Элина Градова
Медведь
Вдруг, в какой-то момент Марине показалось, что медведь шевельнулся, потом ещё…
Глава 39.
А дальше последовали одна за другой, судороги, и та самая ломка, которую каждое утро переживал её Пётр, когда становился зверем. Девушка замерла, не веря в такое чудо! Она уже привыкла к темноте и смотрела во все глаза. Антон и Петрович, стоя на крыльце под светом фонарей не видели ничего, только могли слышать стоны, но принимали их за Маринины рыдания по медведю. Между тем, медвежья клокастая шкура исчезала, а под ней проступала человеческая кожа. Сначала открылось лицо. Марина не могла поверить: это был Пётр! Или Михаил? Очень измождённый, худой, но спутать она его не могла, ни с кем, даже в темноте! Когда преображение подошло к концу, в клетке лежал голый, грязный, тощий, сильно обросший мужчина – один из двух, а на его шее врезаясь острым краем, красовался медный ошейник!
– Петенька! – вырвалось у Марины.
Мужчина был без сознания.
Идея пришла мгновенно, девушка, не теряя ни минуты, рванула к крыльцу с громким криком:
– Полиция! Вызывайте полицию! Человек на цепи! Здесь издеваются над людьми! Что же это вы творите? Рабовладением занимаетесь! Что у вас тут, невольничий рынок! – уже обращаясь к испуганному швейцару, – людей на цепь сажаете, голодом морите, да он ещё и голый на морозе!
На крыльцо вылетели все, кто был в зале. Прибежал холёный администратор, за ним перепуганные официанты.
– Петрович, дела плохи, – шепнул Антон ошеломлённому швейцару, – сейчас ещё кто-нибудь снимать начнёт, вам несдобровать. Петрович только размашисто крестился, глядя на Марину, да шарахался от неё, словно увидел привидение.
– Петрович, не тормози! Где ключи от клетки? Давай скорей! – тормошил его Антон. Наконец, ключи нашлись у администратора, но к медведю, или кто там лежал в клетке, он приближаться не собирался, тогда Марина, выхватив у него связку, рванула к замку. В общей суматохе никто толком не понимал, что произошло, но некоторые посетители уже полезли на всякий случай за телефонами, всем хотелось стать обладателем сенсации.
Слава Богу, замок был новый, поддался сразу. Второй ключ оказался от ошейника, пока Марина соображала, куда его вставить, подоспел Антоха, тихо матерясь себе под нос, помог Марине справиться с этой задачей. Потом, разжав скобы ошейника, высвободил пленника, взвалил тело на плечо, и они побежали к машине. Антон через двор, Марина через зал. Кинув несколько купюр на стол, девушка схватила с вешалки верхнюю одежду, свою и напарника и рванула к выходу. По пути столкнулась с администратором, перегородившим ей дорогу.
– Даже не благодарите, что избавили вас от такой рекламы, – ляпнула первое, что пришло на ум, обогнула остолбеневшего администратора и умчалась, только её и видели.
Посетители и персонал из зала помчались за ней и смотрели на всё происходящее, разинув рты, и только швейцар Петрович, округлив и без того большие голубые глаза, показывал пальцем на удаляющуюся Марину и повторял одно слово «Ведьма! Ведьма!»
Антоха уже прогревал мотор, предмет воровства, скрючившись, лежал на заднем сиденье, а Марина, набросив куртки ему на голое тело, уже мостилась рядом с водителем. Через минуту, Антоха, дав по газам, с шумом сорвался с места, только снег столбом полетел из-под колёс…
Марина молчала. Она то и дело оборачивалась назад и пыталась прикрыть съехавшими куртками странного голого мужика, очень походившего на мёртвого бомжа и наконец, когда стало понятно, что погони за ними нет, Антон решил поговорить:
– Однако, вечер перестаёт быть томным. Может, подруга, ты всё-таки расскажешь, что это было? Кто это такой грязный и страшный лежит у меня на заднем сиденье? И куда, в конце концов, девался медведь?
– Антон, останови на минутку! – Антон вопросительно взглянул на девушку, – я хочу пересесть. – Он остановил машину, и Марина перебралась на заднее сиденье к странному персонажу. Надо признать, что мужик был очень крупным, хотя и худым, поэтому втиснуться к нему на заднее сиденье было делом не из лёгких, но девушка справилась, хорошо хоть, машина у Антона была просторной. Устроившись так, что косматая грязная голова чужого человека, оказалась у неё на груди, она подняла глаза на опешившего парня:
– Теперь можем ехать, – и, немного помолчав, продолжила, – спасибо, Антошка! – Маринины глаза светились счастьем и слезами одновременно, – спасибо, что не начал там тормозить, а помог мне без всяких расспросов. Иначе мы бы не увезли его оттуда.
– А, теперь будут расспросы. Я жду! – требовательно заявил Антон.
Всю дорогу, а она была длинной, Марина растирала и отогревала руки грязного бомжа, укутывала его и целовала в макушку. На лице девушки в зеркальце заднего вида Антон мог уловить и смятение, и улыбку, и слёзы. А она, не задумываясь, поверит ей попутчик или нет, выкладывала всю историю с того момента, когда, разочаровавшись в любви, кстати, по его вине, поехала в Калиновку за снежным человеком…
Глава 40.
– Мариш, если б я не видел, что медведь исчез из запертой клетки, и там не оказался этот голый мужик, ни за что не поверил бы. Да и сейчас как-то стрёмно, – дослушав до конца, проговорил Антон, – но допустим, что всё это правда. Надеюсь, он обратно больше не собирается превращаться в медведя?
– Не знаю, сама об этом думаю. Раньше утром обратно становился медведем…
– Ну, и куда мы его везём? – недоумевал парень.
– Ко мне, – ни минуты не сомневаясь, просто ответила девушка.
– Как, к тебе? Он же и квартиру разгромит, и тебя сожрёт вдобавок! – ахнул Антоха.
– Не сегодня, слишком слаб, боюсь, не выживет. Эх, бабулю бы сюда, она у меня волшебница! – сожалела девушка, заботливо расправляя спутанные грязные волосы бомжа.
– Я, уж понял… Марин, а как ты думаешь, это тот, который человек или, который медведь?
– Да не знаю я, – нервно откликнулась девушка, – они похожи были, как две капли воды. Пётр, который ко мне вернулся, здоров и прекрасно выглядит, а этот чуть живой. К тому же, теперь их можно отличить: у того шрамы по всему телу и на лице слева ещё свежий. Но мне нужны знаки из прошлого!
– Если к тебе приехал Пётр, то этот, стало быть, настоящий медведь. Зачем он тебе? – недоумевал Антон, – тебе двоих-то не слишком много?
– Антоха! Ты бы помолчал хоть немножко! Мне и без тебя тошно! Как представлю, что я всё это время Михаила за Петра принимала, просто выть хочется! Выходит, я предательница, променяла любимого на зверя и не почувствовала! А он в клетке сидел на цепи!
– Ладно, Марин, извини. Ты разбирайся, кто есть, кто, нужна будет помощь, обращайся…
Украдкой, брезгливо наблюдая, как его подружка трепетно и нежно прижимает к себе этого ужасного грязного не то человека, не то зверя, Антон поражался и одновременно понимал, что сейчас шансы его с Мариной на нуле. Но, это пока, во-первых, ещё не ясно, что это за чудовище они подобрали, очухается гад, вынесет у Маринки всё ценное, да и поминай, как звали. Во-вторых, если всё, что он услышал от подруги не её буйные фантазии, то на кой чёрт ей сдался этот медведь? Только опасен, конечно, ну, хотя, может ещё и сдохнет. А в-третьих, он – Антон ещё покажет, на что способен. Да и любопытство никто не отменял. А такого драйва, как сегодня, он, вообще, не испытывал никогда, так почему бы не поучаствовать?..
Мужчину всё-таки решили устроить в съёмной квартире Марины, главное, успеть привезти его туда до рассвета, а там, будь, что будет! Других вариантов, всё равно не было…
Глубокой ночью втащить в лифт человеческое тело, и потом до квартиры, не привлекая внимания, казалось совсем не сложно. Но Антон и Марина вдвоём еле доволокли его сначала до лифта, потом до дверей и, из последних сил до дивана.
– Антоша, как же ты его один до машины донёс, да ещё бегом? – отдышавшись, изумилась Марина.
– Сам не знаю, как вышло, со страху, наверное… – пожал плечами парень, – Марин, а ведь у него жар, похоже? Я думал, мы труп привезли, а он, как печка. Может, скорую вызовем?
– Что же делать-то? Так бабули не хватает. А если его в больницу увезут? А он там медведем станет? – Марина хлопотала возле мужчины. Его вид, конечно, удручал и пугал, но хоть жив пока.
– Ну, есть вариант утром ветеринара ему привезти, – хмыкнул Антон, но видя, как нахмурилась подруга, добавил, – хотя есть ещё идейка: одноклассник у меня фельдшером на скорой работал, может, и сейчас там же. Только ночь ведь на дворе, не будить же человека?
– Я думаю, всё-таки будить, мы его только ночью можем показать, – такой жалобный взгляд Антон вынести не смог. Созвонился с приятелем, разбудил и поехал за ним.
Девушка, тем временем, намочив полотенце холодной водой разбавленной уксусом, положила его мужчине на лоб, а потом решила обтереть всё тело целиком, заодно и отмыть. Она то и дело меняла воду, смывая мыльной губкой грязь, а кое-где и запёкшуюся кровь. Он был измождён, живот впал так, что вместо него образовалась глубокая яма, обрамлённая по краям остро торчащими под кожей, рёбрами. В курчавых чёрных завитках, обильно покрывавших грудь, набились опилки, по всему телу какие-то ссадины и царапины непонятной природы переходили в коросты, синяки и кровоподтёки, а на шее, словно у висельника, чернело кольцо от ошейника. Вспомнив, каким сильным крепким и ладным был Пётр, когда она увидела его впервые, Марина разрыдалась.
– Петя, Петенька, – гладила и расправляла она его волосы, в очередной раз, меняя мокрое полотенце на лбу, а сама ревела, слёзы крупными солёными каплями падали на лицо мужчины: на закрытые веки, ввалившиеся щёки, нос, рот, – дай мне какой-нибудь знак, кто ты?
Когда очередная горючая слеза упала на его губы, он вздрогнул и медленно открыл глаза…
Глава 41.
Обведя мутным взглядом вокруг, он увидел лицо Марины и, силясь улыбнуться, с трудом проговорил:
– Любимая, почему ты плачешь?
– Если бы ты видел себя со стороны…– всхлипнула она, смахивая слёзы.
– Просто, всё повторяется, опять я лежу, а ты рядом со мной…
– Что повторяется? – не поняла девушка, обрадовавшись, что он пришёл в себя.
– Всё, как у твоей бабули в бане, помнишь?
– А, ты помнишь?
– Я помню каждое мгновение: наше знакомство, когда ты забрела в избушку. Помнишь, как ты ругала меня, что соли нет в доме. Как сбежала, кричала, что я тебя сожру. Как я тебя на руках нёс по ночному лесу. Как сказала, что если бы я в кота превращался, ты бы меня не полюбила. А ночь нашу на реке – помнишь? – он говорил с трудом, но каждое его слово было для Марины очень важно, каждое воспоминание вбивало гвоздь за гвоздём в её душу и разрывало на части, но она готова была слушать это сколько угодно, лишь бы Пётр снова не впал в забытьё. «Пусть сначала поправится, а потом я буду думать, что со всем этим делать», – решила она.
– Где я? И как здесь оказался? Что произошло? – не понимал мужчина.
– Долго рассказывать, потом, всё потом, – прошептала Марина, прямо ему в губы и побежала открывать дверь, в которую нетерпеливо названивал Антон…
Заспанный щуплый белобрысый парень был явно не в восторге, от того, что его разбудили среди ночи и привезли на другой конец Москвы, а всё по чьей-то дурацкой прихоти: «Ну, беда у вас, так вызывайте неотложку! Чего, людей-то с постели подымать!» – Марине он совсем не понравился, к тому же она ему не доверяла, – «какой-то мальчишка, что он смыслит в медицине?» Но делать нечего, на безрыбье, как говорится, и рак – рыба…
Хотя, потом, Марина сменила своё мнение о фельдшере…
– Ну, что ж, ребята, вы молодцы! Не знаю, на какой помойке вы откопали этого бомжа, но вы спасли ему жизнь. Думаю, эти сутки были бы для него последними, – Игорь – фельдшер и по совместительству одноклассник Антона мыл руки на кухне, после осмотра пациента, – пневмония, не пневмония, но запущенный бронхит у него точно есть, крайнее истощение, да, и обработайте его от паразитов, он же, изодрал себя всего.
– Паразитов? – протянула Марина недоумённо.
– Ну, да! Вши, блохи, чесотка, сами ведь можете нацеплять. Сейчас я ввёл ему антибиотик и жаропонижающее, пока достаточно. Лекарства я вам оставлю, колоть умеете? – увидев растерянное лицо девушки, всё понял, – придётся научиться, и откармливайте, конечно, только постепенно. Ладно, когда, что делать, я расписал, мне пора, скоро уж утро…
– Игорь, спасибо Вам огромное, – не зная, как его благодарить, Марина полезла за кошельком, – мы Вас разбудили, привезли сюда среди ночи, но Вы поймите, другого выхода у нас не было.
– Мариночка, не надо ничего, даже не вздумайте, – фельдшер отталкивал Маринину руку с деньгами, – это работая моя.
– Но Вы же, сейчас не на смене?
– Я всегда на смене. Клятву-то один раз дают и исполняют независимо от графика, – пошутил Игорь, – к тому же, я Антохин вечный должник, он мне математику всегда списывать давал, что бы я без него делал?
– Игоряха, а можно ещё понаглеть, – остановил его в прихожей Антон, – у тебя снотворным разжиться реально?
– Чего, не спится? Всё дебет с кредитом по ночам сводишь, а он не сходится? – и Игорь шутливо толкнул Антона в бок, – ладно, спрашивать не буду, есть пара ампул, смотри не присядь, – и, достав из чемоданчика начатую упаковку, протянул Антону.
– Да, не мне, ты бы мужику этому вколол, вдруг чего…
– Нет уж, уморить его только не хватало, вы же не за этим его спасали! Да он и так проспит не меньше суток, обессилел совсем, – обращаясь к Марине, – если что надо будет, зовите, – и, уже зевая во весь рот, – приятно было познакомиться. Пока…
Антон, зевая во весть рот, повёз Игоря домой, а Марина тоже уже валилась с ног, но подошла к Петру.
Ей показалось, что он уснул, но когда она склонилась над ним, мужчина открыл глаза, Марина коснулась губами его лба, покрытого бисеринками пота, жар явно спадал, надолго ли?
– Марина, мне столько тебе надо рассказать, – поймал он её руку.
– И мне, но позже, а сейчас я хочу, чтобы ты поел, пока не рассвело, – что будет потом, она не представляла. Но, он всё понял без слов:
– У бабули на этот случай было снотворное зелье…
… Марина торопилась, сваренный на скорую руку бульон с курицей, заправленный крошечной вермишелью, был ещё слишком горячим, девушка дула на ложку и, заботливо, осторожно, как маленькому ребёнку протягивала её Петру, ему только оставалось открывать рот. Он жадно глотал, засыпая на ходу. Они всё успели, за окном ещё было по-зимнему темно, и всё же часы неумолимо приближались к шести. Пётр больше не в силах противостоять болезни и слабости, уснул. Дыхание его было ровным и спокойным, Марина поправила поудобней подушку под его головой и, осторожно поцеловав в заросшую худую щёку, занялась срочным делом…
Девушка нашла в контакте Верку – внучку бабушкиного соседа Михеича, ту самую, с лёгкой руки которой и начались все её злоключения, и написала ей сообщение: «Передай срочно бабуле, что к ней приедет Михаил. Ничего не спрашивай, потом всё объясню!» – Хорошо, хоть, когда сбежала, а по-другому и не скажешь, из Калиновки, всё-таки отыскала её в социальных сетях, хоть и не сразу, но списалась. И иногда, скорее, из вежливости, чем по потребности, перебрасывалась с ней короткими, ничего не значащими сообщениями, поддерживая связь, а то бы сейчас не знала, что и делать? Верка по-прежнему жила в районе, училась в своём техникуме, так что в Калиновке у деда ей сейчас делать было нечего. Понятное дело, сорваться в такую глушь вот так, с места в карьер по Марининой просьбе подруга не смогла бы, но весточку отправить точно сможет. И уж, само-собой, оттуда до бабули эта новость долетит гораздо быстрее, чем из Москвы…
Сидя в кресле, девушка то гипнотизировала стрелку часов, то вглядывалась в лицо Петра, но в какой-то момент сдалась, и её тоже сморил сон…
Глава 42.
Марина проснулась в кресле от того, что у неё в неудобном положении затекла шея, за окном было уже совсем светло. Глянула на часы: без четверти десять, мгновенно бросила взгляд на диван – там по-прежнему лежал человек – её Пётр. Марина поднялась с кресла, разминая шею и, подошла к нему. Он мирно спал, температура вроде бы тоже была в норме. Девушка задержалась возле любимого, присев на край дивана, она всматривалась в спящего мужчину и обдумывала, что произошло: уже день, а Пётр так и остался человеком, в чём же дело? И чего ждать дальше? А он, намаявшись за последние времена, побывав на грани жизни и смерти был тих и спокоен, лицо разгладилось, ей показалось, что он даже чему-то улыбнулся во сне. Марина разглядывала любимые черты и понимала, что надо готовиться к неизбежному серьёзному разговору с Петром о своей измене. «Как сказать ему об этом? Поймёт ли он? Простит ли её? Что за наваждение с ней было? Целых три месяца она одного человека принимала за другого. Вернее, даже не человека, она за человека принимала медведя!» – Марина содрогнулась от одной только мысли об этом. – «Утаить это не получится. Всё равно, он должен догадываться о том, что с Михаилом у нас что-то было, он видел нас вместе. Да и как не сказать, всё тайное когда-нибудь становится явным. Конечно, скажу, но не сегодня, пока есть дела поважнее…»
Вспомнив о медицинских назначениях, она нашла листок, который оставил Игорь, получалось, пора делать укол, но как?! Открыла интернет и стала изучать: разделите каждую ягодицу на четыре квадрата – укол делается в верхний внешний квадрат. Протрите место укола спиртом, наберите в шприц лекарство и выпустите воздух, держа шприц иглой вверх, чтобы показалась капля лекарства. Введите иглу вертикально, на две трети длины и медленно введите лекарство. Вытащите шприц и приложите ватку со спиртом к месту укола… Вроде всё просто, предлагали ещё потренироваться на подушке. Попробовала использованным шприцем потыкать, получалось легко, но одно дело подушка, а совсем другое – человек…
Решила ещё немного подождать, так жалко было его будить. Она просто сидела рядом, заботливо поправляла одеяло, а сама всё рассматривала любимое лицо. Он изменился довольно сильно: тёмные тени под глазами, сильно заострившиеся скулы из-за ввалившихся щёк, и почти чёрная борода, ещё больше подчёркивающая худобу, но это был её Пётр. В длинных волосах, разметавшихся по подушке, кое-где проглядывает седина. Марине нестерпимо хотелось дотронуться до его лица, ощутить тепло его кожи, просто осязать его присутствие тактильно, чувствовать, что это не мираж, что это её единственный и неповторимый мужчина. «Как я могла ошибиться? Как могла принять желаемое за действительное? Вот же он – настоящий! Рядом был, а я не поняла! Ещё немного, и было бы поздно!»
Он открыл глаза, то ли от того, что она так пристально его разглядывала, или эта её потребность осязать его, передавалась на расстояние, то ли организм отдохнул и начал оживать. Марина снова была рядом, и он облегчённо выдохнул:
– Значит, это был не сон, как хорошо!
– Петенька, как ты себя чувствуешь, тебе лучше?
– Несравнимо! Лежать в тёплой чистой постели, когда за тобой ухаживает любимая девушка, намного лучше, чем валятся в клетке на снегу, – пошутил он. Но шутка видимо была неудачной, у Марины на глаза навернулись слёзы и, она, найдя его руку, принялась её целовать и просить прощения.
– Мариш, ты что? – встревожился Пётр, – не вина твоя, а заслуга, что я ещё живой! То, что ты сделала, это настоящее чудо! Ты меня спасла! Как тогда, помнишь, к бабуле на себе, считай, притащила! Теперь всё будет хорошо! Как же я соскучился по тебе! Только не плач, пожалуйста…
Она, заулыбавшись – он всё помнил, – смахнула слёзы, нехотя отпустила его руку и пошла за лекарством:
– Нам надо сделать тебе укол, но имей в виду, я никогда этого раньше не делала и, боюсь, – оправдывалась Марина, набирая из ампулы в шприц лекарство.
– Не бойся, всё получится, я тебе доверяю на сто процентов, – попытался он её успокоить.
– А, напрасно, – сказала Марина, будто бы об уколе, имея в виду совсем другое. Её мучительная проблема, не дававшая забыться ни на минуту, придавала сказанному совершенно иной смысл.
Петр с трудом перевернулся на живот, и Марина увидела какие-то странные иссиня-чёрные кровоподтёки на его спине, они были длинными, параллельными по обе стороны лопаток:
– Что это? – замерев от нового неприятного открытия, спросила девушка.
– Хлыст, – просто ответил он.
– Это сделал тот, о ком я думаю? – Марина затаила дыхание в ожидании ответа.
– И о ком я всё время думаю…
Укол, оказалось, сделать не просто, из-за сильной худобы пациента, девушке представлялось, что игла попадёт в кость, если её воткнуть на две трети, но обошлось:
– Повезло, – выдохнула она, – а теперь, будем тебя откармливать…
***
Дед Матвей, как только забрезжил поздний зимний рассвет, собрался на станцию. Раз в неделю старик исправно запрягал свою Милку в сани, и они отправлялись за новостями: газетами, письмами и посылками. Другого транспорта зимой в их Калиновке не бывало. Да и летом-то Милка была самой лучшей машиной для этих мест. Михеич также встречал редких зимних гостей, но было одно время среди зимы, когда народ валил валом – это Новый год! В Новый год, люди начинают верить в сказку и надеяться, что именно в эту самую долгожданную Новогоднюю ночь с ними произойдёт чудо! Калиновка, находясь в глухой тайге, словно была на краю Вселенной, так, где же ещё совершатся чудесам, как не здесь? Да, к тому же Новый год – семейный праздник – дети, внуки, их друзья, все торопились с поезда попасть к деду Матвею в сани, зарыться в сене, да в тёплых овечьих шкурах и катиться по укатанной зимней дороге, среди спящего под искристым снегом леса, покой которого только и нарушал их смех, да звонкий колокольчик под дугой у Милки. Уже сам этот путь среди заснеженного дремучего леса, был дорогой в сказку. Но пока рановато, до праздников ещё три недели…
К вечеру дед Матвей воротился, и сразу к соседке. Обстукав свои огромные подшитые валенки от снега, он вошёл в сени, а затем в избу:
– Васильевна, получи известие!
– От Маришки, давай-давай? – вытирая мокрые руки о подол фартука, обрадовалась Матрёна.
– Почему-то от Верки, внучки моей, – удивился старик, – разглядывая конверт.
– А, коли от Верки, так открывай, да читай! – Михеич разорвал конверт, вытащил чистый сложенный листок, развернул его и отставив руку на полметра от глаз, щурясь прочёл:
– Матрёна Васильевна, Марина велела срочно передать, чтобы Вы ждали в гости Михаила! – дед Матвей вертел листок в поисках чего-нибудь ещё, а Матрёна произнесла странную фразу:
– Это вряд ли…
***
Пётр поочерёдно, то ел, то спал, но заметно шёл на поправку, только кашель пока упорно не проходил. Уколы Марина делала уже смелее и увереннее. Она заботливо и нежно смазывала раны и язвы на его теле разными снадобьями, ему, конечно же, было больно, но он только морщился и терпел, зато у неё разрывалось от боли сердце, и почти каждый раз она не могла сдержать слёз. Он даже шутил, что мази – это лишь прикрытие, она лечит его своими волшебными слезами. А, ещё у него обнаружилась острая потребность в том, чтобы Марина была всегда рядом, просто так, он хотел видеть и слышать её, и ощущать. В её небольшой однушке, помимо разложенного широкого дивана, который и представлял спальное ложе, было ещё раскладное кресло-кровать. Когда Петра только привезли, девушке казалось, что верным решением будет перебраться на него, пока он не поправиться, чтобы чем-то ему не навредить. Но буквально на вторую ночь, эта благая идея была отвергнута, как бредовая и с той, и, с другой стороны. Они должны были быть вместе, рядом, как можно ближе друг другу. Слишком долгая разлука заставляла наверстывать упущенное время. Нестерпимая жажда просто касаться любимого, слышать его дыхание, разглядывать любимые черты, когда он безмятежно спит, и даже оставлять лёгкий невесомый поцелуй на его теле, оказалась не то, что желанием, а жизненно-важной потребностью. Пётр заявлял на полном серьёзе, что как раз этот близкий неразрывный контакт и является самым главным условием успешного лечения, а не всякие там уколы. Где-то на периферии сознания, мозг девушки, совершенно автономно, не спрашивая её желания, всё время производил некое сопоставление каждого факта, напоминавшего о времени, проведённом с двойником Петра, и каждый раз выводы были не в пользу Михаила. Не было у неё этого всепоглощающего чувства любви и нежности к тогдашнему, как она думала Петру. Да, они спали вместе на этом диване, да физическая близость не вызывала у неё отторжения, не было никакого неприятия на этом уровне. Но вот такой жгучей неутолимой жажды, хотя бы просто, протянув руку, дотронуться до его ямочки на подбородке, пока он спит, запустить пальцы в эти кучерявые дебри на его груди, просто слегка прижаться к его горячему животу спиной, ощутить приятную тяжесть его руки на своём плече, чтобы даже во сне чувство единения не оставляло ни на минуту – ничего этого не было! Скорее, она любила в нём свои воспоминания, те самые недолгие ночные часы там, в тайге или в бане у бабки Матрёны, когда он был наполовину медведем, и которые они урывками отвоёвывали у злодейки судьбы, чтобы побыть вместе…
Глава 43.
Когда мужчина бодрствовал, они разговаривали. Девушка уже узнала, что произошло летом в лесу между ним и Михаилом. Всё было совсем не так, как об этом рассказал Михаил, притворившись Петром…
На самом деле в их конфликт вмешалась третья сила, в расчёт которую никто не брал. Это были охотники, а их целью стал один из них. В начале, это был Михаил, и когда они их настигли, то Пётр был в человеческом облике, он не дал им убить медведя, ведь, это было только их с Михаилом дело, а не кого-то ещё, любое вмешательство могло только всё испортить. Из-за всех этих, откуда не возьмись возникших проблем, мешавших решить их спор по-честному, момент наступления преображения он пропустил и через какое-то время сам оказался жертвой. Михаил же, превратившись в человека, мешать охотникам не стал, решив, как видно проблему дуэли таким образом. В результате, пуля досталась Петру, а Михаил попросту убежал в лес. Но, ни он, ни Пётр не знали, что целью охотников было не убить медведя, а усыпить и доставить заказчику. Так Пётр, сначала попал к какому-то барыге на дачу, но тому, видно быстро наскучило любоваться на здоровенного разъярённого медведя, который, ни в какую не хотел мириться с неволей. Такого и гостям-то не покажешь! Сомнительное удовольствие. Хорошо, хоть не догадался охоту своим друзьям на него устроить. Но, как бы там, ни было, через некоторое время он его сдал в местный зоопарк, там, вечно озлобленный зверь тоже надолго не задержался. Потом по железной дороге в товарняке Пётр попал в Москву, а о дальнейших его злоключениях Марина была в курсе. Но вопрос просто вертелся у неё на языке:
– Почему ты всё это время оставался медведем? Ведь поединок ещё не закончился?
– Знаешь, когда ты не человек, то голова устроена совсем по-другому, поэтому такого вопроса я себе задать не мог, но сейчас, кажется, понимаю, что был третий вариант исхода нашего состязания, при котором мы оба оставались живы. Мы просто его не учли. То, что произошло, как раз и было этим вариантом…
– Но это же, не честно! – возмутилась девушка, – а почему тогда мы нашли Михаила в ужасном состоянии? Бабуля его еле выходила, он весь был изодран так, что нет сомнений, он встретился с монстром!
– Этого я не знаю, – пожал плечами Пётр.
Марина, не откладывая, написала обо всём бабке Матрёне, хоть бы поскорее дошло письмо…
К исходу четвёртого дня, они добрались до той самой темы, которой Марина и боялась, и в то же время ждала, но дальше тянуть с этим смысла не было. Она не стала искать себе оправданий и выкручиваться и рассказала Петру, как в сентябре в её доме появился Михаил, назвавшись его именем, как она была счастлива обрести его вновь, и за этой радостью не заметила подмены. Да, у неё иногда закрадывались сомнения, но она списывала их на то, что ему пришлось перенести глубокий стресс, множество травм, и это всё повлияло на характер и лишило памяти. Наверное, ей очень хотелось в это поверить, и она поверила. Не стала Марина кривить душой и о том, что у них с Михаилом были близкие интимные отношения, и, вообще, эта квартира, в которой они сейчас находятся, то самое любовное гнёздышко, которое они свили с его соперником, а правильнее сказать, с врагом. Заставляя себя рассказывать об этом, она даже не представляла, насколько жестоко это было по отношению к Петру. Этой трудной исповедью Марина хотела разобраться в себе, как так могло получиться, что она оказалась настолько слепа, что не смогла отличить истинную любовь от некачественной подделки, и наказать лишь себя, не понимая, что невольно наказывала его. Она сообразила это только тогда, когда осмелилась взглянуть Петру в глаза. Чувство вины и стыда давило, так, что она, опустив голову всё это повествовала себе под нос, временами отворачиваясь к окну, и созерцая кусок стены соседнего здания. Но, наконец, решив быть сильной до конца, подняла голову и, увидев реакцию любимого, испугалась! Не шевелясь, он, молча, лежал, крепко зажмурившись, так что в уголках глаз выступили слёзы, с искажённым эмоциями лицом и руками, сжатыми в кулаки. Она подумала, что у него что-то болит, кинулась скорее спасать, но он, не говоря, ни слова, отвёл её руку и отвернулся. Это был конец! «Не простит! Так мне и надо!» – думала Марина…
Атмосфера между ними изменилась. Пётр, как-то весь потух, уже не улыбался ей, когда просыпался утром, заставая врасплох её влюблённый взгляд, не шутил, подбадривая её неумелые действия при проведении медицинских процедур, ел без аппетита, на все Маринины вопросы отвечал односложно и вообще почти не разговаривал. Он, будто вмиг перестал узнавать её, стал чужим…
Глава 44.
Периодически звонил Антон, справится о делах, когда стало ясно, что в Марининой квартире никакого медведя пока не предвидится, он потерял всякий интерес, успокоился и занялся своими делами. Марина регулярно созванивалась с родителями, разговаривала о несуществующей практике…
Несколько раз она пыталась поговорить с Петром, но он будто выстроил меж ними незримую стену, через которую ей не удавалось пробиться, она устала и оставила тщетные попытки. За день они перебрасывались несколькими словами, да и, то, только по самой острой необходимости. «Надо перебираться в кресло», – подумывала девушка, но всё оттягивала этот момент, пассивно ожидая решения с его стороны …
Где-то, через неделю, Антон снова привёз Игоря. Внимательно осмотрев и прослушав Петра, фельдшер остался доволен состоянием пациента:
– Больной идёт на поправку, даже вроде немного округлился, – ободряюще радовал он Марину, – уколы продлим ещё на пару дней, а так уже вполне можно вставать и расхаживаться. Кашель будет ещё беспокоить, но это вполне нормально, попьёте микстурку, а остальное, организм наверстает сам…
