было не мало, живо делились впечатлениями от увиденного, а к Петру подошёл один из смотрителей, видимо главный.
– Молодой человек, – обратился он нему, – за несоблюдение правил, которые должны строго выполняться посетителями зоопарка, Вас полагается оштрафовать на крупную сумму, но, как я вижу, Вы разбираетесь в повадках животных. Вы – дрессировщик?
– Я – егерь, – замешкавшись на минуту, ответил Пётр, – понимаю язык медведей.
– Это, как?
– Много контактировать приходилось по работе, – Пётр ориентировался на ходу, а Марина слушала и не вмешивалась.
– Вас работа в нашем зоопарке не интересует? – перешёл к делу смотритель, – у нас этот мишка новый, привезли по обмену на орангутанга, а мы подход к нему не можем найти, дикий он какой-то. Может, конечно, стресс с дороги не прошёл ещё, не понимаем, – пожал смотритель плечами. – Но Вы – первый, на кого он хоть, как-то отреагировал. А у нас, как раз вакансия есть для специалиста по работе с медведями.
Петр и Марина переглянулись, – чем ни вариант?
– Я готов попробовать.
– Только, объясните, почему мишка сначала был к вам расположен, а потом, разозлился?
– Считает, что моя девушка ему больше подходит, – пошутил Пётр и обнял Марину за талию.
– Приходите завтра, с документами, я отведу Вас в администрацию и будем оформляться…
Так работа Петра нашла сама…
Когда до возвращения родителей оставалась пара дней, молодые люди сняли небольшую квартирку, и Петр перебрался туда, а Марина решила дождаться их приезда и всё объяснить, а потом познакомить с любимым.
И отец, и мать были удивлены Мариниными новостями, но что уж поделать, дочь взрослая. С Антоном счастья не получилось, может, с Петром повезёт. Только для начала, неплохо бы с ним познакомиться. На следующий день после приезда смотрины и назначили. Всё прошло традиционно, хотя родителей Маринин выбор удивил, избранник показался им слишком нетипичным и довольно взрослым мужчиной. Особенно волновалась мама. Уже после смотрин, когда Петра проводили, она завалила дочь вопросами:
– Мариш, а не слишком ли он опасен для тебя? – начала она без обиняков,-очень взрослый, такой брутальный, от него прямо тянет дикостью какой-то за версту. Не то, что с ёлки только, что слез, но всё же? Ты его не боишься, детка, по-моему, он опасен? Мне кажется, ему ничего не составляет, кому угодно голову свернуть? Ты в нём уверена?
– Как в себе, мамуля, не сомневайся. И, он меня любит, и я его очень-очень!
Ну, что тут скажешь? Соглашайся, не соглашайся, благословляй, не благословляй, сильно-то и не спросят. В общем, Марина перебралась в съёмную квартиру…
Шли дни, Марина летала на крыльях, Пётр пропадал в зоопарке с медведями, всё было прекрасно. Иногда девушке казалось, что мужчина становится более властным, слишком уж активно интересуется её делами, но её это не напрягало, опять же, человек одинок, лишён привычной обстановки, а Марина – единственное, что у него есть…
Марина регулярно переписывалась с бабкой Матрёной, подробно расписывая их жизнь с Петром. Бабуля радовалась за молодых, желая им счастья и Божьего благословения в каждом письме. А в Калиновке, судя по переписке с Матрёной, всё шло своим чередом…
Но однажды, забрав у родителей очередное Матрёнино послание, Марина не на шутку встревожилась. Бабуля писала о том, о сём, но тревога сквозила в каждой строчке, она несколько раз спросила, всё ли хорошо у Марины с Петром, как дела у Петра? Что делает Пётр? Тревоги старушки стали понятны, когда в конце послания, Матрёна сообщила, что виделась с Полиной, и женщина по-прежнему была беременна, теперь это было заметно всем, а не только Матрёне.
Этот факт мог означать только одно: Михаил жив! Но, как? Как одновременно могли выжить оба? К тому же, что Пётр подробно рассказал, как всё было, что без сомнений подтверждало: медведь погиб, и он его даже, пусть непутём, но похоронил! Стоит ли тревожить Петра этой новостью, тем более, что поединок всё равно разрешился в его пользу? И Марина решила ничего не говорить, а бабуле отписала, что всё в порядке, и у Петра всё хорошо…
Глава 32.
Любимый строил планы на их совместное будущее, в его фантазиях, они с Мариной жили в большом собственном доме, с огромным садом, конечно же, не в Москве, но и не обязательно в глухомани, просто за городом. Было заметно, что мегаполис давил ему на плечи. Человеку, привыкшему быть в единении с природой, по сути, быть её частью, привыкшему к свободе, просторам лесов и лугов, свежему воздуху и безлюдью всего этого не доставало. Марина это прекрасно понимала. Девушку переезд за город не пугал, после отдыха в Калиновке она тоже почувствовала вкус этой жизни. Реализации планов мешала одна причина – отсутствие денег. Мужчина несколько раз рассказывал Марине о том, что отец оставил им с матерью приличное наследство, но никак не мог вспомнить, где оно находится. Последствия травм, нанесённых медведем, начисто стёрли из его памяти информацию о прошлой жизни.
– Твоё наследство в избушке, наверное, осталось, – предполагала девушка.
– Вряд ли. Что же я, пошёл на верную погибель и никому не передал его?
– Почему же на погибель? Ты, ведь, жив, слава Богу! И сам сказал, что вышло всё по справедливости, значит, не сомневался и тогда! – удивлялась его выводам девушка.
– Мариш, а может, ты знаешь, где это наследство? – не унимался Пётр.
– Как хоть оно выглядит? Это сундук с драгоценностями или мешок с деньгами? Что там, вообще было-то?
– Я не помню, – сокрушался мужчина, – после окончательного превращения в человека, как корова языком слизнула, не могу вспомнить.
– Так, может, его и не было никогда?
– Оно, должно быть, – обронил Пётр загадочную фразу, и разговор на этом был закончен…
Если бы не эти регулярные попытки вспомнить, где отцовское добро, да тревожное письмо Матрёны, отношения влюблённой пары ничто бы не омрачало. Конечно, у каждого из них происходила своя жизнь, связанная с работой и учёбой, но чувства Марины к Петру не остывали, как и его к ней. Правда, у Петра почти всё изгладилось в памяти из их отношений в Калиновке, но это и понятно, он и про наследство-то всю голову изломал, а вспомнить ничего не мог. Зато, они снова начали всё с чистого листа, и у них получалось неплохо…
Однажды, когда Марина гостила у родителей, мама спросила, не зовёт ли Пётр её замуж. И девушка не припомнила такого его предложения, а мать попыталась заронить зерно сомнения в её душу:
– Дочь, а может, он женат?
– Мам, ну откуда?! Он в лесу всю жизнь прожил! На ком ему жениться-то там было? – отмела все сомнения Марина.
– Ты, считаешь, что за ним, таким раскрасавцем в его избу никто бы не пошёл жить? Нашлись бы, точно и, побежали бы, как миленькие! Ты же, например, пошла, ну, ладно, он сюда приехал, а если позовёт, ты же поедешь за ним и в лес? – не унималась мать.
– Да, кто бы за ним побежал-то? Он же медведем был! – вырвалось нечаянно, и Марина тут же осеклась.
– Он и сейчас медведь, – не понимая, о чём это она, продолжала мама, – но тебя же, это не останавливает! Ты хоть, документы его видела? Только не говори, что нет!
Марина в задумчивости помотала головой, ей и в голову не пришло копаться в документах. Там в лесу, чтобы понять, кто её любимый, документы были не нужны. Если уж она поверила оборотню, что толку смотреть в паспорт? Марине было странно, что мама не понимает таких простых вещей, но ей не объяснишь. И она торжественно пообещала всё проверить…
Придя домой, девушка забыла об этом разговоре, как только увидела Петра, и было чему впечатляться: всю левую щёку до самой шеи закрывала медицинская повязка, обклеенная пластырем.
– Петенька, что это с тобой! – она быстро скинула в прихожей пальто и кинулась к любимому. Он отвёл её руку и отвернулся к окну, нехотя обронив:
– Рабочий момент, издержки производства, так сказать…
– Что с тобой случилось? Ты упал? – не унималась Марина.
– Можно сказать и так…
– Это медведь? Тот самый? – догадалась она, обойдя Петра и пытаясь заглянуть в его глаза.
– Какая разница, который!
– Может, он бешеный, лучше бы его усыпили! У тебя уже была одна битва с медведем! Я не переживу этого снова! – её руки дрожали, когда она ощупывала кожу на лице Петра возле повязки.
– Ну, тогда, вспоминай, куда дела отцовское наследство, – вдруг рявкнул Пётр, оттолкнув её руку и сверкнув злым взглядом угольно-чёрных глаз.
Девушка отшатнулась, недоумённо глядя на изменившегося любимого, она попятилась назад, не зная, что и думать. Опять это чёртово наследство! В это время, гневный огонь в его глазах потух, и Пётр виновато понурив голову, сказал:
– Прости, это нервы…
И она простила, увидев рану, когда делала ему перевязку: всю щёку, начиная от скулы и заканчивая шеей, пересекала широкая рваная борозда, две параллельные ей, были не такими глубокими и длинными, но автограф зверя читался прекрасно. Петру наложили несколько швов и дали больничный лист, и Марина заботилась о нём, как могла. Парень был ей очень благодарен, и между ними опять воцарилась полная идиллия…
А от Матрёны снова пришло тревожное письмо. Она писала о том, что к ней от имени Петра приходили подозрительные люди и интересовались отцовским наследством. Потом, приезжал лесничий с заимки Фёдор Гаврилович и рассказал, что у него тоже были непрошеные гости, но он их не видел, побывали, когда он был в лесу, перевернули весь дом, чего-то искали, но видно, не нашли. Потому что, спустя пару дней после погрома, явились двое молодцов и попросили проводить в лесную избушку Петра, а лесничий отказал, сказав, что не понимает, о чём они спрашивают. Бабуля просила Марину быть очень осторожной…
И вот, когда Пётр с больничного вышел на работу, девушка, вспомнив недавний разговор с мамой, всё-таки решила посмотреть его документы. Не сразу, но ей удалось найти паспорт во внутреннем кармане лёгкой куртки. «Сам-то хоть помнит, где документ хранит?» – ворчала она, листая страницы паспорта. Вот его фотка, не из недавних, конечно, в двадцать пять сменил, хотя, как? А в графе имя значилось: МИХАИЛ!
Михаил Михайлович Петров – оригинально, однако! Полистав книжицу, она обнаружила, что на четырнадцатой страничке в графе «Семейное положение» красовался штамп районного Загса, гласящий об их браке с Полиной! Марина оторопела, она, как села на диван с его паспортом, так и не могла встать. Что это всё значит?! Он её обманул? Это всё-таки Михаил, а Петра давно нет в живых? И всё это время, она живёт с его врагом? Спит с ним, ест с ним, любит его?! – все эти мысли накрыли девушку одновременно, в душе металась бешеной птицей такая смута, что темнело в глазах! Нечего и думать! Надо немедля поговорить с Петром! Или с Михаилом? Этому кошмару необходимо положить конец…
