Алекс Эдельвайс
Дефект
Астэ сложно было сдержать слёзы, слушая это всё. И ещё интенсивнее горел огонь ненависти к имперцам на фоне зародившейся уже давно и разрастающейся стремительными темпами острой национальной нетерпимости, буквально поглощавшей всё его сознание.
***
Огромный зал суда был залит светом множества ламп, находившихся, как имперцы любили делать, в колоннах сбоку либо в настенных панелях. В отличие от помещения заседаний правительства и обоих главнокомандующих, зал имел какой-то кремово-оранжеватый цвет, будто придуманный для того, чтобы люди чувствовали себя некомфортно. Однако колонны и панели иссиня-обсидианового цвета несколько сглаживали впечатление. Значительно улучшало вид ещё и обыкновение имперцев широко использовать драгоценные камни в интерьере – собственно, они и создавали янтарный цвет.
Всего процесс длился чуть меньше месяца, и объяснялось это несколькими причинами. Во-первых, имперцы сами по себе были немногочисленны, хоть и обладали огромными территориями. Они брали не количеством, а качеством – этот подход был всеобщим и универсальным. Во-вторых, подавляющее большинство боеспособного населения погибло на войне. В-третьих, основной целью процесса было не вынесение приговоров на основе имеющихся доказательств – таким, например, как Астэ, доказательства были без надобности – а выявление наименее потенциально опасных и наиболее гибких в плане сознания людей для продолжения жизни и развития Империи, уже с новыми порядками. Впрочем, «новые порядки» – это лишь громкие слова; никто их менять не собирался, всего-то навсего отменили рабство.
В связи с особенностями целей проведения процесса много и не болтали, как имперцы обычно любили. Однако везде находятся исключения.
В случае с Гэретом Астэ даже не сомневался, что того можно казнить без всяких судов – он был целиком и полностью безнадёжен: и дело было даже не в его убеждении в неполноценности Эа, а в том, что будущего у этого человека уже не было. Он жил в прежней Империи, и, пожалуй, если бы он остался в живых, то организовал бы какое-нибудь глупое и бесполезное Сопротивление – и чёрта с два он бы ответил, если бы его спросили, зачем.
Собственно, предположения Астэ подтвердились. Гэрет был непреклонен в убеждениях и всем своим видом показывал, что хочет, чтоб от него поскорее отстали. Однако в конце, когда ему перестали задавать вопросы, его мнение будто бы внезапно поменялось. Он попросил слова – довольно необычная просьба – и ему дали разрешение.
– Боюсь показаться резким, и не поймите меня неправильно – я не собираюсь сейчас начинать дискуссию по поводу расовой неполноценности – просто хочу сообщить вам, уважаемые, один забавный факт. Вы позволите? – его ухмылка явно предвещала что-то недоброе.
Получив молчание в ответ, он продолжил:
– Как вы считаете, кто вот этот вот человек? – он даже не повернулся в сторону Астэ, указав на него лишь головой, но поняли все.
– Вы считаете, что это некий посланный волей высших сил представитель вашего народа, призванный избавить вас от рабства?
Он насмешливо окинул всех взглядом.
– И как странно, что раньше таких не находилось! И как необычно, что вы все его слушаете и ему верите! Впрочем, – он усмехнулся, – ничего необычного нет.
После этих слов он кинул на стол, за которым сидели Астэ и его ближайшие подчинённые, документ. Затем сказал:
– Документ, конечно, можете прочитать, но вряд ли много поймёте. Облегчая вам задачу, разъясню: ваш обожаемый предводитель является экспериментальным образцом номер 3 класса «К» – что означает, что он третий по счёту среди тех, кто был искусственно создан в секретной государственной лаборатории на основе генов моего и вашего народа. Единственный выживший на данный момент. Иными словами – полукровка, который никак не может определиться, чем является. Считайте – просто дефект, отчасти обладающий нашими качествами и поэтому способный вести за собой людей. Могу продолжить – по характеристикам и так далее…
– Не стоит, достаточно.
Эти слова принадлежали Лэнги. Произнесена фраза была спокойным, ничего не выражающим тоном. Лицо его было каменным; пожалуй, только умея читать мысли, можно было понять, какие усилия этот человек прикладывает, чтобы сдерживаться. Он встал с места и ледяным голосом продолжил:
– Информация, сказанная Вами, и впрямь была полезной; очень сознательно было с Вашей стороны уведомить нас о лаборатории, в которой проводят столь извращённые эксперименты над людьми. Теперь, правда, Ваш приговор ужесточится; да и не только Ваш. Прочее, сказанное Вами, имеет мало ценности – мне жаль, что я не могу попросту выкинуть этот документ: он всё же входит в доказательную базу. Если Вы закончили, то можете покинуть зал. И ещё, мой Вам совет… – он посмотрел Гэрету в глаза. – Научитесь выражаться, когда находитесь в невыгодном для себя положении. А то Вам это неумение может как-нибудь не очень хорошо аукнуться. Впрочем, совет несколько запоздалый и уже вряд ли Вам пригодится…
Всё это время Астэ сидел, замерев. Слова Гэрета громом отдавались в голове; всё вокруг стало восприниматься как сквозь воду, а голова горела так, что казалось, будто она сейчас вспыхнет. Имперец вынул наружу то подсознательное, что было в Астэ всегда, но никогда, никогда не облекалось в слова и понимание. Если бы последний посмотрел вокруг, он бы увидел лица, полные искреннего недоумения и непонимания сути проблемы, обращённые на Гэрета. Но Астэ ничего не видел. «И всё-таки окончательная победа за тобой… – подумал он в сторону имперца. – Но всё же…»
Когда Гэрета собирались вывести, Астэ встал, слегка пошатнувшись, и сделал знак рукой остановиться. Затем он медленно подошёл к имперцу, заглянул ему в глаза и тихо сказал:
– Что ж, по крайней мере, я точно не являюсь позором для собственной нации, как ты неоднократно заявлял. И этого достаточно. Зато им являешься ты – и все те, кто проводил эти эксперименты. И я очень рад, что новый мир будет избавлен от таких, как вы.
Когда на сегодня с процессом было закончено, Астэ взял скоростной индивидуальный летательный аппарат для перемещения по планете и отправился в наиболее отдаленную от города точку, в красные «джунгли». Оказавшись в самой чаще, он вылез, упал в траву лицом и издал протяжный вой, заглушаемый почвой. Затем ещё, и ещё; каждый новый всё громче и длительнее.
«Это что, какая-то шутка?.. Почему именно Я?! Это не смешно… я… я всю жизнь ставил своей главной заслугой принадлежность к своему народу, который в итоге оказался не моим…»
Он вспомнил слово Гэрета «полукровка», и к завываниям добавились рыдания.
«Даже у этих, которых вскоре убьют, есть родина, есть принадлежность, был ориентир… А у меня… ничего нет!!!»
Трава под головой была уже ощутимо мокрой.
«Я ничто, я просто чья-то ошибка!!!»
Вскоре заболело горло, и он стал завывать тихонько. Спустя время, когда кончились и крики, и слёзы, он сел на колени, обхватив себя руками и низко наклонив голову.
«Исчезнуть… я хочу исчезнуть…»
Тут он услышал шум позади себя и резко обернулся. Буквально вплотную к его летательному аппарату припарковался ещё один, и оттуда практически вылетел Лэнги. Он стремительно подбежал к Астэ; на лице читалось откровенное, нескрываемое волнение.
– Астэ, я еле нашёл тебя! Зачем ты убежал, что случилось?
Взглянув в лицо сидящему, Лэнги вздрогнул. Тот непонимающе на него посмотрел, сразу затем отведя взгляд, и дрожащим, ещё срывающимся голосом спросил:
– В…в смысле – «что случилось»?..
Лэнги только глубоко вздохнул, взял Астэ за плечи и твёрдым голосом сказал:
– Послушай, Астэ. Люди смотрели на этого имперца – как его там, Гэрет звали? – как на идиота. Понимаешь, всем ровным счётом всё равно. Никому даже и в голову не пришло, что это может что-то значить. Все забыли об этом инциденте сразу же после того, как он вышел.
– К… как?.. – Астэ весь превратился в когнитивный диссонанс.
– Вот так. Какая кому разница, кем ты там по происхождению являешься? Все ценят результат.
У Астэ внутри будто бы всё перевернулось.
– И тебе, значит, тоже… без разницы?
Лэнги вздохнул ещё раз.
– Астэ, я тебе больше скажу. Я с самого начала знал, кто ты. Не говорил тебе этого, поскольку догадывался о твоих дурацких предрассудках, и надеялся, что ты не узнаешь…
Астэ отшатнулся.
– Но откуда?! И почему ты тогда… так помогал мне с самого начала?..
– Да потому, что меня не волнует, откуда ты такой взялся. Да будь ты хоть чистокровным имперцем. Твои намерения и идея, которую ты зажёг в сердцах людей, говорят сами за себя. И пусть ты даже не можешь сказать ни слова на наполовину родном языке – это ничего не значит, это всего лишь оболочка. А узнал я об этом просто потому, что имперец, у которого я жил, как-то упомянул при мне о секретных экспериментах над людьми, и об этих трёх экземплярах… По его описаниям я сразу догадался. Он, видно, работал в той лаборатории; он частенько приносил домой разное оборудование, и даже мог рассказать что-то из области химии, когда настроение хорошее было… Собственно, и волосы-то мне обрезали за то, что я как-то стащил что-то из этого оборудования; но это так, к слову… Зато теперь я могу делать для тебя этот успокоительный напиток; но я буду совершенствовать свои навыки в этой сфере, – он тепло улыбнулся.
– А яд ты тоже можешь сделать? – задумчиво спросил Астэ.
– Пока нет, – Лэнги отвёл взгляд в сторону.
Слова Лэнги немного успокоили Астэ – он-то решил, что ему теперь никто и в глаза не посмотрит – но внутри осталась тупая боль. Вся эта пустота, вся отчуждённость, ощущавшиеся годами, но заглушаемые, теперь будто вырвались из клетки и стремительно захватывали всё сознание. Пожалуй, конкуренцию им могла составить только ненависть к имперцам…
– Астэ, прошу…
Лэнги приблизился к нему вплотную и обнял.
«Если Она – божество, то ты, Лэнги, ангел», – подумал Астэ.
Часть вторая
Глава 1. Родину вернуть можно, а вот потерянный рассудок – нет
Вот-вот занимался рассвет; было ещё темно. Эйи вышел из дома и глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Затем пошёл по дорожке, красно-оранжево-жёлтые камни которой уже давно были заменены на широкую чёрно-белую плитку. Вместо экзотических имперских деревьев были посажены местные, похожие чем-то на плакучие ивы; ночью их угловатые плоды источали мягкое голубое сияние.
Проходя по основной дорожке, Эйи всегда любил легко проводить рукой по цветам сбоку, с которых сейчас слетали капли росы. Он вышел за территорию дома и после примерно часа ходьбы оказался вне столицы. Да, ему повезло, и его дом находился как раз на самой окраине. Переезжать не хотелось – всюду можно было легко добраться на довольно быстроходных летательных аппаратах. К тому же пока цивилизация ещё только разрасталась, высока была вероятность увидеть эио-ом вблизи поселений.
Собственно, это было то, зачем Эйи совершал эту утреннюю прогулку. Взобравшись на небольшой холм, он призвал эио-ом. Он рисковал: вероятнее всего было то, что никто бы не прилетел – всё-таки эти животные обитали в горах. Однако в этот раз ему повезло.
Вообще, отдельную гордость Эйи составляло то, что он был способен, как и все Эа, подключаться своим сознанием к сознанию эио-ом. Его невероятно успокаивали эти животные – общепринятый факт о том, что люди и эио-ом положительно друг на друга влияют, явно не был лишён смысла.
Когда они долетели до ближайшего озера, Эйи мысленно остановил эио-ом. Животное зависло над водой на не очень большой высоте.
Поверхность воды была гладкой, как стекло. И вот в эту стеклянную гладь будто воткнулся острый предмет; отлетела пара осколков…
Вынырнув на поверхность, Эйи отряхнулся и поплыл. Благо, специальная одежда не отягощала руки и ноги, тем самым не затрудняя движение. Вода была настолько холодной, что он, казалось, не чувствовал тела. Над озером ещё висела дымка тумана, а в воде отражались горы – только рябь, создаваемая плывущим, могла немного исказить их силуэты.
Эйи всегда завораживали эти моменты: он чувствовал, будто рассекает телом тёмную поверхность воды; она тем временем обволакивала, струясь мягкими потоками вокруг. И пустота вокруг, а внизу – необъятная бездна. Казалось, так зачарованно плыть можно вечно.
Было ещё кое-что. Хотя с момента отмены рабства прошло уже достаточно времени, он каждый раз как впервые ощущал, что это его собственная, родная планета, и никто, никто не может забрать все эти природные ресурсы или ограничить пользование ими.
Лайи в последнее время был занят, как никогда. Поскольку теперь из-за необходимости передачи навыков и опыта их народу приходилось постоянно взаимодействовать с имперцами, его инициативой было создание международного языка, одинаково удобного для произношения обеим сторонам. Задача была нелёгкая.
– И охота тебе? – спрашивал Эйи, в это время с головой ушедший в организацию армии. – Всё равно спустя время они отсюда свалят, и общаться на международном будет не с кем.
– Хм-м, интересно, – Лайи хитро на него посмотрел, – а на каком языке будешь говорить ты?
Эйи покраснел.
– Или молчать будешь как рыба?
– Знаешь, после того выступления с тобой в качестве переводчика я, пожалуй, и правда буду молчать как рыба…
– А мне кажется, я был прекрасен, – Лайи сделал игриво-озадаченное лицо.
– Ты-то да… – вздохнул Эйи. – Ладно, понял. Не ною.
Немного погодя он спросил:
– Ну и как ты собираешься это сделать?
– Как и всё остальное – буду много общаться со специалистами из Империи. К тому же мне всегда была интересна эта тема!
– А есть вообще что-то, что тебе не интересно?..
– Да. Вспоминать прошлое на каждом шагу.
– Ты хочешь меня в этом обвинить? – Эйи невольно сжал кулаки.
– Да нет, нет. Правда не хочу, – Лайи грустно посмотрел в пол.
Каждый раз после таких упоминаний Эйи испытывал подобие отчаяния. Разве он виноват, что имперцы теперь не просто мозолят ему глаза – они буквально в них бросаются, вызывая такой прилив агрессии, что не было уже у Эйи такого состояния, когда бы успокоительный напиток Лайи полностью выходил из крови.
Пожалуй, он был единственным, кто, идя по главной площади, не испытывал радостного волнения при виде строящейся скульптуры, символизирующей дружбу народов. Как бы это ни было эстетически завораживающе на чертежах, он не мог восхищаться идеей, которую ненавидел. Разумеется, невозможно было не понимать, что знания имперцев нужны им на данном этапе. Именно поэтому Эйи терпел изо всех сил. Однако что-то ему подсказывало, что на этом всё вряд ли закончится…
Ещё более угнетающим был тот факт, что его чувств никто не разделял. Даже Лайи – он сочувствовал, он помогал, как мог, но не понимал. С другой стороны, Эйи было даже страшновато представить, что могло бы случиться, если б единомышленники нашлись…
С момента окончания процесса над имперцами он ни разу не видел Её во сне. Это был ещё один подавляющий фактор. Привыкнув, что всю жизнь его направляют, сейчас он ощущал смятение. Как долго Эйи ни молился бессонными ночами, как ни призывал хоть немного облегчить ненависть – бесполезно.
И однажды он решился на довольно масштабный шаг в попытке как-то привлечь внимание. Впрочем, дело было не только в этом. Во-первых, он осознавал, что, по сути, никак не отблагодарил Её за то, что всё это время Она вела его и всех к освобождению. Во-вторых, о Её существовании теперь знали многие. В общем, Эйи решил построить храм в Её честь.
Поскольку его отношение к этой идее было крайне трепетным, он сам взялся за то, чтобы сделать хотя бы примерные чертежи. Не имея никаких навыков, он работал в паре с одним из лучших имперских архитекторов на тот момент. Хорошо ещё, тот был крайне вежлив и доброжелателен…
Снаружи храм традиционно должен был быть полностью белым – за исключением разве что крыши, должной являть собой сплошной витраж. Внутри же свет, проходящий сквозь витражи по бокам, должен был окрашивать стены преимущественно в синий цвет – с почти постоянной солнечной погодой это не представило бы трудностей. Никаких искусственных источников освещения не предполагалось.
Не предполагалось и каких-либо вещественных изображений Её: Эйи чувствовал, что это было бы слишком громоздко, слишком не соответствовало бы Её божественной природе, тонкой, едва уловимой, и в то же время вездесущей. Проблема наличия непосредственно образа божества также должна была решиться за счёт витражей: представлялось, что на стене, параллельной входящему в храм, будет при помощи света создаваться Её образ. К нему вело бы несколько ступеней.
А вот по поводу материала, которым должен был быть выложен пол, Эйи ещё думал.
Как-то они с имперским архитектором – его звали Рэтт – сидели за небольшим столиком, обсуждая некоторые детали чертежей. Это, пожалуй, был первый имперец, который не вливал в себя кветт при первом удобном моменте: он же хлестал какой-то травяной напиток, видимо, изобретённый самостоятельно.
– Знаете, – начал Эйи, – я всё ломаю голову, из чего должна быть плитка на полу. Сначала думал – может, из драгоценных камней? Но потом как-то засомневался – это всё-таки имперский стиль…
– Дело даже не совсем в этом, – улыбнулся Рэтт, научившийся игнорировать то и дело вылезающие замечания, касающиеся разницы в этнической принадлежности. —Понимаете, если Вы собираетесь внутри делать храм полностью из местного белого камня, то пол из более яркой породы будет сильно выпадать из общей картины.
– Кажется, это как раз то, что я попытался Вам сказать, – прищурился Эйи.
– Немного не то, – снова улыбнулся Рэтт, – я говорю об эстетической несочетаемости.
– Естественно, оно эстетически не сочетается! – фыркнул Эйи.
– Так вот, – продолжил имперец, пропустив фразу мимо ушей, – поскольку плитка из драгоценных камней выглядела бы несколько вычурно на фоне остального, а нам нужно учесть как особенности культуры, так и назначение проектируемого помещения, предлагаю пол сделать чёрно-сине-фиолетовым. В этом случае посетитель будто бы шагнёт в космическую бездну, и к тому же – Рэтт улыбнулся – будет соблюдён стиль архитектуры Э-а.
Эйи серьёзно и как-то растерянно посмотрел на собеседника.
– У Вас отличное чутьё, – сказал он. – Думаю, это именно то, что нужно.
Имперец довольно улыбнулся и допил свой травяной напиток.
Волосы у Эйи уже отрасли настолько, что чёрный оставался исключительно на концах. Этим своим видом он начал традицию, которая не умерла и по сей день – точнее даже не он, а Лайи, который как-то раз пришёл с выкрашенными в тёмно-фиолетовый кончиками волос. Затем в знак солидарности так сделала ещё пара человек, и с тех пор у всех, кто работал в правительстве на высоких должностях, стало принято поступать подобным образом.
А однажды Эйи увидел человека с такими же чёрными глазами, как у него самого. Произошло это случайно: первый намеревался присесть отдохнуть у фонтана, а второй уже там сидел, задумчиво смотря на воду. Заметить столь мелкую деталь было не так-то сложно – чёрный цвет явно выделялся на фоне белоснежной кожи.
Первой эмоцией Эйи было потрясение, а затем ужас. Откуда он взялся? Неужели кто-то где-то ещё продолжает эти мерзкие эксперименты?! Он уже заранее приготовился стереть с лица земли этих людей и эту лабораторию. Однако доказательств пока не было, а подойти к тому человеку и спросить было бы верхом бестактности и, возможно, могло оставить тому травму на всю жизнь. Поэтому в первую очередь Эйи решил рассказать об этом Лайи.
– А, ну так он, видимо, из нового поколения, – улыбнулся Лайи.
– В смысле?.. – спросил Эйи; его взгляд был полон непонимания.
Лайи слегка усмехнулся.
– Ты со своей армией совсем не в курсе нынешней обстановки, смотрю?
Сколько раз уже Эйи задевали за живое подобными репликами. Он ответил, отчеканив:
– Будто сам не понимаешь, что армия – это первое, что нам необходимо. Всё остальное может не иметь смысла без неё.
– Разумеется, я это понимаю. Однако и она без всего остального не будет иметь смысла. К тому же Империя обязалась оказывать нам защиту и покровительство на первых этапах; да и в дальнейшем, думаю… – тут он умолк, оборвав фразу на середине.
– Знаешь, если честно, меня не особо устраивает это положение, – глаза Эйи бегали, смотрел он куда-то в пол; затем он резко поднял взгляд прямо на Лайи. – Были колонией, а стали заповедником? – спросил он, вдалбливая каждое слово.
Он даже на международном умудрялся говорить так, что звучало, как ругательства на имперском. Лайи невольно засмеялся, а потом тяжело вздохнул.
– Не беспокойся, Эйи. Они не преследуют никаких корыстных целей. А что касается армии – не подумай, что я тебя обесцениваю; я и сам прекрасно всё понимаю. Я просто боюсь, что, если ты будешь посвящать время исключительно этому, тебе самому будет хуже…
– А что я кроме этого умею? – Эйи внезапно повысил тон, а в глазах появилось отчаяние. – Тогда, до восстания, я точно знал, что должен делать; а сейчас…
Затем он встряхнулся.
– А с чего мы начали?
– С того человека с чёрными глазами, – ответил Лайи. – Так вот, я хотел сказать, что, помимо него, в новом поколении было замечена ещё парочка таких. Скорее всего, это становится нормой.
У Эйи слегка дёрнулся глаз, а потом он улыбнулся краем губ.
«Полагаю, это бонус за хорошую работу?..»
***
Как-то раз Лайи решил полетать на эио-ом. Не то чтобы это было полностью спонтанным решением… а хотя, именно таким оно и было: Лайи, как и все, любил этих животных; знал об их местах обитания, образе жизни, способе питания; знал о традиции людей взаимодействовать с ними; но ни разу не совершал такой банальной вещи, как полёт на эио-ом.
«К тому же проветриться мне не помешает».
С тем, чтобы найти животное, проблем не возникло – для начала Лайи отправился подальше в горы. Затем он призвал эио-ом отрепетированным несколько раз до этого звуком. Прикоснувшись к мягкой пушистой шерсти, он даже вздрогнул. Всё же теория – это одно, а вот взаимодействовать с подобным вживую…
Полёт Лайи тоже невероятно воодушевил. И пусть до этого он уже кучу раз летал на шаттлах или же индивидуальных летательных аппаратах, тут были совсем другие ощущения – бешеный ветер в лицо, холод, какое-то особое чувство простора и… уязвимости. Нет, оно не пугало – но оно было непривычным.
Решив немного отдохнуть на отвесной скалистой вершине на краю кратера одной из гор, он направил в эту сторону эио-ом. Приземлившись, он осторожно слез. Животное слетело на несколько минут вниз, к кратеру, чтобы попить воды из озера. Затем эио-ом прилетел обратно и сел рядом с Лайи, издавая приглушённое урчание. Тот с благодарностью почувствовал тепло, исходящее от шерсти животного.
Какое-то время оба сидели почти неподвижно; Лайи наслаждался видом и пронзительным воздухом, гуляющим по горным вершинам.
Внезапно он почувствовал острое беспокойство, исходящее от эио-ом. И верно – животное начало нервно шевелить ушами, затем озираться по сторонам; уши слегка прижались, перья встопорщились, а глаза стали размером с блюдца. Затем оно резко кинуло взгляд куда-то вниз, и, не прошло и нескольких секунд, как эио-ом стремительно оттолкнулся лапами от скалы и улетел в неизвестном направлении.
«Ну и что это было», – озадаченно подумал Лайи, не успев ничего понять. Сразу за этим он осознал, что сидит на отвесной скале, с которой самостоятельно ему не слезть. Однако испугаться он тоже не успел, поскольку интерес к мотивам поведения эио-ом вышел на первый план. Лайи посмотрел вниз. Ничего, только кусты от ветра шевелятся. Стоп… или не от ветра?
Он какое-то время наблюдал за кустами, на всякий случай приготовившись защищаться; до чего же неудобно, когда интуиция ничем не может помочь! Однако затем он понял, что его предосторожности излишни. Из кустов, отряхиваясь, вылез имперец.
«Эио-ом боятся имперцев? Интересно…»
Тот тем временем отдышался, готовясь к заключительному и, пожалуй, самому сложному подъёму. Затем оценивающе посмотрел вверх и увидел Лайи.
– Я смотрю, не единственный выбрал эту скалу! – прокричал имперец, поднимая руку в знак приветствия.
Из его безакцентного произношения Лайи заключил, что тот относится к недавнему поколению. «И уже такие превосходные навыки!»
Собственно, способ подъёма состоял в том, что имперец каким-то непостижимым образом цеплялся за малейшие неровности скалы. Если же он видел, что на расстоянии вытянутой руки схватиться не за что, он повисал на одной руке, другой доставал специальное приспособление и выдалбливал небольшое отверстие. Так, потихоньку, он добрался до вершины и сел, тяжело дыша и встряхивая руками.
– О-о-о, ну какая ж красота! – восторженно сказал он чуть погодя. – Мне так у вас нравится!
На этих словах он повернулся к Лайи, который согревал себя при помощи энергии, что изо всех сил пытался не показывать. Увидев его лицо и кончики волос, имперец сначала присмотрелся, а потом смутился и отвёл взгляд.
– Во имя Вечности, простите, – сказал он затем. – Я не узнал Вас издалека, да и вблизи не сразу… Мне, знаете, сложновато… э-эм… – он совсем засмущался.
Лайи засмеялся.
– Да не переживайте Вы так, я и сам вас плохо различаю, если мне не приходится постоянно с человеком взаимодействовать. Тут ничего не поделаешь.
Имперец посмотрел на него с облегчением и благодарностью, а затем как-то озадаченно:
– А… как Вы сюда забрались? Не вижу при Вас оборудования…
– Я не забрался, я взлетел на эио-ом. Вы ведь в курсе…
– А, да, конечно. Что-то мне в голову не пришло. А как Вы слезать собираетесь?
– Понятия не имею…
– И где Ваш эй-йом? Знаете, всегда хотел посмотреть на них вживую…
– Боюсь, это у Вас не получится, – тут Лайи просто до тошноты напомнил себе Эйи; ещё он подумал о том, как тот будет злорадствовать, узнав.
– Почему? – имперец наклонил голову вбок.
– Они крайне пугливы, – соврал Лайи.
– Кстати, – сказал он чуть погодя, – могу я Вас попросить об одном одолжении?
Имперец посмотрел вопросительно.
– Вы не поможете мне спуститься с этой отвесной скалы? А дальше я уже сам как-нибудь…
В глазах имперца отразилось искреннее недоумение, однако он с готовностью кивнул, не задавая вопросов.
Затем он закрепил на скале верёвку, и Лайи благополучно спустился в кусты.
Домой он вернулся следующим вечером: пока спустился, пока понял, куда идти – ещё и, как назло, по пути не было населённых пунктов, и негде было ни отдохнуть, ни взять средство передвижения. Благо, разок-другой попались кустарники с плодами наподобие орешков, составляющих основной рацион его народа и от которых у имперцев начинался приступ внезапного кашля.
Вернувшись, он в первую очередь зашёл к Эйи; несмотря на то, что тот, скорее всего, и не заметил его отсутствия, на всякий случай нужно было отметиться.
– Где ты был? – тут же полетел в Лайи вопрос.
«А, чёрт. Зачем-то я ему, значит, был нужен».
– Знаешь, Эйи, – сказал Лайи, – я зашёл сказать, что твоя идея уйти в горы не слишком удачная.
Эйи посмотрел на него странно.
– Потому, что, если ты хотел жить в месте, где не придётся видеть имперцев – это неподходящее место: они и там есть.
Эйи только с удивлением на него покосился.
***
Когда Эйи с Рэттом в очередной раз встретились для обсуждения деталей здания, последний продемонстрировал основное, ради чего должен был быть построен храм – витраж, при помощи которого на стене появлялось бы Её изображение. Зарисовки он делал под строгим надзором Эйи и старался в точности передать все черты.
Эйи внимательно изучал рисунок, долго рассматривал лицо, затем задумчиво спросил:
– Вам не кажется, что лицо несколько строгое?
Рэтт вгляделся снова – хотя делал это уже столько раз – затем перевёл слегка непонимающий взгляд на собеседника и сказал:
– Если честно, немного не понимаю, о чём Вы… Я старался сделать его абсолютно нейтральным.
Эйи усмехнулся краем губ.
– Вероятно, в силу различия наших культур то, что нами воспринимается как агрессивное, Вам кажется нейтральным.
Несмотря на привычку работать с Эйи, Рэтт не мог не закатить глаза. Однако он быстро пришёл в себя, приветливо посмотрел на того и сказал:
– В таком случае, может, Вы подскажете, что именно следует изменить в лице? Сам я вряд ли увижу…
Поразмыслив пару секунд, издевается ли имперец или нет, и придя к выводу, что вряд ли, Эйи всмотрелся в рисунок.
– Возможно, это мои домыслы, – проговорил он затем медленно, – но, на мой взгляд, если немного смягчить изгиб бровей и чуть-чуть изменить вид надбровных дуг…
– Может, и домыслы, – улыбнулся Рэтт. – Во всяком случае, я учту Ваши поправки. Единственное – без Вашей помощи мне будет сложновато: боюсь, Вам снова придётся контролировать процесс.
– Думаю, нет надобности, – улыбнулся Эйи. – Не знаю, как раньше не догадался попросить своего заместителя сделать рисунок.
Ничуть не смутившись, Рэтт ответил:
– Как хотите; мне меньше работы.
***
Хотя Эйи и перестал видеть Её во снах, на смену пришёл Гэрет. Несмотря на то, что случалось это не так-то часто, каждый раз оно оставляло гнетущие либо ужасающие впечатления. В эти моменты Эйи боялся собственного сознания и не знал, куда деться.
Кажущееся бесконечным поле; такое ощущение создаёт густой туман. Высокая трава, покрытая крошечными капельками воды. Ты стоишь на месте: идти, кажется, некуда – кругом туман, ничего не видно, пойдёшь куда-либо – заблудишься ещё сильнее. К тому же при каждом движении кожу обжигают своим холодом росинки. Лучше стоять на месте.
Хотя, может, это и не очень хорошая идея: ноги мёрзнут, а за ними и всё тело. А пустота вокруг такая, что пространство будто сжимает, сплющивает тело.
Однако вскоре в воздухе появляется волнение. Откуда оно взялось, непонятно, но пробирает до костей. Впрочем, в дальнейшем оказывается, что ощущение вполне обоснованное – раскаты какого-то звука приближаются; неясно, откуда он исходит – он будто распространяется повсюду, а может, громом звучит в голове. Затем звук становится более отчётливым – и вот уже понятно, что это голос. Кажется, страшнее не придумаешь; ни с чем не сравнимый ужас пронизывает тело, а от каждой новой звуковой волны хочется бежать, прятаться, хвататься за голову, закрывать уши. Но ты прирос к земле, как дерево.
Если хватает смелости прислушаться, то понимаешь, что голос-то твой собственный. Отрывки каких-то фраз, а также отчаянные попытки произнести слова, которые произнести не дано.
Казалось бы, ужас достиг кульминации, и мозг вот-вот разлетится в щепки от невозможности терпеть это дальше. Однако это ещё далеко не всё.
Вот в тумане появляются тёмные силуэты. Сначала их движения непонятны; однако они приближаются, и вот к их теням добавляется ещё что-то, будто огненные сполохи. А когда они подходят совсем близко, ты видишь, что это – горящие люди, все до одного имперцы. И горящие обыкновенным огнём, не мгновенно, а медленно; вот их обугленная кожа постепенно отделяется от мяса, глаза вытекают из орбит; ярким костром догорела последняя прядь волос. Ни разу в жизни ты такого не видел и не представлял, что такое бывает. А они даже не кричат; установилась такая тишина, что в ушах звенит струна. Ты уже не можешь сказать, страшно тебе или нет. Ты весь превратился в застывший на месте поток панического ужаса.
