Алекс Эдельвайс
Ошибка
Она задумалась.
– Хм, а знаешь… Интересно. Только прошу тебя – не переусердствуй.
***
Лоренс не мог понять своего отношения к этому человеку. Конечно, большую часть времени ему просто хотелось убить Эйи (и тут он вспоминал про «Солнцепёк» и желание улетучивалось), но он не мог объяснить непонятного волнения каждый раз, когда тот появлялся, со своей этой самодовольной рожей и не сходящей с лица улыбочкой. Да тут ещё другая проблема – Винтерхальтеру было мучительно интересно, что с биологической точки зрения представляет собой это существо. Его нельзя было назвать ни мужчиной, ни женщиной, а ещё эти волосы… взять бы хоть один волосок на экспертизу!
Так он думал, отдыхая после очередной тренировки. В этот раз они уехали подальше – не просто за город, а в сельскую местность; подходящее место найти было весьма проблематично. Эйи лежал на траве, греясь в лучах рассветного солнца (тренировались ночью во избежание ненужных свидетелей). Поляну, которую они выбрали, окружали горы; оба были невероятно довольны обстановкой и уходить оттуда не торопились. Эйи эти места чем-то напоминали родину, а Лоренсу – загородный дом родителей, куда они ездили на праздники; приятные ассоциации вызывали, конечно же, не сами родители, а то, что там ему позволяли держать лошадь, на которой он, собственно, уезжал подальше чуть ли не на целый день. Или же он просто забирался в горы, время от времени беря с собой принадлежности для рисования. Поднатаскавшись в пейзажах, он стал добавлять туда людей и различных существ. Самым популярным сюжетом были люди, летающие на крылатых белых котах, напоминавших какую-то смесь рыси и льва. На некоторых рисунках были даже портреты. Конечно же, эти у него хватало мозгов не показывать родителям, но особо удавшиеся пейзажи без всего остального, нарисованные в более старшем возрасте, даже висели в гостиной. По ночам было жутко холодно; порой Лоренс ни с того ни с сего просыпался, выходил на балкон, накинув несколько кофт, всматривался в чернеющую бездну неба, сверкавшую бесчисленным количеством звёзд, и в голове появлялись строки. Да, как и многие юноши, он писал стихи; правда потом, читая их с утра, он не мог понять, что там к чему, о чём они вообще. Но звучало красиво, и он их сохранял. А как-то ночью он и вовсе ушёл потихоньку из дома, ходил по полям, вдыхая свежий, влажный воздух; смотрел на небо и не мог насмотреться – на следующий день побаливала шея.
Эйи уже долго лежал, не двигаясь.
«Заснул, что ли?.. Ну и хвала богам».
Солнце уже начинало пригревать; оно очень хорошо освещало лицо лежащего. Несколько секунд Лоренс боролся с желанием подойти и посмотреть поближе; затем любопытство взяло верх, он подошёл, нарочно шурша травой. Убедившись, что тот спит крепко, он аккуратно присел на корточки и стал разглядывать лицо. Спокойное (в кои-то веки!), бледное, гладкое; черты острые и тонкие – нос с горбинкой сверху, заметные скулы, точёная нить губ какого-то оранжеватого оттенка, большие веки, скрывающие миндалевидные глаза, в которые, если заглянуть, можно провалиться, как в чёрную бездну; на лбу между глазами еле заметная, какая-то болезненная складка.
«Вот взять бы и пристрелить сейчас. Но, думаю, меня потом за это не просто пристрелят… да и, пожалуй, не смогу я его вот так убить».
Тут Эйи внезапно открыл глаза. От неожиданности Лоренс подскочил. Это существо ещё в первую встречу, когда внезапно выстрелило в него, напомнило ему кота – никогда не знаешь, что сделает в следующий момент; потом он только убеждался в этом – такое же бессовестное, эгоистичное, самовлюблённое, считающее тебя собственным рабом, непонятное животное. А сейчас он вспомнил, как в детстве пытался незаметно подкрасться к спящей кошке, и каждый раз она внезапно открывала глаза, когда он был уже совсем близко.
Эйи, казалось, не обратил внимания на испуг; он приподнялся на локтях – следов сна на лице не было и вовсе – и сказал, будто продолжая начатый ранее диалог:
– Я не спал, Ларри. Кстати, научишь меня стрелять?
Тут Лоренс всё-таки не удержался и в очередной раз дёрнулся; по спине пробежали цепкие ледяные мурашки.
– Да ты не бойся, это потом, когда мы с тобой закончим. А то мне, знаешь ли, интересны такие штуки, но никак руки не доходили.
«Конечно, куда уж там…» – подумал Лоренс, а вслух сказал:
– Я сделаю, что смогу. Кстати, можно Вас попросить? Не зовите меня Ларри, ради бога.
– А что так? – Эйи как-то хитро прищурился.
– Это не требование, – быстро поправился тот, – просто просьба. Неприятные ассоциации.
– Что ж, в таком случае, сочувствую Вам, господин Винтерхальтер. Потому что мне нравится Вас так называть, – он закинул назад прядь волос. – Но я постараюсь не делать этого, ладно. А то Вы когда-нибудь и правда пристрелите меня, как собаку, – последние слова он как-то мелодично растянул, прикрыв глаза.
«Невыносимо», – подумал Лоренс.
– А знаешь, что? – спросил внезапно Эйи. – Мне тут нравится. Я давно не делал перерыв. Думаю, ничего не случится, если я задержусь здесь на денёк. И ты заодно от меня отдохнёшь.
В первую секунду Лоренс был счастлив; но потом здравый смысл вернул его с небес на землю. А точнее, подозрительность. Не очередная ли это проверка? Сам того не замечая, он уже потихоньку начинал чувствовать подобие ответственности за это создание. Поэтому, превозмогая себя и желая вовсе не слышать своего голоса в этот момент, он сказал:
– Хорошо, но я остаюсь с Вами. Думаю, начальству не очень понравится, если я приеду без Вас.
– Похвально, весьма похвально, – засмеялся Эйи. – В таком случае сейчас мне хотелось бы пойти в ближайший посёлок и там где-нибудь поесть; было бы ещё неплохо найти супермаркет с шоколадками. А потом пойдем на озеро – тут вроде бы есть одно неподалёку; ну в смысле я пойду, ты-то как хочешь.
– Куда я денусь. Да я и сам не против искупаться.
После завтрака они неторопливо дошли до озера; к этому времени солнце уже было в зените, однако не палило – вокруг было свежо, изредка дул прохладный ветерок. Водоём был окружён горами, и те, что были ещё и за ними, на горизонте, казались хрустальными. На водной глади играли солнечные блики. Людей вокруг не было. Обычно такая атмосфера создавала ощущение нереальности у Эйи, и даже навевала какую-то смутную горечь. Поэтому он встряхнулся, скинул верхнюю одежду и быстро зашёл в воду, тут же начав плыть. Лоренс долго думал, стоит ли оставлять вещи без присмотра, и пришёл к выводу, что вокруг всё равно никого нет.
«С этим человеком и не такую подозрительность выработаешь».
Тот тем временем доплыл до ближайшей скалы, вскарабкался на неё из воды и прыгнул. Винтерхальтер успел отметить чистоту прыжка. Затем Эйи не появлялся на протяжении, наверное, нескольких минут.
«Ну давай, утони ещё тут».
Лоренс взобрался на ту же скалу – что представило из себя не слишком лёгкую задачу – и посмотрел на воду сверху. То, что он увидел, его немного напугало. Эйи просто застыл и висел под водой, лицом вверх. Лоренс присел на скалу и решил подождать, что будет. Ничего, собственно, не случилось; спустя какое-то время тот просто вынырнул.
– Господин Винтерхальтер, Вам ещё не надоело меня изучать? – на этих словах он с силой всплеснул воду ногой; брызги окатили Лоренса.
Тот уже смирился, что его видят насквозь, но всё-таки замечание его смутило.
Эйи тем временем доплыл до берега, вылез и лёг обсыхать.
«Кот, ну вылитый кот. Сколько уже можно валяться».
И всё-таки сложно было не чувствовать, как едкие замечания заглушают неосознанные пока, незаметные, не признаваемые мысли совсем другого характера – какое-то неясно откуда взявшееся восхищение, эту назойливую самскару8.
Проплыв туда-сюда, Лоренс тоже вылез. Вода всё-таки была ледяная, и конечности практически немели.
Оставшийся день они провели, гуляя по горным тропинкам; высоко не забирались – тренировка отняла много сил. На одной из небольших остановок, глядя на панорамный вид, Лоренс собрался с духом и спросил:
– Скажите, кто она такая – эта женщина, которая вами всеми руководит? И какая у вас цель – в конечном счёте?
Эйи сверкнул на него глазами.
– Какая цель? Вы, Лоренс, задаёте очень странные вопросы. Покопайтесь в своём сознании хорошенько, и Вы поймёте, какая цель. И ещё. Вы пока что ведёте себя так, что можно легко предположить оспаривание Вами приказов, которые Вы посчитаете для себя неподходящими. Это хорошо, что Вы размышляете. Но направьте свои умственные и не только способности в другую сторону – например, чтобы не задавать подобных вопросов. И да, мой Вам совет на будущее – вдруг пригодится. И заодно чтобы у Вас не было предрассудков. Вся наша работа состоит не в простом подчинении приказам, и наша заслуга не в том, чтобы научиться, не думая, выполнять чужие требования, даже если мы этого не хотим. Суть в том, чтобы научиться понимать, что эти требования соответствуют твоим собственным желаниям. Просто запомни, Лоренс: нет у неё таких требований, которые шли бы вразрез с твоими побуждениями, задаткам, порывами.
Винтерхальтер смотрел немного скептически, что, впрочем, было вполне ожидаемо.
– Ну так в итоге – кто она, таким образом?
– О, Вечность, – Эйи недовольно мотнул головой, —отстань от меня уже.
На этих словах он резко повернулся спиной и пошёл дальше по тропинке.
«Ну, ничего вразумительного я, собственно, не ожидал».
Однако, смотря правде в глаза, в глубине души Лоренс всё-таки понимал, что то, что ему сказали, возможно, достойно внимания.
Заночевать решили в ближайшем посёлке – было уже довольно поздно, ехать обратно не было сил. Благо, множество жителей сдаёт комнаты в своих домах.
Перед сном, сидя на кровати, Лоренс разглядывал фотографию. Хотя он и привык чувствовать себя оторванным от остальных, здесь он всё же находился среди себе подобных. А всё равно как будто был какой-то не такой. Не говоря уж об этом… как бы его назвать.
Фотография изображала лицо на фоне деревьев: бледная кожа, чёрные волосы средней длины, слегка торчащие; глаза большие, зелёные; острый, как у птицы, нос; тонкие губы. Выражение лица какое-то страдальческое: человек пытался улыбнуться, но у него получилась ухмылка. Помнится, тогда он напомнил Винтерхальтеру то ли музыканта, то ли маньяка. На заднем плане – поломанные деревья; пара куцых кустов с начинающими пробиваться листочками.
Да, это было уже очень давно; да, Лоренс осознавал, что ведёт себя, как какой-то подросток; но, когда они общались, он чувствовал немножечко меньше собственной отчуждённости, и это, по правде, было удивительно.
Он ведь так и не приехал в Москву тогда, потому что приезжать уже было незачем.
Внезапный шорох отвлёк его. Он быстро поднял глаза и убрал фото с глаз. В дверном проёме стоял Эйи.
Лоренс посмотрел на того вопрошающе; никакого ответа – только улыбается. Затем Эйи быстро подошёл ближе.
– Это из-за того, что ты сейчас убрал, у тебя неприятные ассоциации с именем «Ларри», да? – он усмехнулся.
Лоренс всё никак не мог понять причин такого вопроса. Не успел он опомниться, как фотография магическим образом перекочевала из его руки в руку Эйи. Какое-то время тот разглядывал её с никогда не появлявшейся ранее мерзкой ухмылкой. Затем просто взял и разорвал на две части.
Лоренс не знал, почему не свернул ему шею в этот момент. Это был его первый порыв; ярость просто захлёстывала его. Но по какой-то странной причине он сидел, широко раскрыв глаза, и только и смог выдавить из себя:
– З.. з.. зачем?!
Эйи подошёл ещё ближе, заглянув тому прямо в глаза.
– Да потому, что не нужна тебе больше эта грёбаная фотография.
Глава 2. Спасение утопающего – дело рук его брата по несчастью; кто ищет – тот Лоренс
I learn to live with the loss;
I see God in violence,
I see truth in suffering.
Fit For An Autopsy “Flatlining”
Freedom, true freedom;
To know where to seek
Is to see we're the gateway to our mystery.
Our freedom,
All we ever need is freedom;
The wisdom we gain will abate all the pain so we can rise
To greater heights.
Epica “The Wolves Within”
Лоренс как сидел с круглыми глазами, так и остался сидеть. Казалось, в его голове происходит очень напряжённая работа – и очень быстрая, как в особенно критические моменты человеческой жизни. Эйи это видел; он стоял, продолжая смотреть Винтерхальтеру в глаза (в том числе за тем, чтобы отслеживать реакцию и малейшие колебания сознания).
Необходимый эффект был произведён; но внезапно Эйи понял, что не подумал, что делать дальше. Момент, безусловно, стоил того, но если наслаждаться им слишком долго, то может произойти что-нибудь непредвиденное – Эйи никогда не нравилось, если вещи шли не по плану.
«Он может выкинуть что-нибудь… Что-нибудь, чего я не выдержу».
Поэтому он быстро сделал едва заметное движение рукой, после которого Лоренс медленно упал на кровать, провалившись в сон.
«Будет тебе время обдумать это всё».
Проснулся Эйи поздно – солнце уже светило вовсю. После пробуждения он сел на кровати, тупо смотря перед собой: обычно он сразу принимался расчёсывать волосы, чем занимался на протяжении, наверное, получаса; в этот раз расчёски не было. Слышались размеренные шаги по дому. Очевидно, Лоренс проснулся куда раньше и теперь, судя по звукам, немного нервничал.
Эйи глубоко вздохнул, оделся и вышел из комнаты.
– Извини, что заставил тебя ждать. Я устал вчера. Всё в порядке? Чего ты мельтешишь?
Винтерхальтер остановился и поднял на него растерянный взгляд.
– Да вот, я думал сначала, мне сон приснился… Странный. Потом вижу – фотографии и правда нет…
– Да забудь ты уже об этой фотографии! Да, ничего тебе не приснилось – я и правда тот самый придурок, и даже более того… – на этих словах Эйи внимательно посмотрел на Лоренса.
– Да, знаете… Я много чего вспомнил тогда. Очень много, хотя это больше походит на бред. Но у меня за всю жизнь не было ещё подобных ощущений, а поэтому я смею предполагать, что… это не совсем бред, так ведь?
– Да, это всё правда, ты только успокойся, пожалуйста, а то твой блеск в глазах меня нервирует.
– Но почему, – успокоиться он всё-таки не мог, – почему тогда Вы так себя… ведёте?
– Как это – так, Ларри? – последнее слово он произнёс металлически, с лёгкой ухмылкой.
Лоренс как-то обречённо склонил голову.
– Теперь, я полагаю, – продолжил Эйи, – Вы не будете против такого имени.
Повисла тишина. Немного погодя Лоренс спросил:
– Но как Вы умерли тогда?
– О, если честно, будешь смеяться. Когда мы с тобой в последний раз болтали, я лежал у железной дороги после неудачной попытки самоубийства. Валялся я там ещё очень долго, всю следующую ночь, наверное; было, знаешь ли, довольно неплохо; а потом я подумал, можно ли расслабить всё тело разом. До этого у меня всегда оставались напряжёнными шея и голова, а тут у меня, представь себе, получилось; ощущения были необычные – сначала какие-то разноцветные смешивающиеся краски перед глазами, потом чувство, будто куда-то падаешь, а потом, собственно, всё. Гораздо быстрее и проще, чем мне казалось. Ну хотя, сейчас-то я понимаю, – он усмехнулся, – что мне просто была оказана услуга. Но тем не менее.
Лоренс задумчиво смотрел на Эйи. Пользуясь моментом тишины, Эйи сказал:
– Мы задержались. Думаю, пора возвращаться.
***
Вскоре после того, как они вернулись, Эйи разыскал главу организации. Теперь уже его глаза блестели. Она слегка усмехнулась, окинув его взглядом.
– Можно Вас на пару слов? – спросил он.
– Так уж прям на пару…
– Да, именно, – в голосе послышались какие-то железные нотки.
– Ну, слушаю.
– Я просто хотел разъяснить один момент. По поводу социализации.
– Пожалуйста.
– Я не нуждаюсь в ней. Просто хочу, чтоб Вы себе уяснили уже – я предан Вам, и моя жизнь состоит в работе на Вас, ни в чём больше. Поэтому я буду делать это до последней капли крови, пока не сдохну, как собака, но сдохну уже наконец…
– Эйи, – она вздохнула, – если ты и тут заботишься о собственной выгоде, уверяю тебя – исключительно исполняя мои требования, ты не достигнешь освобождения быстрее.
– Я не забочусь ни о какой выгоде! Мне нравится моя работа, и… подождите, что? Разве?
На этих словах она откинула голову назад и рассмеялась.
– Нет, ну что за прагматичное создание! Так и знала – не будет же оно просто так в своей преданности заверять! О, Вечность…
– Вы меня не так поняли… – Эйи смутился; он действительно говорил искренне, но вышло, как всегда. – Просто я думал – разве это не кратчайший путь? Вы к тому же даже не сказали мне, что я должен сделать в итоге.
– Перестанешь ты когда-нибудь пытаться жить по инструкциям?
– Нет. Мне нужно знать наилучший путь, чтобы это закончилось побыстрее.
– Хорошо. Просто делай, что считаешь нужным.
– Ничего вразумительного я и не ожидал!
– По-моему, более чем вразумительно, – она похлопала его по плечу. – Теперь-то ты немного лучше отличаешь нужное от ненужного, после своей прошлой жизни, а?
– Теперь у меня гораздо больше возможностей, чтобы реализовывать свои стремления.
– Но теперь ты и не претендуешь на своё абсолютное первенство, ха-ха, вот я и доверяю тебе больше.
– У меня иногда такое чувство, что Вам просто весело… это всё…
– Не буду лицемерить: весело в том числе. Но поверь, это далеко не единственная причина.
– Хотелось бы верить…
Тут диалог внезапно был прерван. В помещение ворвался перепуганный Винтерхальтер и захлопнул дверь.
– Послушайте… Я смирился с тем, что у Вас работают разные сомнительные личности, которые в любой момент могут сделать что угодно и вообще ведут себя чёрт знает как; с тем, что вы убиваете людей пачками просто за то, что они люди; но что это за получеловек в белой накидке, который только что пытался перегрызть мне глотку?!
«И когда он только успел напиться…» – подумал Эйи.
– Да не пил я!!!
– Он не пил, – быстро сказала глава организации. – Оставайтесь здесь. Оба! – прибавила она, когда Эйи кинулся было за ней.
После того, как она стремительно вышла, Эйи подошёл к стене и облокотился о неё. Лоренс никак не мог прийти в себя.
– Я думал, уже ничему удивляться не буду, но этот тип меня, если честно, напугал изрядно… Что с Вами? – он обратил встревоженный взгляд на Эйи, который медленно сполз по стене и теперь сидел с чуть приоткрытым ртом, будто хотел поймать воздух.
– Ничего, мне просто… что-то немного нехорошо…
– Я могу что-то сделать?
– Нет… сейчас пройдёт, наверное… – он не успел договорить; в глазах потемнело, и Эйи отключился.
***
– Вы снова мне нужны на пару слов. Точнее, в этот раз не на пару…
– Я догадывалась. Ты хочешь знать, что это за человек был вчера?
– Да…
Она вздохнула и помедлила с ответом.
– Мне не хотелось, чтобы ты об этом знал. Так, во всяком случае, было бы лучше. Понятия не имею, как ему удалось сбежать…
– Сбежать?
– Да, иначе с ним теперь нельзя. Послушай, Эйи: то, что я тебе расскажу, может сильно ранить тебя. Понимаешь, это мои дела… И моя вина. Ты точно хочешь знать правду?
– Да. Это не обсуждается.
– Хорошо… Возможно, тебе и правда следовало рано или поздно об этом узнать. В общем… ты же догадываешься, что ты далеко не единственный такой?
Эйи дёрнулся и кивнул.
– И ты наверняка должен понимать, что далеко не все экземпляры бывают удачными.
Тот снова дёрнулся.
– Этот человек – первый окончательно удавшийся вариант. Точнее, он был когда-то человеком, сейчас он скорее животное, хотя, даже хуже. Не надо на меня так смотреть – мне тоже трудно об этом говорить; есть ошибки, которые не исправить. Нет, это не твой случай. Так вот, его звали Глен. У него было то же назначение, что и у тебя, и почти те же возможности. Но ошибка крылась в самом сотворении, сейчас для меня это очевидно, но тогда мне казалось, что он – идеальный инструмент… в общем, дело в том, что в нём изначально была заложена тяга к убийству, но не как у тебя, а к любому вообще. Мне казалось, что, если для него это будет необходимо, как воздух, я смогу добиться наилучших результатов; и не только я – так, думалось, было бы лучше и для него. И знаешь, в начале всё правда было неплохо: он беспрекословно подчинялся, но я видела, как ему нравится то, что он делает – мне было приятно это видеть. Он ещё, кстати, музыку очень любил (тут Эйи дёрнулся как-то особенно сильно) – играл на скрипке, точными науками увлекался. Благороднейшее создание. Так мне казалось. Пока я не стала замечать, что его что-то гнетёт. И что все его увлечения – это не более чем попытка забыться, хоть ненадолго отвлечься от этой тяги, которая, как выяснилось, не оставляла его никогда; я видела, какими дикими глазами он смотрит на людей, а потом и на живых существ в целом… Я пыталась с ним поговорить, но он всё отрицал. Я думала, что может, это временное, и уже почти закрыла на это глаза. Но потом… потом он стал делать и вовсе страшные вещи. Он творил такое, чего я не могла понять, он уподоблялся людям, он получал удовольствие от причинения им физических страданий, он упивался ими, он не мог без них в дальнейшем. Вскоре он и вовсе потерял способность управлять энергией – просто животное, питающееся болью; на этом этапе я, конечно, уже ни на что не надеялась. Мне следовало его убить, и я намеревалась это сделать – убить окончательно – но тут он… исчез. Просто сбежал в неизвестном мне направлении. Я не видела его очень долго. Недавно он объявился, и знал бы ты… знал бы ты, в каком виде. Мне пришлось поместить его на время в специальное помещение, где он был бы безопасен для других; но, как видишь, ему каким-то образом удалось выбраться…
– Может, он всё же не до конца утратил способность использовать энергию?
– Вот и я сейчас об этом думала. Иначе он не смог бы… Тогда это ещё сложнее – я не могу просто взять и уничтожить его в один момент, мне нужно время…
– Получается, Глену постоянно хочется убивать?
– Да, Эйи. Но не просто хочется. Представь себе человека, который несколько дней идёт по пустыне без воды. Его желание пить – уже необходимый для выживания инстинкт, он выпьет что угодно, и много, очень много; с тем лишь различием, что Глен никогда не получает удовлетворения…
– Но как он тогда жил?
– Сначала ему удавалось сдерживаться, но, знаешь, всему есть предел; на определённом этапе он просто позволил нити оборваться и покатился по наклонной; это уже не остановить.
Эйи задумался.
– Так Вы поэтому так боялись моего неподчинения?..
– В том числе. Но не только. Тебе не грозит судьба Глена, можешь быть уверен…
– Он на всех людей реагирует так, как на Лоренса?
– Да что там, не только на людей, но и на животных; на все движущиеся, живые объекты…
– Но Вас он, как я понимаю, выносит.
– Удивительно, но да. К чему ты это ведёшь? Думаешь, ты исключение, и он на тебя не кинется?
– Не думаю. Предполагаю.
– Что ты задумал?
Эйи немного помедлил, а после ответил:
– Исправить Вашу ошибку.
Она посмотрела куда-то в сторону, затем вздохнула.
– Боюсь, ты слишком много на себя берёшь. Ты, возможно, считаешь это своим долгом, – она заглянула Эйи в глаза, тот отвёл взгляд, – но не стоит. Не строй надежд. Ты не знаешь… Хотя, это поправимо. Можем взглянуть на него. Ты… в состоянии?
– Не волнуйтесь, – он усмехнулся, – я уже вчера провалялся в обмороке по этому поводу; спасибо Ларри и его медицинским курсам.
«Ларри?..» – подумала она, а вслух сказала:
– Что ж, можем пойти хоть сейчас.
Они вошли в подвальное помещение. У кирпичной стены находилось что-то вроде капсулы; подойдя поближе, можно было увидеть в ней человека в белой накидке, руки и ноги пристёгнуты, выражение лица отсутствующее.
– Он сейчас находится в подобии анабиоза, – пояснила она.
– Могу я посмотреть поближе?
– Пожалуйста.
Эйи подошёл к капсуле, заглянул человеку в лицо и вздрогнул. Удивительно знакомые черты, разве что брови шире, надбровные дуги выступают чуть больше, и скулы очерчены, будто у статуи.
– Да, не удивляйся, – усмехнулась она, – я тогда решила особо не фантазировать. Это с тобой вышел креатив, и знаешь, так даже лучше.
– Скажите… возможно его на время вывести из анабиоза?
– Да, но он будет сильно страдать, и не знаю, что может выкинуть.
– Попробуйте, пожалуйста. Мне нужно проверить…
– Как скажешь.
Очнувшись, человек сильно дёрнулся; его зрачки моментально задвигались, лицо нервно подрагивало. Прядь чёрных волос упала на лицо; он её прикусил.
Эйи сделал глубокий вдох. Затем подошёл так, чтобы человек его видел, и заглянул тому в глаза. Кроме пустоты и жажды в них ничего не было; в первую секунду зрачки Глена сузились, казалось, он сейчас кинется на Эйи, а точнее, попытается. Тот, однако, не позволил себе паниковать; он пытался установить контакт с сознанием человека, но, казалось, было не с чем. Задача была сложная; он задумался.
– Ого, – сказала она, – он до сих пор не попытался на тебя кинуться.
– А должен был?..
– Не смеши меня… Я ведь тебе объясняла.
– И какая на то может быть причина?
– Не знаю. Возможно, у него на тебя сходная реакция, что и на меня; а может он просто устал. Хотя в последнем сомневаюсь.
– Мне не удалось почувствовать его сознание…
– Нет у него никакого сознания. А если и есть, то где-то очень далеко.
После недолгого раздумья Эйи спросил:
– Вы говорили, ему музыка нравится?
Она приложила руку к лицу.
– И охота тебе с ним экспериментировать…
– А Вам охота? – парировал Эйи. – Я хотя бы помочь ему хочу. Мне нужно понять, есть ли у него шанс. Если есть, я уже примерно представляю, что можно сделать.
– И откуда же у тебя такие представления?
Эйи не ответил.
– Думаю, его можно пока вернуть в прежнее состояние. Он не сможет долго удерживать на мне концентрацию. А я пока подумаю, что могу ему сыграть; да я к тому же давно не практиковался, в связи с последними-то событиями… Нужно будет вспомнить.
– Очень надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
***
На следующий день, с утра, Эйи сел за пианино. Нужно было – он чувствовал – восстановить навык до состояния идеала: тот человек чрезвычайно восприимчив, любая заминка, любое отклонение могут прервать концентрацию, которую потом будет сложно восстановить. В том, что она будет достигнута, он почему-то практически не сомневался.
В комнате, помимо Эйи, находился Лоренс – ему было интересно послушать. Ветер слегка колыхал белые занавески; в целом помещение было очень светлое, хоть и небольшое; единственным чёрным предметом было пианино.
Эйи играл своё любимое – Лунную сонату; ветер задувал будто бы в такт музыке. Лоренс облокотился о стену, заслушавшись игрой; на некоторых моментах Эйи даже казалось, что можно закрыть глаза, однако он этого не делал – рановато.
Внезапно за дверью послышался какой-то шорох. Эйи не прекращал игру; Лоренс слегка насторожился. Затем дверь медленно приоткрылась и в помещение вошёл – точнее, вкрался – Глен. Его глаза были прикованы к играющему. При взгляде на Лоренса его внимание внезапно переключилось; зрачки снова сузились, в них стали отражаться диковатые отблески. Эйи среагировал мгновенно:
– Прячься за занавеску, быстро!
Вообще-то, Винтерхальтеру можно было и не давать указаний – он и сам не горел желанием ещё раз встретиться с этим существом. Он поспешно скрылся.
Глен кинулся было в его сторону; Эйи заиграл интенсивнее, попутно пытаясь подключиться к сознанию вошедшего. «М-да, придумал ты мне задачку…» Тот, казалось, успокоился и снова сосредоточился на музыке. Он сел на пол и оставался неподвижен; зрачки снова приняли нормальный размер, а потом даже стали расширяться. Было полное впечатление, что он находится под гипнозом.
Позже совместными усилиями с главой организации Эйи нашёл этому объяснение – сознание может голодать, даже если находится в практически мёртвом состоянии; то, что когда-то им обладало, не может полностью избавиться от соответствующих потребностей, как бы низко ни опустилось. К тому же не может в животном, которое когда-то было человеком, не быть желания противостоять соответственному обращению с собой. Но сейчас Эйи только удивлялся, что смог поймать внимание Глена; играя, он попутно старался как можно яснее запечатлеть в сознании того, что не является для него угрозой и даже может представлять из себя надежду.
Они долго просидели таким образом. Эйи поразился такой способности концентрироваться (как выяснилось позже, это был духовный голод). Выбившись из сил, он убрал руки с клавиш, одновременно погружая Глена в сон. «Теперь осталось только придумать, как дотащить его обратно. Хотя, погодите… у меня же есть Ларри».
– Ты там не умер ещё? – спросил Эйи приглушённо.
– Вы очень красиво играете… Правда вот, у меня нога затекла…
– Ничего, сейчас разомнёшься, – он кивнул в сторону спящего. – Мне нужно как-то донести его обратно.
Лоренс сделал круглые (ещё более, чем обычно) глаза.
– Я не хочу до него дотрагиваться!!! А если он проснётся и снова кусаться начнёт…
– Не проснётся, не переживай.
Лицо Лоренса приобрело страдальческое выражение.
– Ну неужели во всей организации нет более низких чинов, чтобы этим заниматься…
– Здесь, в этой комнате, у тебя наиболее низкий ранг. Он не в счёт, – прибавил Эйи, поймав изумлённый взгляд. – Поэтому не выпендривайся и вперёд. Да не бойся ты так. Просто перекинь его через плечо. Ну ладно, допустим…
Несколько вечеров подряд Эйи играл для Глена. Как выяснилось, тот разделяет интерес к Лунной сонате.
А в один вечер он внезапно заплакал. Где-то на середине прослушивания; обычно Глен сидел у стены, опустив руки вниз; тут он обхватил ими ноги, и по его лицу стали скатываться слёзы. Он остался неподвижен – даже не пытался их убрать.
«Интересно, о чём он сейчас думает… Если вообще думает. Полагаю, это продвижение вперёд».
Тем временем тот продолжал плакать. Его большие голубые глаза распахнулись широко, зрачки сузились, рот чуть-чуть приоткрылся.
«Кажется, будто он вот-вот что-то скажет». Эйи решился на отчаянный шаг.
– Ты хочешь что-то сказать?
Глен посмотрел на него, в глазах появилось вполне человеческое отчаяние.
– Нет… – произнес он.
Эйи был, мягко говоря, удивлён, но виду не подал.
– Что «нет»? Тебе нечего сказать или ты задал себе какой-то вопрос и теперь на него отвечаешь?
– Нет… Этого не могло… Произойти…
После этих слов он внезапно обхватил себя руками, сильно сжав зубы.
«Ну нет, отдохни пока». Глен провалился в сон.
Эйи был поражён прогрессом, как и глава организации; он впервые видел её настолько искренне удивлённой. Он поделился с ней своими дальнейшими планами.
– Я думаю произвести с ним что-то вроде мгновенной встряски посредством помещения в непривычные условия. Иными словами, я хочу вывезти его за город – где людей поменьше, а лучше, чтоб вообще не было – а там уже продолжить. Я долго думал, как отвлечь его от мыслей об убийстве. Сначала наиболее простым выходом мне казалось просто дать ему свободу в этом, но потом я понял, что это исключительно вернёт его в прежнее состояние. Поэтому на данный момент я считаю, что ему просто нужно по возможности не давать видеть живых существ; это не будет отвлекать его.
