Алексей Бонсуаров
Метамодерн
Театр
Часть первая
Сергей Сергеевич лёгонько, незаметно проскользнул сквозь двери театра и поспешил занять своё место, чтобы побыстрее избавиться от давящего чувства, которое изнемогающе приказывало не быть вечно мелькающим, очень неприятным и совершенно бестактным опоздальцем. Уселся. Стал ждать. Тут Сергей Сергеевич обнаружил несовпадение, некую неточность: здание театра, действительно напоминавшее снаружи обычный театр, внутри выглядело совсем как цирк. Ну, ладно… Сергей Сергеевич, человек крайне добрый, снисходительно простил эту оплошность. В ожидании представления стал рассматривать людей. На нижних ярусах, на верхних, справа, слева, на противоположном ярусе – везде они были как-то одинаковы: уверенно шумели, иногда делясь своим предвкушением с соседом.
Уверенный шум и застенчивость резко пропали, а взамен им выкатился знакомый, нагнетающий, радостный гул толпы, когда на середине сцены медленно оказался господин в красно-синем цилиндре и очень талантливым голосом заставил массу безумно рукоплескать. Какое праздничное место!
Первым артистом был жонглёр. Ловко! Но, не особенно им заинтересовавшись, толпа поскорее прожевала и стала ждать, сильно внимать. Не за жонглёром собралась вся эта… Ах, как горели их глазки!
Тот же господин в красно-синем цилиндре (директор цирка, наверное) вышел во второй раз на цирковую арену и представил публике номер с животными. Люди были всё-таки обрадованы этим, ведь милость им нравилась… Директор поулыбался скромному шуму и повторил более звонким голосом, чтобы раззадорить толпу: «Встречайте! Грандиозный! Неповторимый! Талантливый номер! Валерий и еноты! Аплодисменты!»
Тем временем, Сергей Сергеевич всё никак не мог втянуться… Он пытался найти своё или… присвоить себе что-то… окунуться во всеобщую радость…
Масса, с наложенными на лица тенями, неуёмно всматривалась в яркую сцену и сжигала воплем пространство. Толпа выливалась из ярусов для жадного созерцания представления. Наконец-то! По-особенному, невероятно важно, вшагнул артист. Его космической самости не было предела. А как любя он подготавливал своих енотов для начала номера! Замечательно! Зверьки выполняли разные распоряжения хриплого голоса: трюки, фокусы с шариками, полоскания в воде, по-видимому, какой-то одежды, завязывание узелков, гимнастические упражнения… Сколько всего! Они даже умудрялись бегать по диаметру сцены на двух задних лапках, держа в передних чёрные шляпки, в которых они вышли на сцену, и прося что-то. Милый номерок. Очень милый. Номер действительно получился милым. Животные своей милостью отлично выстроили милый номерок. Было видно, что номер был милым.
Конечно, этот милый номерок обрадовал тронутые сердца толпы, но всё-таки они, немного поумилявшись… Не за этим сюда…
Господин в красно-зелёном цилиндре выскочил из закулисья сразу же после окончания номера с енотами, чтобы снова развить чувство скорой, невероятно желаемой изюминки.
– Внимание! Скоро будет гвоздь программы! Никто не уйдёт отсюда без положенной доли радости! – орал он… Как же он звонко объявлял и могущественно задавал тон атмосфере. – А пока! Номер! Который заставит вас…
Сергей Сергеевич провалился… рассыпался… Что же? Тут… это… как это можно… ну… И… Почему это нереальней, чем самый странный, фантастический сон? Сергей Сергеевич на секундочку выпал через крышу театра, чтобы взглянуть на звёзды, Луну… Те же они? Они светят также или… совсем? По инерции он долетел до луны, вокруг которой проносился, может быть, медленно огибал… И полетел вниз, в небо, в здание театра, в место, занятое согласно купленному билету…
Ревели! Навзрыд! Некоторые гордо смотрели и, не показывая эмоций, восхищались его действиями. Сергей Сергеевич упустил, кто вышел на арену, но успел догнать в созерцании других: это был большой, с густой коричневой шерстью, медведь-молотобоец. Без сил, без отдыха, без права отступить от работы, чтобы впервые за долгое время в его комичной голове разыгрались мысли, он запредельно пробивал смысловое вещество, поправляя иногда после ударов сползающий красно-красный цилиндр. Кивали в такт его непосильной ноше. Особо ранимые действительно плакали, как женщины, как дети.
Когда медведь-молотобоец рухнул с грохотом от перенапряжения, толпа замолчала. Клоун с красным носом и человек с вечно густыми бровями унесли его со сцены. Сергей Сергеевич внимательно, с огромнейшим интересом наблюдал за реакцией массы. Она засобиралась и недавний радостный вопль, а потом и плачь постепенно превратились в базарный гам.
– Антракт! – решительно подтвердил директор цирка. Подумавши, кое-что добавил, чтобы погрустневшие люди не разошлись случайно. – После него! Уроды! – и тогда-то спокойненько, уверенно стал удаляться в закулисье, демонстрируя Сергею Сергеевичу, единственному, может быть, оставшемуся, не обратившемуся в суматоху, свою переливающуюся спину.
Страх, потерянность, безысходность, давление, отчаяние, изнеможение, беспомощность, неизбежность, бесконечность.
