Юрий Францевич Курц
Золотая Грива
Последний костёр
Вот уже несколько дней кряду слабость во всём теле вяжет Акима по рукам и ногам. Кажется, что в нём появились мурашчатые осколочки льда и холодят его: то на спине, или плечах, то на шее, затылке или в подбрюшье. Сковывают морозной вялостью пальцы на ногах. А в этот день, во второй его половине, вдруг необоримая сила тянет Акима в тайгу.
Он берёт термосок с настоями лечебных трав, бутерброды с колбасой и сыром, десяток небольших картофелин и в компании Лаки идёт к таёжной опушке через мосток над речкой, по ромашковой елани, зарослям дикой малины и шиповника. Часто останавливается, унимая беглое биение сердца, срывает и отправляет в рот перезревшие плоды.
Под старой сосной разводит костёр – никогда не проходящую радость тела и души. Жмурясь, тянет носом любимый с детства дымок сгоревшей бересты. Когда появляются первые угли, Аким закатывает в них клубни картофеля.
Лаки носится по опушке. Иногда ныряет в кусты, но долго не задерживается. Выскакивает и смотрит – на месте ли хозяин.
Однако упоительный запах печёной картошки подзывает его к костру. Лаки любит её. Хозяин расстилает на земле газетный лист. Отряхивая с клубней золу и гарь, раскладывает их ароматным рядком.
– Приступай, – предлагает он Лаки.
Расправившись с желанным лакомством, Аким достаёт бутерброды. Подливая в лодочку ладони травяной чай из термоса, поит Лаки. Напившись, тот кладёт голову на колени хозяина и закрывает глаза. Так они сидят долго. И каждый вспоминает о чём-то своём.
Аким вытирает повлажневшие глаза и резко встаёт на ноги. Острая боль в сердце усаживает его снова на землю. Лаки вскакивает, с тревогой вглядываясь в лицо хозяина. Перебирая руками по стволу, тот медленно поднимается. Долго стоит, прижавшись ухом к шершавой коре сосны. Знакомо и, как всегда, таинственно гудит дерево, словно передаёт какую-то весть, посланную природой тайги.
Аким выливает остатки чая на потускневшие угольки, потом, опираясь на суковатую палку маленькими шажками двигается к реке. На середине мостка встаёт на колени и склоняет голову перед тайгой. Плечи его вздрагивают. С перехватом дыхания и болью за грудиной он доходит до усадьбы Соболевых и падает у ворот. Здесь его обнаруживает егерь Филипп, вызванный громким и непрерывным лаем Лаки. Филипп увозит Акима в городскую поликлинику, а вернувшись, сообщает об этом бабе Лине и Горке.
– Я присмотрю за пасекой, – говорит он, – а вы возьмите под опеку Лаки. Пёс очень переживает.
– Конечно же! Конечно! – со слезами в голосе соглашается баба Лина.
Прощание
Два дня бабушка находится в каком-то непонятном оцепенении. Горка никогда её такой не видел. Она по-прежнему улыбается ему, но как-то печально, с потерянным лицом. А на третий день говорит:
– Сегодня мы поедем в город прощаться с Акимом Акимовичем.
– Прощаться? А он разве куда-то уезжает?
– Да, Горушка! Очень далеко и навсегда.
– Как навсегда? Он никогда сюда не вернётся? А Лаки как же? А пчёлы? – взволнованно тараторит Горка. – А я? – растерянно добавляет он.
Баба Лина берёт голову внука в свои мягкие и тёплые ладони, смотрит ему в глаза.
– Дедушка Аким умер, Горушка. Он тяжело болел, и врачи не смогли ему помочь. Его больше нет с нами.
– Умер! – ошеломлённо вторит Горка.
Бабушка молча обнимает его. Они долго стоят в тишине.
Горка знает, что «умер» – это необратимо. Умер папа. Умер Баюн. Теперь умер и дед Аким.
– Сейчас, – прерывает молчание спокойный голос бабы Лины, – нам нужно погоревать, вспомнить всё хорошее, что мы пережили вместе с дедушкой Акимом, и поблагодарить его за это.
– А он услышит? – изумлённо спрашивает Горка.
– Обязательно услышит, – кивает баба Лина.
Они садятся на крыльцо, и баба Лина с горькой улыбкой рассказывает, как Аким Акимыч повёл Горку в двухдневный поход в тайгу, а она так за них волновалась, что всю ночь не спала. А Горка восхищается, каким смелым был дед Аким, и даже с медведем встречался, и пчёл не боялся, и пожара. И подшучивать над всеми любил. И очень интересно рассказывал обо всём на свете!
– А ты будешь жить долго, баба Лина? – вдруг спрашивает Горка.
– Человек живёт столько, сколько о нём помнят, – отвечает бабушка.
В половине дня к домику бабы Лины подъезжает легковая машина. Через два часа Горка с бабушкой оказываются в городе у высоченного каменного здания, возле одного из подъездов которого толпятся люди. У всех серые, неподвижные лица. Некоторые прикладывают к глазам носовые платки. Звучит траурная музыка. За спинами людей Горке не видно, но слышно, как что-то выносят из подъезда. Хлопает дверца катафалка.
Горка и бабушка снова садятся в легковую машину и едут на кладбище.
Когда они пробиваются сквозь толпу к открытой могиле и гробу, над ними уже звучат короткие речи друзей, товарищей по работе и бывших учеников дедушки Акима. Горка не видит его лица в ворохе живых цветов, но представляет светлым и улыбающимся, каким знал всегда. Но сердце почему-то стучит часто и болезненно. Из слов выступающих Горка узнаёт, каким хорошим человеком был дедушка Аким.
Гроб закрывают крышкой и опускают в могилу. Провожающие в последний путь цепочкой идут вокруг неё и бросают по горстке суглинистой земли. Бросают и Горка с бабушкой.
Четверо дюжих парней берутся за лопаты.
Быстро вырастает холмик. Появляется крест с портретом дедушки Акима. Лицо у него строгое, но приветливое. Кажется, что он сейчас подмигнёт, как бывало, и скажет: «Ничего, Егор Данилович, будем жить!»
После похорон все едут в один из городских ресторанов. Там пьют водку и снова произносят речи. Горка с бабушкой пьют кисель. Горка не понимает, зачем это нужно, но принимает с мыслью: коли это делают взрослые дяди и тёти, значит так надо.
В этот вечер баба Лина укладывает Горку в кровать пораньше.
Он не поперечничает, понимая состояние бабушки, но долго не может заснуть. Его беспокоят мысли: а вдруг баба Лина и так же внезапно уйдёт в другой мир, как и дедушка Аким? И Горку охватывает страх. Он покидает постель и на цыпочках прокрадывается в комнату бабы Лины. Она тоже не спит и сразу же отзывается на прикосновение его руки к своему плечу:
– Тебе чего, Горушка?
– Можно я полежу возле тебя?
– Ложись, ложись, мой хороший, – вскидывается баба Лина, – замёрз наверное?
Горка прижимается спиной к тёплой груди бабушки. Она целует его в ушко и нежно гладит по головке. Горка мгновенно засыпает.
А баба Лина ещё долго не может заснуть. Вряд ли внук мог осознать из состоявшегося небольшого разговора, что такое смерть? Взрослые стремятся ограждать детей от потрясений и воспитывать их только в лучезарной атмосфере. Даже книги читают с такими сюжетами, где если и случается смерть, то всё равно всё хорошо кончается. А детей надо готовить к будущим потерям, которые неизбежны, потому что на свете существуют и неудачи, и болезни, и несчастные случаи, и гибель. Но как готовить? Как оправдать жизнь человека на планете Земля, если он не вечен? А ведь ребёнок ещё не в состоянии понять, охватить своим пытливым разумом всё величие и бесконечность Вселенной. И он не может представить, как без человека, как и без него лично может существовать мир?
Так и не определившись с ответом, баба Лина медленно погружается в сон с надеждой, что новый день подарит солнце, тёплое дыхание земли, запах тайги и радость бытия, потому что всегда и везде побеждает никем не остановимое биение жизни.
Лучше нет собаки
Утром Горка спешит проведать Лаки. Он лежит на крылечке, положив голову на вытянутые лапы и уставившись большими чёрными глазами в одну точку. По его морде бегают муравьишки и мушки, но он не обращает на них никакого внимания. Не отвечает и на ласковое приветствие Горки, который сгоняет носовым платком насекомых с морды Лаки, протирает уголки его глаз. Рядом с ним на белой чистой холстине любимое лакомство – жареная курица, кусочки колбасы; стоит большая эмалированная миска с водой. Но вот уже третий день Лаки не притрагивается к еде и даже не пьёт воду. Горка гладит его по голове:
– Милый Лаки, надо есть. Иначе ты ослабеешь… Ты не бойся… Ты не останешься один… Ты теперь будешь жить у нас…Мы тебя с бабой Линой будем любить так же, как любили деда Акима. Я буду играть с тобой, ходить в тайгу, на речку. Лаки, хороший мой, но хоть немного попей водички. А?
Горка набирает ладошкой воду из миски и подсовывает под самый нос собаки. Лаки дёргает ноздрями. Высовывает язык. Горка снова черпает воду и выливает на него. Лаки глотает. Взор его оживляется. Он резко вскакивает на ноги и начинает жадно лакать из миски, да так, что вода выплёскивается изо рта во все стороны.
– Вот и умничка, вот и молодец, – говорит Горка словами бабы Лины. Так она обычно хвалит Горку за хорошо сделанное дело.
Горка садится на крылечко. Лаки ложится рядом и кладёт голову ему на колени. Горка нежно щекочет пальчиками у него за ушами и гладит ладошкой спину до самого хвоста.
– Спи, мой милый Лаки,
Глазки закрывай…
Спи, мой милый Лаки
Глазки закрывай
Поёт Горка. Лаки действительно закрывает глаза.
Лаки, Лаки, ла-а-ки
Лучше нет соба-а-ки.
Лаки, Лаки, Ла-а-ки,
Лучше нет соба-а-ки.
Продолжает Горка песню на мотив «Баю-баюшки-баю».
Когда обеспокоенная долгим отсутствием Горки во дворе появляется баба Лина, Горка подставляет к губам пальчик: «Тихо!» И показывает на Лаки.
Баба Лина понимающе кивает головой, уходит, но вскоре возвращается с бутылочкой молока и батоном белого хлеба. Внуку тоже надо подкрепиться. Но сделать это незаметно для собаки не удаётся. Лаки чувствует запахи молока и хлеба, и просыпается. Горка смачивает кусочек булки молоком и суёт прямо ему в пасть. Лаки смачно чавкает.
– Баба Лина! – вполголоса, не скрывая радости, кричит Горка. – Он ест! Он ест!
Баба Лина подсаживается к Горке, разрывает курицу на кусочки, даёт Лаки.
– Вот и умничка, вот и молодец.
Лаки жадно глотает.
– Вот и умничка, вот и молодец. Сейчас покушаем и пойдём к нам.
Но, насытившись, Лаки уходит в дом и ложится на коврик у кровати хозяина.
– Не будем мешать ему, – говорит баба Лина, – он хочет побыть в одиночестве. Как человек. Он всё понимает. Пусть потоскует!
Земные солнышки
Всю неделю Горка спит и не видит снов. И совсем не смотрит на календарь, поэтому звонок мамы застаёт его врасплох: она совсем скоро прилетает домой, так что и ему пора возвращаться в город. Он уже и забыл, что есть другая жизнь, городская, без бабы Лины, без Лаки, без тайги …
В последнюю ночь в уже родном и полюбившемся ему доме сон всё-таки приходит, ласковый и светлый. Горке снится, что вновь цветут одуванчики, вновь Золотая Грива полыхает жёлтым огнём. Горка идёт, нежась в лучах майского солнца, а навстречу ему – дедушка Аким с Лаки. На головах у них золотистые короны из цветов. Венок Лаки привязан жёлтой ленточкой к его голове, чуть набекрень. Он не бросается, как раньше, к Горке, а важно семенит лапами подле хозяина.
– Здравствуйте, Егор Данилович! – приветствует его дедушка Аким, а после ответа продолжает. – Сегодня такой чудесный день, вот мы и украсили себя земными солнышками. Я и вам венок сплёл. А ну-ка, подставляйте голову!
Горка ощущает лёгкую тяжесть и приятный влажный запах цветов.
– А этот – Алине Агаповне. Отнесите его бабушке, пока одуванчики не поблекли, и пожелайте ей от моего имени доброго здоровья и весеннего настроения. А потом приходите ко мне на чай с медком!
Горка стремглав бежит домой.
Баба Лина охает и ахает перед зеркалом, пристраивая венок на свою голову.
– Ну и Аким Акимыч! Вот молодец! А у меня как раз подошли пироги с вишнёвым вареньем. Идём угостим их с Лаки?
Прощание с Золотой Гривой
В этот день Горка просыпается в непривычное для себя время – за несколько минут до восхода солнца.
Грустно Горке. В груди поднывает. Он идёт к реке, где в погожие дни умывался или купался под старой развесистой берёзой. Ствол её в наростах, шершавых задирах коры и зазубринах. Горка нежно поглаживает его ладошкой. Берёза роняет ему на голову несколько жёлтых листьев
– Я уезжаю сегодня, прощай.
На реку он приносит с собой Славин парусник, который решает отправить в дальнее плаванье. Для этого Горка утяжелил киль, чтобы кораблик мог подняться как русская игрушка Ванька-встанька, если его вдруг повалит набок крутая волна или ветер. Матерчатый парус заменяет белым пластмассовым, на котором выжигает раскалённым гвоздиком фразу: «Иду на Тихий океан, к папе». Если вдруг кораблик попадёт в чьи-нибудь руки, то вряд ли кто посмеет не отправить его в дальнейшее плаванье.
Горка отпускает кораблик на поверхность реки и следит за ним до тех пор, пока он не скрывается из виду. Река продрогла за ночь, дышит парком, стелющимся над её поверхностью. Горка черпает воду ладонями и умывает лицо.
– Я уезжаю от тебя, Хрусталинка, до свиданья. Спасибо тебе! И всем вам, – он оглядывает пространство перед собой, – тайга, горы, травы.
Из-за сопки показывается светлый огненный диск. Горка жмурится и прикрывает рукой глаза. До следующего лета он уже не сможет встречаться с солнышком каждое утро. В городе оно появляется над высотными зданиями только в половине дня, когда находится в зените. И уже не будет радости бытия, которая появляется с восходом. Верно говорит баба Лина: «Кто с солнышком встаёт, у того душа поёт».
Всем существом своим, может быть ещё полностью не осознавая, Горка чувствует, что уже не сможет жить без этого мира никогда. Он будет томить и звать его особенно в свинцовые минуты тревог, потрясений и тоски.
Теперь его цепкую память станут будоражить цвета небесной радуги, появляющейся после дождя, алые восходы и заходы солнца, зелень сосновых боров в зимние трескучие морозы, блескучие зеркала застывших водоёмов, режущая глаза белизна первозданного снега, таинственная темень речных и озёрных омутков. А как могут забыться изумительные, ни с чем несравнимые запахи скошенной и подсыхающей травы, придорожной полыни, сгоревшей в костре сухой берёзовой коры, парной земли, омытой тёплым ливнем и обласканной добрым солнцем.
Днём Горка идёт прощаться с ребятами-соболятами и долго пьёт у них чай с ватрушками.
А вечером уже нужно ехать в город – встречать маму. Закапризничала погода: то заморосит дождиком, то проглянет солнцем. Тогда железные крыши построек и заборы начинают парить, а трава на Золотой Гриве –вспыхивать серебряными искрами и сверкать разноцветными огнями.
Горка плачет. Слёзы крупные, горячие, искренние.
– Не хочу! Не поеду! Отстань от меня!
– Горушка, дорогой мой внучек, – успокаивает его баба Лина, – нужно ехать: мама прилетает, в школу скоро …
– Я не хочу с тобой расставаться! Я тебя люблю, и Хрусталинку, и тайгу!
– Мы от тебя никуда не денемся! Ты на каникулах день будешь приезжать ко мне в гости. Отдыхать здесь, набираться сил. А я … а мы все, – баба Лина обводит рукой пространство, где изба, двор, тайга, чистое синее небо с белобокими облаками, – будем тебя ждать. Представляешь, какое это счастье – ждать встречи с любимыми людьми!
Подъезжает такси. Бабушка садится на переднее сиденье, а Горка на заднее. Он встаёт на колени и смотрит в окно. У него слёзки на колёсках. При взгляде на внука появляются они и у бабы Лины.
– Ничего, Горушка, ты же уезжаешь не навсегда.
Но Горке всё равно не хочется расставаться с Золотой Гривой. Шестым, ещё неосознанным чувством он понимает, что навсегда расстаётся с беззаботным детством. Назойливый горький комок подпирает горло и норовит вышибить из глаз ручеёк с рыдающим звуком.
Машина делает крутой поворот на шоссе, и посёлок скрывается за стеной деревьев. С их веток падают крупные капли снова заморосившего дождя и растекаются по стеклу. Что-то горячит сердце и разливается в груди Горки. Он ещё не знает, что эта тёмная грусть превращается в чувство светлой, счастливой печали – верной и необходимой спутницы всей его дальнейшей жизни.
