Юрий Юрьевич Соловьев
Абсолют (Опыт моделирования)
Аналогичная система связей устанавливается около каждого из богов греческого пантеона. Гефест – покровительствует ремеслу, Арес – войне, Афродита – любви и т.д. В свою очередь центры эти тоже сводятся к центрам более высокого порядка: небо и небесные явления закрепляется за Зевсом, море – за Посейдоном, подземное царство – за Аидом. Замыкается пантеон на фигуру верховного божества Зевса, который является повелителем и смертных, и богов.
Заметим, что до момента перехода от мифологии порождений к концептуальной мифологии, введение понятия «бог» было невозможно: слово «бог», «боги» является обобщением, то есть распространяется сразу на группу явлений. А в условиях конкретного мышления каждая стихия носила индивидуальный характер, и называлась именем собственным, следовательно, не имела свойств, общих с другими стихиями. Но когда человек начал привязывать к стихиям факты своей жизни, у этих стихий появляется общий признак: по отношению к человеку все они становятся господами, или, иными словами, богами (согласно М. Фасмеру, слово «бог» происходит от др.-перс. baga – господин). С этого момента начинается движение сознания по пути обобщений. Поэтому введение в обиход понятия «бог» является первым шагом от конкретного мышления к абстрактному и представляет собой одну из самых значительных вех в становлении породы homo sapiens.
Что же касается непосредственной причины, побудившей наших предков искать связи между отдельными фактами, то она в необходимости для мозга, в условиях конкретного мышления, сводить большое число фактов к малому, чтобы уменьшить количество энергии, требующейся для их запоминания. Причем, поскольку установление связей причинно-следственного характера в условиях языка, состоящего из имен собственных невозможно, существовал только один способ решения этой задачи: ассоциативный. Это ассоциативное мышление и есть мышление мифологическое74. Таким образом, миф не является ни вымыслом, ни плодом буйной фантазии. Он представляет собой сложное явление, заключающееся во вполне рациональной и бессознательной работе мозга по установлению связей между фактами.
11
Как видим, если в мифологии порождений движение сознания идет в направлении от Хаоса к Космосу, то есть от целого к множеству, то в новой мифологии процесс идет в обратном направлении – от множества явлений к их обобщениям, к целому, к верхней точке в иерархии. Иначе говоря, если процесс присвоения явлениям имен собственных был процессом дедуктивным, то процесс их осмысления, путем установления между ними связей, чисто индуктивен.
Как известно, функцией управления миром человек наделил богов последнего поколения. Это были природные явления, проявившиеся во внешний мир последними. Произошло это потому, что на данном уровне развития сознание человека, уже достаточно дифференцированное, не могло воспринимать совмещенные образы в виде отдельных сущностей. Поэтому происходит их распад. Кентавры распадаются на лошадей и людей, гиганты – на людей и змей. По той же причине сходят со сцены гидры, медузы, минотавры и прочие миксантропические существа. Но, исчезнув у человека из поля зрения, эти существа остались у него в памяти, в то время как последняя группа богов никуда не исчезла, так как олицетворяла собой явления сами по себе, то есть не совмещенные с другими явлениями. Из этого обстоятельства следовал вывод, что древние чудовища исчезли из мироздания потому, что их вытеснили оттуда боги последнего поколения. Отныне боги поселяются в золотых дворцах на сияющем в лучах солнца Олимпе, а древние титаны и другие свидетельства первобытного сознания – под землей, в Тартаре, где находится покрытое черным туманом жилище Ночи.
Характерно, что фигурой, возглавляющей пантеон, становится не порождающее начало, как в древней мифологии, а произвольно избранный ее глава. Причем критерий, которым руководствовались наши предки в выборе персонажа на роль главного божества пантеона, имел сугубо политический характер. Известно, например, что Зевс первоначально являлся выразителем интересов микенской аристократии и не имел того общегреческого значения, которое обрел со временем. Да и на других территориях все подобные божества были второстепенными божками. Они покровительствовали тем или иным племенам, поскольку от них эти племена начинали свою родословную.
Чтобы в этом убедиться, рассмотрим фигуру Мардука – центрального божества вавилонского пантеона. Первые письменные сведения о нем восходят к середине III тысячелетия до н.э. Как бог-покровитель Вавилона он упоминается уже во время III династии Ура. Но центральным божеством становится только в связи с возвышением Вавилонии во время I Вавилонской династии. То есть в связи с изменением политического положения того племени, которому покровительствовал. Причем наиболее последовательно его возвышение проводится в аккадской поэме «Энума элиш», конечная цель создания которой – обосновать право Мардука на господство над всеми древними богами и над вселенной, для чего Мардук получает шумерскую генеалогию и становится героем-победителем древних космических сил.
Таким образом, в отличие от древней мифологии, которая являлась фактически физиологической реакцией организма на изменение условий его существования, новая мифология развивается в систему, преследующую даже не только мировоззренческие, но и вполне политические цели. Это уже не мифология в чистом виде, а типичная идеология, использующая мифологические связи для формулировки сугубо политической доктрины. Теперь происхождение тех или иных богов уже не является просто результатом развития сознания, а обретают новый смысл, который должен оправдать победу нового над старым, искусственного над естественным, патриархата над матриархатом.
Так, если родителями Гермеса являются дочь титана Атланта Майя и сын титана Крона сам бог богов Зевс, то теперь это означает не просто родословие. Ведь титаны – это сыновья Урана и Геи, которые в полной мере сохранили черты древнего Хаоса. Это первозданные природные стихии, пребывающие не только снаружи, но и внутри человека. Это его первобытные страсти, которые все еще бурно заявляют о себе. Поэтому во имя существования в мире таких явлений, как торговля, образование и дипломатия, отец Гермеса Зевс ведет с титанами борьбу, которую можно понимать как борьбу со своими, уходящими глубоко в Хаос корнями, борьбу с буйством природных стихий во имя переустройства древнего мира и победы Космоса над Хаосом.
Так мифология становится религией, а верховный бог пантеона проявляет тенденцию превратиться в единого и монопольного бога всего народа. В дальнейшем эволюция идет в сторону совмещения порождающего начала с главой пантеона. Как мы убедились, причинная связь, которую установило первобытное сознание между явлениями природы, как правило, не совпадает с причинной связью, установленной человеком при формировании мировоззрения. Поэтому в результате развития мифологии появляются два начала, тоже не совпадающие друг с другом, – начало порождающее и другое, которое можно назвать началом управляющим. Порождающее начало представляет собой единое имя собственное, управляющее – имя главного бога.
Но для того, чтобы верховный бог пантеона превратился в единого бога народа, нужно, чтобы эти два начала совпадали. Поскольку в древней мифологии связи между явлениями устанавливались по принципу силлогизма, явления пребывали друг с другом в отношениях причины и следствия. Поэтому, по логике вещей, возглавить пантеон должно божество, которое стоит у истоков мира и фактически является его причиной. То есть начало порождающее как мать всего сущего. В противном случае концепция может оказаться слишком противоречивой и произвольной, чтобы стать достаточно авторитетной.
Кроме того, нельзя не вспомнить, что если рассматривать мифологию как язык, система связей которого восходит к единому началу, то имя этого начала как бы содержит весь язык в себе. То есть язык является, в сущности, пространством самораскрытия имени единого начала. Но язык – это отражение реальности. Поэтому можно сказать, что имя единого начала свернуто содержит весь мир в себе, а все сущее является самораскрытием его имени. Как в Евангелие от Иоанна: «Вначале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог». Вот почему дальнейшее развитие умозрения направлено на то, чтобы совместить два начала, найти модель, в которой эта двойственность была бы преодолена. Попытка найти такую модель была предпринята в идее Святой Троицы. И она удалась бы, если бы порождающее начало в ней стало началом женским, управляющее – мужским, а материальный мир – их творением, понимаемым как результат любовного слияния.
12
Если рассмотреть теперь процесс становления сознания с точки зрения его влияния на энергетику универсума, то надо отметить распад ранее единого ощущения на три составляющие: на восприятия, нашедшие свое выражение в членораздельном языке, восприятия, не нашедшие своего выражения в членораздельном языке, и мировоззрение, стремящееся объединить первые два в одно целое.
В процессе развития сознания число восприятий, нашедших выражение в членораздельном языке, постоянно возрастает. Происходит дробление единого ощущения на множество восприятий. Причем это означает осознание человеком той совокупности бессознательных ощущений, которые составляют, фактически, единое и нераздельное ощущение самого универсума. Одновременно ощущения, оставшиеся невыраженными в членораздельном языке, находят форму для своего выражения в эмоциональных языках жеста, звука и рисунка и образуют сферу компенсации. Эта сфера возникает как способ отражения неосознанного и становится источником возникновения искусства.
Членораздельный язык и сфера компенсации, представляя собой две части одного восприятия, взаимно компенсируют друг друга, оставляя некомпенсированной саму целостность. Поэтому в качестве фактора, компенсирующего утрату целостности, появляется первое мировоззрение. Оно формируется как векторная сумма двух противоположных друг другу начал: членораздельного языка, направленного к центру комфорта в сторону дробления целого, и компенсации, стремящейся вернуть человека в состояние целостности и единства.
Поскольку все усилия, осуществляемые разумом, имеют направление к центру комфорта, а центр комфорта совпадает с полюсом гравитации, который является полюсом исчезновения вещества и смерти, то получается, что все усилия, осуществляемые человеческим разумом, направлены в сторону опасности, боли и смерти. Напротив, содержанием сферы компенсации являются беспредметные чувства. Поэтому усилия, осуществляемые этими чувствами, направлены в сторону, противоположную разуму, – к центру природного равновесия.
Если учесть, что в центре природного равновесия остались стадная общность, стадное бессмертие и целостное видение, обеспечивающее организму безошибочные действия, то становится ясно, что испытываемые человеком чувства обусловлены ностальгией по стадной общности, по бессмертию и по целостному видению. Попав под рефлексию сознания, эти чувства тоже получили свои имена. Ностальгия по стадной общности стала называться любовью, ностальгия по бессмертию – страхом, а ностальгия по целостному первобытному видению – религиозным чувством, которое представляет собой ощущение глобальной взаимосвязи всех явлений жизни и побуждает нас обобщать массу разрозненных фактов в систему, возводя ее к единому началу.
Таким образом, подводя итоги, мы можем сказать, что вся история развития языка представляет собой борьбу двух противоположных начал: «расталкивающей силы» познающего свои восприятия мозга и «ностальгии» по состоянию первобытного единства. И если действие первой реализуется в членораздельном языке, творящем мир в слове, то действие «ностальгии» – в сфере компенсации, которая оказывается в этом случае силой центростремительной.
О мире-иероглифе
1
Если по поводу происхождения языка существуют десятки, а может быть, и сотни различных гипотез и предположений, то происхождение письменности удивительным образом так и не стало предметом философского осмысления. Почему-то считается общепринятым мнение, согласно которому смысл изобретения письменности заключался лишь в том, чтобы найти средство для хранения и передачи информации. Ее возникновение связывают исключительно с потребностями первых государств, нуждавшихся в ведении хозяйственного учета, а также в организации деловой и официальной переписки. Поэтому большинство источников спорят о том, где и когда возникла письменность, но никто не задается вопросом, почему она возникла.
А между тем не интересоваться причинами возникновения письменности означает, на мой взгляд, то же, что и оставаться в неведении относительно стимулов, которые управляли развитием нашей цивилизации. Ведь то обстоятельство, что письмена со временем начали применяться для хозяйственной переписки, вовсе не означает, что они для этого были созданы. Известно, что изначально искусство письма относилось к исходящему от богов тайному знанию и было настолько значимым, что боги, которым приписывалось его изобретение, наделялись функцией хранителей небесной премудрости. Таковы вавилонский бог писцового искусства Набу, египетский бог-писец Тот, индийское божество Сарасвати, греческий бог покровитель знания Гермес. Маловероятно, чтобы этот статус был им присвоен исключительно в связи с успешным решением проблемы ведения хозяйственного учета.
Более того, первоначально письмена противопоставлялись сфере профанного и материального и не могли быть связанными с хозяйственной деятельностью. В те времена в письменах видели вовсе не средство для хранения и передачи информации, а сакральные знаки, которые были связаны с высшими смыслами и предназначены для священнодействий. Так, согласно иудейскому мистическому трактату «Сефер Йецира» («Книга Творения»), из 22 букв и 10 чисел складывается все мироздание, и перебрать алфавит от «алефа» до «тава» означает то же самое, что и пройти вселенную от начала и до конца. Конечно, такое знание могло быть доступно только посвященным. Поэтому письменность была уделом особого разряда жрецов, таких, как кельтские друиды или священнокнижники в Египте, выступавшие в ритуальных шествиях с чернильным прибором и тростниковым пером.
Не соответствует известным фактам и традиционная попытка объяснения возникновения буквенно-звукового или алфавитного письма. Обычно считается, что впервые оно было изобретено в Финикии во II тыс. до н.э. Его появление приписывают прогрессу в развитии письменности и объясняют стремлением сделать ее общедоступной, поскольку существовавшая до нее иероглифическая письменность была слишком сложной и не отвечала задачам развивающейся торговли. На самом же деле финикийцам II тыс. до н.э. вовсе и не надо было ничего изобретать, так как первый алфавит к этому времени уже существовал. Он возник еще в Египте, одновременно с иероглифической письменностью, в которой, наряду с другими иероглифами, с самого начала существовали 24 буквенно-звуковых знака. Причем загадка становится еще более интригующей, если учесть, что в практической сфере египетское алфавитное письмо развития так и не получило. И это несмотря на то, что попытка упростить процесс письменности путем создания так называемого демотического письма (от греч. demotikos – популярный) в Египте предпринималась именно в отношении письма иероглифического, а никак не буквенно-звукового. То есть алфавит у египтян был предназначен явно не для упрощения процесса письма.
Да и никакого прогресса в древних обществах быть не могло, так как общества древности, являясь «традиционными», тяготели не к развитию, а, напротив, к сохранению традиций. Для них любые перемены и отход от устоявшихся форм воспринимались как крушение ориентиров и утрата смысла жизни и потому были невозможны. Поэтому говорить о прогрессе в развитии письменности применительно к древнему обществу было бы неправомерно в принципе.
Таким образом, смысл изобретения письменности не сводился к поиску средства для хранения и передачи информации, и думать, что в вопросе ее происхождения нет проблемы, значит, просто эту проблему не видеть. Поэтому задача данного раздела как раз и заключается в том, чтобы найти причину возникновения письменности, а с ней и стимулы, оказавшие влияние на лик нашей цивилизации.
2
Одной из величайших загадок, оставшихся нам в наследство от седой старины, является наскальная живопись. Уже в верхнем палеолите в пещерах на юге Франции и на севере Испании появляются десятки и сотни изображений животных, растений и людей. Причем, как правило, большинству из них свойственна конкретность и реалистичность. Чем объяснить подобный феномен? Откуда такое мастерство? И, главное, какая потребность могла заставить человека в условиях жесточайшей борьбы за существование заниматься столь бесполезным, с точки зрения физического выживания, делом?
Есть разные мнения на этот счет. Одни исследователи связывают это явление с верой в тотем, другие – с верой в духов. Некоторые расценивают его как средство привлечения половых партнеров, их оппоненты – как средство магического воздействия. Кто-то приписывает их возникновение «художественному инстинкту», а кто-то – желанию запечатлеть коллективный опыт общины. Словом, количество теорий, в которых делаются попытки дать ответы на эти вопросы, поистине безгранично. Однако все это больше напоминает процесс гадания на кофейной гуще, нежели серьезный научный анализ.
Проблема, на мой взгляд, заключается в том, что религией современной антропологии является вера в прогресс и, как следствие, убежденность, что каждое последующее поколение людей отличается от предыдущего только количеством накопленного опыта. Поэтому любая научная теория априори исходит из того, что в психологическом плане доисторический человек – это тот же современный человек, только невежественный. И там, где современный человек может применить научные знания, доисторическому не остается ничего другого, кроме наивной веры в духов, в тотем или в охотничью магию.
На самом же деле доисторический человек отличается от современного, прежде всего, своей психикой. Как мы выяснили, в ответ на отделение части восприятий в восприятия внешнего мира в психике человека возникает сфера компенсации, включающая, помимо эмоционального звука и эмоционального жеста, еще и эмоциональный образ. Поэтому возникновение наскальных рисунков легче всего объяснить с психологической точки зрения как бессознательную потребность закрепления в рисунке образа, который, будучи закрепленным в памяти, исчезает из восприятия, то есть сменяется другим образом.
При этом надо учесть, что рисунок образа, возникая, как и сам образ, на основе подсознательной психической реакции, становится тождественным и образу, и имени образа. То есть рисунок оказывается таким же мифом, как образ и его имя собственное. Цель рисунка – пластически выразить то, что язык выражает при помощи имитирующего звука. Как первые слова являются именами собственными, так и первые рисунки являются именами собственными, но воплощенными пластически. А поскольку сознание в этом процессе участия не принимает, рисунки получаются и конкретными, и реалистичными.
Но при формировании языка, ввиду ограниченности числа имитирующих звуков, подсознанию, для обозначения очередного образа, приходится строить цепочки из имен собственных между тем явлением, которое уже известно, и тем, которое только возникло. Поэтому и в рисунке подсознание повторяет тот же процесс: между образами оно выстраивает цепочку из рисунков, связывая образы, которые уже известны, с теми, которые только проявились. Таким образом в рисунках запечатлевается порядок, в котором, как думали древние, шло сотворение мира (отсюда знание всех этапов развертывания воспринимающего сознания, которые древние принимали за сотворение).
Видимо, на этой стадии, в связи с необходимостью изображать все большее число связей, рисунки становятся более условными. Они начинают утрачивать часть своей изобразительности. Причем процесс утраты изобразительности происходит до тех пор, пока от рисунка остается только один, наиболее выразительный элемент. Тогда возникает символ, который мы называем иероглифом. Из этого следует, что иероглиф является не просто условным изображением элемента письма, а символическим знаком, в котором запечатлены связи между различными элементами мироздания. Так возникает письменность, состоящая из рисунков, каждый из которых соответствует некоему конкретному имени собственному, обозначающему конкретное явление. Причем самыми древними из них были рисунки, которые передавали только один звук, так как именно они соответствовали первым словам, состоящим из имитирующих звуков. Эти рисунки впоследствии и легли в основу буквенно-звукового или алфавитного письма.
Таким образом, письменность не была изобретена и не прогрессировала от иероглифической к алфавитной. Она возникла в процессе формирования языка как бессознательная реакция на отклонение человека от центра природного равновесия из рисунков, отражавших образ. Причем иероглифическая письменность стала отражать имена собственные, состоящие из двух, трех и более звуков, а алфавитная – такие же имена собственные, но состоящие из одного звука. В целом же формирование письменности, видимо, продолжалось до тех пор, пока процесс формирования языка не завершился полностью.
Если попытаться теперь смоделировать образ мыслей доисторического человека, для которого любое явление тождественно своему имени, то получается, что звуки языка для него оказываются теми первоэлементами, из которых состоит мир. Ведь если имя явления состоит из отдельных звуков, а каждый звук, в свою очередь, тоже является именем того или иного явления, значит, любое явление состоит из отдельных явлений, соответствующих звукам своего имени. Но явление, имя которого состоит из одного звука, включает только само себя и на другие явления не делится. Значит, те иероглифы, которым соответствует только один звук, и являются первоэлементами мироздания.
Это обстоятельство имеет далеко идущие последствия. Коль скоро звуки являются первоэлементами, из которых состоит мир, а каждому звуку соответствует иероглиф буквенно-звукового (алфавитного) письма, то из этого следует, что достаточно составить имя явления из иероглифов, соответствующих звукам этого имени, и можно получить любое явление, вплоть до самой вселенной. Так появляется доктрина, послужившая основой для возникновения самых авторитетных тайных учений древности, главным из которых является каббала.
3
В «Сефер Ецира» («Книга Творения») прямо сказано, что «Ях, Повелитель Духов, живой Элохим сотворил вселенную в 32 таинственных шага мудрости: Числами, Буквами и Звуками, которые пребывают в Нем едином и неделимом». Эти 22 буквы еврейского алфавита, а также десять чисел натурального ряда и являются, согласно этой доктрине, теми первоэлементами, из которых состоит мир.
Так, буквы «Алеф», «Мем» и «Шин» – это вода, воздух и огонь. Причем, вода и огонь олицетворяют два противоположных начала – мужское и женское, а воздух – начало их уравновешивающее. Тот же принцип противоположности олицетворяют и семь букв считающиеся двойными. Это «Бет», «Гимел», «Далет», «Каф», «Пе», «Реш» и «Тау». Они представляют жизнь и смерть, мир и войну, мудрость и глупость, богатство и нищету, плодовитость и бесплодие, красоту и безобразие, господство и рабство. Остальные двенадцать – «Хе», «Вау», «Зайн», «Хет», «Тет», «Йод», «Ламед», «Нун», «Самех», «Аин», «Цадди», «Коф» – простые. Это зрение, слух, обоняние, речь, питание, совокупление, действие, хождение, гнев, смех, мышление и сон.
Что же касается десяти чисел натурального ряда, то они составляют так называемое «Дерево Сефирот», которое вырастает из вселенской первопричины, называемой ЭЙН СОФ, в результате излучаемых ею божественных энергий, и является, фактически, пространством ее самораскрытия. Дерево Сефирот представляет собой структурное образование, состоящее из десяти сфер соединенных 22 «путями», которыми и являются буквы еврейского алфавита75. Эти десять сфер и есть этапы развертывания вселенской первопричины, от духовного начала, через ряд промежуточных стадий, к материальному миру.
Моя версия заключается в том, что именно это учение и было использовано нашими предками для организации земной жизни. Я думаю, что логика использования концептуальной мифологии, как фактора позволяющего человеку выживать в условиях отсутствия рефлекса, заключалась в том, чтобы, включив себя во вселенский миропорядок, он, тем самым, подчинил бы свою жизнь царящей во вселенной гармонии и обеспечил ей такую же предсказуемость, какую можно наблюдать в движении Солнца, Луны и других небесных светил.
Добиться этого можно, если исходить из того, что структура вселенной является пространством самораскрытия имени создавшего ее единого начала. Тогда, зная, из каких букв складывается его имя собственное и, подставив под каждую букву соответствующий ей первоэлемент, можно получить саму божественную первопричину, источник всего сущего. На земле же иероглиф этого божественного имени, по-видимому, получил свое воплощение в идее храма, а пространством его самораскрытия, как мы вскоре увидим, стал весь обитаемый мир.
4
Я думаю, что впервые идея связи между знаками письма и устройством вселенной получила практическое воплощение в Древнем Египте, при строительстве ступенчатой пирамиды фараона III династии Джосера – первой пирамиды в истории Египта. Не случайно ее архитектор и главный создатель, визирь фараона и верховный жрец Гелиополя Имхотеп, предстает на имеющихся изображениях в облике писца, а его отцом и божественным покровителем является египетский бог мудрости и изобретатель письменности бог-писец Тот. А когда, начиная со II в. н. э., Тот был отождествлен с греческим Гермесом под именем Гермеса Трисмегиста (греч. Trismegistos – трижды величайший) в приписываемых ему сочинениях так называемого Герметического корпуса, Имхотеп фигурирует как ученик и приемник Гермеса, принявший от него посвящение в самые сокровенные тайны мироздания76.
Кроме того, есть ряд косвенных признаков, указывающий на то, что учение каббалы тоже имеет египетское происхождение. Именно в Египте впервые появляются те 24 буквенно-звуковых знака, которые никогда не использовались для практических нужд. Более того, хоть, по преданию, каббала и была передана Моисею на горе Синай Иеговой, но не надо забывать, что Моисей – сам выходец из Египта, где он прошел посвящение как адепт. Поэтому, учитывая политическую подоплеку этого предания, можно предположить, что в действительности каббала все же имеет происхождение от египетского бога Тота. И, наконец, самое главное – Тоту приписывается создание Старшего Аркана Таро, который основан в точности на той же идее тождества между буквами языка и первоэлементами мироздания, что и каббала. Не случайно второе название Старшего Аркана Таро так и звучит – «Книга Тота».
Система Таро состоит из двадцати двух нумерованных карт с изображенными на них символическими картинами. Согласно легенде, первоначально собрание Таро состояло из металлических пластин, вроде глиняных или деревянных таблиц, с выбитыми на них изображениями и числами. Это собрание хранилось в Александрийской библиотеке, пока она не погибла в огне пожара. В 1857 году известный французский мистик и эзотерик Элифас Леви связал символические изображения двадцати двух карт Старшего Аркана с двадцатью двумя буквами еврейского алфавита. В результате получилось, что каждому звуку алфавита соответствует определенный зрительный образ.
Согласно доктрине Таро, если имя любого явления разложить на отдельные звуки и подставить вместо них соответствующие им зрительные образы карт Таро, то последовательность этих образов символически отразит последовательность этапов развития данного явления – будь то человек, общество или вселенная. То есть достаточно иметь подлинное имя явления и можно предсказать его судьбу, если знать, что означает тот или иной символ. Поэтому считается, что система Таро – ключ ко всем тайнам мира, а тот же Элифас Леви называл Таро суммой всех наук и величайшим творением человеческого разума, по силе и простоте сравнимым с архитектурой египетских пирамид.
Правда, скептики утверждают, что ни каббала, ни Таро не могут иметь к Египту никакого отношения, поскольку первые исторически зафиксированные упоминания о каббале появились не ранее III-IV веков, а Таро и вовсе относят к позднему средневековью. Действительно, за исключением легендарных, прямых свидетельств связи между древнеегипетской письменностью и приведенными доктринами не зафиксировано.
Но их и не может быть. В древности все, что касалось алфавитной письменности, содержалось в строжайшей тайне. Ведь человек, получивший доступ к знаниям, становился равным богам, так как оказывался обладателем секрета сотворения (а значит, и разрушения) мира77. Каббалисты и сейчас считают, что стабильность вселенной гарантирована только принципиальной непроизносимостью имени «YHVH», представляющем так называемый первый Тетраграмматон. А известный неоязычник Алистер Кроули утверждал даже, что в случае его правильного произнесения вселенная тут же рассыплется в пыль. Так что доказательства скептиков в данном случае вряд ли можно считать достаточно убедительными.
5
Одна из функций, присущих Имхотепу как верховному жрецу Гелиополя, есть функция «хранителя тайных имен». В Древнем Египте общеизвестное имя бога никогда не являлось его подлинным именем. Поскольку имя явления в представлении древних тождественно самому явлению, человек верил, что знающий имя бога имеет над ним неограниченную власть. Когда страдающий от укуса змеи Ра обратился за помощью к богине Исиде, первое, что потребовала от него в награду за исцеление «великая чарами» волшебница, было раскрытие его тайного имени. Поэтому в Египте даже простые смертные старались иметь сокровенное имя, неведомое даже родной матери. Знание божественного имени и позволило Имхотепу воплотить его на Земле. Попробуем разобраться, какое имя было воплощено в Египте в форму храма.
В системе каббалы, как уже отмечалось, первопричиной творения является ЭЙН СОФ. Это первозданная бездна, которая порождает вселенные, богов, людей и всех имеющих души и тела. Оно лишено субстанциальности и разумности, его символ – закрытый глаз. Под этим именем следует понимать то состояние сознания, которое было присуще человеку до возникновения у него образного восприятия. У греков аналогичным началом был Хаос, у египтян – Нун. По логике вещей, именно имя этой сущности, находящейся у истоков мироздания и являющейся его первопричиной, то есть начало порождающее, женское, и должно было получить воплощение. Однако в Египте, как и в других древних обществах, функция порождения парадоксальным образом принадлежит божеству мужскому, так как к моменту формирования концептуальной мифологии переход к патриархату уже наступил.
