Зоя Соколова
ДОРОГА ЖИЗНИ ГВАРДИИ РЯДОВОГО
27 апреля. Вечером на совещании в ставке генерал Вейдлинг доложил о том, что потеряны аэродромы Темпельхов и Гатов. Снабжение по воздуху, которое и раньше-то не было значительным, теперь окончательно прекратилось. Генерал Кребс не мог доложить ничего утешительного. Он сказал, что в группе армий «Висла», по докладу генерал-полковника Хейнрици, положение очень критическое, нет боеприпасов, моральный дух войск снизился до предела. О наступлении армии Венка нет никаких известий.
Вейдлинг сообщил, что не видит никакого другого выхода, кроме прорыва оставшимися силами из окруженного Берлина, получает указание от начальника Генштаба Кребса разработать план этого прорыва. Вейдлинг со своим начальником штаба составили план прорыва, довольно неплохой в тех условиях и при наличии тех сил, которыми он располагал. В первом эшелоне следует 9-я десантная дивизия.
Левее ее пробивает путь 18-я танко-гренадерская дивизия. Во втором эшелоне движется боевая группа СС Монке со всей личной охраной фюрера и полком СС, который переброшен по воздуху. В этой группе должен находиться фюрер и все высшее командование. В третьем эшелоне прикрывает отход дивизии «Мюнхенберг» и боевая группа «Беренфенгер», остатки дивизии СС «Нордланд». Все танки и самоходные орудия придаются 1-му эшелону, который является главной пробивной силой.
Выслушав предложение Вейтлинга, Гитлер долго молчал, молчали все окружающие. Наконец он сказал довольно тихим голосом: «Если прорыв и в самом деле будет иметь успех, то мы просто попадаем из одного котла в другой. Я должен буду ютится под открытым небом, или в крестьянском доме, или в чьем-либо подвале и ожидать конца. Лучше уж я останусь в имперской канцелярии».
После этого Гитлера охватывает последняя вспышка злобы. Он с пеной у рта кричит, что все его предали, что народ немецкий – ублюдок и что измена – всеобщая, и пусть все погибнут вместе с ним. Он принимает окончательное решение – остаться в Берлине и покончить с собой.
Но удалившись в свою комнату он должен решить еще одну проблему. Ева Браун заявила, что не хочет уходить на тот свет его любовницей и настаивает на заключении брака, «Была твоей женой и хочу уйти как жена!».
И в бункере, находящемся под артиллерийским обстрелом, происходит нечто «театральное»: свадебный обряд, священник, венчание, застолье. Акт венчания совершает Вальтер Вагнер, подчиненный Геббельса, инспектор по религиозным делам.
Советские войска к этому времени взяли Ангальтский вокзал и по Вильгельмштрассе рвались к имперской канцелярии.
22 апреля. Войска 1-го Белорусского фронта заняли ряд городов на берлинском направлении и пригородов Берлина.
24 апреля. Войска 1-го Белорусского фронта заняли гг. Креммен, Флатов, Вельтен, Науен (северо-западнее Берлина), Фюрстенберг, Губен (южнее Франкфурта-на-Одере), форсировали юго-восточнее Берлина р. Даме, заняли ряд пригородов Берлина и соединились с войсками 1-го Украинского фронта.
Под грохот орудий Красная Армия выходила в район правительственных кварталов. 24 апреля был назначен советский комендант Берлина – командующий 5-й ударной армией генерал-полковник Н. Э. Берзарин.
25 апреля. Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов соединились в районе северо-западнее Потсдама, завершив окружение берлинской группировки войск противника, войска 1-го Белорусского фронта заняли гг. Эльшталь, Рорбек, Марквардт (близ Берлина), Мюльрозе (юго-западнее Франкфурта-на-Одере), ряд пригородов Берлина и городские районы Трептов и Бриц. Войска 1-го Украинского, Встреча на Эльбе. Войска 2-го белорусского (см.)
26 апреля. Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов овладели Потсдамом. Войска 1-го Украинского фронта заняли г. Виттенберг.
27 – 28 апреля оказались переломными днями в битве за Берлин. 29 апреля уже в центре Берлина развернулись ожесточенные сражения. Комсорг 1-го батальона 1008-го стрелкового полка младший лейтенант Г. К. Громов в этот день над ратушей водрузил Красное знамя. За этот подвиг он был удостоен звания Героя Советского Союза.
301 стрелковая дивизия полковника В. С. Антонова приступили к штурму зданий гестапо, министерства авиации и имперской канцелярии. Комплекс сооружений гестапо был окружен высокой каменной стеной. Дивизии придали батарею 331-го дивизиона РГК(?) К.И.Бадаева. Артиллеристы выставили 203-миллиметровые гаубицы на прямую наводку. Под ударами их снарядов рухнула стена, здание гестапо украсили зияющие проломы. В страшных по ярости схватках наши войска пробивались в каменных лабиринтах. Тем временем 337-й самоходно-артиллерийский дивизион вышел на видимость белесого здания, объекта 153 на карте города – имперской канцелярии, с большим хищного вида орлом на фасаде. Команда: «По зданию с гербом – огонь!» Первый же выстрел поразил стального стервятника.
А в это же время 150-я стрелковая Идрицкая дивизия генерала В.М.Шатилова и 171 стрелковая дивизия генерала А.И.Негоды вели бой за рейхстаг и прилегающий район. Непосредственный штурм исполинского здания занял почти сутки. Бились за каждую комнату, лестницу, этаж. Заняты нижние этажи, на куполе – Красное знамя. Командующий 3-й ударной А В. И. Кузнецов, войска которого вели битву за рейхстаг прокричал Жукову в телефон: «На рейхстаге – Кранное знамя! Ура товарищ маршал!».
Жуков встал, тоном и голосом будто перед ним выстроилась вся армия: «Дорогой В.И., сердечно поздравляю тебя и твоих солдат с замечательной победой. Этот исторический подвиг никогда не будет забыт советским народом!». Только к ночи 1 мая рейхстаг был очищен от фашистской нечисти.
29 апреля в 12 часов в кабинете Гитлера по его приглашению собираются Борман, Геббельс, Бургсдорф и Кребс с помощниками и адъютантами. У них уже нет связи с внешним миром. Они не знают, что происходит там наверху. Гитлер пытается отдавать какие-то распоряжения, и Йодль, и Кребс передают эти распоряжения. Они естественно не доходят до войск.
30 апреля Кребс докладывает Гитлеру о том, что советские войска уже овладели Тиргартеном, Потсдамской площадью, проникли на Фосштрассе, куда выходит фасад имперской канцелярии. Гитлер все еще не может решиться покончить с собой.
Понимая, что его могут взять живым, Гитлер решается принять яд. Сначала он дает ампулы с ядом своей любимой овчарке Блонди и еще щенку. Яд действует мгновенно, собаки издыхают. За дверью стоят Борман, Геббельс, Асман, Гюнше, камердинер Линге, которому уже поручено раздобыть 200 литров бензина для сжигания трупов.
В половине четвертого дня 30 апреля они приоткрыли дверь и увидели следующую картину: Гитлер, откинувшись на спинку дивана сидит в одном углу; Ева Браун с бледным лицом сидит в другом углу. Оба были уже мертвы.
Газеты сообщили о том, что Гитлер застрелился (после6дняя попытка поддержать «рыцарский» ореол имени фюрера). Никто не стрелял, на полу лежала ампула от яда, гильз не было.
Камердинер Линге и врач Штумпфеггер заворачивают труп Гитлера в армейское одеяло и через запасной ход с помощью охраны канцелярии выносят труп в сад, окружающий рейхсканцелярию. Вслед за ним выносят и тело Евы Браун.
Из воспоминаний личного шофера Гитлера – Эриха Кемпке – «Я сжег Гитлера».
Линге и д-р Штумпфеггер вынесли завернутое в темное полевое одеяло тело Гитлера и понесли его к выходу.
Подхожу к Борману и без слов беру на руки труп Евы.
На двадцать ступеней вверх к выходу я не рассчитывал, силы мои были на исходе. На половине не лестницы на помощь поспешил Отто Гюнше. Вместе мы вынесли тело мертвой Евы Гитлер наружу.
Было два часа дня. Имперская канцелярия находилась под сильным артобстрелом. Русские снаряды рвались совсем рядом. Вздымались фонтаны земли. Воздух был пропитан известковой пылью.
Доктор Штумпфеггер и Линге быстро положили мертвого фюрера примерно в трех метрах правее входа из бункера…
Гюнше и я положили Еву Гитлер рядом с мужем….
Вокруг рвались русские снаряды: казалось артиллерия в этот момент удвоила свой огонь по саду имперской канцелярии и по бункеру фюрера. Я бросился обратно к бункеру и на миг остановился, тяжело дыша, чтобы переждать разрыв снарядов. Потом схватил одну из канистр с бензином, выскочил из бункера. Я вылил бензин на обоих мертвецов. Одежда мертвецов слегка развевалась на ветру (? Они же были завернуты в одеяло!?), пока не пропиталась бензином и не опала под его тяжестью.
Поднятая разрывами снарядов земля осыпала нас. Преодолевая страх смерти, я подтаскивал все новые и новые канистры (?). артогонь усилился до такой степени, что мы уже не решались выйти из тамбура бункера…С нами вместе у выхода стояли д-р Геббельс, Борман, д-р Штумпфеггер, А снаружи неистовствовал настоящий ад!
Но как нам поджечь бензин. Предложение сделать это при помощи ручной гранаты я отклонил. Случайно взгляд мой упал на большую тряпку, лежавшую рядом с пожарными шлангами у выхода из бункера. Гюнше схватил ее и разорвал на куски. Я наклонил канистру, тряпка хорошо намокла, напиталась бензином. «Спички!» Д-р Геббельс вынул коробок из кармана и протянул мне. Я зажег спичку и сунул в тряпку, а потом высокой дугой швырнул на облитые бензином трупы. С широко раскрытыми глазами мы смотрели на лежащие там тела. В одну секунду высоко вспыхнуло бурлящее пламя, к нему поднялись темные столбы дыма. На фоне горящей столицы рейха они создавали ужасающую картину.
30 апреля, сразу после смерти Гитлера вечером Борман и Геббельс вызвали в подземелье имперской канцелярии коменданта Берлина Вейдлинга. У входа его встретили Геббельс, Борман и Кребс. От него потребовали хранить в строжайшей тайне факт самоубийства Гитлера. Сообщили также, что Геббельс и Борман намерены отправить советскому командованию просьбу о перемирии, пока не соберется новое правительство в Берлине. Вейдлинг: « спросил Кребса, верит ли он, как солдат, что русское главное командование согласится на переговоры о перемирии в тот момент, когда остается лишь сорвать зрелый плод. По моему мнению, вместо перемирия нужно было бы предложить безоговорочную капитуляцию Берлина; тогда, может быть, и представилась бы возможность, благодаря любезности русского командования, собрать в Берлине легализованное фюрером правительство и как можно быстрее закончить эту сумасшедшую битву за Берлин.
Доктор Геббельс категорически отверг любую мысль о капитуляции. Я не могу удержаться, чтобы не сказать ему: «Господин рейхсминистр, неужели вы серьезно верите, что русские будут вести переговоры с таким правительством Германии, в котором вы являетесь рейхсканцлером?»
Тем не менее Кребс отдал ему приказ вовлечь советской командование в переговоры и «ни при каких обстоятельствах не допустить изменения в военном положении Берлина»
Около 17.30. 30 апреля в расположение советских войск прибыли парламентеры – референт Геббельса Хейнерсдорф и заместитель командира боевого участка «Цитадель» подполковник Зейферт. Их сопровождал переводчик и солдат с винтовкой, на штыке которого был прикреплен белый флажок.
Хейнерсдорф сказал, что назначенный по завещанию Гитлера рейхсканцлером Геббельс вместе с Борманом уполномочили их вести с советским командованием переговоры.
* А вы уполномочены вести переговоры о безоговорочной капитуляции ?
* Нет – ответил Зейферт. – Нам поручено лишь договориться о приеме генерала Кребса вашим высшим командованием.
Военный совет 5-й ударной армии решил не вступать в переговоры, отправить парламентеров обратно и усилить темпы штурма окруженной группировки врага.
В 23 часа радиостанция 56-го танкового корпуса передала по-русски: «Алло! Алло! Говорит штаб 56-го танкового корпуса германской армии! Просим прекратить огонь! К 24 часам по берлинскому времени высылаем парламентеров на Потсдамский мост. Опознавательный знак – белый флаг. Ждем ответа». Командующий 8-й гвардейской армией отдал приказ прекратить огонь на указанном немцами участке и принять парламентеров. Через час на передний край 35-й гвардейской дивизии прибыл с белым флагом подполковник Зейферт.
Он был уполномочен обсудить с советским командованием место и время перехода линии фронта начальником генерального штаба сухопутных войск генералом Гансом Кребсом, который должен сделать советскому командованию «важное заявление».
Выбор на Кребса пал не случайно. Старый кадровый разведчик, сносно владевший русским языком слыл среди фашистских генералов «знатоком России». Весной 1941 года он был назначен помощником военного атташе в Москве и занимал этот пост вплоть до нападения Германии на СССР. После обмена немецко-фашистских чинов, находившихся в Москве, на советских дипломатов в Германии Кребс занял пост начальника штаба группы армий «Центр». В марте 1945 года он сменил генерал-полковника Гудериана на посту начальника генерального штаба сухопутных войск.
1 мая в 3 часа 30 минут Кребс перешел линию фронта в сопровождении начальника штаба 56-го танкового корпуса полковника фон Дюффинга, переводчика и одного солдата. Вся группа была доставлена на командный пункт 8-й гвардейской армии.
«…буду говорить особо секретно, – начал Кребс свой разговор с генерал-полковником Чуйковым, передавая ему в знак удостоверения свою солдатскую книжку. – Вы первый иностранец, которому я сообщаю, что 30 апреля Гитлер покончил самоубийством».
Кребс предъявил советскому командованию три документа. Первый – на бланке имперской канцелярии и за подписью Бормана – представлял собой полномочия Кребса на ведение переговоров с верховным командованием Советских Вооруженных Сил. Второй документ содержал состав нового имперского правительства и верховного командования вооруженных сил Германии согласно завещанию Гитлера. Он был подписан Гитлером и на нем стояла дата – 29 апреля 1945 года. Третий – обращение Геббельса к Советскому Верховному Главнокомандованию. В нем говорилось: «Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера, мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем. Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 30 минут добровольно ушел из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Денницу, мне и Борману. Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери».
Вручая обращение, Кребс подчеркнул, что Геббельс и Борман просят только временного прекращения военных действий в Берлине: «… это даст возможность связаться с остальными членами нового правительства, находящимися вне Берлина, сообщить им о посмертной воле фюрера и одновременно поставить весь германский народ в известность о смерти Гитлера и о новом правительстве; тем самым новое германское правительство приобретет силу, станет узаконенным, и Советское правительство будет иметь законного партнера при последующих переговорах для заключения мира».
Таким образом, вероломные до мозга костей гитлеровцы мерили на свой аршин и представителей советской стороны. «Миссия Кребса» – попытка вырваться из сжимавшегося кольца.
Попытки Кребса шантажировать советское командование: переговоры с союзниками зашли далеко и если русские не согласятся с нацистами, сидящими в Берлине, на западных землях будет создано другое германское правительство уже при поддержке западных держав.
Чуйков сообщил, что речь может идти только о безоговорочной капитуляции!
В ночь на 1 мая Жуков позвонил Сталину, сообщил о самоубийстве Гитлера и письме Геббельса. Тот ответил: «Доигрался подлец! Передайте Соколовскому, никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести».
«Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем. Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 50 минут добровольно ушел из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Денницу, мне и Борману. Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».
К письму было приложено завещание Гитлера со списком нового имперского правительства. Завещание было подписано Гитлером и скреплено свидетелями.
Событие было неординарное. Несмотря на поздний час Жуков позвонил Сталину. Он был на даче. К телефону подошел дежурный генерал и сказал: «Товарищ Сталин только что лег спать».
*Прошу разбудить его. Дело срочное и до утра ждать не может.
Сталин подошел к телефону. Жуков доложил о самоубийстве Гитлера и письме Геббельса с предложением о перемирии.
*Доигрался подлец! Жаль, что не удалось взять его живым. Где труп Гитлера?
*По сообщению Кребса, труп сожжен на костре.
*Никаких переговоров. Кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести. Если не будет ничего чрезвычайного, не звоните до утра, хочу немного отдохнуть.
Кребс хитрил, говорил о перемирии, а не о безоговорочной капитуляции.
Жуков заявил: « Если до 10 часов не будет дано согласие Геббельса и Бормана на безоговорочную капитуляцию, нанесем удар такой силы, который навсегда отобьет охоту сопротивляться. Пусть подумают о бессмысленных жертвах».
В 10 часов ответа не последовало. В 10. 40 советские войска открыли ураганный огонь по фашистским войскам в центре города и особенно по району рейхсканцелярии.
В 13. часов с минутами Кребс, не дождавшись ответа Геббельса, покидает штаб 8-й гвардейской армии и переходит линию фронта. Вскоре генералу Чуйкову доложили, что работает связь и что с командующим или с членом правительства хочет говорить Геббельс.
«Пусть пишет капитуляцию. Нам не важно как. Вслед за Берлином у них все равно все рухнет». –ответил Чуйков.
В 18.00. 1 мая линию фронта переходит уполномоченный Геббельса – огромный верзила. Подполковник эсэсовских войск. Он вручает Чуйкову пакет: Геббельс и Борман отвергают предложения Советского правительства. Эсэсовца немедленно отправляют обратно, телефонная связь с немецкой стороной прерывается.
В 18.30 войска пошли на штурм последнего убежища гитлеровского командования.
В ночь с 1 на 2 мая Геббельс кончает жизнь самоубийством. Магда Геббельс отравляет детей (сделав предварительный укол морфия каждому ребенку, она вкладывает в рот по ампуле яда). Кончает с собой генерал Кребс. Борман и некоторые из оставшихся пытаются спастись бегством.
Вскоре на переднем крае вновь появился начальник штаба 56-го танкового корпуса полковник Дюффинг. Его сопровождают два немецких майора. Дюффинг вручил командиру 47-й гвардейской стрелковой дивизии Семченко документ следующего содержания: «Полковник генерального штаба фон Дюффинг является начальником штаба 56-го танкового корпуса. Ему поручено от моего имени и от имени находящихся в моем подчинении войск передать разъяснение. Генерал артиллерии Вейдлинг».
Дюффинг сообщил, что он уполномочен генералом Вейдлингом заявить советскому командованию о решении прекратить сопротивление 56-го танкового корпуса и капитулировать. Дюффинг просил принять капитуляцию корпуса как можно скорее, еще в ночное время, так как Геббельс отдал приказ «стрелять в спину всем, кто пытается перейти к русским».
Командир 47-й гвардейской стрелковой дивизии Симченко, не теряя времени, тут же отправил Дюффинга обратно, чтобы передать Вейтлингу о согласии командования Советской Армии немедленно принять капитуляцию 56-го танкового корпуса. Вейтлингу было предложено к 7 часам утра организованно закончить сдачу личного состава, вооружения, снаряжения и прочего имущества корпуса, а самому перейти линию фронта и сдаться за час до этого.
Однако прежде чем генерал Вейтлинг прибыл в штаб Чуйкова, туда явились представители заместителя Геббельса – Фриче. Делегация, составленная из чиновников министерства пропаганды, во главе с правительственным советником Хейнерсдорфом вручила письмо в розовой папке следующего содержания: «Как вы извещены генералом Кребсом, бывший рейхсминистр Геринг – недостижим. Доктора Геббельса нет в живых. Я как один из оставшихся в живых прошу взять Берлин под защиту. Мое имя известно. Директор министерства пропаганды доктор Фриче».
Делегация объясняет, что Фриче остался единственным представителем гитлеровского правительства в Берлине и что в связи с создавшимся положением он готов отдать приказ военным властям о капитуляции берлинского гарнизона и всей германской армии.
Диалог Чуйкова и делегации:
Когда покончил жизнь самоубийством Геббельс?
Вечером.
Где труп?
Сожжен… Его сожгли личный адъютант и шофер.
Известно ли вам наше условие: безоговорочная капитуляция.
Да известно. Мы за этим пришли и предлагаем свою помощь.
К Фриче в подвал министерства пропаганды направляется офицер штаба 8-й гвардейской армии полковник Вейгачев. По его требованию Фриче отдает приказ командиру центрального участка штурмбанфюреру Метцу о безоговорочной капитуляции подчиненных ему войск. Метц, выполняя приказ отдает распоряжение офицерскому и рядовому составу сложить оружие и сдаться в плен.
В штаб 8-й гвардейской армии прибыл В. Д.Соколовский, заместитель командующего войсками 1-го Белорусского фронта. Вейдлинг прибыл в 6 утра (как и требовалось от него). В час дня на самоходке в штаб армии привозят Фриче, его сопровождают руководитель отдела печати и радио министерства пропаганды Хейнерсдорф, секретарь Геббельса Курцав. Фриче принимает условия безоговорочной капитуляции. Приказ Вейдлинга и Фриче быстро распространяется среди солдат и офицеров берлинского гарнизона. Его передают мощные громкоговорители. Группам солдат, переходящим на сторону Советской Армии, вручают текст приказа с задачей довести его до немецких солдат и офицеров, еще не сложивших оружия. Одна часть немецкого гарнизона капитулирует за другой. К 15 часам 2 мая сопротивление берлинского гарнизона полностью прекратилось. В течение дня в районе Берлина было взято в плен около 135 тыс. немецких солдат и офицеров со всем вооружением и техникой. К исходу 2 мая весь город был занят советскими войсками.
В 6 часов 30 минут 2 мая генерал Вейдлинг сдался в плен. Отдал приказ: «30 апреля фюрер покончил с собой, и, таким образом, оставил нас, присягнувших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были еще драться за Берлин, несмотря на то, что иссякли боевые запасы и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление. Приказываю: немедленно прекратить сопротивление. Вейдлинг (генерал артиллерии, бывший командующий зоны обороны Берлина)».
(продолжает лукавить: сдается потому, что фюрера нет, присяга не действует, боеприпасы кончились. Так ли на самом деле???)
В середине дня 2 мая сопротивление немцев в Берлине прекратилось. Совместными действиями 1 Украинского и 1 белорусского фронтов были ликвидированы окруженные группировки и юго-восточнее Берлина. В честь этого был издан приказ Верховного Главнокомандующего (воздать должное командующим салютом).
В этот же день был издан еще один приказ Верховного: Отмечали победу. Два салюта в один день: в 21.00 – из 224 орудий, второй в 23.30 из 324 орудий. Это был Салют взятию Берлина.
Приказ Верховного:
«Войска 1-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза Жукова, при содействии войск 1-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Конева, после упорных уличных завершили разгром Берлинской группы немецких войск и сегодня, 2 мая, полностью овладели столицей Германии городом Берлином – центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии.
Берлинский гарнизон, оборонявший город, во главе с начальником обороны Берлина генералом от артиллерии Вейдлингом и его штабом, сегодня в 15 часов, прекратил сопротивление, сложил оружие и сдался в плен.
2 мая к 21 часу нашими войсками взято в плен в городе Берлине более 70 тысяч немецких солдат и офицеров…»
Личный шофер фюрера, эсэсовец Эрих Кемпке: «Глазам нашим представилась потрясающая картина. Смертельно усталые солдаты, раненые, о которых никто не заботился, и беженцы лежали у стен, на ступеньках лестниц, на платформе. Большинство этих людей потеряло всякую надежду на бегство и было безучастно ко всему происходящему».
После взятия имперской канцелярии Жуков явился, чтобы осмотреть это логово.
«Прибыв на место, мы оказались в затруднительном положении. Нам доложили, что все трупы немцы якобы закопали в местах захоронения, а где и кто закопал – толком никто не знал. Высказывались разные версии.
Захваченные пленные, главным образом раненые, о Гитлере и его окружении ничего не могли сказать.
Людей в имперской канцелярии обнаружили мало, всего несколько десятков человек. Видимо находившиеся там руководящие офицеры и эсэсовцы в самый последний момент бежали через потайные выходы из здания имперской канцелярии и попрятались в городе.
Мы искали место сожжения трупов Гитлера и Геббельса, но так и не нашли. Правда, остались потухшие очаги от каких-то костров, но они были малы: скорее всего там кипятили воду немецкие солдаты.
Мы уже заканчивали осмотр имперской канцелярии, когда нам доложили, что в подземелье обнаружены трупы шестерых детей Геббельса. Признаюсь, у меня не хватило духу спуститься туда и посмотреть на детей, умерщвленных матерью и отцом. Вскоре недалеко от бункера были обнаружены трупы Геббельса и его жены. Для опознания был привлечен доктор Фриче, который подтвердил, что это именно они.
Обстоятельства вначале побудили меня усомниться в правдивости версии о самоубийстве Гитлера, тем более что нам не удалось обнаружить и Бормана. Я тогда подумал: а не удрал ли Гитлер в самый последний момент, когда уже не было надежды на помощь Берлину извне?
Такое предположение я высказал на пресс-конференции советских и иностранных корреспондентов.
Несколько позже в результате проведенных расследований, опросов личного медицинского персонала Гитлера и т.д. к нам стали поступать дополнительные, более определенные сведения, подтверждающие самоубийство Гитлера. Я убедился, что для сомнений в самоубийстве Гитлера оснований нет».
Сталин знал. Ему все докладывали сразу. И он считал, что Жукову не обязательно знать то, что известно ему, Сталину.
Елена Ржевская. «Берлин, май 1945».
«Я знала, что все, связанное с обнаружением и опознанием трупа Гитлера в те майские дни держалось в строгом секрете и докладывалось прямо Сталину – по его распоряжению – минуя командованием фронтом – то есть Жукова. Почему было так, это мог бы объяснить только Сталин.
*Не может быть, чтобы Сталин знал, – решительно отверг Жуков. – Я был очень близок со Сталиным. Он меня спрашивал: где же Гитлер?
*Спрашивал? Когда?
*В июле, числа девятого или одиннадцатого.
*К этому времени Сталин уже давно все знал, провел проверку и удостоверился.
*Но ведь он меня спрашивал: где же Гитлер?
*Очевидно, не хотел дать понять, что знает.
*Зачем?
Зачем было скрывать от него? Может, решив не оглашать этот факт, Сталин никого не посвящал в него, не делился. Более полный ответ, вероятно, коренился также в сложности, нестабильности отношений двух людей: в них Жуков представал с органичной, присущей ему прямотой, ценившейся, покуда шла война. Естественно, в это я не входила и не располагала исчерпывающим ответом, почему вообще такое решение – не оглашать – принял Сталин».
Жуков советовал читать книгу Елены Ржевской.
7 мая Сталин позвонил Жукову:
Сегодня в Реймсе немцы подписали акт безоговорочной капитуляции. Главную тяжесть войны на своих плечах вынес советский народ, а не союзники, поэтому капитуляция должна быть подписана перед Верховным Командованием всех стран антигитлеровской коалиции, а не только перед командованием союзных войск. Я не согласился и с тем, что акт капитуляции подписан не в Берлине, центре фашистской агрессии. Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого Главного Командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Главного Командования советских войск назначаетесь вы. Завтра к вам прибудет Вышинский. После подписания акта он останется в Берлине в качестве вашего помощника по политической части.
Трумэн разрешил командованию союзных войск принять отдельную – сепаратную капитуляцию гитлеровцев. Сталин немедленно отреагировал на этот факт нарушения договоренности. «7 мая 1945 г. Секретное и личное послание премьера И.В.Сталина президенту г-ну Трумэну.
Ваше послание от 7 мая относительно объявления о капитуляции Германии получил.
У Верховного Командования Красной Армии нет уверенности, что приказ германского командования о безоговорочной капитуляции будет выполнен немецкими войсками на восточном фронте. Поэтому мы опасаемся, что в случае объявления сегодня Правительством СССР о капитуляции Германии мы окажемся в неловком положении и введем в заблуждение общественное мнение Советского Союза. Надо иметь в виду, что сопротивление немецких войск на восточном фронте не ослабевает, а, судя по радиоперехватам, значительная группа немецких войск заявляет о намерении продолжать сопротивление и не подчиниться приказу Денница о капитуляции.
Поэтому командование советских войск хотело бы выждать до момента, когда войдет в силу капитуляция немецких войск, и таким образом, отложить объявление Правительства о капитуляции немцев до 9 мая, в 7 часов вечера по московскому времени».
Вот к этому времени и стали готовить все необходимое к подписанию последней, окончательной, официальной капитуляции германского командования.
«Акт о военной капитуляции германских вооруженных сил.
8 мая 1945 г.
1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, – Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных Экспедиционных сил.
2. Германское Верховное командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием прекратить военные действия в 23.01 по центральноевропейскому времени 8 мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время, и полностью разоружиться, передав все их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителями Союзного Верховного командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолетам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны.
