Александр Чивилев
Пустотa
– Поверить не могу, что мы это сделали, – спустя несколько минут тишины сказал Рик.
– И тем не менее это свершившийся факт, – сказал я. – Зонд в атмосфере, и ты сам помог его туда спустить.
– Да не, я не про то, брат, точнее, не только. Вот мы сидим тут и пялимся на это, – он указал рукой на пейзаж за окном, – и совершенно не заморачиваемся, как будто так и надо, как будто перед нами не чёртов Сатурн, а… ну я не знаю, скажем, мост Золотые Ворота… всё так обыденно.
– Я думаю, лет через пятьдесят эта картина, может, и станет обыденной для людей, как твой мост, но пока это далеко не так. По крайней мере, лично для меня.
– Лет через пятьдесят? Только если … – Он усмехнулся, недоговорив.
– Что «только если»? – Я внимательно взглянул на товарища.
– Да брось, ты сам знаешь.
– Что? Что я знаю?
– Слушай, мы торчим здесь без связи с Землёй уже сколько? Месяц с лишним? И за всё это время мы не приняли ни одного сигнала? Я слышал, вы с Вильямсоном записываете передачи и транслируете их в аналоговом режиме без остановки, по кругу, пытаясь докричаться до хоть кого-нибудь.
– Да, в этом нет никакой тайны.
– И что, неужели за столько дней никто не услышал их и не отправил ответное сообщение?
– Может, и отправил, только у нас же приёмник накрылся.
– Ой, да брось. – Он отмахнулся от меня.
– Что?
– Оставь эту байку для кого-нибудь другого, ладно?
– Не понимаю, о чём ты? – Я напрягся.
– Какова вероятность того, что у нас выйдут из строя сразу три модуля, без которых наша система дальней связи не может работать и которые нам ну никак не заменить? Почему никто не пытается найти альтернативный способ связаться с Землёй, например задействовать систему ближней связи?
– Мы пытаемся её задействовать, но она намного слабее, а потому… – попытался парировать я.
– Какая разница, насколько она слабее? Нам надо принять с её помощью сигнал, а не отправить! Просто подключите её к главной антенне! – Его скулы интенсивно двигались под кожей туда-сюда, мышцы лица были напряжены, Рик явно находился в состоянии нервного возбуждения.
– Всё не так просто… – попытался начать объяснять я, но, поняв, что мои корявые отговорки могут вызвать лишь ещё больше подозрений, я решил перевести стрелки на кого-то, способного соврать более складно: – Слушай, лучше поговори на эту тему с Вильямсоном, это его сфера ответственности, и он объяснит всё лучше, чем я.
Какое-то время мы оба молчали, глядя в окно.
– Я не знаю, что вы скрываете, Фёдор. Но что-то тут нечисто, что-то во всей вашей истории не сходится, я это нутром чую, – сказал Рик уже более спокойно.
– Это паранойя, дружище. Она до добра не доведёт.
– Я знаю, однако, согласись, у меня в данный момент есть основания для того, чтобы стать параноиком, – помолчав немного, сказал он. – Вы можете вешать лапшу на уши этим ботаникам-учёным или новичкам вроде Кусто, но не мне. Знаешь, я уже много лет в этой профессии, я летал к Марсу и немножко понимаю, как тут в космосе всё устроено. Шанс, что все три блока накроются одновременно, – один на сотню тысяч. Что Земля не сможет наладить с нами связь альтернативным способом – один на тысячу. Не пойми меня неправильно, я не претендую на лавры срывателя покровов, не собираюсь вставлять вам палки в колёса и рассказывать всему экипажу о моих подозрениях. – Он замолчал, ненадолго задумавшись. – Даже несмотря на то, что в упор не могу понять, что за игру вы ведёте. Но раз уж Андерсон и Климова задумали что-то, наверное, это и впрямь необходимо.
Я молча думал над сказанным Риком. С одной стороны, он всегда казался мне психологически устойчивым, плюс у него и впрямь был солидный опыт дальних космических полётов, а это значило многое. Скорее всего, расскажи я ему правду об истинной причине потери связи с домом, он согласился бы с нашим решением скрыть её. Но, с другой стороны, я не мог ввести его в курс дела без санкции Андерсона.
– Слушай, я понимаю твоё беспокойство, но всё, что я могу сейчас сказать… – Я задумался, подбирая правильную формулировку. – Всё, что сейчас происходит, имеет на то свои причины. И я знаю, что в это, возможно, трудно поверить, но мы действуем из лучших побуждений, ради блага всей нашей экспедиции.
– Понятно… – Рик напряжённо сглотнул, глядя куда-то вдаль. – Понятно… – повторил он.
– Всё очень сложно, Рик, – добавил я.
– Да, я так и понял. – Он вздохнул и посмотрел на меня. – Будь всё просто, тогда незачем было бы скрывать это от остальных, да?
«Дерьмо, ну и хреновый же из меня конспиратор», – пронеслось в голове.
Мы вновь погрузились в тишину.
– Знаешь, мне уже который день снится Джесс, – после нескольких минут обоюдного молчания тихо произнёс он. – Причём один и тот же сон, как мы гуляем с ней по осеннему парку: ярко светит солнце, деревья вокруг все уже жёлтые, и ветер срывает с них листья, закручивает их вихрями и гоняет по аллеям. А она собирает их в огромный ворох, они пахнут… ну, знаешь, как пахнет осенняя листва? Потом мы выходим на большую поляну, и Джесс подкидывает всю охапку вверх, и ветер уносит их прочь, а она танцует и смеётся, и я смеюсь вместе с ней… Странно, – отрешённым взглядом он посмотрел куда-то вдаль, – но я не помню, чтоб мы хоть раз гуляли в парке вот так, осенью.
Я с удивлением посмотрел на него – столь резкая смена темы разговора показалась мне довольно странной.
– Слушай, я понимаю, ты тоскуешь по ней, и… – начал было я.
– Нет, брат, извини, но ты не понимаешь, – прервал он меня. – Тебе в принципе не понять, что я чувствую сейчас, у тебя ведь есть Даша здесь, на корабле. Ты счастливый сукин сын. Я даже завидую тебе по-хорошему. – Он вновь посмотрел на меня и, немного подумав, добавил: – Вам обоим завидую. Вы везунчики, правда. А я… знаешь, я ведь сделал ей предложение за пару недель до старта, мы собирались пожениться после возвращения. Боже, какой же я козёл! Я бросил её, Фёдор. Я оставил мою Джесс там на четыре грёбаных года…
Я отстегнул ремни и дотянулся до него, прикоснувшись к плечу.
– Все мы оставили кого-то на Земле, но сейчас нужно думать не об этом, а о тех, кто рядом. У нас есть задание, и мы должны его выполнить, и ещё мы должны, обязаны вернуться, независимо от… – я на секунду замялся, – от всех обстоятельств. И ты нужен нам, тебе ещё сажать нас на Титан, помнишь?
– Да, брат, да, я помню, – тихо проговорил он.
– Знаешь, тебе надо отвлечься, придумать себе какое-то хобби.
– Хобби? – Он с удивлением посмотрел на меня.
– Ну да, какое-то занятие, чтоб забить свободные от работы часы. У нас в бортовом компе есть целая куча книг! Начни читать! Или, не знаю, попробуй написать что-то сам. Знаешь, мне это помогает.
– Ты пишешь? О чём?
Я ещё никому не рассказывал о своем маленьком увлечении, даже Даше, поэтому слегка смутился.
– О нас. О том, что происходит вокруг. Не знаю, что из всего этого выйдет, надеюсь, когда вернёмся, оформлю все это в книгу, мемуары или типа того. Пока я просто спасаюсь этим от тоски по дому.
Рик долго смотрел в панорамное окно мостика, там, за бортом корабля, царила ночь – мы вновь неслись над тёмной стороной Сатурна, удаляясь от него по восходящей ветви нашей орбиты. Наконец после долгой паузы он произнёс:
– Ты прав. Надо поменьше копаться во всем этом. Слушай, – он повернулся ко мне, по его лицу пробежала тень смущения, – ты уж не рассказывай никому, что я тут расклеился перед тобой, ладно?
– Добро. – Я кивнул.
– Устал я, пойду. – Он отстегнул ремни и оттолкнулся от кресла, медленно поплыв в сторону люка.
– Эй, Рик! – Окликнул я его. Он зацепился за поручень и остановился у выхода, посмотрев на меня. – Я поговорю с Андерсоном. Возможно, он расскажет тебе, что к чему.
– Не, я думаю, не стоит.
– Почему? – Я был удивлён.
– Меньше знаешь – крепче спишь. К тому же со временем каждый человек на борту начнет задаваться теми же вопросами, что и я, – ответил он. – И вероятно, придёт к таким же выводам. Так что рано или поздно вам придётся ввести в курс дела нас всех. И мой вам совет: постарайтесь сделать это не рано и не поздно.
***
Космический корабль «Нил Армстронг» вызывает Центр управления полётом, повторяю, «Армстронг» вызывает ЦУП. Говорит старший пилот миссии Фёдор Фролов. Докладываю: мы находимся на стабильной эллиптической орбите вокруг Сатурна. Мы всё ещё не принимаем никаких сигналов от вас, Земля. Положение дел на борту нормальное, все системы работают в штатном режиме. Научная группа выполняет программу изучения планеты и её спутников. В атмосферу сброшен зонд «Ахиллес», мы продолжаем выполнение поставленных задач согласно плану. Моральное состояние экипажа… удовлетворительное, нас всех очень беспокоит, что у вас там стряслось, Земля, и почему вы не отвечаете на наши радиопередачи. Мы тут совсем одни и очень нуждаемся в вашей поддержке. Прошу вас, свяжитесь с нами как можно скорее. Это записанное сообщение будет автоматически повторяться каждые три минуты. «Нил Армстронг», конец связи.
***
Прошло пять недель с того момента, как мы вышли на орбиту Сатурна. Корабль, как и прежде, размеренно кружился вокруг планеты, научная группа выполняла свою работу по изучению газового гиганта, «Ахиллес» неустанно отправлял нам данные из его недр. Несколько раз «Армстронг» почти вплотную сближался со спутниками: Мимасом и Энцеладом. Две крошечные внутренние луны проплыли всего в нескольких сотнях километров от корабля. Словом, всё шло своим чередом.Я вновь торчал на мостике, неся свою очередную вахту. Все системы работали исправно, так что я не уделял им чрезмерного внимания, будучи занят другим: вот уже седьмой час я высчитывал маршрут обратного пути. На одном из недавних собраний экипажа было решено, что неплохо бы нам вернуться домой пораньше. Идея, конечно, просто отпад, ага! Вот только любой, кто хоть немного соображает в космической навигации, сказал бы, что это практически нереально. Весь первоначальный план нашей миссии и так был максимально оптимизирован по времени, и выжать из него ещё хоть пару дней было непросто. Казалось бы, очевидное для обывателя решение – улететь домой раньше запланированного срока, не работало. Земля и Сатурн отнюдь не приколочены к «небесному своду», они несутся по своим орбитам вокруг Солнца с безумными скоростями, расстояние между ними постоянно меняется, и для того, чтобы попасть с одной планеты на другую, требуется точный расчёт не только продолжительности и направления разгонного импульса, но и времени старта. Отклонение от рассчитанного окна на день или два в конце маршрута приведёт к промаху в сотни тысяч или даже миллионы километров. Отлёт от Сатурна на месяц раньше или позже расчётного момента и вовсе может сделать достижение Земли невозможным. В общем, задачка не из лёгких, особенно учитывая, что нашу миссию готовили ребята, отнюдь не бывшие идиотами. Баллистики «Юнайтед Аэроспейс» провели блестящую работу, высчитав параметры обратного полёта «Армстронга» таким образом, что возврат осуществлялся по максимально быстрой траектории. Мне удалось улучшить их результат на срок от нескольких часов до пары дней. Один из высчитанных мной маршрутов мог ускорить наш возврат домой почти на целую неделю, однако в этом случае нам приходилось потратить всё имевшееся топливо, не оставляя ничего в резерве, что было весьма опасно, ведь это лишало нас права на ошибку. Конечно, «Армстронг» мог разогнаться быстрее, избавившись от лишней массы, к примеру оставив тяжеленный «Дедал» на орбите Титана. В этом случае путь домой занял бы на три недели меньше времени, чем это было запланировано. Также можно было выкинуть несколько лишних тонн топлива и окислителя для наших двигателей ориентации, коего у нас на борту было с большим запасом. В общем, варианты ускорить наше возвращение хоть и были, но, надо признать, весьма радикальные, и как бы к ним отнёсся Андерсон, предсказать было непросто.
Я сидел в своём кресле, уставившись в монитор навигационной системы, и пытался найти золотую середину между множеством полётных параметров, главным из которых была дата прибытия домой. Увлечённый расчётами, я не обратил внимания на зазвучавший вдруг новый сигнал. Лишь с большим опозданием, спустя минуту, до меня таки дошло, что в тёмном, заполненном шумом вентиляторов помещении мостика что-то поменялось. Оторвавшись от расчётов, я наконец-то обратил внимание на новый звук. Всё ещё не соображая, что к чему, я внимательно осмотрел приборную панель в поисках его источника, пока наконец не наткнулся взглядом на мой персональный планшет. «Принимается инфопакет», – гласило сообщение на экране. Я протер глаза, решив было, что это морок, галлюцинация утомлённого многочасовой работой мозга, но сообщение не исчезло. Вынув гаджет из фиксатора, я поднёс его к глазам. Всё ещё не веря в происходящее, я посмотрел на часы – 14:37 по Гринвичскому времени.
Внезапно сообщение исчезло, на его месте возникло новое: «Приём инфопакета завершён, объём полученных файлов – 20 килобайт».
– Твою мать! – тихо прошептал я.
Меня бросило в жар, лоб покрылся испариной. Долгие недели мы ждали этого сообщения, и вот я смотрел на него, не веря своим глазам! Трясущимися руками я нажал кнопку распаковки информационного пакета. Внутри оказался всего один текстовый файл. Я не мог решиться открыть его. Поколебавшись с полминуты, я всё же коснулся сенсорного экрана. Передо мной появился текст:
« «…НАЧАЛО СООБЩЕНИЯ…» »
Это сообщение адресовано экипажу межпланетного корабля «Нил Армстронг», находящегося сейчас в окрестностях Сатурна. Отправитель: начальник лунной колонии «Кларк» Маркус Левински.
Приветствуем вас, «Армстронг», мы чертовски рады слышать вас и знать, что с вами всё хорошо. К сожалению, мы не можем сказать того же о нас. Судя по вашим сообщениям, которые мы принимаем уже около недели, вы не в курсе всего произошедшего здесь. Не буду ходить вокруг да около, «Армстронг», скажу прямо: полтора месяца назад случилось то, что мы между собой не называем иначе как «Катастрофа». Длительный период политической напряжённости на Земле привёл к крупномасштабному военному столкновению между мировыми державами. Активная фаза боевых действий продолжалась порядка десяти недель и окончилась массированным обменом термоядерными ударами. Мира, который мы знали, больше не существует.
Предвосхищая, пожалуй, главный ваш вопрос, скажу: нам пока мало известно о том, что сейчас творится на планете. Мы даже не знаем, кто первый запустил ракеты. После сорока восьми часов ядерного шквала мы полностью потеряли связь со всеми станциями связи, расположенными там, внизу. Можно утверждать точно, что крупнейшие города, такие как Вашингтон, Москва, Лондон, Пекин, Париж, Токио и многие другие, полностью уничтожены. Территории Европы, США, Японии, Китая и западной части России, по-видимому, более не пригодны для жизни ввиду сильного радиоактивного загрязнения. Трудно судить об обстановке в регионах, не подвергнутым непосредственным бомбардировкам, таких как Индия, Южная Америка, Африка, Австралия и Ближний восток, нам удалось наладить связь с несколькими расположенными там радиостанциями. По их сообщениям, ситуация в этих местах предельно тяжёлая. Радиоактивные осадки, острый дефицит продуктов питания и медикаментов, разрушение государственных институтов и анархия – всё это свидетельствует о крупномасштабной экологической, социальной и гуманитарной катастрофе. Я не могу представить, что ощущаете вы сейчас, читая эти тяжёлые строки в полутора миллиардах километров от дома, однако и не могу передать всю ту боль и ужас, который испытывали мы, будучи свидетелями этого дьявольского безумия, разворачивающегося на нашей родной планете.
Война, испепелившая Землю, не обошла стороной и нас самих. Как вам наверняка известно, здесь, на Луне, помимо нашей колонии, расположены ещё несколько национальных баз, принадлежащих в том числе и странам, вовлечённым в развернувшийся конфликт. Как оказалось, несмотря на декларируемые мирные цели, на деле на некоторых из этих баз в нарушение Договора 1967 года о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космоса были развёрнуты системы вооружения, призванные обеспечить стратегический контроль над Луной и прилегающим к ней пространством. Наша колония, несмотря на свой международный статус, также была подвергнута ракетным ударам наряду с другими лунными базами и орбитальными станциями. К счастью, суровые условия внеземелья, не способствующие выживанию поодиночке, а также всеобщая оторванность от дома послужили сближающим фактором для находящихся на Луне людей. Безумие, начавшее было распространяться с Земли на нас, удалось вовремя остановить. Потери, которые мы понесли в результате боевых действий, оказались тяжёлыми, но, несмотря на это, нам удалось отринуть вражду и объединиться во имя общего выживания. Пока трудно сказать, как будет развиваться ситуация в будущем, однако по предварительным подсчётам имеющихся у нас, жителей Луны, материально-технических и людских ресурсов должно быть достаточно для стабильной жизни на поверхности спутника без какой-либо поддержки извне. Перед нами стоит множество сложных задач, однако мы уверены, что сможем их своевременно решить. На данный момент мы поддерживаем контакт со следующими лунными поселениями: орбитальная станция «Азимов», база «Королёв», база «Лоуэлл», орбитальная станция «Фридом», орбитальная станция «Небесный дом», база «Коперник», база «Тацута», база «Нью Уэй», база «Хедлис Хоуп».
Конечно, нам всем тут несладко, и я не могу даже представить, каково это для вас – узнавать такие тяжёлые вести вдали от дома. Должен сказать, что решение рассказать вам всё это далось нам нелегко, именно поэтому мы не выходили с вами на контакт так долго. Однако после продолжительных и упорных дискуссий мы всё же решили связаться с вами. Связаться, чтобы сообщить: вы не одни! Нас тут почти тридцать тысяч человек, у нас есть еда, у нас есть ресурсы, и, самое главное, у нас есть отличные специалисты. Мы будем жить, «Армстронг», и мы будем ждать вас. В эти тяжёлые времена мы обязаны поддерживать друг друга. Не отчаивайтесь и не падайте духом.
Мы ждем подтверждения приёма этого сообщения.
Начальник колонии «Кларк» Маркус М. Левински.
« « …КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ… » »
Я дочитал пришедшее с Луны послание, после чего несколько минут бесцельно пялился в экран, пытаясь осознать произошедшее. Доселе я думал, что в глубине души давно уже готов к чему-то подобному, но вот теперь, когда мои самые жуткие страхи вдруг подтвердились, я понял, как я ошибался. Я был опустошён и совершенно подавлен. Я вновь вернулся к страшным строкам: Москва… Лондон… Токио… другие города – уничтожены. США… Китай… Запад России – непригодны для жизни. Мир, который мы знали, который был нашим домом, перестал существовать. Отныне мы беспризорники, скитальцы, лишённые корней и обречённые на выживание в жестоком и недружелюбном космосе. Мы не вернёмся на Землю! Это я осознал совершенно чётко.
Я встал с кресла и медленно подплыл к панорамному окну мостика. Хотелось курить. И выпить. Достав планшет, вызвал по голосовому каналу Дашу. Я знал, что она спала, однако дело было неотложным.
– Да? – раздался в динамике её заспанный голос.
– Привет. Прости, что разбудил… – Я замялся, не зная, как правильно подобрать слова.
– Федя, что у тебя? Что-то случилось? – Она сразу почувствовала мое состояние.
– Да, случилось. Зайди на мостик, это срочно.
Я сбросил вызов, отыскал в списке членов экспедиции имя Андерсона, нажал на него, инициируя звонок. Он ответил через несколько секунд.
– Привет, Фёдор, ты насчёт сообщения? – с ходу спросил начальник экспедиции.
– Да.
– Да, мне тоже оно пришло, правда, я пока что не смотрел, что там.
– Предлагаю собраться на мостике, там… в этом… – Я заколебался, подбирая слова. – В общем, нужно его обсудить.
– Понял, скоро буду. Ты уже проинформировал Климову?
– Да, она идёт сюда.
– Хорошо, я тогда вызову Вильямсона, – сказал он и отключился.
Меньше чем через пять минут все участники «коммуникационного заговора» оказались на мостике.
– Ну и что там, вы уже читали? – влетая в помещение мостика, первым делом спросил Андерсон.
Я окинул их взглядом: лицо Даши выглядело заспанным и встревоженным, Андерсон же был слегка возбуждён. Вильямсон выглядел как обычно – этот парень в принципе не отличался чрезмерной экспрессией, так что мне всегда было сложно понять, что у него на уме.
– Да, читал, – мрачно ответил я.
– Всё плохо, да? – тихо произнесла Даша.
– Не очень хорошо. Впрочем, взгляните сами.
Я вывел текст на один из многочисленных экранов центра управления. Скучковавшись вокруг него, они стали читать. С каждой секундой лица товарищей становились всё мрачнее.
– Что ж. Это… – Андерсон снял очки и устало помассировал веки. – Это многое объясняет.
Даша посмотрела на меня, её изумрудно-зелёные глаза излучали горе и отчаяние.
– Федь, изолируй мостик, – тихо сказала она.
Я оттолкнулся и подлетел к панели управления люком, надавил на рычаг, дверь, соединявшая командный отсек и центральный коридор, с шипением захлопнулась. Теперь никто не мог подслушать наш разговор.
– Доигрались, – прошипел Андерсон. – Эти грёбаные ублюдские политиканы таки доигрались! – Он в сердцах стукнул кулаком по одному из мониторов. Матрица полыхнула всеми цветами радуги, но выдержала. – Чёрт бы их побрал, этих говнюков!
Он замолчал, поглощённый своими внутренними переживаниями. Я посмотрел на Дашу, её глаза были влажными, но она держалась – статус командира корабля не давал права на проявление слабости в виде слёз. Я подлетел к ней и обнял. Обычно мы не позволяли себе проявлять наши чувства в присутствии других членов экипажа, но сейчас ситуация была далека от обычной. Мы прижались друг к другу с такой силой, будто от этого зависели наши жизни. В каком-то смысле так оно и было, будучи вместе, мы могли поддержать друг друга, как никто другой на корабле. В этот момент я понял: что бы ни случилось в дальнейшем, какая бы ни ждала нас судьба, я буду с ней, с моей любимой женщиной, до самого конца. Прав был Рик, мы с ней везунчики.
Прошло несколько минут, мы насытились нашими объятиями и отпустили друг друга. Боль и страх, бушевавшие внутри нас, немного притихли. Я взглянул на Андерсона, он, как и прежде, висел над панелью системы связи, склонив голову. Его отрешённый взгляд был обращён куда-то внутрь него самого.
– Уилл, – позвала Дарья.
– Моя жена… мои дети, они все остались там, – тихо выдавил он.
– Надо решать… —произнёс Вильямсон. – Надо решать, что нам теперь делать со всем этим говном.
– Ничего не надо делать, – сказала Даша. – Действуем по тому же плану, что и прежде. Вот и всё. Эта информация не должна выйти за пределы нашего круга. Доведём миссию до конца и вернёмся на Луну.
– Согласен, – кивнул Вильямсон. – Нельзя допустить, чтобы то, что мы только что узнали, дошло до остального экипажа.
– Да… Поддерживаю. Фёдор, – Андерсон взглянул на меня, – ты сможешь проложить курс к Луне?
– Конечно.
– Вот и отлично, сделай это, как всё будет готово, предоставь результаты мне.
– Меня беспокоит Харрис. Если он и впрямь обо всём догадывается, как говорит Фёдор… Может, стоит поставить его в известность? – спросил Вильямсон.
– Думаю, это плохая идея, – ответил я. – Во-первых, он сам отказался, когда я сказал, что могу поговорить об этом с Уиллом. – Я бросил взгляд на нашего начальника. – Во-вторых, он сказал, что не намерен рассказывать остальным о том, что мы что-то скрываем. Ну и в-третьих, у него на Земле осталась девушка. Невеста…
– Джессика, – вспомнила Даша.
– Да. – Я кивнул. – Мне кажется, Рик сильно переживает разлуку с ней, и, если сказать ему, что по Земле прокатилась Третья мировая и его возлюбленная, вероятно, мертва… нет, это плохая идея. Ужасная!
– Все мы оставили кого-то там… – задумчиво произнес Вильямсон. – Рано или поздно люди разберутся, что к чему. Не получится держать их в неведении вечно, однажды нам придётся им всё рассказать. – Он посмотрел на Дашу.
– Однажды… – грызя ноготь на большом пальце, тихо повторила она. – Да, мы расскажем им. Когда придёт время. Но чем позднее это случится, тем будет лучше для них. Для всех нас. Поэтому мы должны приложить все усилия, – Даша обвела нас взглядом, – чтобы сохранить эту тайну так долго, насколько возможно.
– Но если это вдруг всё вскроется … – прошептал я, со страхом представляя в голове последствия раскрытия нашего заговора.
– Тогда мы должны сделать так, чтобы это не вскрылось, – так же шёпотом вторила она мне.
Даша посмотрела на профессора. Тот уже несколько минут как не проронил ни слова, полностью выключившись из нашего разговора. Андерсон молча висел у дальней стены отсека, задумчиво глядя в окно мостика.
– Уилл, вы с нами?
– Да, да.
– Вы согласны? Со всем? – Даша внимательно смотрела на него.
Он повернулся и взглянул на неё пустыми глазами.
– Да, конечно, я согласен.
– Как вы вообще, Уилл, в порядке?
– Нет, – честно признался он. – Как можно быть в порядке, узнав… узнав такое?
– Сэр, вам нельзя показываться в таком состоянии экипажу, – сухо сказал Вильямсон.
– Да, я… я это понимаю. – Андерсон снял и задумчиво протёр свои очки. – Ничего, я справлюсь. Всё будет хорошо… Вы знаете, я лучше пойду к себе, если будут спрашивать, скажите остальным, что… ну, не знаю, что у нас было совещание и я вдруг почувствовал себя плохо.
– Не поверят, придётся вам тогда объясняться с Ямагути, – заметил я.
– Не переживайте, – он выдавил из себя вымученную улыбку, – с Юхиро я как-нибудь разберусь.
Профессор проплыл мимо нас в сторону люка, повернул рычаг управления гермодверью. Издав характерный пневматический звук, она отошла в сторону. Андерсон скрылся в открывшемся проёме.
– Что-то я волнуюсь за него. Надеюсь, он сумеет переварить всё это, – глядя вслед профессору, сказал я.
– Пойду прослежу, чтоб до него никто не докопался с разговорами сейчас, – сказал Вильямсон и нырнул в люк вслед за начальником экспедиции, оставляя нас с Дашей наедине.
С полминуты мы молча смотрели им вслед, переваривая всё случившееся. Первым нарушил тишину я.
– Знаешь, думаю, мы поступаем правильно. – Я посмотрел на Дашу. – Правильно, что мы решили скрыть всё от остальных. Незачем им знать всё это дерьмо, что теперь знаем мы.
– Завидуешь им? – Её зелёные глаза глядели на меня.
– Да, – признался я. – Пожалуй, будь у меня выбор, я бы предпочел оказаться на их месте. Не знать всего этого кошмара, не знать, что нашего мира больше нет, что нам больше некуда возвращаться! – Я чувствовал, как внутри меня растёт отчаяние. – Что всё это, весь этот полёт, наша миссия больше на хрен никому не нужны! Какой во всём теперь этом смысл? – Я с силой саданул ладоньюпо стене.
– Эй, эй! – Даша прижалась ко мне, коснулась моего лба своим, провела ладонью по моей поросшей жёсткой щетиной щеке. – Смысл есть, – прошептала она. – Помнишь, что там было написано, в том сообщении? «Не отчаивайтесь, не падайте духом». Мы обязаны выжить, понимаешь? Обязаны, и всё тут! В этом теперь смысл нашей миссии. Если людей и впрямь осталось так мало, значит, каждый из нас отныне ценен как никогда! Я командир этого корабля, и я отвечаю за жизни всех находящихся на его борту. И я не дам им погибнуть, я просто не имею на это права… Но мне нужен ты, иначе я просто не смогу, не выдержу… – Она заглянула мне в лицо, ловя мой взгляд. – Мы вернёмся, мы будем жить на Луне, там есть всё, что нужно. Но сейчас мы должны продолжить нашу миссию во что бы то ни стало, понимаешь?
Она смотрела на меня, ища поддержки. Я коснулся пальцами её виска, нежно провёл по гладкой коже, заправив за ухо один из выбившихся рыжих локонов.
– Я люблю тебя, – прошептал я, глядя в её бездонные, словно два омута, изумрудные глаза. Наши губы сомкнулись в долгом поцелуе.
***
« «…НАЧАЛО СООБЩЕНИЯ…» »
Начальнику колонии «Кларк» Маркусу Левински от командира межпланетного космического корабля «Нил Армстронг» Дарьи Климовой.
Подтверждаем приём вашего сообщения. Новости, переданные вами, ужасны. Из опасений за психологическое состояние наших товарищей мною совместно с начальником экспедиции Уильямом Андерсоном, старшим пилотом Фёдором Фроловым и инженером Мейсом Вильямсоном было принято решение временно скрыть от экипажа факт произошедшего на Земле. Как бы то ни было, мы не собираемся падать духом в свете всего случившегося и намерены обязательно вернуться. Мы будем держать с вами связь на этом канале, мы хотим, чтобы вы продолжали информировать нас обо всём, что происходит сейчас у вас и, возможно, на Земле, если вам удастся поддерживать контакт с теми, кто находится там. Вы правы, называя то, что произошло, «Катастрофой», сейчас нас всех ждут непростые времена, и лишь вместе мы сможем пережить их. Да хранит нас всех Бог.
Командир МТКК «Нил Армстронг» Дарья Климова
« « …КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ… » »
***
– Десять секунд до окончания манёвра, – сообщил я. – Отключение двигателя через пять… четыре… три… две… одну. Отсечка.
Ускорение, прижимавшее нас к креслам, исчезло.
– Торможение завершено, двигатель выключен, параметры орбиты в норме: апоцентр – пять тысяч двести, перицентр – четыре тысячи девятьсот пятьдесят два километра. Наклонение восемьдесят пять, долгота восходящего узла – тридцать три градуса, – отчитался я.
– Внимание, экипаж, говорит командир, мы вышли на орбиту вокруг Титана, поздравляю всех.
Дарья постаралась придать своему голосу радостные, торжественные интонации, однако я всё же уловил фальшь. С того момента, как мы приняли сообщение с Луны, прошло три недели, и люди ощущали произошедшие перемены. Несмотря на то что мы старались вести себя как обычно, получалось это у нас, видимо, не очень хорошо. Андерсон же был откровенно плох. Я видел, что он старается держаться, отыгрывать свою роль руководителя, но это давалось ему ценой больших усилий. Я чувствовал, что надо было ему как-то помочь, поддержать, без этого человека, без его энергии и руководства наши шансы на успешное выполнение миссии значительно сокращались. Однако я понятия, не имел как это сделать. Мы с ним не были близкими друзьями, как, например, с Риком, Егором или Жаклин. С этими людьми я всегда мог поговорить по душам, но только не с Андерсоном. А после того злополучного сеанса связи он лишь сильнее дистанцировался от нас, сведя все контакты с экипажем до рабочего минимума. Его редко можно было встретить в отсеках корабля в свободные часы, большую часть времени он проводил за работой в обсерватории либо в своей каюте. Даже в моменты совещаний, когда вся команда собиралась в кают-компании, чтобы решить те или иные насущные вопросы, он больше молчал, почти не принимая участия в дискуссиях, и говорил лишь тогда, когда это от него напрямую требовалось.