Алекс Эдельвайс
Ошибка
– Это немыслимо, просто невероятно… Всё это время… Все эти усилия… Да вы хуже людей! Эти хоть насмерть сражаются, если прижмёт, не говорю уж о том, что условия у них гораздо хуже. Всё это время… я доверял кучке предателей…
Он резко отнял руку от лица и задрал голову кверху.
– За что мне это всё, а? Ну скажите, за что мне наблюдать, как вся моя жизнь и деятельность скатились к чертям по вине каких-то нерешительных придурков? Которые даже не осознают, что это не только моя жизнь скатилась к чертям – это они и сами туда катятся, за что же вы до этого боролись, за что вам люди доверяли, о, да это же бесполезно…
Он уже не скрывал слёз и говорил срывающимся голосом. Затем, наконец, повернулся и медленно направился к выходу. Люди сидели на местах, и только когда Лоренс развернулся, чтобы уйти за ним, один человек встал и сказал:
– Я ухожу с Вами.
Эйи повернулся с надеждой в лице; в нём также, если присмотреться поближе, можно было уловить довольство собой.
– Но ты ведь даже не знаешь, куда я ухожу и что собираюсь делать, – сказал Эйи.
– Мне всё равно, – ответил тот. – Хоть я и не лучше других, но я согласен с Вашими словами и не желаю больше оставаться среди остальных, если они намерены продолжать в том же духе. Мне противно.
Проходя мимо Винтерхальтера, человек спросил:
– Вы позволите?
Лоренс кивнул в сторону Эйи; тот сказал:
– Что ж, благодарю за преданность и здравый смысл.
Ещё несколько человек поднялись с мест и молча проследовали за троими.
Когда дверь закрылась, с места вскочила та самая женщина, ответившая в начале на вопрос Эйи, положила руки на стол и заговорила яростным, приглушённым голосом:
– А вы что сидите, идиоты?! Хотите командования лишиться? Он самый сильный человек в организации, не считая главы, которая, впрочем, участие принимать вряд ли собирается – но это не важно; вы что, думаете, с вами эти церемониться будут? Да им что мы, что люди – мы даже хуже…
– Вы полагаете, я не в состоянии сам себя защитить? —холодно спросил кто-то из сидящих.
– Ты? – взвилась на него женщина. – Да как ты сам себя защитишь против этой орды? Не выйдет тут извлечь выгоду, ничего не делая! Будешь на поводке у кого-нибудь из этих ходить, в одной конуре с человеком жить и молить небеса, чтоб тебе дали кусок еды!
– Попрошу Вас заткнуться, – зло осклабился тот.
– Я дело говорю, паршивый ублюдок!
– А вот это уже лишнее.
Между говорящими пролетело подобие молнии; началось немое противостояние – никто не мог одержать верх, силы были примерно одинаковы.
– Господа, не стоит здесь ссориться. Стоило нам выйти, вы уже поцапались. На улице бы хоть, что ли… А то поломаете тут всё.
– Что Вам здесь нужно? – спросил один из конфликтующих, сверкнув глазами на внезапно вошедшего Винтерхальтера. Тот ответил:
– Да так, забыл кое-что. Ах, вот оно… – он поднял с пола ручку. – Прошу прощения за беспокойство, уже ухожу. И ещё раз настоятельно рекомендую покинуть помещение, а то вам помогут.
Он повернулся и направился к выходу.
– Стойте, я с вами! – сказала женщина, теперь только защищаясь. Её противник, в свою очередь, медленно ослабил хватку, затем и вовсе прекратил атаку.
– И я, – сказали сразу несколько человек.
– Не желаю закончить свою жизнь позорным суицидом или пожизненным пленом.
– Всё он правильно сказал – это только наши проблемы, и нам их решать. Иначе кому? Смертникам, что ли?
– Да чтоб меня ещё раз назвали идиотом, подонком и так далее…
Лоренс с удовлетворением отмечал, как всё больше людей поднималось со своих мест. Вскоре сидящих и вовсе не осталось – разве что человек, начавший перепалку с той женщиной, и тот, другой, у стены. Винтерхальтер подошёл к последнему и вежливо поинтересовался:
– Вам нужна помощь?
– Спасибо, – хмуро буркнул тот, – я сам.
– А как Ваша голова, не болит уже?
– Не болит. Благодарю.
– А соображать, случайно, лучше не стали? —поинтересовался Лоренс с улыбкой, про себя удивляясь, как же легко перенять манеру того, с кем работаешь.
– Да пошли Вы нахрен, честное слово, – отмахнулся человек.
– Ну, как знаете. Сами дойти до выхода в состоянии, или, может, помочь?
Не выдержав, человек стремительно встал и, слегка шатаясь, направился к двери.
Винтерхальтер обратился к другому человеку, оставшемуся сидеть за столом:
– Вы у нас, если не ошибаюсь, командовали 18-ой армией в Восточной части?
Лоренс назвал того по имени; тот кивнул.
– Что ж, спешу Вас обрадовать: с этого момента Вы полностью в своём распоряжении. Удачи Вам в самозащите, и всего доброго.
Человек смотрел на Лоренса глазами, полными ненависти; лицо его было белым, как полотно. Затем он быстро встал, процедив «честь имею», и так же быстро вышел.
***
После этого случая пошло как-то получше, однако не решающе.
– Я ни черта не понимаю!!! Мы каждый день убиваем их пачками, а они всё не кончаются. Да и, мне показалось, они гораздо лучше драться стали, уже считай и нам ровня, простите меня за такие слова…
– Это так, – проговорила Ита. – Я ещё ни разу не получала ранений, а тут на тебе – еле восстановилась.
– М-да, надеюсь, Хэзел удастся что-либо выяснить.
– Точнее, подтвердить мою догадку, – хмуро сказал Лоренс.
– Это ты о чём? – спросил Эйи.
– Да не иначе как всё это время они создавали специальные отряды для этой войны – не исключаю, что там и без клонирования не обошлось.
– Пф-ф, да невозможно, – протянула Ита. – Они у нас были как на ладони. К тому же зачем им тогда было до этого высовываться?
– А может, командование и не было в курсе, – прищурился Лоренс.
– Ты хочешь сказать, – спросил Эйи, – что они не являются одним целым и у них нашёлся какой-нибудь супер-умный ублюдок или несколько, которые всё это сотворили? В таком случае, мы стоим на пороге кошмара, если проиграем.
– Да что раньше времени догадки строить, – недовольно проговорила Ита.
«Всё-таки неправильно, неправильно, неправильно это, когда целый мир оставлен на произвол!» – лихорадочно думал Эйи.
Хэзел отправили в разведку по той причине, что её бы никто не подозревал – свидетелей её перехода на сторону врага не было, да и не следили они за этим особо – некому было. А уж её умению скрывать мысли даже глава организации поразилась.
Предположение Лоренса подтвердилось почти в точности. Изначально предполагалось, что все эти люди из группировки, участвующие в войне сейчас, будут кем-то вроде владельцев нового мира – их было не очень много. Их не посылали в бой, сохраняя для будущего. Однако затем, видя, что поражения неизбежны каждый раз, осознавая, что так будет и дальше, кто-то, пока группировка проигрывала снова и снова, начал работать над настоящей, подготовленной армией. Этот кто-то знал, что решающее столкновение неизбежно. И приготовления были самыми серьёзными, в то время как ничего не подозревающие люди организации занимались своей обычной деятельностью. Это была неравная война.
– Эйи, вынужден сказать, что, если ситуация не изменится, мы обречены.
– Понимаю. Но если мы просто сдадимся, они сделают из нас то же, что и из людей – если позорно не убьют, конечно. Я уже начинаю подумывать о том, о чём рассказывал тебе как-то – насчёт заключения мирного договора и последующей скрытой войны.
– Есть ещё другой выход.
– В самом деле?.. – Эйи посмотрел на Лоренса усталыми глазами, в которых мелькнула надежда.
– Боюсь, он Вас шокирует. Но обстоятельства таковы, что самое время привлечь третью сторону.
– Третью?.. Ты про…
– Я про людей. А точнее, про их технику. Вы не можете отрицать, что это с большой вероятностью сыграет решающую роль!
– Я думал над этим. Но на то, чтобы эту технику заполучить, тоже понадобятся силы, которых у нас нет.
– Именно поэтому я предлагаю Вам заключить с ними договор.
Эйи нервно заходил по комнате, покусывая губы и перебирая пальцами.
– К тому же, – продолжил Винтерхальтер, – сложившаяся ситуация не оставляет людям выбора.
– Да не можем мы заключать такие позорные договоры!!! – в отчаянии закричал Эйи. – Да я их ненавижу почти так же, как этих… К тому же, – он поправился, – мы ведь планировали уничтожить их после войны.
– После победы, Вы хотели сказать, – улыбнулся Лоренс.
– Ты предлагаешь немыслимые вещи! – воскликнул он.
– А то, что наши люди умирают, Вас не смущает?!
– Мы не можем заключать договор с врагами!!!
– Гораздо лучше потом с ними же работать на победителей.
Эйи остановился. Несколько секунд он смотрел в окно; потом как-то съёжился, снова выпрямился и проговорил сквозь зубы:
– Ты не знаешь, о чём говоришь. Ты не можешь идти против того, что должно случиться. Это не ты решаешь, и не я. К тому же, это наша война, а не их. Их судьба уже давно решена, если их собственному создателю до лампочки! – последние слова были произнесены довольно агрессивно; Лоренс понял, что разговор окончен.
Долгое время ситуация не менялась. Противник брал количеством; сначала люди организации попросту пришли в отчаяние, затем осталось злое безразличие. Казалось, они сражались по инерции – агрессивной, безнадёжной. Никто даже особо не задумывался над тем, сколько шансов у них есть на победу.
Ситуация немного изменилась, когда однажды Эйи получил от Иты срочные данные. По её словам, в рядах врага начало появляться некое волнение. Связано это было с тем, что те, не совсем лишённые мозгов, стали подозревать командование в неискренности. По их плану, после победы должно было образоваться некое мировое государство с людьми в качестве рабочей силы без каких-либо прав. Однако не могли все оставшиеся в живых после войны люди из группировки быть на равных, к тому же зачем? Руководство вряд ли потерпело бы для себя конкурентов, а чем больше людей, претендующих на господство, тем выше риск конфликтов.
Было ещё кое-что, кое-какая отличительная черта тех, кто шёл работать в группировку. Поскольку по большей части это были люди с поломанной психикой, им хотелось для себя лучшего будущего – чего-то вроде отплаты за предыдущие неудачи. Им вечно казалось, что они исключительные и достойны большего. Последняя черта была в определённой степени присуща всем тем, кто обладал способностями, но разумным людям хватало здравого смысла доказывать свою исключительность реальными действиями или же, при отсутствии такой возможности, скрывать её.
Именно из-за этих особенностей малейшее подозрение могло перерасти в настоящий протест. Люди группировки не соглашались на меньшее, чем полноценная, неограниченная власть.
Зная об этом, Эйи не раз с усмешкой думал о том, что, предложили бы ему в прошлой жизни участвовать в их деятельности, он бы пошёл охотно. Но, к сожалению, тогда он был слишком жалким, и не мог бы ничем быть полезен.
«Да всё равно! Зато сейчас…» – каждый раз он обрывал себя таким образом. Хотя – что уж скрывать – у него и сейчас ненароком проскакивали мысли о том, что программа врага как-то привлекательнее, а главное, интереснее. Он не прочь был бы поучаствовать в чём-нибудь таком; но у него задача не жизни впустую растрачивать, а освобождения добиваться. Хотя в последнее время Эйи казалось, что до него далеко, как от Земли до Бетельгейзе.
В общем, получив информацию, Эйи посмотрел на Иту с мгновенно посветлевшим, полным надежды взглядом; та уже смотрела подобным образом на него. Было решено всячески усиливать недовольства во вражеских рядах, распространяя ложную (а может, и не совсем) информацию при помощи шпионов. Найти достаточное количество было проблематично – сейчас в боях участвовали все.
***
В последнее время Эйи редко общался с главой организации наедине – не хватало времени – но иногда такое всё же случалось. В очередную из этих встреч Эйи в отчаянии спросил:
– Ну почему Вы не можете остановить уже это наконец и сделать так, чтобы мы победили? Это ведь мы правы, а не они, это ведь в Ваших интересах!
Она ответила:
– Ты сам знаешь, почему я не могу вмешаться. Вы с ними – одно, просто в силу условий стали заклятыми врагами. Пойми, я этим их не оправдываю, но нельзя отдавать кому-то предпочтение только потому, что сильнее кого-то любишь.
«Скорее, меньше ненавидишь…» – мрачно подумал Эйи, а вслух сказал:
– Но Вам ведь самим нужна наша победа, так ведь? Тогда мы запросто покончим с этим местом, и все наконец будут счастливы.
– Да, то, что касается восстановления вселенского порядка – моё дело, но ваши проблемы – никак нет. Только вы вправе их решать. И что это ты вдруг, раньше тебе вроде нравилось, когда я оставляла всё, что касается этого, на твоё усмотрение. А как прижало, так всё…
– Я просто не хочу лишних жертв.
– Я тоже не хочу лишних жертв. Но войну придумала не я. С таким же успехом ко мне мог обратиться любой человек из группировки, что тогда делать прикажешь…
«Да не говорила бы она так, если б не знала, что мы победим», – успокаивал себя Эйи.
***
Пропагандистская деятельность людей организации в лагере врага давала свои плоды. Сама эта идея была искрой, от которой вспыхнул настоящий костёр; а почва для искры была уже подготовлена. Началось с отказа людей воевать до выяснения правды и установления точных условий; затем стали вспыхивать восстания против командования; а затем они и вовсе разделились на две части. Хотя, была и нейтральная сторона – это были те, кто считал всю эту суматоху вражеским заговором – но их было мало, и они не были популярны в силу того, что такая позиция не предполагала чётких действий.
А потом произошла и вовсе забавная вещь. Само собой разумеется, что во время всех этих разногласий организация одержала несколько крупных побед. Командование группировки начало полагать, что это должно как-то образумить воюющих и прекратить внутренние споры для отражения внешней угрозы. Однако они недостаточно хорошо знали собственных людей. Когда те увидели, что враг имеет перевес, то стали… массово переходить на его сторону.
Это были, разумеется, те, кто был против командования. Но таких было немало.
Позже даже Эйи удивлялся, насколько быстро они меняют свои принципы, а также тому, насколько сильно в этих людях желание насолить тем, кто задел их чувство собственного достоинства.
Людей организации даже не пришлось убеждать в необходимости воевать в одном ряду с новоприбывшими. Конечно, большая часть руководящего состава не могла не поглядывать на тех с презрением – но без открытой демонстрации.
– Нет, ну надо было мне дожить до этого события, чтоб воевать вместе с этими!.. Кто бы мне об этом раньше сказал… – смеялась Ита.
– Да ладно, зато весело. К тому же большинство из них хочет воевать только против своего командования – тем лучше, не придётся рисковать жизнями наших.
С каждым днём разлад в рядах группировки усиливался. Помимо двух основных сторон появилось множество мелких образований на любой вкус; в основном это были неорганизованные экстремисты, не имевшие даже чёткой цели. Все они медленно подтачивали верхушку, на которую, как гром на дерево, обрушивались удары организации.
Удивительно, но воевали люди из группировки вполне исправно. Иногда казалось – а Эйи знал это наверняка – что им просто нужно направить на кого-то или что-то волну ненависти, и чем ниже, абсурднее будут пути, тем лучше. Предательство собственного командования – уже отличная почва, а уж волю действий им давали полную. Удивительные всё-таки это были люди.
У Эйи от сердца отлегло, когда война наконец приобрела русло. Теперь всё зависело от разумного распределения сил, и с этим проблем не было.
В один из дней Эйи получил сообщение от руководства группировки. Это было неожиданно – не были они любителями переговоров. Он как-то заранее заволновался, и, как выяснилось, правильно сделал.
Командование организации теперь воевало в полном составе, и Винтерхальтер не был исключением, как, кстати, и Эйи – было бы преступно не использовать столько силы. Но, как известно, силы не бесконечны. И если человек дотягивает до последнего, то становится очень уязвимым. В общем, Лоренса взяли в заложники и требовали в обмен выдать предателей, сменивших сторону. Зачем – не уточнялось, да впрочем, это было и не важно.
Несколько секунд Эйи стоял, сжав кулаки. Первое, что его удивило, это уверенность людей группировки. Они требовали столько за одного человека. Стало быть, были хорошо осведомлены. А если они так уверены, то стоит разрушить их надежды.
Но сначала, естественно, нужно было выяснить местонахождение Лоренса. Позже, вспоминая эту ситуацию, Эйи удивлялся тому, что, получив известие, ничего не чувствовал. В голове мгновенно начал строиться план действий – наряду с другими планами – они тянулись, как цепочки: какие-то спереди, какие-то позади них…
К тому же Эйи ни на секунду не сомневался – можно сказать, даже не задумывался над этим вопросом – что Винтерхальтер может за себя постоять. Это позже он стал предполагать, что вообще-то с человеком в плену может случиться всё что угодно, и занервничал.
– Возможно, мы могли бы пойти на компромисс. Неизвестно, что они там с ним могут сделать, а у нас каждый человек на счету. Если мы отдадим им половину, то много не убудет – мы считай уже победили.
– Вы слишком оптимистичны и противоречите сами себе, – прищурился Эйи. – Мы не можем рисковать этим сейчас, когда всё уже почти что решено. Мы не должны поддаваться на их провокации.
– Но Вы рискуете потерять ценного сотрудника, когда ситуация позволяет этого избежать.
– Это Вам кажется, что позволяет. Будто они оставят его в живых, если изначально будут намереваться убить! Что бы мы ни сделали, они сделают по-своему. Вы меня поражаете.
– Я согласен с Вами, – вмешался третий человек. – Мы не можем рисковать тем, что недавно приобрели. Тем более, если нет гарантии, что наши уступки хоть что-то дадут.
Видя поддержку, Эйи внутренне вздохнул с облегчением. «Во всяком случае, – думал он, – если нам удастся убедить их в бесполезности их действий, Ларри им будет без надобности».
– Вы действительно считаете, что мы ради одного человека будем жертвовать жизнями тысяч? Что за бред вообще. Не тот случай. Незаменимых людей, знаете, не бывает.
– М-да-а, вот Лоренс-то обрадуется, – протянула присутствовавшая там Ита.
– Ну он же не дурак… – буркнул Эйи.
Теперь он надеялся на две вещи: что ему удалось убедить их в абсурдности и неэффективности их действий, и что Лоренс как-нибудь продержится до того момента, как его освободят, если не освободится сам.
В общем-то, все понимали, что эта попытка была последним, отчаянным шагом. Разведка быстро кинулась устанавливать местонахождение Винтерхальтера – можно даже сказать, с двойным рвением.
Можно было этого и не делать. Штаб остатков командования был взят, Лоренса нашли там же, в подвальном помещении, живого.
В эти дни Эйи как-то не особо вспоминал о нём – победа уже была у них в кармане, оставалось только добить выживших из тех отделившихся групп.
Винтерхальтер какое-то время был в госпитале – почти что исключительное явление; Эйи не знал, что с ним конкретно. Навестить его там постоянно не хватало времени – сейчас он носился в приподнятом настроении, когда напряжённое ожидание собственной и общей неудачи прошло. Да и не хотелось беспокоить Лоренса – пускай придёт в себя.
Вскоре тому стало получше, и он стал потихоньку возвращаться к работе. Самому себе в том не отдавая отчёта, Эйи нервничал перед тем, как впервые увидеться с Винтерхальтером после плена.
Лоренс вошёл в помещение медленной, будто неуверенной походкой. Почему-то Эйи сразу отметил, что освещение здесь какое-то неправильное – волосы заместителя обычно были почти белоснежными, а тут в них обнаруживались какие-то сероватые пряди… «Так, возьми себя в руки и не отвлекайся. Просто скажи то, что должен». Но он сказал другое.
– Прости, что так долго. Мы старались найти тебя изо всех сил. Зато теперь уже победа в наших руках наверняка – осталось немного.
Эйи с надеждой заглянул Лоренсу в глаза, ничего в них не увидев.
– Это радует, – ответил тот. – Благодарю Вас за то, что послали за мной разведку.
– Ты что, как мы могли поступить иначе!
Эйи подошёл к Винтерхальтеру, намереваясь взять за руку; он не мог не заметить лёгкой усмешки, пробежавшей тонкой тенью по его губам. А затем рука Эйи коснулась пустого рукава, который податливо качнулся, выскользнув из ладони.
В этот момент сквозь тело Эйи будто прошёл электрический разряд. Совершенно неосознанно он отскочил, смотря на Лоренса полными ужаса глазами; несколько секунд он не мог говорить. Позже он удивлялся, почему это произвело на него такое впечатление, при том, что ему так часто приходилось видеть – и не мог найти объяснения. Наконец он выдавил из себя: «Прошу, давай поговорим позже», – и выбежал из комнаты, прекрасно осознавая, как ужасна и в то же время комична данная ситуация.
Вечером, дождавшись более-менее тихого момента, Эйи зашёл к Лоренсу – тот теперь имел право на отдых: силы нужны были для заживления руки, точнее, того, что от неё осталось.
– Можно?.. – спросил Эйи, тихо постучав в дверь.
– Разумеется, входите! – услышал он через несколько секунд.
Эйи робко вошёл, смотря на Винтерхальтера каким-то беспомощным взглядом. Тот встал с кровати и спросил, случилось ли что-то чрезвычайное. У Эйи хватило сил только на то, чтобы отрицательно помотать головой. В следующий момент он упал на колени, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Лоренс не успел ничего сказать.
– Ларри, я не мог поступить иначе, ну не мог, пойми! Прошу… нет, можешь не прощать…
– Но Вы ведь действительно не могли поступить иначе… Это необходимость… – выдавил из себя Лоренс сквозь какой-то транс.
– Ну хочешь, отруби мою руку!!! – взвыл Эйи и, не дав Винтерхальтеру вставить слово, схватился за его ноги.
– Ларри, правда, мне было очень-очень плохо и мерзко всё время, пока ты был там! Но иначе… иначе мы и надеяться на победу не могли бы, мы сделаем тебе самую лучшую руку!!! – рыдания снова не дали ему говорить; не ослабляя хватки, он низко опустил голову.
– Ты… ты всегда такой хороший, правильный… ты столько всего делаешь! А я в ответ – ничего… только негатив… Прости-и меня-я, Ла-ар-ри-и!!! – последние слова Эйи провыл, разрыдавшись в голос.
«Всё-таки война выматывает психику любого, кем бы человек ни был», – подумал Лоренс. Он прекрасно знал любовь Эйи к притворству и игре – тот не гнушался разыгрывать театр тут и там. Но в этот раз Винтерхальтер бы ни за что не подумал, что это фальшь.
В нём теперь соседствовало сразу несколько чувств. Когда испуг от неожиданности прошёл, он был невероятно растроган, хоть и понимал, что большую роль здесь играет нервное перенапряжение. Вместе с тем Лоренс – питая при этом отвращение к самому себе – не мог не чувствовать определённое удовлетворение, которое, впрочем, для себя же попытался скрыть. И, конечно же, он ощущал необъяснимую жалость по отношению к Эйи – который теперь почти что свернулся в комок – и это постоянное желание защитить, которое, впрочем, во многом выработалось должностью.
«М-да, теперь я и правда особенный: кто ещё может похвастаться тем, что у его ног лежал Главнокомандующий…» – подумал Винтерхальтер, тут же дав себе мысленную оплеуху.
– Прости меня, Ларри, такого больше не повторится, обеща-аю-ю!!! – Эйи уже, казалось, не соображал, что говорит.
Лоренс аккуратно присел – так, чтобы не сильно задеть руки Эйи, – затем легко провёл ладонью тому по спине и проговорил:
– Ну, тише, не беспокойтесь Вы так, пожалуйста. Это был Ваш долг, Вы его выполнили. Всё нормально, они ведь не убили меня.
Эйи поднял на него глаза.
– Так ты…
– Вы не виноваты. Прошу, успокойтесь, – он неуверенно погладил Эйи по голове. – Вы перенервничали. Всё в порядке.
Немного затихнув, Эйи привстал и обнял Лоренса за шею. Своей единственной рукой тот обхватил Эйи в ответ, думая о том, насколько же необычна эта ситуация, и смутно предчувствуя, что такое вряд ли ещё когда-либо повторится. К тому же всё это было настолько непривычно для Винтерхальтера, что тот действительно был ошарашен. Ему вдруг захотелось взять это плачущее, подавленное создание на руки, но – какая жалость! Одной из них не хватало.
Поэтому Лоренс просто сидел, обдумывая момент. А затем произошло нечто ещё более невероятное: руки Эйи как-то медленно соскользнули вниз и повисли, голова стала тяжелее, чем обычно. Лоренс проверил – и правда: тот уснул.
«Пресвятая Вечность, вот же цирк с конями…» – подумал Винтерхальтер. Это позже он узнал, что Эйи мог легко заснуть при людях, которым полностью доверял, точнее, только при главе организации. А сейчас он, насколько это позволяла одна рука, переложил того на кровать.
Буквально через несколько дней была объявлена победа. Радость была неописуемая – хотя это и ожидалось, всё же не только Эйи в какой-то момент был готов к худшему.
– Эйи, как себя чувствуешь? – спросила глава организации.
Он не сразу нашёл, что ответить.
– Да если честно… поразительно. Я был уверен, что не может что бы то ни было, в чём я принимаю участие, закончиться хорошо.
– Смотря за что и за кого сражаться, – рассмеялась она.
Перешедшие на сторону организации люди из группировки ходили немного пришибленные, не зная, радоваться им или нет. Как ни странно, некоторые из них за это время успели завести знакомства с бывшими врагами – естественно, среди низших рангов, поскольку руководство предпочитало делать вид, что тех не существует.
Тут Эйи придумал, чем занять этих несчастных. Вражеское командование ранее было оставлено в живых, и это оказалось дальновидным решением. Он знал, что его люди вряд ли захотят марать руки о разборки с руководством группировки, а вот эти, новоприбывшие – охотно.
«Будет им утешительный приз, – думал Эйи. – Заодно весело, в кои-то веки расслабиться можно».
Глава организации идею не оценила: «Отвратительно, Эйи, что ты за создание такое»; большая часть командования отнеслась к этому довольно равнодушно – победили, и ладно; некоторые оценили, например, Ита: «Слушайте, да это же отличная идея, лучше и не придумаешь! Мне, пожалуйста, место в первом ряду».
Поскольку людям из группировки не было дано полной свободы в выборе казни – иначе их фантазия вряд ли остановилась бы на чём-то – командование было решено перевешать. Эйи эту идею одобрил: «Никогда не видел повешенных людей».
Некоторая часть сотрудников организации отказалась на этом присутствовать: «Делать вам нечего, что ли»; кто-то пришёл из уважения; глядя на лицо некоторых вроде Иты, можно было легко задаться вопросом, почему человек не захватил с собой попкорн.
У Винтерхальтера рука не отлипала от лица – он тоже придерживался мнения, что это исключительно ненужная показуха. Однако он присутствовал.
Когда осуждённых вывели, взгляд Лоренса остановился на одном из них и не отрывался. Эйи это заметил и спросил, в чём дело. Лоренс поколебался, а затем многозначительно указал на отсутствующую руку. У Эйи в глазах загорелся огонь; он стремительно подошёл к тому человеку. Их разговор слышно не было, но было отлично видно, как лицо осуждённого медленно бледнело, пока совсем не стало, как полотно, а часть лица ещё и задёргалась.
Винтерхальтер стоял-стоял, потом всё-таки подошёл к Эйи, взял его за рукав и тихо сказал:
– Послушайте, не нужно. Меня стошнит, если Вы это сделаете.
Тот посмотрел на него растерянно, сделал обиженно-недовольную мину и сказал, картинно пожимая плечами:
– Ну, как хотите. Ваше мнение – закон.
Человек, видимо, не услышал, о чём они говорили, потому что у него вырвалась на волю подступающая истерика – он явно узнал Лоренса, и теперь умолял просто повесить его, как и остальных, взывая к человечности.
«Да я же не такая скотина, как ты, – сквозь зубы сказал Винтерхальтер, смотря человеку в глаза. – Отхрипи уж своё, дерьма ты кусок».
***
Когда командование группировки отболталось в петлях, а погребальные костры погибших из организации отгорели, пришла пора покончить со всем необходимым и покинуть, наконец, это место.
Глава организации поблагодарила всех сотрудников за прекрасную работу, предложив несколько альтернатив на будущее. Они могли либо выбрать полное освобождение, либо начать уже следующую жизнь в одном из наиболее развитых, благоприятных для любой формы существования миров.
– Конечно же, приглашаю в мой собственный мир. И мне так будет проще, и вам гарантированы нормальные условия – дальше уже всё зависит от вас самих, и как раз нам сейчас люди с энтузиазмом не помешают, – сказала она со смехом: уж слишком комично и неестественно это звучало.
Проблемы возникли у Иты и у Эйи.
– Чёрт, ну и задачку Вы мне задали, – протянула Ита. – Не знаю даже, какая роль мне в Ваших идеальных мирах подойдёт…
– Это не проблема, – улыбнулась глава организации. – Ваша личность претерпит изменения – это пока Вам кажется нереальным иной образ жизни.
– Ха-ха, да я вот и не знаю, осталась ли эта личность вообще… Я так упорно пытаюсь от неё абстрагироваться, что она там, пожалуй, сдохла.
– А окончательное растворение личности Вас тоже не устраивает, я так понимаю?
– Да как-то… Не знаю… Нет пока…
– Понятно. Вам ведь нравится соперничество, война, доминирование?
– Ну, в том числе…
– В таком случае могу Вам посоветовать один из миров, откуда я родом. Там Вы сможете прекрасно реализовать эту свою сторону.
Ита задумалась.
– А гонки там есть? – спросила она чуть погодя.
– Разумеется, сколько хотите – самых разных видов, – улыбнулась глава организации. – Да там вся жизнь – сплошное соревнование.
Глядя на раздумья Иты, она со смехом добавила:
– Да не волнуйтесь Вы так, у Вас ведь будет совершенно другое тело. Повеселитесь, обещаю. Впрочем, выбор за Вами.
Эйи подошёл к главе организации слегка вальяжной походкой, голова чуть приподнята, выражение лица крайне самодовольное.
– Что ж, было очень приятно с Вами работать, – начал он. – Я конечно мог бы сказать, что мне будет Вас не хватать, но поскольку меня самого, кхм, не будет, я так говорить не могу…
– Зануда ты всё-таки, Эйи.
– Какой есть, – он картинно поклонился. – Полагаю, теперь Вы не отвертитесь, так ведь?
– И ты не передумал? – спросила она недовольно. – Вон сколько людей наш мир повыбирало, и правильно сделало.
– Мне не нужен рай, – тихо и серьёзно сказал Эйи. – Мне нужны покой и небытие.
– Ну, право твоё… – проговорила она задумчиво.
Тут в разговор вмешался Лоренс. Его тон удивил Эйи – всегда такой спокойный и сдержанный, сейчас он будто взорвался.
– А обо мне Вы подумали, а? Нет, я, конечно, ни к чему не призываю – кто я такой вообще, да так, просто никто, просто ошибка, но куда-то меня деть-то надо, правильно ведь? – казалось, ещё чуть-чуть, и у него начнёт дёргаться глаз.
– Да не беспокойтесь Вы так, – глава организации посмотрела на него с удивлением. – Вам на выбор предлагается столько миров для самореализации – да хоть в наш, может, в кои-то веки на котах полетаете, раз на самолётах не слишком удалось… кхм, впрочем, простите, это я не со зла, а к тому, что у Вас есть все шансы реализовать Ваши способности в полной мере.
