Алекс Эдельвайс
Ошибка
Глава 3. От всего плохого можно избавиться при помощи леденца на палочке или пульверизатора
Deep in the night, boundless violence will seethe with the danger;
Our laws collide not allowing another contender.
When the wine drinks itself, you will burn to a cinder.
We're fighting time awaiting the answers.
I'll never let them stake you down,
Take you down;
I'll fight to find a way.
Epica “Burn to a Cinder”
С самого утра в организации творился какой-то переполох. Нет, формально всё было спокойно и как обычно; но в воздухе прямо чувствовалось это потрескивающее напряжение. Эйи стремительно шёл по коридору, стараясь всем своим видом не показывать, что чего-то не знает.
Столкнувшись с главой организации, он по её знаку проследовал в кабинет.
– Опять эти… – сказала она со вздохом, приложив руку к лицу.
Эйи мгновенно встряхнулся.
– Точная дата ещё не известна? – быстро поинтересовался он.
– Нет, но скорее всего, у нас есть около недели. Пресвятая Вечность, ну когда же они уже успокоятся…
– Да никогда, судя по всему. Ну, точнее, тогда, когда мы одержим окончательную победу…
– Каждый раз мне это как впервые, понимаешь?
– Понимаю.
– Да ничего ты не понимаешь; собственно, и не обязан, это я так. В общем, я надеюсь, ты в состоянии действовать?
За это время Эйи даже как-то вытянулся.
– Разумеется, я в состоянии! Если это всё, то сейчас же отдам распоряжение послать разведку…
Он не успел договорить, потому что в помещение вошла – нет, буквально влетела – Ита.
– Без на-адобности, – протянула она, – разведку я уже оповестила. Данные будут через каких-то пару дней, – сказала она с улыбкой, раскачиваясь взад-вперёд и заложив руки за спину.
– Пусть не так сильно торопятся, но будут поаккуратнее, – сказал Эйи слегка приглушённым голосом. – Чтобы не было, как в прошлый раз…
– Всё будет в лу-учшем виде! – заверила она, сделав картинный жест рукой.
В разговор вмешалась глава организации.
– Ита, ты зачем приходила?
Та немного смутилась.
– Ну я… э-э-э… Увидела просто случайно, как Эйи сюда заходил, ну и так вышло, что услышала нечаянно, о чём вы говорите, ну и…
– Понятно. В общем, если это всё, то можете идти, оба. Эйи – оставляю всё на тебя, только сообщай периодически обстановку. А впрочем… как хочешь; если любишь, чтобы поофициальнее, можешь каждый раз меня разыскивать.
Эйи кивнул, посмотрел на неё несколько секунд, и они с Итой вышли.
– Ита, чёрт бы тебя побрал! Могла бы быть и немного тактичнее. Можно уж хотя бы в некоторых случаях скрывать свою радость?
– Нет! – выпалила та, посмотрев на Эйи широко раскрытыми глазами и с диковатой улыбкой. – Точнее, кхм… – она немного оправилась, разгладив лицо, – я пыталась, но знаете, не всегда получается. Прошу прощения, жутко.
– Вот же… Только сейчас вспомнил, что забыл спросить, какое место они в этот раз выбрали.
– Да ладно Вам, не напрягайтесь. Это мы всё равно тоже узнаем.
– … Надеюсь, что не как в прошлый раз. Это было сущее мучение. Никогда не забуду эту горную поляну чёрт знает где, а ещё и жарко до ужаса… Не люди они, что ли…
– Ну, так-то, мы все тут не люди, ха-ха; но те скорее нелюди.
– Полностью согласен.
Они шли какое-то время молча; Эйи – задумчиво глядя в пол, с руками за спиной, Ита – подпрыгивающей походкой, буквально сжигая взглядом всё вокруг.
– Что ж, полагаю, пока что нам особо нечего делать, разве что готовиться морально, – сказал он. – С данными будет попонятнее, кого из руководства выдёргивать с мест. Ах да, ещё по поводу «рядов смерти» узнать… – он запрокинул голову, приложив руку к лицу. – А Винтерхальтер, я так понимаю, в курсе уже?
Нет, Винтерхальтер не был в курсе. Он полулежал на диване, вытянув ноги, и думал о том, что у него, пожалуй, тоже иногда бывает экзистенциальный кризис. Может, это Эйи на него так влияет…
Когда тот вошёл, он почему-то вскочил.
– Да можешь не вскакивать, я ненадолго. Ну а может и надолго. В общем, я не помню – рассказывал тебе о людях вашего типа вне организации?
Лоренс стоял, хлопая глазами; однако быстро пришёл в себя и ответил:
– Да нет, у вас, знаете, как-то не принято мне о чём-либо рассказывать, поэтому маловероятно…
– Ясно. В общем, я буду краток, у меня, знаешь ли, помимо тебя ещё куча дел появилась.
Лоренс промолчал.
– Мы уничтожаем не только людей, но и себе подобных. Точнее, у нас с ними периодически происходят конфликты по их инициативе. Существует группировка – она довольно обширная и, к сожалению, влиятельная – из людей с теми же способностями, но, как ты понял, с другими целями.
Лоренс насторожился. Ему до этого как-то не приходила в голову такая вероятность. К тому же при первой встрече Ита сразу назвала его «из наших»; кто там ещё?..
– Должен сказать, Лоренс, что Вы довольно удачный экземпляр. В том смысле, что Вам удалось сохранить рассудок, обладая Вашими возможностями. Но так далеко не со всеми. Да, большая часть заканчивает жизнь самоубийством; а остальные, как правило, остаются с травмами на всю жизнь, с которыми, чаще всего, не могут справиться. Вот из таких-то и состоит эта группировка.
Чуть погодя он прибавил:
– Но есть, конечно, и обыкновенные отморозки, которые хотят пользоваться своим превосходством.
Лоренс спросил:
– Но неужели им тем более не выгодно, чтобы ненавистный им мир перестал существовать?
– Нет, Ларри, в том-то и дело, что им это невыгодно. Они считают это «непростительным уничтожением человеческого ресурса, из которого можно построить будущее, где каждый будет на своём месте». Да не дёргайся ты так, я их последнего предводителя цитирую. Дохнут они, кстати, как мухи, ха-ха… Так вот, о чём это я. Если кратко – они хотят в конечном счёте заставить людей работать на них; иными словами, из зла сделать ещё большее зло.
Винтерхальтер стоял, обдумывая, затем спросил:
– А почему Вы раньше мне о них не рассказали?..
Эйи посмотрел на него хитро.
– Ну а кто Вас знает, вдруг переметнулись бы. Там бы Вас никто не третировал, м-м?
– Да что за бред! Порабощение кого-либо – это отвратительно; мне бы даже в голову не пришло, эта Ваша подозрительность…
– Ну теперь-то, понятное дело, не придёт. Но на первых порах… нервы, всё такое… Но если и задумаете переметнуться – найду и лично убью, – сказал Эйи, улыбаясь так приветливо, как только мог. – А если сам не найду, то можете не сомневаться – разведка у нас просто прекрасная.
На этих словах дверь распахнулась, и в помещение ворвалась Ита.
– Да, это точно!
– Ита, ты опять нечаянно услышала?
– Вроде того.
– Вот у нас наиболее рьяный борец с этими ублюдками…
– Да они ж конченые!
Лоренс чуть было не спросил: «Что, даже более, чем ты?» – но удержался.
– Вот каждый раз удивляюсь, как ты ещё с таким настроем не в «рядах смерти», м-м… – протянул Эйи, чуть улыбаясь.
– Пф-ф, зря я Вас что ли шоколадками кормлю?
Оба рассмеялись. Лоренс занервничал.
– Что за «ряды смерти»? Вы можете последовательно объяснять? Мало того, что ошарашили…
– Да успокойся ты, тебе это точно не грозит, ха-ха. В «ряды смерти» попадают фанатики, не обладающие особо сильными способностями. Очень полезная штука, знаешь. Мы их вперёд высылаем, и противник, как правило, думает, что у нас все такие и теряет большую часть концентрации, расслабляется. И тут мы его р-раз! И всё.
– А если учесть то, что после каждого сражения у них почти полное обновление состава, – Ита хихикнула, – они всё никак не могут уяснить себе эту тактику! Ну какие идиоты…
– Да, Ларри, – Эйи сделал серьёзное лицо. – Основная задача «рядов смерти» не в этом. Сохранение жизней руководящего состава и тех, кто по-настоящему может приносить пользу – своеобразный бонус. Понимаешь, фанатики – это страшные люди. Как ты знаешь, наша деятельность скрыта; нам и бой-то приходится вести под защитным экраном, без применения оружия и древними методами «один на один». А эти часто становятся экстремистами, дальше своего пальца ничего не видят; в общем, слишком много шума, слишком много риска… Поэтому мои люди периодически докладывают мне о подобных; я это, разумеется, проверяю, но, как правило, проверка оказывается без надобности. Им обычно говорим, что они – избранные. Но, знаешь… – Эйи задумался, – такое чувство, что они ощущают приближающуюся смерть… этот их блеск в глазах…
На несколько секунд воцарилась тишина. Обдумывая всё услышанное, Лоренс как-то машинально спросил:
– Эйи, Вы, получается, тоже участвуете?..
Ита прыснула. Эйи с огромным трудом подавил подступающую улыбку и сделал бесстрастное лицо. Затем сказал:
– Доброе утро, Лоренс. Я Ваш Главнокомандующий.
Пока Иту сотрясали конвульсии, лицо Винтерхальтера мгновенно вытянулось, а глаза расширились.
– А то Вы, как я смотрю, – продолжил Эйи, – уже решили, что я умею только шоколадки есть и мозг Вам выносить.
После некоторого молчания Лоренс спросил:
– Получается, мне тоже нужно будет идти? В смысле, не поймите меня неправильно… я ведь, я не так давно у вас работаю, и боюсь, как бы не был бесполезен, или ещё чего похуже…
– Пф-ф, успокойся, – Эйи махнул рукой. – Это всё совершенно добровольно. Не расширяй так глаза: мы никого не заставляем воевать, даже тех из «рядов смерти», они сами не прочь порвать кому-нибудь глотку; про некоторых товарищей в этой же комнате вообще молчу. Все прекрасно понимают, что живому существу может быть неприятно убивать себе подобных, считается, что это против природы; поэтому, если это противоречит твоим взглядам, если это тебя травмирует и так далее – не нужно, твоим долгом это не является. А в плане «бесполезен» – брось, ты отлично показал себя на предыдущих заданиях – не считая, конечно, твоих вечных хватаний за оружие чуть что – поэтому буду рад, если составишь мне компанию.
Винтерхальтер поднял на Эйи какой-то странный, серьёзный взгляд:
– Знаете, если я Ваш заместитель, полагаю, мне следовало бы составить Вам компанию.
Эйи дружелюбно улыбнулся.
– Только учти, – сказала Ита, – это тебе не игрушки, там реально умереть можно, да ещё как умереть! С ними приходится действовать их же методами, а на методы они не скупятся. Знал бы ты, что они сделали с одним из наших разве-едчиков…
– Что?..
Эйи перебил:
– Его нашли мёртвым с такими повреждениями на теле, будто над ним долго издевались, причём при помощи обычных предметов для этих целей.
– И, представь себе! – сказала Ита. – У них после этого ещё хватало наглости отрицать причастность к сделанному!
– Верно… – подтвердил Эйи.
– Но, возможно, – предположил Лоренс, – это был какой-то экстремист… чуть больший фанатик, чем остальные? А руководство не было в курсе. Сдаётся мне с Ваших слов, у них там изрядный бардак.
– Мне всё равно, – Эйи сверкнул глазами. – Пусть правильно дрессируют своих собак.
– А почему Вы, с Вашими возможностями, – начал Лоренс, – не можете их всех уничтожить за раз?
– Ларри, ты преувеличиваешь, – Эйи откинул прядь волос с лица движением головы. – Во-первых, среди них куча довольно сильных, в одиночку я бы точно не справился. Во-вторых, тут массовое поражение немного не работает – у них есть возможность защититься; поэтому проще сражаться точечно. Да и вообще, я там в основном выполняю другую роль. Знаешь, когда силы людей на исходе, а они им ещё нужны, они всегда могут подойти и «подзарядиться» – да, тебя я этому ещё не учил, но такое вполне возможно. Их безмозглые руководители до этого, судя по всему, не догадываются, – Эйи хихикнул.
Лоренс посмотрел на него даже с каким-то уважением.
– Знаете, – сказал он, – для меня всё, что Вы рассказали, стало открытием. Воевать, считай, против своих же, только психов…
– Раз мозгов нет, то и не жалко, – ответил Эйи железным тоном. – Единственное, что меня беспокоит в этой ситуации, это реакция главы организации… Мне-то всё равно, кого убивать, но я чувствую её боль.
Чуть погодя он прибавил:
– И да, главе организации про «ряды смерти» ни слова.
Винтерхальтер снова дёрнулся; Эйи потянулся и сказал:
– Ладно, если это всё, пойду я. Мне ещё узнавать, сколько там этих фанатиков в этот раз и какого плана…
– О, – начала Ита, – Вы ведь опять речь перед ними произносить будете, да? – она снова хихикнула.
– А что делать, придётся. Они без этого не могут, да и продуктивность поднимается в разы…
– А могу я тоже послушать? – прищурился Лоренс.
– Можешь, но ты, как умный человек, будешь смеяться, – Эйи улыбнулся. – Да и тебе, по идее, где-то неподалёку от меня стоять полагается…
– Так, погодите. Я не хочу к этому причисляться. Можно сначала текст почитать?
Эйи рассмеялся:
– Ты шутишь, что ли? Какой текст?
– Вы что, на ходу придумываете?..
– Превеликая Вечность, да это же элементарно! Тем более что смысл всё время один и тот же… Если так боишься, можешь в этот раз действительно в уголке где-нибудь постоять и послушать, но, предупреждаю, если я услышу твой сдавленный смех, тебе будет очень, очень плохо…
Когда Лоренс вышел из здания, направляясь домой, вечер уже давно вступил в свои права: небо было сиреневым, мягкий воздух разносил повсюду тепло уходящего дня. Пели вечерние птицы.
Заметив впереди себя Иту, он нагнал её и, поравнявшись, спросил:
– Почему Вы не приняли меня за одного из ваших врагов при первой встрече? С чего Вы подумали, что я работаю в вашей организации?
Она посмотрела на него слегка удивлённо, замедлив шаг.
– Да не знаю даже… Оно само как-то, у тебя глазки такие, щенячьи, ха-ха, уж извини.
– Да ничего, мне и другие это говорили… Ясно.
Ита снова пошла быстрее, давая понять, что разговор окончен. Лоренс хотел было завернуть за угол по направлению к своему дому, но внезапно передумал. Снова нагнав Иту, он встал перед ней и спросил:
– Вы свободны сегодня вечером?
Девушка приподняла бровь, усмехнулась и ответила:
– Ну, часов до 10-11 – да.
– Вы можете нормально отвечать, а? Мне за день хватает насмешек.
Ита смотрела на него, думая; наконец ответила:
– Знаешь, да, пожалуй, свободна. Ты забавный.
***
Несколько дней спустя пришли данные разведки.
«Масшта-абненько…» – думал Эйи, отхлёбывая разогретую шоколадно-ореховую пасту прямо из банки и закусывая кусочками разнородного шоколада, насыпанными в тарелку наподобие салата.
– Похоже, в этот раз придётся большую часть вовлекать. Ну ладно, что же, давно они не показывались… Ита, а что это у них там за террорист появился, это то, что звёздочкой помечено?
– А, это я специально, чтоб не забыть. Удивительный случай, и возмутительный в то же время. Начиная с недавнего времени, с относительно короткими интервалами, в одной и той же части света было найдено несколько трупов людей, причину смерти которых установить не удалось – ну, полиции не удалось. В общем-то, картина, похожая на ту, что и обычно… С тем лишь различием, что убитые все без исключения не являлись обыкновенными людьми, и – самое интересное – принадлежали как к нашей организации, так и к той группировке.
– Что за чёрт, – Эйи приложил руку к лицу. – Это что, кто-то третий?
– Сомневаюсь, – сказала Ита. – Такого заметного уже давно бы прибрали к рукам. Склоняюсь к тому, что на поступки этого кого-то собственное руководство предпочитает не обращать внимания, а уж причины там могут быть разные.
– Ты хочешь сказать, погибшие не имели высоких рангов?
– Хах, в том-то и дело, что там был разброс. Среди их убитых высоких должностей не было, а у наших вроде как парочка была, ну и троечка обыкновенных, и вроде как даже несколько смертников.
– Такое чувство, что этот кто-то просто развлекался, не желая в то же время себе больших проблем. Ладно, об этом я ещё поподробнее расспрошу, и боюсь, если после предстоящего сражения эти случаи продолжатся, придётся выходить на переговоры…
– Да ладно, бьюсь об заклад, что в бою этот придурок не будет особо осторожничать.
– Очень надеюсь, – сказал Эйи, допив пасту. – Хорошо ещё, смертников в этот раз достаточно. Да, кстати, Ларри – если хотел послушать выступление, оно завтра.
Он назвал время и место.
***
Просторное подвальное помещение заливал холодный, чуть синеватый свет ламп. В нём было довольно прохладно – дыхание стоящих там превращалось в чуть заметный пар. Стояла поразительная тишина; только кое-где слышались шепотки. Восторженное напряжение наэлектризовывало воздух. Винтерхальтер стоял в углу, растирая слегка замёрзшие пальцы.
Наконец свет над подобием трибуны стал чуть ярче, и к ней вышел человек. Перешёптывание прекратилось; тишина теперь стояла мертвейшая – Лоренс даже пальцы тереть перестал.
Несколько секунд Эйи стоял молча, оглядывая присутствующих. То и дело его взгляд впивался в кого-нибудь из людей, тот, как правило, со временем опускал глаза. Выражение лица Эйи было непроницаемо.
Наконец, слегка кашлянув, он начал. Речь была довольно спокойная, негромкая, но и не настолько тихая, чтобы приходилось напрягать уши. Говорил он даже как-то дружелюбно, с полуулыбкой. Слушающие стояли с задумчивыми лицами, и то и дело кивали головами, как бы в знак согласия.
Нельзя было заметить, когда именно тон стал более напряжённым, интонация – более железной, темп – более быстрым, громкость – чуть более высокой, жесты – чуть более резкими. Это произошло постепенно. Спокойные, разумные доводы иссякли, но эти люди не могли ими довольствоваться. В их глазах медленно зажигался фанатичный огонь, воздух от напряжения потрескивал. Лоренс стоял довольно далеко, но даже издалека он не мог не заметить, как в глазах говорящего отражался свет синеватых ламп, и это было так знакомо…
«… человек – это нечто, что должно превзойти; мы с вами уже являемся тем, что превосходит это понятие во много раз. Эти отщепенцы хотят иметь дело с людьми, да ещё и в такой гадкой, недостойной форме – они не просто опускаются до уровня людей, они становятся гораздо ниже; разве это не высшее извращение нашей природы, которая призвана быть выше, лучше, совершеннее?! Разве не наш с вами прямой долг стереть с лица земли этот позор, это худшее проявление жизни?!
Знаете… Буквально недавно меня спросили, насколько это тяжело – убивать себе подобных. Но я отказываюсь признавать их подобными мне!» – он хлопнул рукой по трибуне, по толпе прошёлся одобрительный гул.
После ещё нескольких особо эмоциональных выпадов напряжение пошло на спад. Теперь осталась заключительная стадия.
«Для меня невероятно большой честью является то, что вы все добровольно на это согласились. Я надеюсь, эти слова вас не оскорбили – ведь, я уверен, каждый из присутствующих уже считает это своим прямым долгом. Также я очень рад идти в бой вместе с вами – да-да, ни я, ни кто-либо из руководства не собирается отсиживаться, как это частенько делают они, – он презрительно ухмыльнулся (и тут же подумал, что очень сильно слукавил). – И, знаете, у нас есть на то причины. Я верю в каждого из вас, и полностью доверяю каждому из вас. Клянусь – если бы мне в голову пришло, что хоть кто-то из присутствующих способен на предательство, трусость или же не обладает достаточными силами, меня бы здесь сейчас не было, как и вас».
Немного помедлив и окинув взглядом толпу, Эйи резко остановил взгляд на каком-то пареньке лет двадцати. «Вот ты! Да-да, ты. В твоём внешнем виде нет ничего примечательного, но стоит заглянуть тебе в лицо, и обычный человек отшатнётся. Я удивлён, что ты – как и многие из вас – ещё так молод, но уже достиг высот. А теперь послушай. Послушайте все! – он на секунду перестал смотреть в глаза парню, который вперился в лицо Эйи, как загипнотизированный, и окинул взглядом зал. – Я никому никогда не доверяю полностью. Вы считаете, я доверяю, скажем, своему заместителю? НЕТ! Никому и никогда; это принцип, без которого жизнь обречена на провалы. Но! Вот этому молодому человеку я верю, – он снова посмотрел в глаза тому парню, – и вы понимаете, что то же самое я могу сказать про всех вас! Да-да, вы не ошиблись – я доверяю вам больше, чем руководящему составу, потому, что вы не можете извлечь прямой выгоды из подчинения приказам, вы это делаете добровольно и бескорыстно, и я преклоняюсь перед вашим священным стремлением, вы – настоящая элита, вы те, кто по-настоящему заслуживает так называться, поэтому идите… и побеждайте!» На этом моменте Эйи чуть не сказал «идите и умирайте», и поблагодарил всех богов, что всё же не допустил оговорки.
После выступления, когда все начали потихоньку отходить и расходиться, тот парень, со всё ещё горящим взглядом, подошёл к Эйи и, набравшись смелости, спросил:
– Вы правда сверхчеловек?!
– Ну конечно, иначе как бы я здесь перед вами стоял, – он дружелюбно улыбнулся, поправив волосы.
– Знаете, – начал молодой человек довольно твёрдым тоном, – я бы хотел, чтобы Вы доверяли своему руководству, ну или хотя бы части, – он поднял на Эйи вопрошающий, однако не лишённый робости, взгляд. – Могу я что-либо сделать?
– Понял тебя, – Эйи рассмеялся. – Как я уже говорил, я в тебя верю. Стараниями можно многого достичь. Я тебя запомню, а там, кто знает…
Лицо парня посветлело, в глазах появилась надежда, наряду с увеличившимся в несколько раз рвением. Эйи немного подумал, затем снял с головы ленточку, которой была перехвачена прядь волос, и повязал молодому человеку на руку, чуть выше локтя.
– Удачи тебе, – сказал Эйи с улыбкой и отошёл.
Когда все разошлись, в помещении остался один только Винтерхальтер, который как прилип к своему уголку, так и не мог от него отлипнуть. Эйи подошёл к нему неторопливо, слегка улыбаясь.
– Ну что, Ларри, ты там живой? Молодец, тихо стоял. О-ох-х, – он хрустнул спиной, – держать эту осанку… Ты чего молчишь? Замёрз?
– Да знаете, – начал Лоренс потихоньку, – как-то я не ожидал от Вас такого… лицемерия. Неужели Вам совершенно их не жаль? Неужели не будет хоть чуть-чуть стыдно, хотя бы перед тем парнем?..
Эйи посмотрел на него серьёзно и с оттенком раздражения.
– Как бы нам всем ни было их жаль, они сами выбрали свою судьбу. Неспособные к критическому мышлению люди обречены на такую роль, и это не я придумал, нам ничего не остаётся. Тем более – как я уже говорил – их никто не заставляет ни воевать, ни вступать в организацию. Этот человек хотя бы умрёт с осознанием, что он – избранный.
***
Накануне подобных событий Эйи часто видел один и тот же сон. И каждый раз поражался, насколько это видение прекрасно, насколько оно захватывает своей пьянящей нереальностью.
Ослепительное солнце, но жары нет: напротив, воздух пронизан прохладой, синее, почти ультрамариновое небо посылает земле лёгкий, освежающий ветер. А на самой земле… такие же ослепительные, как солнце, белые здания причудливых форм: высокие и поражающие своими масштабами, рвутся к небу остроконечные шпили. Острота форм, геометричность; вокруг почти каждого здания будто бы обвивается «спираль» – по этой своеобразной дорожке могут ходить люди. Самой постройки она не касается – то ли балки, поддерживающие её, слишком тонкие, то ли она и вовсе левитирует, как некоторые не очень большие здания – в основном ромбовидные или же округлые, контрастирующие с другими своим непроницаемым чёрным цветом, но не матовым, а больше похожим на цвет дна глубокого водоёма под многими слоями толстого льда.
Обширная площадь, на ней фонтан такой же формы, как и постройки, со множеством висящих в воздухе элементов. И такой же белоснежный. У фонтана стоят, переговариваясь, несколько человек; на них белые лёгкие длинные одежды. На ветру колышутся волосы цвета снега и невесомые, как пух. А если повернуться на 180 градусов, можно увидеть вдали горные вершины, похожие на вулканические, медленно сливающиеся с небом по мере удаления от наблюдающего и на горизонте становящиеся хрустальными, а перед ними – бескрайние луга, покрытые прекрасными цветами.
В сами здания Эйи никогда не заходил, но судя по обилию витражных окон, которые можно было увидеть, подойдя ближе, внутреннее убранство было раскрашено разными цветами преломляющегося света.
***
Место для сражения в этот раз снова было в горах, на довольно обширном поле. С наступлением сумерек был установлен защитный экран: ни один человек – если таковой бы вообще появился – не смог бы увидеть, что происходит под этим «куполом», который и сам был недосягаем для глаз; любой приблизившийся к нему попросту потерял бы сознание. То, что оставалось после каждого столкновения, уничтожалось тут же – синий огонь мгновенно пожирал всё вокруг.
«Ряды смерти» успешно выполнили свою функцию, как и обычно; как всегда, некоторые из тех людей остались в живых. Такие могли ожидать более успешного будущего. После них в бой стремительно вступали более сильные элементы, по полной используя временное замешательство врага. Это позволяло существенно сократить их количество, но, когда замешательство проходило, начинался уже настоящий ад, в котором концентрация, уверенность и правильное применение способностей были условием выживания. Каждый награждал врага тем, чем мог. Обычно человек, видя, что противник побеждён, заканчивал его жизнь быстро; по сути, действовали ещё принятые когда-то давно правила о том, что, если кто-либо резко прекращает сопротивление, это означает признание поражения и права своего врага оборвать жизнь проигравшего молниеносно. Однако многие из враждебной группировки этими правилами пренебрегали, а иногда делали это так открыто, что некоторые участники боевых действий зарекались когда-либо ещё раз идти на такое. Несмотря на возникновение из раза в раз подобных случаев, они были скорее исключением – никому не было выгодно тратить силы и время впустую.
Под конец между собой обычно сражались особо сильные и опытные – как правило, те, кто находится на руководящих должностях. Это были самые долгие, самые яростные, самые напряжённые столкновения. Выкладывались на полную, с полной изощрённостью, со всеми продуманными уловками. Тут преимущество было обычно на стороне людей организации – дело было не только в лучшей подготовке, но и в том, что они хотя бы выживали, накапливая опыт. Заканчивалось одним и тем же: именно на долю организации выпадало уничтожать трупы убитых; к тому же частенько остатки руководящего состава враждебной группировки попросту сбегали, видя неизбежное поражение. Со временем в организации даже появился специальный отряд, преследовавший и уничтожавший сбежавших.
В этот раз Эйи остался почти обессиленным под конец: мало того, что людей было больше, чем обычно, а следовательно, больше подходило на «подзарядку», так ещё и предводитель армии группировки оказался настолько отбитым, что уйма времени ушла на то, чтобы наконец добить его: это могло быть интересно в другое время и в другом месте; здесь его бесконечные увиливания стали жутко раздражать Эйи, который к тому же устал. Закончилось тем, что ему наконец удалось ударить противника о землю с большой высоты, переломав все кости разом, когда тот на мгновение потерял сосредоточенность, отвлёкшись на манёвр другого представителя организации.
Лоренс только сейчас, кажется, по-настоящему почувствовал, насколько важны бывают интуиция и догадка, что опять же предполагает полную концентрацию. В начале ему было поручена роль этакого наблюдателя, сообщающего обстановку из разных мест: ему это и самому, как человеку, впервые в таком участвующему, было полезно. Как и в начале тренировочного испытания при приёме на работу в организацию, пока что ему нужно было только защищаться. Первое, что его удивило, это то, что при такой сосредоточенности для страха просто не оставалось места, а состояния «отсутствия», при котором частенько активизируются различные эмоции и чувства, тут не допускалось – это означало верную смерть. Позже он узнал, что и у концентрации бывают разные виды: кто-то добивается её непосредственно через эмоции – и, как ему казалось, удерживать её в таком случае гораздо сложнее – а для кого-то это нечто чисто рациональное. Он больше склонялся ко второму, хотя после определённого случая как-то засомневался.
Ближе к концу он почувствовал какой-то странный прилив сил: вообще, его предупреждали об опасности этого состояния, если ты новичок – есть риск растратить все силы окончательно, не чувствуя меры до конца, до того момента, когда будет уже поздно. Он это учёл. Не зря ведь его сделали заместителем Эйи. И не зря он столько страдал на тренировках. И вообще, пора бы уже показать, что он не пустое место. Однако всё-таки нужно было быть осмотрительным: он помог нескольким людям из организации справиться с противниками, и, кажется, привлёк внимание, потому что вскоре оказался окружён кучкой невесть откуда явившихся врагов – судя по их виду, это был резерв (Лоренс успел искренне понадеяться, что последний). Такого он, мягко говоря, не ожидал: тут хоть в землю закапывайся. Всё, что оставалось делать – это защищаться, отражать бесконечные атаки, и, надо сказать, довольно сильные; положение казалось безвыходным, поскольку собственные силы Винтерхальтера стремительно покидали. Позже он удивлялся, как ему вообще удалось удержаться тогда: даже Эйи кивнул с уважением, узнав о том, что те люди были из состава верхушки группировки. А пока он лихорадочно думал, как выходить из положения. Позже уже и думать не мог – все силы были сосредоточены на защите.
Вышел из ситуации он весьма неожиданно. Конечно, немалую роль сыграло ещё и то, что пара-тройка нападавших вынужденно занялась другими проблемами. Но основным было другое. Он внезапно почувствовал, что к нему приближается помощь. Кто-то заметил его положение и вскоре он будет освобождён. Не исключено, что это был и сам Эйи. Себе Лоренс потом не мог объяснить, что произошло, потому что в этот момент атака внезапно прекратилась, по той причине, что нападавшие повалились на землю в виде мешков с переломанными костями и вывернутыми суставами, даже не успев вскрикнуть.
Человек, подбежавший, чтобы помочь, только посмотрел с удивлением, кивнул и исчез из поля зрения.
Когда всё закончилось и были подсчитаны убитые (раненых, как правило, не было – их либо удавалось восстановить прямо там, либо же положение попросту было смертельным), Эйи отдал распоряжение нескольким людям, у которых ещё более-менее остались силы, очистить территорию от трупов.
Когда он собрался уходить, к нему подошла Ита. Лицо блестело, скулы ввалились хуже, чем у Винтерхальтера обычно, синяки вокруг глаз зияли, будто нарисованные маркером. В вымученных глазах ещё держались эмоциональные искры. Часть волос беспорядочно упала на лицо, сильно смазалась кроваво-красного цвета помада. В чёрных сапогах с высокой шнуровкой отражались рассветные блики; перчатки она опять где-то потеряла.
– Как думаете, – обратилась она к Эйи, – сдох тот террорюга или нет?
– Увидим… – устало ответил он.
– Уже чёртово утро… – медленно проговорила Ита.
