Юлия Щёлокова
Смертельная привязанность
Забытое приглашение
Заперев дверь изнутри, чтобы избежать случайных визитеров, я залезла на кровать под покрывало. И, как в детстве с мамой, наколдовала шумо-изоляционный купол вокруг себя и искорку для освещения. Только тогда я решилась достать из кармана шарик с моментом с места убийства, и таинственную шкатулочку-кристалл.
Я рассматривала место, теребя в руках шкатулку, досконально всматриваясь в детали интерьера, костюма убитого и прочее. И мне, почему-то, было безумно интересно. И где-то в глубине души маленький чертёнок подтрунивал надо мной, что девочке такое не должно нравиться, и что это не нормально интересоваться смертью в моем юном возрасте.
Человек, лежавший на кухонном полу офицерской четы, еще тогда показался мне немного несуразным. Сейчас, разглядывая его через магическую призму, я поняла почему. Он казался мне угловатым, слишком худощавым и не слаженным. И одежда на нем смотрелась, как с чужого плеча. Лица из-за крови я так и не разобрала. Но обратила внимание на его руки – они все были в ссадинах. Этот человек явно неоднократно дрался при жизни, но не перед самой смертью, так как часть ссадин успели затянуться. И вообще, я бы легко могла поспорить, что этот человек при жизни был моим ровесником, не старше 16 или 17 лет. Но в убиенном был опознан этот молодой человек, Николай. А ему больше двадцати, а может и старше. Я не интересовалась его возрастом. И еще одно обстоятельство меня смущало – количество крови. Я, конечно, не знаток людской анатомии, но с такими травмами, по-моему, должно быть больше крови. А здесь ясно видно лишь небольшую лужицу, темным зловещим нимбом окружившую голову несчастного.
Если это был Николай, то когда с ним случилось это несчастье? И я начала восстанавливать в памяти последовательность событий предыдущего вечера.
Мое занятие прервал легкий, но резкий магический стук в голове. Так обычно папа пытался привести меня в чувства, если я чем-то увлекалась, забыв об окружающей действительности. Первой моей мыслью было возмущение: «Папа, ты чего? Мы же не дома? Здесь нельзя применять магию?». А второй: «Блин, я же сама ею пользуюсь. Простого стука в дверь будет недостаточно, чтобы пробить мой купол, а вот магический…»
Только сейчас я сообразила, что срочно надо спрятать место преступления обратно в карман, как и шкатулку, погасить искру и развеять купол. Покрывало, потеряв опору под собой, мягко опустилось мне на голову. Шкатулочка! О ней я даже не успела подумать. Надо выяснить, как она попала к дому офицерской четы…
В этот монет, не дожидаясь моего ответа, отец вошел в комнату. Я сидела на кровати, под покрывалом, как мультяшное приведение.
– Доченька, с тобой все хорошо? Я заволновался, когда ты не ответила. Чем ты занимаешься?
Сдернув с себя покрывало, растрепав тем самым волосы, я как можно милее улыбнулась отцу.
– Пап, всё хорошо. Просто хотела побыть одна, подумать. Дедушка сильно расстроен. А я не знаю, как его поддержать.
– Да, я тоже не знаю, что сделать или сказать, чтобы ему стало лучше. Он сильно привязался к этому юноше. Но я пришёл не за этим, – и он развернул стул у стены поближе к кровати. – Я тут размышлял над произошедшим и вот что вспомнил. Мы же с тобой так и не дошли до Аркадия. И сюда он тоже не возвращался. Я хочу наведаться к нему, проверить, все ли в порядке. А может и узнать какие-нибудь подробности. Он, как-никак, сосед тому офицеру, у которого нашли труп. Ты со мной?
– Естественно – ответила я, на ходу надевая кроссовки. Каким бы рассеянным ни был мой отец, все время витавший в своих мыслях и образах, но ради хорошей истории или идеи он был готов горы свернуть. А тут такой каскад событий. Как такое пропустить? И мы вновь, второй раз за день, отправились к Аркадию.
***
Еще на подходе к его дому мы почувствовали запах гари. Жгли что-то мерзкое, типа полиэтилена или покрышек. Никогда не понимала тягу людей к использованию таких материалов, которые потом сложно слить с природой. Хотя у них было серьезное оправдание – они не владели магией.
Калитка возле дома Аркаши была не заперта. Покричав хозяина, мы двинулись вокруг дома и застали художника в грязной майке, вытянутых штанах и шлепанцах на босу ногу, нервно будоражащего палкой нечто зловонное в огне, вырвавшегося из огромной железной бочки.
– Аркадий, …
Голос отца так сильно напугал художника, что он аж подпрыгнул на месте и сильно побледнел.
Но увидев нас, слегка смягчился.
– А, это вы. Прости меня, Паша. Я и забыл, что приглашал вас в гости. Занялся бытовыми хлопотами и забылся. – Темнеющие круги под глазами Аркаши выдавали бессонную и беспокойную ночь.
– Не удивительно. Такие события кого хочешь из колеи выбьют.
– Какие события? – насторожился художник, непроизвольно приподняв плечи.
– Как какие? Убийство!
– Да ты что?! Неужели? – наигранное удивление выдавало в Аркаше плохого актера и насторожило мое любопытство еще больше. Я подошла ближе к бочке. Заметив направление моего движения Аркаша заторопился в дом. – Но, к счастью, нас это не касается, поэтому давайте пройдемте внутрь. Я покажу вам картины, которые обещал. И чайку выпьем и чего покрепче, – он подмигнул отцу. – Пойдемте, пойдемте. А то дымом пропахните.
– Аркаша, когда ты ушел из пансиона? Я думал, поймаю тебя утром, чтобы вместе прогуляться до твоего дома. Но в номере тебя не оказалось…
– Да, я, вот, решил выскочить пораньше, подготовиться к приходу гостей. Конечно, идеального порядка в моей мастерской априори быть не может. Но я все же хотел произвести хорошее впечатление.
– Но ты же сказал, что забыл о нашей договоренности…
– Эээ… Да, забыл, но потом вспомнил. А потом опять забыл. Ты, Паша, проходи, проходи, не стесняйся.
Мне все же удалось заглянуть в бочку краем глаза. Я увидела оплавленный край полиэтилена и обгоревшую подошву ботинка. Все остальное было неразличимо. Но слой был внушительный, значит сжигали здесь довольно большой объем «мусора».
В доме Аркадия повсюду стоял терпкий запах масляной краски и растворителя. Справа от входа одна дверь вела в маленькую спаленку хозяина, а вторая – на кухню и в коридорчик к санузлу. Все остальное пространного одноэтажного дома было единым, без стен или перегородок. Лишь по периметру крепились, где стеллажи, где полки. На них мирно громоздились банки, тюбики, кисти, стакашки, тряпьё, и прочий художественный хлам. В углу примостилась груда то ли сломанных, то ли неудачно сложенных мольбертов. Около десятка мольбертов стояли то там, то здесь, хаотично загромождая пространство. Полотна стояли лишь на двух из них. Пол был сплошь покрыт полиэтиленовой пленкой, наподобие той, что догорала в бочке на заднем дворе, и старыми газетами. И всё это было обильно покрыто застарелыми каплями краски самых разных цветов. Исключение составлял не ровный прямоугольник у дальнего мольберта. Плёнка здесь лежала свежая, как и газеты. А капли краски на них были еще липкими.
– Вы простите мне мой внешний вид. Проходите на кухню, я сейчас поставлю чайник, переоденусь и мы с вами побеседуем обо всем. И об этом несчастном убитом мальчике, и о картинах, и о ситуации в мире. Сейчас, сейчас, всё будет, – и он суетливо скрылся в спальне.
Отец, предвкушая оживлённую беседу, поудобнее устроился на стуле у окна. А я застыла в дверном проёме.
– Доча, проходи, садись где удобно.
– Пап, откуда он знает, что убили молодого человека, если утверждает, что был не в курсе произошедшего до нашего прихода? И ты не говорил, кого убили. И я рта не раскрыла…
– Не бери в голову. Ты видишь во всем скрытый смысл. Даже там, где его нет.
Чаепитие для меня с отцом и распитие спиртного для Аркаши прошло в некоторой нервозной обстановке. Ужимками, движениями, поведением художник выдавал своё желание, выпроводив нас, поскорее остаться одному. На словах же он дважды уговаривал отца посидеть еще чуть-чуть, когда тот собирался уходить.
Но счастливый момент все же настал и мы покинули дом чудаковатого художника. Летний вечер полностью вступил в свои права с мошкарой, закатным солнцем и легким ветерком. На обратном пути я увидела расклеенные на всех стендах объявления о пропавшем подростке. Издали его черты сильно напоминали Николая. Я подошла поближе к одному из них. Но вблизи пропавший мальчик был совсем не похож на него. В ориентировке говорилось, что подросток пропал накануне. Вышел из школы после занятий, и ушел в неизвестном направлении. Всем имеющим сведения о его местонахождение просьба сообщить и т.д. и т.п.
Из-за событий сегодняшнего дня мы пропустили и завтрак, и обед. Чай у Аркадия ситуацию не сильно исправил. Мне очень хотелось есть. Но вернувшись, мы застали деда и Марка, горячо спорящих о чем-то в глубине гостиной. Марк уговаривал деда немедленно покинуть это заведение, и вообще человеческий мир, и поскорее вернуться в поместье, аргументируя это переживаниями старого магистра и состоянием его здоровья. Маги живут дольше людей, но и они не вечны. Деду совсем скоро должно было исполниться 530 лет. Марк и папа выглядели почти одногодками (сорокалетними мужчинами в расцвете лет в людском мире), но я знала, что Марку уже далеко за сотню, а может и за две, а папе всего 87.
Марк снова и снова приводил доводы в пользу немедленного отъезда домой. Но дед наотрез отказался уезжать, пока не будет закончено следствие. Он мог узнать истину с помощью магии, с его способностями ему это не составило бы особого труда. Но дед всегда чтил и соблюдал законы. Раз нельзя применять магию в этом мире, значит нельзя. Если бы он узнал о моих шалостях только за сегодня, возможно тут же лишил меня наследства эликсира. Хотя папа не раз говорил мне, что счастье не в количестве эликсира, а в умении использовать тот, что у тебя есть.
Вообще папа редко говорил со мной на серьезные темы, вроде наследства, или смерти мамы. Но еще накануне нашего отъезда в дом отдыха, он пытался начать со мной разговор на тему: какой бы была моя реакция, если бы он решил жениться вновь? Как бы я к этому отнеслась? Но я не успела ответить, так как папа сам свёл на нет этот разговор, который толком так и не успел начаться. Здесь же, в людском мире, эту тему он больше не поднимал. Да и не к чему это было. Тем для разговоров, в связи с последними событиями, и без того хватало.
Тем временем, раздосадованный своим поражением в споре, Марк ретировался в неизвестном направлении. Дед в задумчивости расположился возле шахматного столика, папа тоже пропал из виду на террасе. И я отправилась ужинать в одиночестве. Вернувшись в гостиную на привычное уже место, я взяла с полки книгу. Но я не читала, а какое-то время наблюдала за дедом, молча глядящим на шахматный столик. И вновь начала вспоминать и сортировать события прошлого вечера.
Кто ты?
Разговорчивая, с веселым нравом, всегда сыплет шутками, прибаутками, пословицами и поговорками, цитатами и репликами из песен, фильмов, книг. Любую ситуацию выставляет выгодной для себя. Любит жаловаться и вызывать сочувствие к себе. До слез умиляется разного рода щенкам, котятам, младенцам и прочему, при этом выражая восторг преувеличенными возгласами и эмоциями. Даже не заслуженно оскорбляя человека умудряется выставить себя жертвой. А как она любит сплетни и слухи – без них не может прожить ни дня. Такой была для знакомых и коллег Лилия.
Других ее черт, или фактов из жизни не знал никто. Например, что она никогда не была замужем и детей не имела. С родными связи не поддерживала с двадцати лет, когда сбежала из дома, чтобы не прозябать в поселке городского типа, а стать столичной штучкой. Сменила фамилию. Сумела раздобыть денег, чтобы и документы сменить. Много бывала на курортах в поисках либо состоятельного мужа, либо наивных граждан, которых можно обмануть без последствий. Уж что-то, а подстроить так, чтобы ей что-то постоянно дарили – это она умела. Если не дарили, она брала сама. По мелочи, чтобы никто не заметил. Через несколько лет осела в домах отдыха и домах престарелых. Имела незаконченное медицинское образование.
Все эти годы, её старшая сестра жила с родителями. Ухаживала за ними, когда оба уже тяжело болели и были не ходячими. Муж погиб при несчастном случае на колхозном поле. По хозяйству помогал только сынишка Коля. Когда умерли родители, они остались вдвоем. Но вскоре и мать тяжело заболела. И чтобы не обрекать сына на тяготы ухода за собой, покончила с жизнью. Колю забрали в детдом. Квартира, где они жили в поселке, оказывается была в муниципальной собственности. Коля знал, что у мамы где-то есть или была младшая сестра, но никогда её не видел. А если и видел в детстве, то не помнил. Полиция и органы опеки ее так и не нашли.
Еще когда все в его семье были живы, его приучали всегда держать руки и одежду в чистоте. «Пусть одёжа будет старой и немодной, но она всегда должны быть чистой» – любил повторять дедушка, уже лёжа наполовину парализованным на своем любимом диване. Подтверждение справедливости этой фразы Коля нашел для себя и в детдоме. Поэтому всегда к этому стремился. Он тщательно после отбоя, иногда на ощупь, иногда при отсвете лампы из коридора, чистил обгрызанной спичкой ногти. Всегда одним из первых вставал в очередь в душ и на стрижку. И поэтому всеми способами избегал разного рода конфликтов и драк. Пришлось развивать речевые навыки, чтобы, как говориться, «отбрехаться от греха подальше». «Мои руки – руки будущего врача, должны быть чисты и здоровы» – отвечал Коля своим друзьям на вопрос, не трус ли он, что избегает потасовок.
После детдома ему выделили комнату в коммунальной квартире старого типа. Продать ее он не имел права еще несколько лет. На «выручку» пришли ушлые соседи. Они доплачивали парню, как бы снимая комнату, а он, по факту, жил в маленькой кладовочке за кухней. Часть денег откладывал, часть тратил на первоочередные нужды, и часть тратил на обучение. Полноценное поступление в ВУЗ он бы не потянул. Поэтому через подработки, знакомых и прочие источники искал способы пройти любые бесплатные курсы, или проходил платные тренинги, но только по тем темам, которые были ему интересны. Он выбрал для себя два направления: медицина и психология. Он помнил время, когда помогал матери ухаживать за бабушкой с дедом. И это были для него самые счастливые годы жизни. Подрабатывая ночным уборщиком в одной из областных клиник, узнал что здесь же, на ее базе, будет проходить какой-то недельный семинар или съезд практикующих психологов со всей страны. Всеми правдами и неправдами он навязался на дежурство в клинике именно в эти дни, и даже раздобыл себе ключ-пропуск, чтобы беспрепятственно попадать на лекции.
Именно тогда он впервые и увидел ее – женщину так сильно похожую на его мать. В первый же день он проследил за ней до гостиницы. Она оказалась похожа на мать лишь внешне. А поведением напоминала, скорее, базарную сплетницу, беспрестанно хохочущую по поводу и без. Если верить бэйджу, то звали ее Лилия Русских. Но мамину сестру звали Глашей, Глафирой.
Не сомкнув ночью глаз в раздумьях о встреченной им женщине, он принял твёрдое решение, подойти к ней завтра. И только после этого уснул. Но уже через час прозвенел будильник.
Вновь найдя незнакомку среди участников семинара и уличив момент во время кофе-брейка, Коля подошел к Лилии с подносом маффинов.
– Разрешите предложить вам сладости? – Лилия, задумчиво размешивала свой кофе в бумажном стаканчике, увлеченно разглядывая толпу. И не сразу отреагировала на слова Николая. Но увидев молодого человека на мгновение застыла. На секунду ей показалось, что она видит перед собой призрака – мужа её старшей сестры, только моложе.
– Спасибо, молодой человек. А мы с вами не встречались раньше? Лицо мне ваше очень знакомо.
– Со мной нет. Но мои родители могут быть вам знакомы, тетя Глаша. – Лиля от шока приоткрыла рот и чуть не выронила свой стакан из рук. Лицо ее побледнело, и весь макияж стал смотреться не естественно, как на манекене. Но она очень быстро взяла себя в руки, схватила Николая за запястье и повлекла за собой прочь от столиков. Коля едва успел поставить поднос с маффинами, чтобы не уронить.
Они нырнули в небольшой закуток в коридоре, ведущем в основное здание клиники.
– Как ты меня нашёл? Что тебе известно? Как ты сюда попал? И что тебя от меня надо?
Коля, даже подозревая, что это его родная тетка, не ожидал радушного приема, но и шквала вопросов в шпионском антураже тоже.
– Я вас не искал. Вчера случайно заметил среди гостей. Вы очень похожи на маму.
– А мать в курсе, что ты меня видел?
– Нет, – и Коля опустил голову, как бы разглядывая свои ботинки, а на деле пытаясь скрыть подступившие слёзы. – Мамы давно нет. Я один.
– А отец? Бабка с дедом? – Коля молча покачал головой, так как знал, что если начнет говорить, обязательно расплачется. И тут тетка сделала то, чего Коля не ожидал, тем более после такого поворота событий. Она обняла его, прижала к себе, и он почувствовал как по его виску и щеке скатилась теплая слеза.
Тетя Лиля, так теперь она просила себя называть, хоть и не стремилась вплотную породниться с новоиспеченным племянником, но все же периодически вмешивалась в его жизнь. Она, медик с неоконченным образованием, но с огромным количеством нужных связей, сначала устроила Колю администратором в салон красоты, а потом пристроила в дом отдыха и санаторий. Там он тоже официально числился администратором, а по факту развлекал постояльцев, в основном пожилых людей. Развлекал разговорами, играми в шахматы, нарды и прочие настольные игры. А главное, ему это нравилось и хорошо удавалось. Старики любили его. Где либо учиться времени не хватало, но Коля компенсировал это ассистированием и разговорами с реальными медиками, работающими в этих заведениях.
Еще до работы в том злополучном доме отдыха, тетя Лиля пришла однажды посмотреть, как живет ее племянничек. И в своей неизменно болтливой и шуточной манере заболтала соседей. тем самым вынудив их подписать документ, где, во-первых, была прописана арендная плата гораздо выше той, что по факту они платили Николаю, а во-вторых, документ был заверен юристами и агентством недвижимости. Важным пунктом стало условие, что комната при любом раскладе событий остается в собственности Николая. Коля этому сначала обрадовался. Но потом понял, что все платежи за комнату поступают, минуя его, тете напрямую. Но расстраивался из-за этого Николай не долго. Теперь он восемь месяцев в году жил не в темной каморке за кухней, а в маленьком уютном номере дома отдыха. В остальное время он уезжал куда-нибудь учиться, путешествовать или погостить у друзей из детдома. А бывало и тетка брала его с собой на подработку в другие учреждения. Виделся с теткой он редко, и чаще только по работе. Она категорически запретила говорить кому либо, что они родственники. Придумала легенду их знакомства и сотрудничества. Его это устраивало.
