Алекс Эдельвайс
Дефект
– Боюсь, это было бы проблематично… – сказал один из сидящих.
– Да нет, не так уж, – улыбнулся Астэ. – Лэнги, ты не мог бы подойти?
Тот мгновенно открыл глаза и вопросительно глянул на Астэ. Затем молча встал и подошёл к нему.
– Это мой друг, – сказал Астэ, слегка указывая на него рукой. – Его хозяин… в смысле, я хотел сказать – человек, у которого он живёт – работает в правительстве. То, что сейчас у них война, все в курсе – да это и не удивительно. Но вот война эта обходится им очень, очень дорого – в кои-то веки они встретили по-настоящему конкурентоспособного противника. Скажи, Лэнги, какие опасения они недавно высказали на одном из заседаний?
Затем он добавил, чуть смутившись:
– Только вслух, пожалуйста. Нужно же мне слышать тоже, да и вообще…
Встретившись с Астэ взглядом, Лэнги будто поймал мысль. Он сказал:
– Они считают, что Империя в этот раз имеет шансы на поражение. И что, вероятнее всего, в войне придётся задействовать практически всё население.
– А это значит, – продолжил Астэ, – что мы останемся почти одни, не считая тех групп, которые воевать не могут – таких, ясное дело, по пальцам пересчитать. Вот тут и сыграет то, что они считают нас безмозглыми животными.
Тут уже, казалось, сам воздух колыхался. Видно было, что люди обдумывают сказанное им.
Тут Лэнги посмотрел ему в глаза, затем на всех, и сказал:
– Астэ, и все остальные. Я просто хотел сказать, что, возможно, не обязательно вмешиваться в работу мозга таким образом. Люди могут развить эту область по собственному желанию. Надеюсь, вы понимаете, о чём я.
Астэ долго смотрел на него, затем подошёл, взял за обе ладони, подражая тому человеку, и сказал:
– Да. Я понимаю.
Затем, чуть погодя, он добавил, обращаясь уже ко всем:
– Надо вывести людей из этого состояния анабиоза. Они должны узнать, кем являются. Прошло много времени – каждое новое поколение претерпевает изменения. Невозможно, терпя каждый день этот имперский беспредел, оставаться равнодушным! У меня… у меня есть навыки, и я готов передать всё, чем располагаю, остальным.
Когда его слова были обдуманы, как и дальнейшие действия, один из людей встал и обратился к Астэ и Лэнги:
– Полагаем, вам двоим следовало бы дать нормальные имена – как у всех нас.
Те промолчали, но волнение было видно хорошо.
– Если позволите, – продолжил тот человек.
Они кивнули; тогда он сделал нечто крайне необычное. Подошёл сначала к Астэ, также приложил свои ладони к его, только в этот раз они ещё и касались лбами, опустив головы. Постоял так несколько секунд, затем проделал то же и с Лэнги. Потом отошёл, указал поворотом головы на Астэ и сказал:
– Эйи – «рассветная звезда».
После – на его спутника:
– Лайи – «узор из перьев на крыле эио-ом».
Астэ казалось, что он сейчас задохнётся. Ему дали имя, настоящее имя на его родном языке, он будто бы стал ещё ближе к ним, к тому, что было изначально и что не удалось искоренить за целую тысячу лет…
Однако это был ещё не предел.
Люди слегка придвинулись друг к другу и взялись за руки. Они немного опустили головы, и через несколько секунд воздух наполнился удивительными, ни на что не похожими звуками.
Видно было, что люди не поют, а говорят; но то, как они говорили, напоминало пение, как показалось Астэ – ангельское. Голос каждого отдельного человека вливался в общий поток голосов; он струился в воздухе, как ручей, не натыкающийся на препятствия, как пение птиц; казалось, это и впрямь что-то неземное; а язык имперцев – кажущийся в сравнении с этим грубым, лающим, будто камни скатываются со скалы – Астэ и вовсе не хотелось вспоминать.
Когда Астэ и Лэнги были практически дома – оставалось лишь повернуть в разные стороны – первый сказал:
– Спокойной ночи, Лай-и.
Тот улыбнулся и ответил:
– И тебе хорошо доспать остаток ночи, Эйи.
Астэ даже немного дёрнулся.
– Ничего себе! Это ты как… так чисто произнёс, совсем как они! У меня так не получается… – он как-то смущённо опустил голову.
– Да не переживай ты так, получится ещё. У всех ведь разные способности. Мне, к примеру, во сне никто не является, – он снова улыбнулся, ободряюще и примирительно.
Астэ ответил ему тем же, хотя улыбка и была немного нервной. Они разошлись по домам.
***
На следующий день его ждала довольно неожиданная новость. Его собирались подарить другому человеку.
Дело было в том, что его хозяин, хоть и занимал довольно высокое положение, но всё никак не мог продвинуться выше. А тут появился человек, который, благодаря своему влиянию, помог ему в этом. Он был известен своим переменчивым характером и довольно часто возникающими спонтанными решениями, поэтому, чтобы удержать позицию первое время, приходилось изворачиваться. К тому же хозяин Астэ был намерен заполучить дружбу того человека.
– Знаешь, он ведь ещё такой любитель экзотики, – сказал он Астэ. – Ну, эти твои глаза и способность говорить без акцента… Уверен, он оценит.
– Очень надеюсь, – проговорил Астэ тихо.
– Хм, но вот эти синяки под глазами… Слушай, я же нормально тебя кормлю; чего ты такой полумёртвый?
– Не знаю… Э-э… Экзотика, – он натянуто улыбнулся, наивно посмотрев собеседнику в глаза и издав смешок.
А потом Астэ было не до смеха. На фоне дома белого цвета – побольше, чем у предыдущего хозяина – и экзотических деревьев, привезённых с родной планеты имперцев и растущих в специальных стеклянных мини-помещениях наподобие теплиц, на дорожке, выложенной неровными красно-оранжево-жёлтыми камнями, стоял тот самый человек, ремень которого так хорошо недавно прошёлся по спине Астэ.
Глава 2. Сквозь тернии к новым терниям
У Астэ было такое чувство, будто внутри что-то упало сверху вниз, оставляя за собой пронзительный воздушный тоннель. В этот момент ему хотелось находиться где угодно, только не там. Стало тяжеловато дышать, и изо всех сил хотелось изобразить какую-нибудь гримасу на лице – страха, ненависти – но лицо нужно было сохранять каменным. На самом деле, первой его мыслью было то, насколько некстати появился этот имперец – он ведь только-только начал осуществлять давно желаемое, а тот мог знатно помешать или – кто знает? И вовсе пресечь. Теперь он имел на Астэ полное право.
«Может, убежать?..» Нет, убегать нельзя. Если имперец изначально не планировал его убивать, то после этого точно убьёт.
Во время всех этих размышлений, метавшихся в голове молниями, Астэ не забывал слегка улыбаться, медленно идя чуть поодаль уже бывшего хозяина. Когда они подошли ближе, люди обменялись приветствиями; на Астэ воззрилась пара огненно-янтарных, насмешливых глаз.
– Ух ты. Какая встреча, – сказал имперец намеренно удивлённо.
– Он Вам чем-то запомнился до этого? – быстро спросил бывший хозяин Астэ.
– Запомнился? Да не то слово! – он всё ещё улыбался; у Астэ душа окончательно провалилась в пятки, казалось, вот-вот, и он грохнулся бы.
– Мы виделись совсем недавно, – продолжал тот. – Он оказал мне очень любезный приём в Вашем саду – дом, к сожалению, был заперт (на этих словах занервничал уже другой имперец) – но Вы не переживайте, меня совершенно не обременило ожидание (собеседник разнервничался вконец): Ваш замечательный питомец поразвлёк меня интересным разговором, да и в целом у Вас красиво – мне нравятся Ваши тёмно-синие цветы, знаете, на фоне белых дорожек и ограждений… синее на белом фоне вообще прекрасно, на мой взгляд, смотрится; думаю, росли бы эти цветы у меня, не удержался бы и засадил ими всё. Извините, увлёкся; благодарю за столь милый подарок, хоть и бракованный, ха-ха. А теперь я хотел бы, как мы и планировали, поговорить с Вами – пройдёмте, у меня есть отличная беседка. А ты… – он посмотрел на Астэ, затем обратился к собеседнику. – Как Вы его зовёте?
Было видно, что другой имперец изо всех сил сохраняет присутствие духа. Обрадовавшись, что ему наконец задали конкретный вопрос, он ответил:
– Я зову его… точнее, прошу прощения – я звал его Астэ, но это так, поскольку Вы спросили; Вы, разумеется, измените имя на свой вкус.
– А отзываться он на другое имя будет, м-м?
– Простите? – имперец сделал вид, что не вполне понял, хотя он и правда не понял.
– Ах нет, ничего, – он рассмеялся. – Оставим пока прежнее. Астэ, приготовь нам попить, пока мы беседовать будем. Что-то мне подсказывает, – он ухмыльнулся, – что этот разговор будет либо слишком долгим, либо слишком коротким.
Убитой походкой Астэ прошёл в дом. У входа его ждал человек – тоже один из рабов. При том, что астеническое телосложение было общей чертой всех людей народа Эа (так, как узнал Астэ, называли себя его люди), этот казался совсем уж маленьким; добавлял впечатление довольно низкий рост. А глаза его были даже ещё больше и ещё наивнее, чем у Лэнги. У них был редкий, светло-фиолетовый цвет – они напоминали два аметиста.
Когда Астэ приблизился, тот глянул ему в лицо и слегка вздрогнул; затем дружелюбно улыбнулся, вскользь дотронулся до его руки и предложил показать дом. Вошедший благодарно кивнул.
Вообще, Астэ всегда удивляло несоответствие внешнего вида домов их внутреннему убранству. Ослепительно белые снаружи, с такими геометричными формами, хоть и не очень большие и не высокие, внутри они были чаще всего тёмно-серыми с красными или оранжевыми «прожилками» – имперцы также были любителями делать такую подсветку – а преобладающими формами были круги и овалы. Проявлялось это везде: и в винтовых лестницах, и в больших овальных панно на стенах, изображавших очень часто пейзажи родной планеты имперцев – выполнены они были под «окна». А чтобы ещё полнее погрузиться в атмосферу, с лестниц и прочих возвышенностей свисали красного цвета растения наподобие плюща и лиан, так напоминавшие алые «джунгли» на родине Империи. У многих на стенах были также гигантские изображения нынешнего правителя, или различные боевые сцены, или же просто картины с каким-либо представителем их расы, соответствующего, по их мнению, идеалам красоты – эти стандарты, впрочем, имели довольно широкие рамки. Данные изображения были настоящими произведениями искусства, идеальным образцом взаимодействия культур и стилей, которого имперцы, скорее всего, и не замечали. Выполнены они были в виде витражей – множество стеклянных кусочков будто светились яркими, насыщенными цветами, так и врезавшимися в глаза. В то же время была в них какая-то плавность, и цветовая гамма во многом выдавала имперский стиль.
Астэ досталась маленькая комнатка на чердаке с единственным окном, выходящим на крышу – у него возник вопрос, открывалось ли оно вообще когда-нибудь: воздух был довольно спёртым. А также ему было интересно, каким образом по ночам из этого окна вылезать – придётся спрыгивать с крыши.
Ближе к вечеру два имперца наконец вышли из беседки. Вид у бывшего хозяина Астэ был вымотанный, но довольный – видно было, исход разговора его устраивает. Астэ всегда удивляло то, что они так много говорят – они сделали из этого целое искусство – и то, что при помощи различных увёрток могут убедить собеседника в чём угодно. Похоже, общаться телепатически они даже не пробовали – да и зачем, это, наверное, было бы им менее интересно. А ещё Астэ всегда было любопытно, был ли его народ таким тихим и немногословным и до завоевания.
Пока те говорили, Астэ вместе с тем человеком – его звали Этрэ – приготовили горячо любимый имперцами напиток; редко в Империи встречался человек, который не делал бы регулярно хоть глоточек после напряжённого дня. Напиток был крепким и имел терпкий запах; имперцы называли его «кветт».
– Можешь идти, Этрэ, – сказал хозяин дома после того, как другой имперец, выпив из вежливости стаканчик, ушёл. – А ты останься, – он посмотрел на Астэ.
Когда Этрэ удалился, он продолжил:
– Ну, давай познакомимся, что ли. Меня зовут Гэрет, в недавнем прошлом я заместитель командующего одним из имперских элитных отрядов – не буду называть, всё равно не запомнишь, – сейчас, при экстренном военном положении3, я исполняю роль ответственного за безопасность колонии, – он улыбнулся.
Астэ кивнул. Он не особо понимал, зачем ему это всё рассказывают.
– А что касается тебя, – Гэрет улыбнулся ещё шире, – я уже знаю – ты ведь представился в прошлый раз. Только вот непонятно, кем же конкретно тебя считать, – он закатил глаза, вспоминая, – ничтожеством, ошибкой природы, позором для своего хозяина, или же – но это уже мои домыслы – позором для собственного…кхм… вида?
Астэ всё сильнее и сильнее осознавал, какая его теперь ждёт жизнь.
– Хотя… – не унимался имперец, – насчёт последнего тут дилемма. С одной стороны, агрессивный, а с другой – так чисто говоришь, без рабского акцента, в отличие от твоих тупых сородичей.
На этих словах Астэ уже не смог сохранять спокойное доброжелательное лицо. Руки непроизвольно сжались в кулаки; он убрал их за спину.
– М-да-а, действительно сложно. А? Ты что-то занервничал, смотрю?
Астэ слегка вздохнул и ответил:
– Нет, Вам показалось. Просто мне немного нехорошо. Прошу прощения.
Гэрет хитро прищурился, как-то по-особенному зло ухмыльнулся и сказал:
– И ты действительно, что ли, чувствуешь какую-то с ними общность?.. Ты-то?..
Стрела попала в мишень: Астэ разжал кулаки, опустил руки и теперь смотрел куда-то в пустоту. Это немного смутило имперца – тот, очевидно, ожидал другой реакции. Разочаровавшись, он стал постукивать пальцами по коленке – он сидел нога на ногу. Немного подумав, сказал:
– Ладно, можешь идти. Устал я сегодня.
***
Этой ночью Астэ снова не мог уснуть. Однако причиной в этот раз было не только непонятное воодушевление, сопровождавшее его в последнее время почти всегда, но и пронзительная горечь, появившаяся после разговора с новым хозяином. Она не хотела отпускать: вспыхнув в районе сердца, она будто пронизывала тело насквозь. До этого он ни разу не слышал такого от кого-либо из имперцев. А у этого будто сильно страдало чувство собственного достоинства. «Хотя, кого обманывать. В чём-то он явно был прав», – допустив эти мысли себе в голову, Астэ тут же об этом пожалел.
Он лежал, уткнувшись лицом в кровать и сжав кулаки. Из горла, периодически сдавливаемого спазмами, вырывались всхлипывания.
Состояние беспокойной дремоты прервал какой-то посторонний звук. Астэ мгновенно вскочил; сердце бешено колотилось о стенки грудной клетки. Звук исходил от окна сверху. Задрав голову, Астэ увидел там Лэнги.
Он тут же встал на кровати – потолок его комнатушки был довольно низким – и открыл окно. Затем придержал нежданного посетителя руками, чтобы тот не произвёл лишних звуков во время прыжка вниз.
Теперь Лэнги сидел напротив него; Астэ успел отметить, что его глаза горят не появлявшимся до этого огнём. Хотя нет, где-то он уже подобное видел – кажется, это было тогда, когда тот перед всеми говорил о том, что не обязательно искусственно вмешиваться в работу мозга, чтобы люди захотели дать Империи отпор.
– Астэ, уже нашлись добровольцы, – начал он без предисловий. – Эти люди готовы учиться использовать энергию… как имперцы.
Астэ даже не стал спрашивать, каким образом так быстро удалось передать информацию. Эта ментальная связь, видимо, никогда не будет ему доступна. Он мгновенно собрался с мыслями и ответил:
– Это точно?
– Абсолютно.
– В таком случае, закончилось время, когда я ходил тренироваться один, – он усмехнулся. – Они все имеют возможность уходить ночью?
– Астэ. Даже если не имеют, то найдут.
В этот момент огонь в его глазах стал виден наиболее явно. Астэ даже вздрогнул – такой это был взгляд. И куда только делся прежний, пугливый и осторожный Лэнги. Хотя… это и впрямь казалось далёким прошлым; теперь он Лайи (тут Астэ даже мысленно запнулся), теперь он часть собственного народа. Эта черта была настолько необычной, настолько новой в этих отдалённых друг от друга людях, что Астэ, помимо удивления, испытал к ним невероятное уважение.
Тут на какое-то мгновение лицо Лэнги переменилось, а глаза снова стали наивно-грустными. Он осторожно спросил, глядя в лицо Астэ:
– Кстати, а… а с тобой всё хорошо?..
«Чёрт», – подумал тот, а вслух сказал:
– Да, совершенно.
– Ты извини, если что, это я так спросил… А то у тебя глаза так посинели…
– Я просто слишком долго смотрел на солнце, – мрачно ответил Астэ.
***
– О, пресвятое будущее нашей превеликой Империи, ну почему ты такой придурок! – закатил глаза Гэрет, отпив глоток свежеприготовленного кветта. – Ты даже это сделать нормально не можешь!
Астэ стоял перед ним, изо всех сил недоумевая, как он мог перепутать ингредиенты.
– Ну неужели мне придётся использовать для этого специальный автомат, ты за кого меня принимаешь вообще?.. Стоило одному заболеть – так всё, зверушка ты экзотическая безрукая…
– Я прошу прощения, это было сделано не нарочно. Я по ошибке положил не тот компонент. Если позволите, я сделаю новый – это не займёт много времени.
– Новый ты, конечно же, сделаешь, куда ты денешься… Фу, ну невозможно же пить. Сам вот и выпей, я посмотрю.
– Может, не стоит?..
– Нет, очень даже стоит. Если это запорол, хоть повеселишь меня зрелищем. Держи.
Астэ посмотрел на тёмную поверхность отвратительной жидкости. Он не представлял, как будет это пить.
– Погоди, я что-то придумал! – хихикнул имперец. – Этрэ!
Сверху послышалось шуршание, затем слабый голос. Гэрет продолжил:
– Ты не сдохнешь там, если быстренько принесёшь мне мою накидку?
Послышались торопливые шаги. Вскоре Этрэ стоял перед имперцем, держа накидку в руках. Он мельком посмотрел на Астэ, который стоял со злополучным стаканом в руках и искренне не понимал, что сейчас должно произойти. Во взгляде Этрэ было сочувствие.
– Ну всё, иди, чего встал.
После того, как тот ушёл, Гэрет сказал:
– Я эту накидку всё равно выкинуть собирался. Так что давай, надевай. Будет пародия на человека, – он рассмеялся, и от удовольствия чуть ли не потирал руки.
– Но нам ведь не полагается носить имперскую одежду, – тихо проговорил Астэ.
– Тут я решаю, что тебе полагается, а что нет. Благодарен мне должен быть вообще-то!
Со вздохом Астэ надел накидку. Собрался было быстро, залпом выпить, но треклятый имперец снова его прервал.
–Постой, не так скоро, я ещё кое-что придумал! О, ну какая умора… В общем, перед тем, как выпить – помни, целый стакан – скажи: я презренный раб, и я облачаюсь в эти одеяния и пью этот священный напиток в надежде, что это сделает меня человеком!
Несколько секунд Астэ смотрел на того, как на идиота. Это и впрямь было очень странно. Потом он подумал, что лучше уж так, чем быть потом избитым. Он решил отключить все эмоции и поскорее всё это закончить.
– Я – презренный раб, и…
– Ну-у, что за отвратительная игра. Ты хочешь мне веселье испортить? Живее! Эмоциональнее!
«Пожалуй, когда-нибудь, пока он будет спать, я воткну нож ему в глотку и прокручу трижды. Будет тебе игра; надеюсь, после этого ты от меня откопаешься».
Астэ понадёжнее запахнул накидку, присел на одно колено и поднял стакан кверху. Гэрет с интересом наблюдал.
– Я презренный раб, – на этих словах он резко опустил голову вниз, приложив ладонь ко лбу, – и я облачаюсь в эти одеяния и пью этот священный напиток в надежде, – он задрал голову кверху, к стакану, и приложил вторую руку к груди, – что это сделает меня человеком!!!
После этих слов он резко поднёс стакан ко рту, зажал нос рукой и стал пить большими глотками. Первое, что он почувствовал, это то, как обожгло горло; по мере того, как он пил, жгло всё сильнее, казалось, сейчас будет невозможно дышать. Хотелось откашляться; по лицу текли слёзы. Сквозь свои страдания он слышал хлопки рукой об руку и подбадривания.
Нечеловеческими усилиями Астэ заставил себя допить до конца; как только стакан опустошился, он вскочил и стремглав выбежал в сад под неистовый хохот имперца. В саду он прокашлялся и содрал с себя злополучную накидку, кинув на землю; затем, используя энергию, разорвал на две части, потом на много частей; затем она вспыхнула синим пламенем, и вот уже от неё и вовсе ничего не осталось.
***
– Астэ, а что у тебя с голосом? – спросил Лэнги, когда они ночью шли на тренировку.
– Да так… воду холодную пил, – сказал он и закашлялся; в горле до сих пор жутко першило.
А ещё он отметил, что это очень мило со стороны Лэнги не называть его новым именем, вынуждая произносить своё собственное в ответном обращении.
Он невероятно волновался перед первой тренировкой. Ему было страшно, что ничего не выйдет и ему попросту не поверят. В какой-то момент он даже подумал, что берёт на себя слишком большую ответственность; но мысли о том, что оставлять всё, как есть, ни в коем случае нельзя, вернули ему уверенность. Он обязан сделать всё, что в его силах.
Вот перед ним стоят люди. Хлопают глазами; смотрят доверчиво, некоторые будто разглядывают с интересом. Тут Астэ понял, что нужно им, наверное, что-то сказать, а он даже не знает, что. Растерявшись окончательно, он резко вытянул в сторону левую руку, сосредоточился изо всех сил – и вот уже неподалёку в земле зияла дымящаяся воронка.
– Вы так же можете, – коротко сказал он. – А теперь пройдёмте за мной, я покажу, откуда берётся эта энергия.
Мягкий свет цвета циан падал на полные внимания и концентрации лица. Некоторые люди задумчиво поглаживали каменистые стены пещер, на которых влага скапливалась в виде росы, потихоньку стекавшей вниз, поблёскивая.
Астэ внимательно смотрел на людей, пытаясь понять, чувствуют ли они то же, что он.
– Попытайтесь сконцентрироваться изо всех сил, – сказал он. – Представьте – впрочем, так оно и есть – что этот свет вместе с энергией проходит сквозь вас, как он течёт по венам, питая ваши органы; медленно поднимается к голове, скапливаясь внутри, в самом верху, чтобы потом подчинить себе ваше тело – да, это не вы пользуетесь энергией, а она вами, в ваших силах лишь её направить.
Он говорил то, что чувствовал сам, отчаянно надеясь, что все это воспринимают одинаково. А ещё он начал думать о том, обязательно ли наличие этих пещер для владения энергией – он уже заранее думал о своих соотечественниках на родной планете имперцев. Вряд ли этот голубоватый свет играет ключевую роль; скорее всего, изначально эти места существуют для более быстрого восстановления, этакий бонус для жителей данной планеты. Именно, что для них, а не для наглых имперских морд… Он снова сжал кулаки, но быстро успокоился. Ещё он внезапно подумал о том, можно ли этой энергией питаться. Имперцы, естественно, никому удваивать рацион в связи с ночными тренировками не собираются…
Когда они вышли из пещер, Астэ прежде всего поинтересовался, чувствуют ли люди что-нибудь. Один из них кивнул; затем он стремительно подошёл к Астэ и долго смотрел на него. После этого он спросил:
– Твоё горло уже не болит?..
Сказать, что Астэ удивился – ничего не сказать. Жжение действительно прошло; уже нормальным голосом он только и смог выдавить:
– Нет… С-спасибо…
А потом он подумал о том, что ему бы и в голову не пришло использовать энергию подобным образом. А этот человек, будто и не раздумывая…
Астэ поймал себя на том, что сглотнул подступающие слезы. Однако он быстро пришёл в себя и со вздохом обратился к остальным:
– А теперь… теперь настало самое сложное. Я понимаю – вернее, я осознаю – что вам придётся испытать, переступая через собственную природу. Это, наверное, трудно и больно. Но ещё больнее и труднее смотреть на то, что они делают из нас. Поймите: то, что мы можем, как выяснилось, оказывать сопротивление – уже огромнейшее благо. Имперцы не понимают ничего, кроме силы. Любое посягательство на их абсолютное превосходство они воспринимают в штыки и жестоко подавляют. Но я верю, я искренне верю, и вы теперь знаете наверняка – что наш народ был создан свободным; стало быть, есть у нас какая-то цель, высшая цель; уже то, что один из вас использовал энергию во благо другому, не зная даже, как ей управлять и сталкиваясь с этим впервые, говорит о многом. Мы должны жить; мы достойны жизни, полноценной жизни, но иначе, как силой, вырвать её из имперских лап нельзя. Я понимаю, что вам сложно представить; но что можно сказать о жителях Империи, если они считают недолюдьми тех, у кого не возникает агрессии? А говорит это о том, что у самих имперцев эта реакция организма как раз-таки является мерой жизнеспособности; это то, вокруг чего вращается их жизнь, их мир, их способы совершенствования. Поэтому нам придётся говорить с ними на их языке – ну, то есть, оперировать их понятиями – иначе они попросту не поймут.
Астэ с надеждой смотрел на остальных. Лица были серьёзные; некоторые чуть опустили головы.
– Вы… ведь меня понимаете?.. – спросил он.
Тогда к нему подошёл один человек, положил свою руку тому чуть ниже плеча и проговорил:
– Не волнуйся, мы тебя понимаем. И, знаешь – для свершения правосудия агрессия не нужна.
***
Возвращаясь домой, Астэ не мог прекратить вспоминать лица этих людей во время первых попыток направить на что-либо поток энергии. Удивительно, но никакой агрессии в них действительно не было, только спокойная уверенность. И, наряду с этим, печать чего-то неземного на лице. Было такое чувство, что они не принадлежали самим себе – но в другом, не повседневном, смысле. Они будто и не ощущали себя, будто растворялись в чём-то абстрактном… Сложно было это объяснить.
А ещё он вспоминал, с каким интересом они расспрашивали его о его снах уже после. Ему и самому было любопытно, что это. Это давало невероятный духовный подъём, это звало за собой и заставляло двигаться вперед, в конце концов, это приказывало, и ослушаться даже не приходило в голову. А тот человек, который являлся Астэ во снах… Ни перед кем и никогда он не испытывал бы такого благоговения. Да, внешне Она очень походила на жителей Империи – эти большие глаза с фигурными веками и высокими изогнутыми бровями, этот прямой, правильный, слегка выдающийся нос; эти тёмные, чётко очерченные, чуть полноватые губы; высокие выделяющиеся скулы и чёткий квадрат лица; чёрные волосы, струящиеся волнами. Разве что цвет глаз не имперский – синий, как небо Родины. Но было в Ней что-то такое, от чего сердце замирало, и от грудной клетки по всему телу распространялось тепло, необъяснимое, ни с чем не сравнимое. И, казалось, что лучше уж исчезнуть вовсе, чем жить в мире без Неё.
«И почему именно я удостоен такой чести…» – периодически думал Астэ.
В подобных размышлениях он дошёл до дома. Однако затем его мысли приобрели другое, более конкретное направление.
Спать хотелось неимоверно; усталость валила с ног; к этому всему добавлялся ещё и голод вместе с осознанием того, что еды он получит столько же, сколько и обычно – не больше и не меньше – и этого, естественно, будет недостаточно. Но преобладало всё же другое желание.
Приблизившись к дому, он не стал, как обычно, взбираться к себе в окно по заранее подготовленной веревке, удобно теряющейся в свисающем по стене «плюще», а залез в окно на первом этаже, которое также заблаговременно оставил приоткрытым. Молясь, чтобы спящий Гэрет его не услышал, Астэ схватил все необходимые для традиционного имперского напитка ингредиенты и наскоро сделал его – да так, что вышло на несколько стаканов. Предусмотрительно поднявшись к себе на чердак, он выпил всё, практически сразу после этого повалившись на кровать.
Проснулся следующим утром он, можно сказать, поневоле – его разбудил резкий удар об пол. Не успев понять, сам ли он свалился или его кто-то спихнул, Астэ услышал злорадный смех Гэрета.
«Вот же… Сам ведь прекрасно знал, что эта штука вызывает зависимость. А теперь ещё и орать будет…»
– Нет, ну я сначала думал, – сквозь смех говорил имперец, – что это я виноват в твоём нынешнем состоянии, и не стоило тебе давать целый стакан. А потом смотрю…ха-ха-ха… всё пусто!
Астэ лежал на полу, приподнявшись на руках, смотря в пол. Он изо всех сил сейчас желал две вещи: чтобы Гэрет не пнул его ногой в ребро, и чтобы он поскорее ушёл.
– Вообще-то, я сегодня планировал прихватить тебя с собой на одно важное мероприятие, – продолжил имперец, – но поскольку ты мне всё испортил, – на этих словах он поставил Астэ ногу на спину в районе лёгких, да так, что тот снова закашлялся, – я пойду один, как не подобает ни одному уважающему себя жителю нашей великой Империи; но потом, когда я закончу со всеми делами на сегодня, – он больно дёрнул лежащего за волосы, задрав ему голову, – то приду и разберусь с тобой. Сейчас мне слишком смешно; так что будь благодарен тому, чему вы там поклоняетесь, если такое ещё осталось.
После этих слов имперец покинул, наконец, помещение; Астэ вздохнул с облегчением. Теперь нужно было встать и переместить своё тело обратно на кровать.
Кое-как справившись с этой задачей, он лёг, раскинув руки. Туловище было таким тяжёлым, будто сделанным из металла. «Зато хоть высплюсь, – подумал Астэ. – И есть не хочется».
Вечером Астэ сидел у себя на кровати, стараясь игнорировать боль в спине и изо всех сил пытаясь выговорить слово «эио-ом». У него не получалось, он попросту не мог произнести два и более гласных звука подряд – в языке имперцев таких слов не было.
«Вот смогли бы эти придурки, считающие нас недолюдьми, выучить наш язык… – подумал Астэ, хотя и понимал наивность этого вопроса. – Да я и сам ведь… не могу… Интересно, все ли такие способные, как Лэнги, вернее, Лайи…»
«Вот знаешь, тебя и бить-то не жалко, – вспоминал он слова Гэрета. – На Этрэ, скажем, у меня бы и рука не поднялась. А ты такое ничтожество, что руки аж чешутся…»
Будто Астэ и сам не знал, что он ничтожество. Будто он и без того не чувствовал себя чужим среди своих…
И где только Гэрет раздобыл плётку из волос Эа? Вообще, отрезание волос было довольно распространённым наказанием для рабов – и у них, и у имперцев было принято носить длинную причёску. Часто шутки ради и в качестве напоминания эти волосы как-нибудь по-необычному сплетались и вешались на стене в комнате, где жил раб. Астэ не знал, делал ли кто-либо до этого из них плётки…
Тут в дверь слегка постучали, и в комнату вошёл Этрэ. В руках у него была заживляющая мазь.
– Этрэ?.. Тебе уже получше?
– Да, всё почти что в порядке, не переживай, – ответил тот. – Давай я помогу тебе. Иначе не сможешь сегодня никуда выйти.
– А?..
– Да, я в курсе уже. Удивительно, что я живу с таким человеком, как ты, в одном доме…
В который раз Астэ пожалел, что ментальная связь ему недоступна. Он спросил:
– А что такого?
– Но ты ведь… Удивительный! К тебе во сне приходит божество! Ты не представляешь, как все вдохновились этим, какую надежду ты в них вселил…
– Этрэ, богов не существует. Но, подожди… Правда?
– Астэ, да если бы не ты, мы бы так и не узнали ни о чём! Ты… ты не представляешь… да это стольким дало смысл жизни, и мне, мне в том числе!
