Юрий Францевич Курц
Золотая Грива
Уроки живописи
Необычным выдаётся в этом году октябрь. Ночами резвится лёгкий морозец, а днём поднастывшую землю греет, ласкает солнце. На жёлтых берёзах и покрасневших осинах, ещё не сбросивших листву, утрами серебрится прозрачный пух изморози. Воздух порой подрагивает от какого-то далёкого непонятного звона. Над таёжным горизонтом теснятся тёмные облака.
Тайга в октябре кажется Горке присмиревшей и задумчивой. Это и понятно. Скоро грянут холода, к ним надо подготовиться и деревьям, и зверям, и птицам. Со студёным ветром, колючим снегом и трескучим морозом им придётся бороться в одиночку.
В «Азбуке народной мудрости», найденной в бабушкиной библиотеке, Горка читает: «Нечисто лист с деревьев опадёт, перелётные птицы летят низко над землёй и быстро, облака плывут, едва не касаясь вершин деревьев, синицы пищат ранее обычного, звёзды на небе тусклые – жди скорых холодов, быть зиме суровой».
На Хрусталинке утрами блестят тонкие ледяные забереги. Скучно Горке. Ребята-соболята живут и учатся в городе. Сюда приезжают только на выходные дни.
Чтобы развлечь внука, Баба Лина достаёт из шкафа большой красочный альбом с копиями картин русских художников-классиков и предлагает поизучать их вместе. Горка с радостью соглашается.
– Давай разглядим тему осени и сравним живописные полотна с нашей реальностью. Ну, как у нас сейчас, – добавляет она, заметив непонятливость непривычного слова по вздёрнутым бровкам внука.
– Вот, смотри, картина Василия Дмитриевича Поленова «Золотая осень». Природа как бы застыла, замерла в ожидании зимы. Изумительно чистые краски. А какие дали открываются! А горизонт? То ли земля продолжает небо, то ли небо сливается с землёй. А тут небольшая церквушка. Всё обжито, уютно.
А вот «Золотая осень» Исаака Ильича Левитана. Эту картину называют энциклопедией осенней природы. Помню, когда я училась в школе, то на обложке книги «Родная речь» была именно эта картина. Тут отражены все краски жизни: небо голубое и светлое, облачка на нём лёгкие, нежные, берёзки в золотых нарядах; речка чуть тёмная, спокойная. Похожа на нашу Хрусталинку. Ты не находишь? – заглядывает баба Лина в глаза внука.
– Угу, – соглашается Горка, – очень похожа.
– Солнышка на картине нет, но всё пронизано светом и теплом. Здорово, верно? Разные художники видели и отображали осень на своих полотнах по-своему. Вот смотри, – баба Лина листает альбом, – у Алексея Саврасова в центре внимания тёмный, мрачноватый куст. Такие же птицы. У Аполлинария Васнецова – тоже тёмные мрачные деревья, опавшие листья.
Свою картину Алексей Кондратьевич Саврасов написал в очень трудный период своей жизни, одинокой и малоприютной. Какой год? – баба Лина смотрит на выходные данные, – ага, 1871-й. Краски приглушены и лишены всякой жизнерадостности. Оттенки коричневого и тёмно-зелёного цветов. Да и сюжет мрачноват: ветряная мельница, изба, небо пасмурное, улетают в даль птицы. Автор отражает своё настроение: пусто у него в душе, кошки скребут.
У Ивана Ивановича Шишкина краски, как видишь, тоже лишены жизнерадостности. На первом плане – деревья, задумчивые, темноватые. Но что трогает сердце – за ними скрывается какая-то тайна.
– Очень похоже на нашу тайгу, – соглашается Горка.
После такой подготовки ему непременно хочется что-нибудь нарисовать.
– А что, баба Лина?
– А вот перед тобой сопка. А у подошвы – поляна. Берёзовая рощица. Попробуй их изобразить, используя простые формы: круги, треугольники, прямоугольники, линии, точки, – предлагает бабушка, раскладывая перед внуком бумагу и набор цветных карандашей.
Горка усаживается за стол, а баба Лина уходит в свою комнату.
Через час усердия Горка слышит резкие ритмичные звуки.
Тук-тук-тук.
– Да-да! Войдите!
Тук-тук-тук.
Горка открывает дверь, ведущую в его комнату. Никого нет.
– Баба Лина, кто-то где-то стучит!
Баба Лина появляется из кухни, смотрит в окно.
– Так это же дятел. Вон на раме сидит. В гости прилетел.
Горка на цыпочках подкрадывается к окну. Дятел так увлечён своей работой, что не обращает внимания вокруг себя. Только головка в красной шапочке мелькает.
Тук-тук-тук.
– Баба Лина! – Горка приседает у подоконника и снизу разглядывает птицу, у него брюшко почему-то голенькое.
– Это значит, что дятел молодой, полностью не оперился. Крылья и хвост у него как у взрослого, а сам он ещё малыш. И умом не окреп. Долбит раму зря. Ничего там нет.
Дятел словно слышит укоризну. Перелетает на забор – и ну каждую доску тюкать. Перелетает с одной доски на другую, словно считает. Всё пересчитал.
– Вот видишь, Горушка, точно! Маленький ещё, неопытный. Но ничего, научится!
– Красивая птица, – заключает Горка, – я и его нарисую! Ну, как умею.
– А можно посмотреть, что ты уже нарисовал?
Баба Лина разглядывает картину.
В школьные годы она посещала кружок живописи. Вместе со сверстниками и преподавателем ездила рисовать природу с натуры. Кое-что понимала в азах работы карандашом и кистью.
– А знаешь, Горушка, на мой взгляд очень даже здорово! Рисуй почаще, и с каждым разом у тебя будет получаться всё лучше и лучше!
От похвалы у Горки розовеют уши. Бабушка и внук, довольные, от души смеются.
Главное наследство
Баба Лина и Горка пьют чай с малиновым вареньем.
Горка как-то машинально размачивает в чашке сухарик.
– Ты, мой хороший, вроде чем-то озабочен?
– Да передачу смотрел по телеку про суд.
– А зачем?
– Любопытно.
– И что же на суде.
– Две сестры подрались из-за наследства. Отец умер и оставил им во-о-от такой домище, целый замок, – показывает руками, – и машину. Вот они и делили.
– Да, невесёлая история.
Горка раздумчиво помешивает ложечкой в чашке.
– Баба Лина, а у тебя есть наследство?
Наступает какая-то неловкая тишина. Чашка замирает в руке бабы Лины. Потом мягко опускается на стол. Голос бабы Лины тоже тишает. В нём появляется хрипотца.
– Не знаю, Горушка, можно ли назвать богатством вот этот домик. Но я всегда полагала и полагаю, что главное богатство у человека вот здесь, – она стучит по своей голове сухим кулачком. – А из вещей – вот, в углу, под потолком, икона Казанской Божьей Матери – самая дорогая вещь из всех, которыми я обладаю. Икону подарили на свадьбу твоих мамы и папы его родители. А им она досталась от их пращуров – донских казаков, которые пришли в Забайкалье двести лет назад. Представь себе: сколько молитв она слышала от прапрабабушек, и бабушек, от прапрадедушек и дедушек. Скольким она помогла в жизни.
– А как она помогает? Она же неподвижная. Без рук и без ног.
– Когда человек говорит вслух о том, что его волнует, признаётся в чём-то, в чём был неправ, вспоминает близких людей, живущих и усопших, благодарит даже за самые маленькие радости или за тяжёлые испытания, которые он смог преодолеть, ему становится легче. В голову приходят верные решения, боль утихает, злость притупляется. Главное для человека – быть в ладу с собой и с миром, который его окружает, а особняки, машины, корабли – это уж у кого как получается. Мне важно просто иметь любимых людей, добрую крышу над головой и средства для жизни, чтобы не мёрзнуть, не мокнуть, не голодать, не цепляться за удовольствия. Если ты живёшь честно, то они приходят к тебе сами. А при ясном уме и чистом сердце следует за тобой и госпожа удача.
Новый год
Новый год баба Лина, Горка и дед Аким встречают у Соболевых. В половине двенадцатого ночи прибывают к ним в гости, а без пяти минут уже все вместе с хозяевами окружают ёлку, которая установлена посередине картофельной плантации. Из портативного радиоприёмника доносится голос президента страны, поздравляющего всех граждан с праздником. Разноцветными электрическими огнями вспыхивает ёлка. Гремит Гимн России, а потом начинается фейерверк. Ракеты, установленные по периметру огорода, с шипением взлетают в небо, и минут пять всё вокруг озаряется дневным светом. Праздничный восторг переполняет не только людей, но и собак, и даже рысь. Они носятся друг за другом, урчат, взвизгивают, добролюбиво нападают на детей, и те в обнимку с ними барахтаются в снегу. После традиционной песни о ёлочке, родившейся в лесу, все возвращаются в дом и рассаживаются за столом, в центре которого стоит большая ваза с еловыми ветками. Густо пахнет влажной хвоей и печёным хлебом. И гости, и хозяева вздымают бокалы с шипучим домашним безалкогольным вином. Как старший по возрасту первый тост произносит Аким Акимович. Он традиционно поздравляет всех с праздником, желает здоровья и успехов в работе и учёбе, а главное:
– Чтобы встретить так же следующий Новый год вместе, без потерь.
А потом под караоке все поют весёлые песни. Собаки и рысь, накормленные до отвала мясными котлетами, дремлют возле порога. Они всполашиваются только от требовательного стука в дверь, которая распахивается и в доме появляются дед Мороз и Снегурочка, сопровождаемые свитой скоморохов с Лешим, Бабой Ягой и Домовым.
Этого никто не ожидал, кроме хозяина дома. Задолго до праздника, он выведал желание каждого о подарках, закупил их, а с председателем садово-огородного кооператива договорился об организации их вручения с участием деда Мороза и Снегурочки.
Нежданная радость – двойная радость. Все ахают, вскрикивают от удовольствия, окунаясь в праздничное детство.
Баба Лина и дед Аким получают тонометры – приборы для измерения артериального давления. Либгэ – унты из шкуры северного оленя, с расшитыми бисером голенищами. Все дети – зимние костюмы из верблюжьей шерсти, а хозяин – непромокаемую меховую куртку. Даже собаки и рысь обретают новые мягкие ошейники, блестящие на свету, не для цепи, а для украшения.
Скоморохи играют на гармошках, балалаечках и дудах, поют заздравные песни, пляшут, принимают от хозяев по бокалу шампанского и с весёлым гулом покидают дом.
Когда всё утихомиривается, дядя Филипп с загадочным лицом заявляет:
– Если будет на то согласие, то я могу зазвать в дом стаю волков.
Даже у взрослых, не говоря уже о детях, глаза расширяются до величины десертной ложки:
– Неужели!?
– В новогоднюю ночь возможно всё. Только надо всем спрятаться.
Кто-то лезет под топчан или кровати. Кто-то скрывается за креслами. А Горка и Ратибор залазят на шкаф. Уж тут-то никакой волк не достанет!
Хозяин дома выпускает во двор собак и рысь. Дом погружается в темноту.
– У-у-у-у! – слышится голос дяди Филиппа, – волки-и-и, серые волки-и, у-у-у! Идите сюда-а-а!
У Горки птичкой в груди колотится сердце. Долгими минутами ожидания тянется время. В сенях слышится топот ног. Дверь распахивается. Вспыхивает свет.
– Нет никаких волков, – хохочет дядя Филипп, – полный дом доверчивых чудаков.
Под дружный смех друг друга появляются все спрятавшиеся в потаённых местах.
Горке и Ратибору помогают спуститься со шкафа. Они слегка разочарованы, но тоже смеются вместе со всеми.
– А я-то, старый пень, подумал, – признаётся Аким Акимович, – человек вы, Филипп, лесной. Может, и каким секретом привлечения таёжных обитателей владеете. Ведь и фамилия-то у вас какая волшебная.
– Праздник продолжается! – объявляет тётя Либгэ.
– Желающие прохладится, за мной! – громко заявляет дядя Филипп, и дети шумной гурьбой бегут из избы.
Огромное, горящее волшебными огнями небо раскидывается над Землёй. Звёзды необыкновенно большие, яркие и чистые.
Мир и благословенная тишина под ними, на этом участке тайги со счастливыми людьми и животными.
Баба Лина выходит на крыльцо, поднимает лицо к небу и крестится:
– Господи! Сделай так, чтобы всем в мире было так же хорошо, как нам сегодня!
Рождество
А через недельку – снова праздник.
За день до Рождества Христова баба Лина замешивает пшеничное тесто.
– Сегодня, Горушка, у нас день народного творчества, – говорит она внуку после завтрака, – мы будем с тобой ваять из теста козули.
– Это ещё что за звери? – совсем по-взрослому интересуется Горка.
– Это фигурки разных домашних животных: коров, быков, овец, птиц, коней.
– А зачем?
– Когда они высохнут, одеревенеют, их можно будет подарить родным и знакомым людям.
– Так проще купить в магазине, – не скрывает удивления Горка, – я и лепить не умею.
– В том-то и дело, Горушка, – купить – это одно, а сделать своими руками – другое. Ты же в них вкладываешь своё сердце, свою любовь к людям. Это всё им и передаётся. А научиться нетрудно. Я буду тебе показывать, а ты – повторять. В детском саду вы же лепили разные вещи из пластилина? Опыт есть. Ну! Начнём?
К середине дня на кухонном столе появляются стадо коров, отара овец и стая птиц.
Налюбовавшись своими изделиями, довольные и счастливые доморощенные скульпторы помещают козули в духовку.
– Завтра ты отнесёшь их Акиму Акимовичу и Соболевым, – говорит баба Лина.
За всем этим действом внимательно наблюдает кот Баюн. А когда баба Лина вынимает фигурки из духовки, и по кухне разносится аппетитный запах печёного хлеба, Баюн уже никак не скрывает своего желания отведать и с аппетитом съедает двух барашек.
– Ну вот, – смеётся баба Лина, – сработали мы с тобой козули со знаком качества. На них можно не только смотреть, но и есть. Наш Баюша – контролёр от природы, его не проведёшь.
Баба Лина достаёт из старинного серого кожаного бювара несколько рождественских поздравительных открыток. Вместе с Горкой старательно и не спеша переписывают текст, полученный по интернету от Горкиной мамы из Франции.
Пусть сбудется всё у каждого,
Тайное самое, важное,
В сердце заветно хранимое,
Светлое, необходимое.
Было тепло и спокойно
Промыслом Божьим устроено.
Только с любовью и быть, и жить.
И было к кому-то всегда спешить.
А если порой расставаться,
Всегда в дом родной возвращаться.
Пусть будет вечно душа чиста
Так же как у младенца Христа.
Эти незатейливые строчки нравятся Горке, и он старательно переписывает их в свой дневник.
Масленица
Утром 8 марта баба Лина испекает один блин и на тарелочке ставит на окошко.
Горка отрывает листок календаря.
– Сегодня международный женский день. Это в честь него?
– Нет, Горушка, сегодня, в понедельник, начинается ещё один старинный народный праздник провода зимы и встречи весны и называется Масленицей. Он продлится несколько дней. Каждый из них носит своё имя. Сегодняшний – «Встреча». По древнему обычаю ставят на окошко блин, вспоминают всех усопших родных.
– А почему блин, а не пирожок, например, или ватрушку, или печеньку?
– Умничка моя, – хвалит баба Лина, – хороший вопрос. Древние славяне, от которых ведёт родословную русский народ, были язычниками: они считали, что миром управляют разные боги. Вот богом Солнца они называли Ярило. И в честь него пекли блины. Они же круглые, как солнышко. Пирожок разве может на него походить?
– Конечно, нет, – смеётся Горка и показывает на окно.
На подоконнике сидит Баюн и нюхает воздух над блином.
– Нельзя! – грозит ему пальцем баба Лина, – не трогать!
Кот облизывается и прыгает на пол, чтобы не искушаться.
– На Масленицу играли свадьбы, а перед этим родственник жениха и невесты встречались на второй день праздника, под названием «Заигрыши».
Третий день – «Лакомка». Люди ходят в гости друг к другу. Четвёртый день, самый весёлый, – «Разгуляй»: люди ходят по улицам, поют песни, катаются на лошадях, санях, играют в снежки. Пятый – «Тёщины вечера».
– Почему тёщины? – насупливается Горка.
– Тёщей называют маму невесты. Вот когда ты вырастешь, выберешь себе девушку, чтобы создать семью, то её мама и будет для тебя тёщей. Понятно?
Молчит Горка, вдумывается.
– Вот в тёщин вечер ты и будешь угощать её блинами. А потом будут «Золовкины посиделки». Так называют сестру мужа жены. Ну вот, если бы у тебя была сестра, – и вдруг осекается баба Лина, – ну, словом, золовка принимает в этот день гостей. А завершается масленица «Прощёным воскресеньем». В течение года люди обижали чем-то друг друга, портили настроение, вот и просят друг у друга прощения за такие обиды.
– И что же, нужно целый год ждать, чтобы попросить у кого-то прощения? – удивляется Горка.
– Нет, конечно, – смеётся баба Лина. – Лучше извиняться сразу!
– А что дальше делают на Масленицу?
– Потом сооружают чучело Зимы где-нибудь на просторном месте и сжигают его. А в костёр бросают записки, в которых пишут обо всём плохом, чего бы им не хотелось, чтобы в жизни было. Пусть сгорают в огне все несчастья, болезни, неприятности. Здорово, как ты считаешь?
– Здорово, – соглашается Горка.
Конечно, праздничными становятся в основном вечера. Днём – работа по дому и чтение. Горка с бабой Линой гостят у деда Акима и дяди Филиппа. Принимают их у себя. Блинов наедаются, по выражению бабы Лины, «на весь год вперёд». Такое пиршеское изобилие защищают весёлой поговоркой: «Ничего, лишний блин живот не расколет». И не только блин, но и пирог, и шаньга, и ватрушка, и калачик, и вазочка брусники с голубикой, и стакан киселя. Да разве всё перечислишь! А уж какое раздолье для Баюна: сметанка, сливки, творожок, жареная курочка. Отсюда и пословица на колючее время: «Не всё коту Масленица, бывает и Великий пост».
Посещают Горка с бабой Линой и общий сбор дачников, где катаются с горы на санках, ледовой карусели, танцуют под баян, поют песни, обнимаются со всеми.
Но особенно запоминается Горке Прощёное воскресенье. Наверное, потому что он принимает участие в подготовке костра. Вместе с ребятами-соболятами он чуть ли не весь день сооружает чучело Зимы. На вмороженную в лёд на плёсе реки Хрусталинки крестовину натягивают специально сшитое из лоскутков разных тканей платье. Набивают рукава сеном, наталкивают его под подол, а внизу укладывают ещё и сухой хворост с кусками бересты, чтобы огонь сразу же занялся быстро и дружно. Голова чучела – тыква с нарисованным ртом и глазами. Сверху – полосатый платок, из-под которого спускаются до самого льда две толстые соломенные косы.
У взрослых и детей румяные лица с тёмными от радостного возбуждения глазами. Они суют записки в рукава и под платье чучела и становятся вокруг него. Горка ограничивается только одной фразой: «Пусть навсегда сгорят в огне все болезни бабы Лины, мамы и дяди Акима». О себе он как-то не раздумывает: вроде нет в его жизни ничего плохого.
Горка, Влас, Ратибор и Рогнеда с четырёх сторон подходят к чучелу с горящими лучинами в руках. Вспыхивает огонь. Взмывают в воздух искры и ошмётки сгорающего сена. Взлаивают и носятся вокруг набирающего силу костра собаки.
– Гори, гори ясно, чтобы не погасло! – взявшись за руки поют все в весёлом хороводе.
Вдруг задувает ветер. Небо затягивается серыми облаками. С них срываются снежинки и косо падают к земле. Какое-то время костёр борется с ними, с шипеньем и треском они испаряются. Но огонь постепенно теряет силу до углей. Вскоре и они гаснут. Белым саваном снега Зима прощально укрывает землю.
Муравьиная федерация
В конце марта на солнцепечёных склонах сопок возле таёжных пеньков и валунов, по обочинам грунтовых дорог и тропинок появляются первые проталины. А на ветках росистой ивы, или, как её называют в Забайкалье, вербы красуются миниатюрные белые и пушистые барашки цветов
Дед Аким ведёт Горку в тайгу смотреть муравейники. Три конусообразных холмика выше Горкиного роста находятся на пятиметровом расстоянии друг от друга и огорожены плотным забором с калиткой. Это позаботился дед Аким, чтобы дикие звери да и домашние животные не могли потревожить муравьиное царство-государство.
В низинах ещё лежит снег, а вытаявшие муравейники уже покрываются, словно вязаным беретом, оцепенело копошащимися жильцами.
– Деда Аким, почему они выползают так рано? Ведь они могут замёрзнуть.
– У муравьёв очень сильно развито чувство товарищества, взаимовыручки. Они нагреваются на солнышке и спускаются в глубину холмика, где спят их собратья. Прикасаются к ним, будят телом и снова поднимаются к солнышку. Встречные потоки разогретых носильщиков тепла то же самое, что циркулирующая вода в трубах отопления городского дома.
Ветерок доносит запах дыма. Видимо, кто-то развёл костёр. Это наталкивает деда Акима на продолжение мысли.
– Муравьёв можно назвать лесными огнеборцами.
– Таких маленьких? Что они могут сделать с огнём?
– Ну, с большим пожаром, разумеется, ничего. Но с малой искоркой – другое дело. Вот, скажем, идёт по тайге нерадивый человек, сигарету курит. Бросил окурок в траву и постепенно может возникнуть пожар. А если муравьи это увидели, то не дадут огню распространиться. Ведь это тоже гибель для них.
– А как они огонь гасят без воды?
– Хороший вопрос. Давай посмотрим.
Дед Аким освобождает небольшой участок земли от хвои и мелкого таёжного мусора. Поджигает зажигалкой кусочек сухой бересты. Дымок от неё тянется в сторону муравейника. Насекомые разом улавливают её, и вот уже несколько сот особей окружают очажок огня. Становятся на задние ноги и прыскают какой-то жидкостью. Мгновение – и огонь погашен!
– Ну что? Можем мы назвать муравьёв таёжными пожарными?
– Да! Это очень умные насекомые!
– Как вам сказать, Егор Данилович, – сосредотачивается дед Аким, – они не рассуждают, не строят никаких планов, просто природа наделила их схемой жизни, то есть инстинктом, врождённым чувством вести себя так и не иначе. Схема эта, замечу, очень сложна. Но другая не предусмотрена. Знаете, в чём главная заслуга муравьиного государства? Его население – самые важные защитники тайги и лесов не только от огня.
– А еще от кого?
– От вредителей. К ним относятся разные гусеницы, бабочки, долгоносики, листоеды, свёртыватели листьев, пилильщики… Всех и не перечислишь! Они нападают на деревья. Ослабляют их. А затем их атакуют короеды, усачи, слоники и приводят дерево к гибели. Вот с такими врагами деревьев и борются муравьи. Обитатели такой пирамиды, – дед Аким показывает на один из муравейников, – за летний сезон уничтожают до двух миллионов насекомых.
– Вот это да!
– Так что, Егор Данилович, муравьёв надо беречь и защищать.
День разгорается. Теплеет воздух. Муравьи принимаются за работу. Среди травы и мха просматриваются их тропки, проложенные от одного конусообразного жилища к другому. Склонившись над одной из тропинок, дед Аким и Горка рассматривают спешащих насекомых. Один муравей тащил сосновую иголку, другой – веточку такой величины, что его самого не видно, наверное, на ремонт своего обиталища после зимы.
– Вот это да! – восхищается Горка. – Вот это сила!
Но двигается богатырь очень медленно. К нему на помощь приходят другие собратья, и ноша быстро плывёт вперёд. А следом спешит удачливый охотник с засохшей бабочкой на спине. А встречь им из холмика выливается настоящий муравьиный поток: за добычей, строительным материалом, на разведку.
– Ух ты! Как их много!
– В каждом таком холмике живёт более миллиона насекомых.
– И они не дерутся?
– Ну, полагаю, отдельные стычки бывают. А в целом – это очень дружная и работящая семья.
– А если она становится очень, очень большой?
– Тогда часть муравьёв строит себе новый дом – вот такую пирамиду.
– Надо же, как у людей.
– Все дочерние гнёзда соединяются дорогами. Так образуются целые колонии. А когда есть такие поселения, то их можно назвать федерацией, то есть объединением. Воистину, как у людей.
– А как долго могут существовать такие федерации?
– По мнению учёных, занимающихся изучением насекомых, до 150 лет.
– Вот это да! Вот это дружба!
– Людям есть чему поучиться у этих таёжных и лесных работяг. Но, к сожалению, многие из них не обращают на муравьёв внимания. А жаль.
Горка долго сопит носом. Думает.
– Я, деда Аким, буду любить муравьёв. Честное военно-морское!
– Что же, Егор Данилович, я только приветствую такое желание. Всё в этой жизни достойно любви, и только любви.
