Александр Николаевич Лекомцев
Фантомы – желанные гости
Очередная экскурсия
Вдруг перед привидениями появился зелёный шарик и кругами залетал по комнате. На секунду все оторвались от грибного жаркого и клубничного киселя. Они поняли, что судьба опять куда-то забрасывает Дмитрия и Майю. Но такова жизнь призраков.
Не ожидая никаких особых перемен в своей мытарской жизни, Дмитрий и Майя, полетели следом за зелёных шариком. Какую очередную шутку он снова сыграет с ними? Постоянно получается не помощь с его стороны, а какие-то странные приключения и знакомства. Создаётся впечатление, что мелкое шарообразное, зелёное и, наверняка, существо, состоящее из сплошной плазмы, в очередной раз просто издевалось над ними.
На сей раз, привидения оказались в большом незнакомом доме, где перед ними нарисовались странные его обитатели. Это были не люди, не призраки, а самые настоящие тени. С формами обнажённых человеческих фигур, но абсолютно чёрные. Разумеется, плоскотелые, похожие на рисунки, закрашенные чёрной тушью. Ведь не имелось у них ни глаз, ни губ, ни носов. Но они разговаривали друг с другом и, видимо, считали себя самыми разумными, совершенными и… неповторимыми.
Из общей чёрной массы выделилась крупная, скорей всего, мужская тень. Она сказала плотному сплетению чёрных фигур:
– В нашем городе всё следует делать принародно, при людях. Надо, чтобы все видели и знали, кто ты и чем занимаешься.
– Чем ты хочешь удивить нас, Самуил Сергеевич,– из темноты вышла или выплыла не такая широкая, но тоже плоская тёмная фигура.– В нашем городе так же. Везде одинаково. По всей стране, по всему Земному Шару.
– Правильно, Авдей. Молодой, а всё понимаешь. Похвально. Значит, люди помаленьку начинают уважать настоящий порядок, – произнёс Самуил Сергеевич. – А что-то я твоей невесты не вижу. Где она?
– Вот же! Со мной приехала, – Авдей крикнул, куда-то, в тёмный угол.– Августина, поди-ка сюда! Познакомься с моим родным дядькой.
Из темноты резво выбежала чёрная фигура с характерными женскими очертаниями, поменьше размером, чем эти, мужские.
Явно, чёрные, как бы, нарисованные существа не видели ни призраков, ни яркого зелёного светящегося шарика. Но они считали себя людьми. Наверное, таковыми и были, но только совсем не понятными. Их не с чем было сравнивать. Чёрные тени – и всё.
Давно уже стало ясно Майе и Дмитрию, что в мироздании существует бесконечное количество форм жизни. Впрочем, далеко за примерами ходить не надо. Те же северные европейские страны в корне не похожи на Россию. Там такие толерантные особенности, что мама, не горюй. Но для чего круглый зелёный провожатый показывает им сейчас чёрные плоские тени? Зачем несчастным мытарям это видеть и знать? В чём заключается смысл нелепой демонстрации?
Но кто-то по-прежнему всё решает за них. Призраки давно уже поняли, что не властны над своей судьбой и бесконечной жизнью. Довольно нравоучений!
Конечно же, Майя и Дмитрий не смирились со своим состоянием и не собирались в нём оставаться. Но кто будет учитывать их желания? Все существа мироздания вынуждены привыкать к превращениям, которыми с ними поочередно происходят. Дмитрий и Майя в какой-то степени сочувствовали людям-теням. Но почему? На каком основании? Ведь плоские чёрные существа и не думали унывать и, скорей всего, считали себя царями здешней страны и планеты в целом.
Августина обняла своего будущего родственника. Они, как бы, превратились в одно сплошное чёрное облако. Точнее, не облако, а плоское его изображение.
– Справная и горячая девка! Кровь с молоком, – сказал Самуил Сергеевич. – Жаль, что ты, Авдей, мой племянник, а то бы вот так, прямо на городской площади, я взял бы и обнял твою Августину ещё крепче.
– Уж потом после нашей свадьбы, Сергеевич, как-нибудь так и сделаешь, – засмеялся Авдей. – Разве ж я против этого. Да и подруга моя протестовать не будет. Так ведь, Августина?
– Как ты скажешь, Авдеюшка, так я и поступлю, – ответила девушка. – Для меня твоё слово – закон. Я хоть сейчас… готовая.
– Вот тут правильно, – заметил Самуил Сергеевич, – будущая жена завсегда должна быть послушной и верной своему мужику.
Странный край, странные существа. И правильно ли они живут? Почти одновременно подумали Дмитрий и Майя. Впрочем, никто не знает, где истина. Получается, что она почти везде и всюду размыта и очень условна. У них возникло подозрение, что её не существует, вообще, нигде.
Привидения вопросительно посмотрели на зелёный шарик, летающий над ними. Но тот застыл на месте и никуда не торопился.
– Так садитесь, ребятишки, за стол, – сказал Самуил Семёнович молодым. -
Устраивайтесь поудобней, и будем пить чёрную воду. Не переживайте! Я уже всем, кого видел, объявил, что мы пьём веселящий и чрезмерно сладкий накпиток.
– Всё должно быть по-честному, – согласился с ним Авдей.– Люди должны друг о друге знать всё.
Вероятно, все трое сели за стол, потому что чёрное «облако» стало огромным. Получилась сплошная единая туча.
Но голоса всех троих были слышны, и звуки булькающих в чёрных стаканах, конечно же, чёрной самогонки. Главное и самое парадоксальное заключалось в том, что они пили за свой светлый мир и необыкновенно счастливую и чудесную жизнь. При этом, время от времени обращались, к богу, чтобы тот, как можно позже, отправил их в тёмный мир. Но куда же ёщё темней этого?
Дмитрий уже собрался возмутиться, подать свой голос, но вдруг понял, что они уже с Майей находятся в знакомом дачном домике. А зелёный шарик исчез из поля их зрения. Зачем он всё это им показал? Они не понимали, в чём заключается смысл никчемных, необязательных познаний и погружений в странные миры.
– У меня возникает острое желание разорвать зелёный шарик на мелкие части, – призналась Майя.– Если бы я только могла.
– То же самое хочу сделать и я. Мерзкий зелёный огненный пузырёк заставляет видеть и слышать странные особенности мира, к которому мы не имеем никакого отношения. Зачем? Если здесь и будущее, то не наше, а только существ, совсем не похожих на нас.
– Как всё запутано и запущено!
Настроение у них было плохим, и положение казалось безвыходным. Меньше всего их сейчас интересовали поучительные экскурсии, явно, с воспитательной целью. Надо жить и не задумываться над тем, что и почему происходит. Ведь стоит радоваться тому, что есть. Но когда какой-то мерзкий чародей Мудрарх, ставший до следующего перевоплощения собакой, запросто превращает их, людей, в привидения, то тут надо не только протестовать, но и оказывать сопротивление.
Но это невозможно. Даже и пожаловаться на свою новую м нелепую жизнь абсолютно некому. Кричи – не докричишься! Никто не услышит или не пожелает слышать. Потому только лишь зыбкая надежда и осталась, что кто-нибудь услышит и поймёт. Если поймёт, а то ведь и порадуется чужой беде. Потирая руки или какие-нибудь замысловатые конечности, ещё и произнесёт: «Влипли! Ага. Так вам и надо, господа!».
Мнение председателя жюри
Новое утро и… новые впечатления. Без них просто не обойтись.
Привидения снова появились в квартире старушки Химовой. Но проститься с грибниками Иваном Николаевичем и Яниной, а так же со славными симпатичными собаками Мудрархом и Облайкой призракам не удалось. Недавние гости из Пскова уже ехали в такси со своими четвероногими друзьями, на железнодорожный вокзал. Они спешили вернуться в свой привычный уклад.
Их собаки уже не были злыми чародеями, а стали совсем другими существами. Сила особенных ошейников заставила их потерять связь со своей прошлой жизнью. Вряд ли кто-нибудь пожелает им помочь? Впрочем, кто знает. Кто бы, добрый и отзывчивый, в России надел пару сотен тысяч ошейников на отечественных воров, грабителей, кровососов и прочих, подобных им. Как бы прекрасно было. Пусть уж лучше появится больше на белом свете добрых собак, чем злых и зажравшихся двуногих существ.
Злодеи стали собаками навсегда, но, по большому счёту, Майе и Дмитрию от таких метаморфоз стало ничуть не легче. Чары от негативных и жестоких действий негодяев не разрушились. Привидения так и остались призраками.
В одном из кресел, за столом сидела, старушка Химова. Только одна она.
– А где же все остальные, Роза? – поинтересовалась Майя.– Опять в парке или по музеям ходят?
– Возможно, кто-то и посещает музеи, но только не они, – ответила Роза Алексеевна. – Вся компания отправилась на международный конкурс красоты. Они бы так рано не поехали, сразу же после ухода наших грибников, но конкурс очень срочный. Проводит его какая-то очень важная иностранная компания.
– Неужели им больше нечем было заняться? – удивился Дмитрий.– Да подобные международные зрелища сейчас и в глухих деревнях уже поднадоели и многих раздражают. А тут… Москва. А в ней давно уже многое возможно.
– Ничего плохого в проведении таких мероприятий не вижу, – возразила Химова. – Людей ведь всегда интересует что-то не совсем обычное.
Кто его знает, права в своих рассуждениях Роза Алексеевна или нет. Но в такой и в подобных тусовках с участием, к примеру, миллиона жителей, гостей столицы и, конечно же, иностранных агентов и шпионов без толерантности не обойтись.
Нет уже ничего удивительного и необычного в таких вот состязаниях, ставших доброй традицией даже в малых городах и селениях. Людям, как говориться, хлеба не надо, обойдутся. А вот без конкурсов красоты ним просто никак не выжить, да и всяких и разных зрелищ.
Роза Алексеевна пояснила призракам, что конкурс этот особенный. Потому, что он должен выявить не самую красивую женщину, а мужчину. Причём, он должен быть особой, можно сказать, не совсем земной красоты.
А произошло вот что. Вчера вечером Карп выразил острое желание сбегать в булочную за хлебом. Ну, захотел сделать приятное и полезное перед тем, как снова, на всю оставшуюся жизнь, переселится в карьер Песочный. Он ведь твёрдо знал, что скоро станет рыбой, карпом. Потому, что ему было вчера вечером знаменательное видение.
Явился перед ним на мгновение старец, когда Карп зашёл в ванную помыть мыть руки, и твёрдо заявил:
– Скоро снова, Карп, предстоит тебе стать рыбой.
Сделав важное сообщение, мудрец из другого мира, исчез. Может быть, Карп поставил под сомнение такое вот предсказание, но старец был не совсем обычный – с щучьей головой и, причём, с белой бородой. Такие никогда врать не будут. Ответственный товарищ и серьёзный.
Так вот, Карп успешно купил в булочной несколько буханок разного хлеба. Почти без приключений. Но только «почти», потому что средних лет, задумчивая продавщица-кассирша восемнадцать раз задала ему один и тот же вопрос: «А это не ограбление?». Но когда он выходил из магазина, она приветливо помахала ему вслед рукой и крикнула:
– Да здравствует немецкий цирк и «Северный поток – два»!
Но дело только этим не завершилось. На улице к нему подошли две очень высокорослые, длинноногие и симпатичные шатенки и сообщили Карпу, что он почти самый красивый и респектабельный мужчина в мире. Во всяком случае, на завтрашнем международном московском конкурсе красоты для парней особой внешности он обязательно возьмёт Гран-при.
Разумеется, Карп всячески отказывался от участия в соревновании такого порядка, но девушки намекнули ему, что после победы на конкурсе, он, Карп, будет, если не регулярно, то время от времени сниматься в голливудских фильмах. От нахлынувшей радости и перспективного счастья, всё же, он дал своё согласие. Правда, потом вспомнил, что совершенно забыл о том, что скоро ему предстоит стать рыбой. Но Карп был настоящим мужчиной и понимал: если дал слово, то надо его держать. Иначе быть не может.
Ему льстило ещё и то, что девушки-менеджеры, как и всё их окружение, считали, что мужчина с рыбьим лицом – шедевр природы. Они были культурными и воспитанными, поэтому ни разу не назвали его специфическое лицо мордой в чешуе или образиной.
Девушки заверили его, что по нормам пока ещё успешно существующего постмодернизма, Карп должен считаться одним из самых красивых представителей сильного пола не только на Земле, но и на всех обитаемых планетах Солнечной Системы. Да и толерантность до такой степени дошла… Одним словом, она чем-то похожа на застенчивую девушку, но с голой задницей и с накрашенными губами и здесь, и… там. Этакая неуёмная скромность.
Привидения, проанализировав создавшуюся ситуацию, в конечном счёте, решили порадоваться за Карпа. Не потому, что он станет признанным красавцем в самом цивилизованном мире. Им приятно было осознавать, что человек-рыба, наконец-то, вернётся в карьер Песочный в своём нормальном обличии.
– Почему же ты, Роза, – спросила старушку Химову Майя,– не поехала со всеми на конкурс красоты?
– Он же будет проходить целый день, – пояснила хозяйка квартиры.– А столько часов просидеть в зале – для меня утомительно. Да ведь я, если честно, и не любительница таких вот зрелищ, хотя поддерживаю такие праздники и мероприятия. А вы вот можете туда слетать. Это почти рядом с моим домом – Дворец профсоюзов.
Само собой, привидения знали, где он находится.
Немного побеседовав с Розой Алексеевной, они, всё-таки, для разнообразия решили посмотреть, что же это за конкурс и как он проходит. Через долю секунды они оказались в переполненном зрительном зале.
Они обратили внимание на то, что Карп совсем не казался в окружении других участников конкурса феноменом. Тут весьма и весьма обращали на себя почти все представители мужского пола, шагающие по подиуму: трёхглавый блондин, жгучий брюнет с ногами страуса, лысый паренёк со змеиной шеей, застенчивый юноша с восьмью руками…
Что тут удивительного? Столица плотно соприкоснулась со всякого рода и вида своеобразными… ценностями. Но это только начало, много ещё необычного увидят добрые и радушные москвичи. На российскую столицу идёт атака самая усиленная, изощрённая и со всех сторон. Ведь даже создавшейся тесноты не боятся разного рода и вида иностранные агенты.
Одним словом, Карп, которому опрометчиво пообещали стать победителем, необходим был здесь, всего лишь, для массовки. Его безоблачные надежды были окончательно разбиты, когда председатель объявил ему, что членам жюри кажется… Короче говоря, человека-рыбу обвинили в возможном применении допинга и тут же лишили на пять лет права участвовать во всех видах конкурсов, включая состязание изобретателей по ракетостроению и соперничество танцоров на канате в нескольких городах американского штата Юта.
Председателю показалось, что Карп регулярно применял допинг, потому и сделался таким, не совсем обычным. Получается, что мерещится «царю», всегда выдаётся за истину. Члены предположили, что такое может быть и тут же объявили свои догадки непреложной истиной.
Карп ничуть не обиделся на вынесение такого странного вердикта. Он, конечно же, мог публично заявить, что все члены жюри, в частности, председатель, сами уже родились под допингом.
Но он не стал так поступать, а только пожелал им чаще гулять по ночному городу, любуясь небесными звёздами. Ведь в таком случае в несколько раз возрастают возможности у любого ценителя прекрасного упасть в открытый канализационный люк. Уж если жить толерантно, то на полную катушку.
Кошмарная ночь
Привидения не стали дожидаться закрытия конкурса и награждения, так сказать, победителей. Они отправились в дачный домик. На улицах города было темно и почти малолюдно. Но призраков это не волновало, они отправились в знакомый и уютный каменный домик под Коломной.
Ночь началась не очень спокойно. В горнице дачной постройки не было ни людей, ни привидений, ни чёрных теней. Не наблюдалось ничего такого, к чему можно было с трудом, со скрипом, но привыкнуть. Но тут чувствовали себя не гостями, а хозяевами просто голоса.
Если бы они были бы невидимыми существами, то сдвигались бы шкафы и падали бы на пол, по крайней мере, мелкие предметы. Даже призракам неприятно находится среди существ, состоящих только из звуковых волн.
– Я вот решил из Москвы, Арнольд Электронович, – сообщил своему собеседнику грубый голос, – перебраться, куда-нибудь, в Россию. Здесь тесно, нам, голосам. А там, за Уральским хребтом – простор.
– Всё верно, уважаемый Селиван Селивёрстович, – согласился с ним Арнодьд Электронович. – Там и голосов в десятки раз меньше и кругом огромные пространства. Хочешь – кричи, хочешь – шепчи.
– Так и полетели в те края вместе, – предложил, Селиван Селивёрстович.– Представь, какие просторы! Говори, сколько хочешь и вопи на всю округу! Безлюдье. Да и никто нас и никогда не арестует.
– Мы же голоса, дорогой вы мой, – засмеялся Арнольд Электронович.– Нас нельзя арестовать. Да и кто же это будет делать? Никого же, по сути, на Земле, кроме нас, нет. Так ты отправишься со мной в даль светлую? Или как?
– Не могу, – признался Селиван Селивёрстович.– Я коренной москвич. У меня к здешним местам историческим, душа прикипела. Пусть тут великое многоголосье, но я уж тут останусь.
– Мы голоса, Селиван, – поправил товарища Арнольд. – У нас не может быть никакой души. Мы бездушные и совершенно бестелесные.
– Мы голоса, Арнольд. А это тебе – ни хухры-мухры! Мы самые совершенные явления на Земле, – согласился с собеседником Селиван. – Что я говорю? Мы единственные на планете. Больше никого нет и быть не может. Всё остальное просто мерещится. Но я, всё-таки, останусь в столице…
Разумеется, бредовую беседу двух голосов привидениям надоело слушать почти сразу же. Но они абсолютно были бессильны что-то изменить. Правда, пытались их перекричать, но те их не слышали. Вероятно, такие вот даже не существа, явления или категории состояния, воспринимали только подобных себе.
Ведь при этом, они называли себя ещё и людьми. Получалось, что, именно, их в столице и находилось превеликое множество, потому что о других существах они совершенно ничего не желали знать.
Майя и Дмитрий уже собрались покинуть дачный дом или, в крайнем случае, перебраться на второй этаж, как голоса внезапно смолкли. И наступила полная тишина Правда, безмолвие продолжалось недолго.
Через несколько минут комната осветилась, и перед ними появились два больших летающих портрета. На одном был изображён усатый генерал времён восемнадцатого столетия, с эполетами и пышными усами. Красив и черноволос. На другом портрете – пышнотелая молодая дама в богатом кружевном платье, с белыми локонами и бриллиантовым ожерельем на шее.
Обоих людей художник изобразил только, до пояса. Большего ведь и не требовалось. Наверняка, портретист считал, что главное – лица изображённых на холсте. Возможно, по-своему, он был прав.
Удивительно, что портреты не только летали по комнате и вертелись в воздухе, но иногда и зависали в пространстве. Ах, если бы только это! Они шевелили губами, вели друг с другом светскую беседу. Лица их выражали то радость, то, удивление, то возмущение, то согласие и понимание… Нарисованные маслом лица были живыми и очень подвижными.
Дмитрия и Майю уже не радовало то, что им, привидениям, отныне дано видеть, слышать, ощущать то, что не позволено обычным, нормальным людям в их условно плотной оболочке. Перед молодыми мытарями стоял всё тот же вопрос. Зачем им всё это знать?
Да ведь и трудно не согласиться с Майей и Дмитрием. Когда вы станете привидениями, то, непременно, начнёте протестовать против того, что происходит вокруг. Первые два года вас будет всё раздражать. Но потом лет через десять, конечно же, привыкните ко всему странному и невероятному, и сделаетесь полноправными членами коллектива своеобразных существ, предметов и явлений.
Так ведь и малые дети, появившееся на свет людьми, не сразу осваиваются в непривычной обстановке. Годов до десяти они только исследуют двуногих, учатся у них совершать глупые поступки, а потом они уже, как бы, везде и всюду свои, но в определённых рамках. А как только повзрослеют, то попадут под тяжкий груз странных традиций, диких условностей, нелепых представлений о боге и обо всём остальном. Их заставят погрузиться в общий котёл обязательных правил и ненужных взаимоотношений авторитеты самых разных родов, видов и степеней.
Черноусый генерал, вытянул свои жилистые руки, из рамок портрета, пытаясь обнять даму. Но та умудрилась ударить его кулаком в лоб и при этом, надув губки, с сожалением сказала:
– Какой же вы пошляк, граф! Я не могла и предположить, что вы так бестактно поведете себя при нашей встрече без свидетелей.
– Не извольте беспокоиться, княгиня, – обиделся граф.– С вашего позволения я больше не посмею помыслить о том, чтобы даже в жутких мечтах прикоснуться к вам. Я даже не позволю себе лицезреть вас в кошмарных снах.
– Возможно, я поступила несколько опрометчиво, любезный граф, – сказала княгиня.– Но моё положение в свете не даёт мне возможности потворствовать вашим весьма и весьма переменчивым и не устоявшимся желаниям.
Портрет с графом сделал круг по комнате, потом замер перед изображением прекрасной дамы.
Княгиня в рамках приличия и портрета водила и подёргивала округлыми полуобнажёнными плечами из стороны в сторону.
– Только не надо, Анна, строить из себя недотрогу. Ты позволяла гораздо большее не только со своим дворецкому и конюху, но и, по моим сведениям, егерскому полку. Да, тому самому, который располагается не так уж и далеко от вашего главного имения. Вот так-с!
– Ты, Анатоль, сплетник. Многие дамы говорят, что ты дурно воспитан! – она очень метко плюнула ему в глаз. – Не извольте надеяться на наши с тобой добрые отношения. Это исключено, Анатоль. К тому же, ты ещё и болван!
– За такие штуки я тебя вызвал бы на дуэль, будь ты мужчиной, – возмутился граф. – Ты – вечный позор для своего тупого и толстого супруга!
– Так мой Мишель тебя и пристрелит, как степную куропатку,– прошипела Анна.– Гадкий паркетный генерал. Таких блюдолизов и приспособленцев в матушке Москве не так уж и много множество. Одним станет меньше.
– Да пошла ты прочь, нелепая и безобразная женщина! – зарычал Анатоль, – из дворовых девок в княгини шагнула! Знаю я таковых, любезная Анна.
– Отправляйтесь вон! С покойниками мне не сподручно беседовать,– ответила она. – А ты покойник! Мой Мишель и фехтует прекрасно, и стреляет славно. Две войны прошёл.
Портрет с изображением графа улетел из комнаты прочь. Через некоторое мгновение в противоположную сторону умчалось и второе изображение.
Следующими были какие-то прыгающие ящики, потом летающие синие полоски и что-то мерзко поющие, за ними появились – прозрачные четвероногие существа, при этом наполненные водой… Так продолжалось до самого утра.
Разве же можно всё самое невероятное постичь и осмыслить? Исключено.
