Алексей Федорович Лесников
Кикимора
Ночная гостья
Лето он проглядел.
Наверное, это хитрое лето прошмыгнуло мимо за забором.
А Девочка приехала.
После удачной ночной охоты Митька дремал в любимом кусте ирги. Жужжал шмель, стрекотали кузнечики, пряный запах травы туманил сознание, погружал в сон. Сбрякали металлические ворота. Раздался знакомый голос. Митька пулей вылетел из куста.
– Куда по грядкам! – всполошилась бабушка. – Я тебя, негодник!.. Весь лук истоптал!
– Митенька, беги ко мне мой маленький! Где ты? – звала Девочка.
Счастливый Митька бросился ей в ноги. Девочка взяла его на руки.
– Дай я тебя пожмякаю, жмякальный ты мой! Какой ты пыльный! – радовалась она.
Только вскоре, наигравшись и набегавшись с ним, она ушла качаться на качелях. Качаясь, тыкала пальчиками в экран смартфона. Митька лежал на сиденье рядышком. Потом ему надоело качаться. Он легонько спрыгнул и рысцой удалился к себе в куст. Девочка не заметила его ухода и не вспоминала о нём до вечера. Вечером покормила его, погладила. Снова сидела на качелях, играла в смартфоне.
Когда страшные сосны-великаны на краю деревни своими мохнатыми лапами сграбастали солнце, а на охоту вылетели полчища писклявых комаров, все ушли спать. Митька комаров не боялся: густая шерсть надёжно защищала от них. Пусть попробуют сквозь неё добраться до шкуры своими крохотными жалами!
Он любил ночь.
Ночь – это было его время.
Только навостри уши, как со всех сторон услышишь мышиное попискивание и шуршанье. А – звёзды! Несметное количество звёзд сверкало в бездонном небе. Дух захватывало! Он мог долго-долго, задрав голову и замерев от восторга, любоваться ими. По небосводу протекала молочная река. Сквозь неё тоже мерцали звёзды – крупные и мелкие. Вот бы полакать из этой речки! – мечтал маленький кот, забравшись на крышу баньки. Особенно нравилось ему одно созвездие из пяти звёзд. Оно очень напоминало первую букву, как подозревал Митька, слова Whiskas на пачке любимого корма. Он так и назвал созвездие – Вискас. Конечно, он не знал, что люди дали ему имя Кассиопея.
Очарованный небесной красотой, Митька не сразу заметил, что на земле, в его огороде, тоже происходит кое-что необычное.
На лужайке возле колодца суетливо прыгала маленькая звёздочка. Наверное, она сорвалась с неба за его спиной, поэтому он не увидел её падения.
Осторожно спустившись с крыши, он быстро прокрался поближе к колодцу. Спрятался за кустом чёрной смородины у качелей.
Вокруг колодца метался тусклый огонёк величиной с маленький мячик. У огонька было несколько то ли ручек, то ли ножек и даже нечто похожее на рожицу.
– Хозяюшка, позволь-позволь мне поджечь… – тараторил Огонёк. – Вот этот дом или сарайчик. Какая хорошая деревня: здесь столько разных домиков! Они так славно будут гореть! Ты знаешь, я не могу без этого. Я чахну!..
Из-за высокого колодца выступило странное существо, покрытое шерстью – сутулое, с длинными когтистыми руками. Маленький человек или ребёнок с лицом старушки – злым и настороженным. Через плечо у него висела холщовая сумка.
– Сейчас не время, я скажу, когда, – недовольно ответило существо.
– Хозяюшка, пожалей меня! Я гасну! Пожар, мне нужен пожар! – не унимался Огонёк.
– Перестань скулить!.. – раздражённо процедила сквозь зубы ночная гостья.
– Ну разреши, хоть вот этот крохотный заборчик, он так красиво загорится…
Таинственное существо передёрнуло от злости.
– Надоел ты мне! Вечно ноешь. Иди сюда… – Оно подняло с земли большой стеклянный фонарь, откинуло дверцу. – Полезай… Живо! Ну!
– Не хочу! – заупрямился Огонёк.
– В колодец кину! – предупредило существо. Поднатужившись, открыло тяжёлую колодезную крышку. – Там и погаснешь, сразу… Забыл, как я тебя в дождь спасла? Ты под лопухом сидел – шипел, уже погибал. Пройди я мимо, ты бы тут не выплясывал. А не нравится, скачи на все четыре стороны и блуждай, где хочешь. Ты ведь Блуждающий… Поджигай, что хочешь. Только обратно потом не возвращайся. Не пущу!
Перестав мельтешить, Огонёк понуро забрёл в фонарь.
Из холщовой сумки существо достало маленькую бутылочку, отвинтило крышку и вылило содержимое в колодец. Заснуло бутылочку обратно. Усмехнулось. Оглянувшись по сторонам, вынуло ещё что-то.
Стукаясь в фонаре о стенки, Огонёк укоризненно заныл:
– Везде-везде тебе надо всё попортить! Зачем-зачем ты это делаешь?
– Не хнычь… Тебя ведь не трогаю. – Ночная гостья снова усмехнулась. Длинным когтистым пальцем ткнула в предмет. Засветился экран.
Телефон, догадался Митька. Такой же, как у Девочки, только меньше.
Жуткая Хозяюшка вытянула телефон в руке. Повела им в стороны. Бледный, синеватый свет от экрана коснулся колодца. Митька увидел, как колодец вдруг начал крениться набок. Железные стойки, на которых крепился ворот с намотанной цепью, чтобы поднимать ведро, стали нехотя, со скрипом изгибаться. Телефон осветил вишнёвый куст – куст затрепетал, словно испуганный, ветви наклонились к земле, покрываясь инеем. Один за другим стали опадать листья. На Митьку повеяло холодом. Гостья шагнула к качелям. Ледяное сияние упало на них. Прочные металлические качели с тихим скрежетом начали медленно искривляться. Митька не верил своим глазам.
«Бульк!» – внезапно услышал он знакомый звук, и на сиденье качелей засветился экран ещё одного телефона. Митька хорошо знал, что такой звук бывает всегда, когда Девочке на телефон приходит сообщение. А телефон на качелях – это был, без сомнения, её телефон. Она сидела допоздна, потом ушла спать, а его забыла. Что случилось с ней едва ли не в первый раз в жизни.
Ночная гостья замерла. Недоверчиво подошла к качелям. С любопытством уставилась на Девочкин смартфон. Свой телефон опустила. Он светил в землю – на траве тут же стал появляться белый круг. Одуванчики и подорожник в этом месте быстро покрывались кружевным инеем. Спохватившись, Хозяюшка отключила его, сунула в сумку. Осторожно, словно цыплёнка, взяла в обе ладошки Девочкин смартфон. Поднесла близко к лицу, удивлённо разглядывая. Повертев, включила, потыкала в него длинным ногтем, но сделать больше ничего не смогла: смартфон был заблокирован паролем. Тогда, улыбнувшись, она ласково прижала его к щеке и чуть потёрлась об него.
Смартфон явно понравился ночной гостье. В голове у Митьки отчаянно заметалась мысль: сейчас она стащит его, и тогда Девочка огорчится, заплачет. Нужно было срочно что-то предпринять. Только подлый страх снова забрался в несчастного кота. Хотелось сжаться, не дышать и вообще просочиться, как вода, поглубже в землю. Хорошо дикому кроту, сидит себе в норе и в ус не дует. Но это было постыдное желание, не достойное храброго охотника, защитника. Только сегодня Девочка, лаская его, сказала ему: «Ты мой защитник!» и поцеловала в нос.
Тогда, судорожно глотнув воздуха, Митька мяукнул и слегка пошевелился. Но вместо свирепого «мяу!» из горла выдавился лишь слабенький придушенный писк.
Хозяюшка испуганно вздрогнула, чуть не выронила смартфон. Положила его обратно на качели. Поспешно достала свой ужасный телефон, настороженно шагнула к смородиновому кусту.
Митька лежал ни жив ни мёртв. Страшное сиянье приближалось, просвечивая сквозь листья. Надо бы убежать, да было уже поздно: лапы закоченели, перестали слушаться. Мохнатая Хозяюшка выглянула из-за куста, уставилась на бедного кота большими любопытными глазищами. Последнее что увидел отважный защитник – это как на экране маленького телефона то ли плясал, то ли кривлялся грибок с красной шляпкой в белых пятнышках. Митька раньше видел похожие грибы по телевизору и сейчас неожиданно вспомнил, что они называются – мухоморы. Он зажмурил глаза, точнее, словно под тяжестью, они закрылись сами.
Когтистая рука очень осторожно и неуверенно несколько раз погладила его по спине.
Мухоморова напасть
Проснулся он от тепла. Хвосту было тепло, а спине даже чуточку жарковато. О, как это чудесно чувствовать живительное тепло! Пошевелил лапками – лапы слушались, хотя сильно затекли от неудобного лежания без движения.
Тогда он открыл глаза. Сзади пригревало давно взошедшее солнце, а прямо перед носом рос великолепный красавец мухомор.
Девочкин смартфон!
Митька метнулся к покривившимся качелям.
Уф, хорошо! Страшная ночная гостья не похитила его. Он лежал на самом краешке растрескавшегося деревянного сиденья.
Митька пожалел бедные качели. Они как-то странно вытянулись и загнулись в одну сторону. Качаться на них было уже невозможно. Ну, ничего, дедушка – мастер, может быть, он их починит, понадеялся Митька.
Огляделся вокруг.
На лужайке возле развалившегося колодца везде торчали ядовито красные мухоморы. Десятки мухоморов, разных размеров. А один даже прямо на крышке колодца. Мухоморы росли совершенно нахально, как у себя в лесу. Во многих местах на земле трава повяла. Вишнёвый и смородиновый кусты стояли абсолютно голые, без единого листочка.
«Скрип-скрып» – отворилась тяжёлая дверь на могучих старинных петлях. «Дзынь-звяк» – стукнулось о косяк ведёрко. Спустившись с крылечка, дедушка вставил босые ступни в садовые галошки, не спеша двинулся к колодцу за водой.
Жестяное ведёрко вдруг мелко-мелко задребезжало в его руке.
Дедушка остановился на половине пути, недоуменно озирая изменившуюся местность.
– Вот это катаклизм!.. – произнёс он потрясённо. Несказанное удивление было написано на его лице. Митька сидел на краю дорожки. – Что здесь случилось, а?.. – озадаченно спросил у него дедушка.
Митька и рад бы рассказать, да люди не понимают язык зверей, а животные не могут говорить по-человечески.
Качая головой, дедушка осмотрел погибшие кусты. Обошёл вокруг испорченных качелей, пробормотал изумлённо: «Невозможно так погнуть… Человеку такое не сделать!». Пнул легонько один мухомор – тот завалился набок.
Митька, как на верёвочке, следовал за ним.
Так с ведёрком в руке дедушка сходил за бабушкой.
– Свят-свят… – испуганно крестилась бабушка. – Господи, спаси и сохрани! Нечистый баловал…
– Удар из космоса. Начало вторжения! – полушутя-полусерьёзно сказал дедушка. Он не верил в чертей и привидений.
– Перестань молоть чепуху! – рассердилась бабушка. – Совсем помешался на своей фантастике да на боевиках. Прямо как маленький… Внучка целыми днями в телефоне пропадает, глаза портит, родители ничего сделать не могут. А ты каждый вечер в телевизор пялишься, точно жить без него не можешь.
Дедушка на эти обидные слова только вздохнул, благоразумно промолчал.
Бабушка вынесла трёхлитровую банку со святой водой.
– Кусточки мои… до чего же жалко, – сокрушалась она. – Сколько лет растила, какие ягоды были – крупные, сладкие. – Плеснула немного воды под зачахшие смородину с вишней. Побрызгала на места таинственного поражения. – Сгинь, Нечистый! Не ходи больше!
Дедушка в который раз обошёл разъехавшийся по брёвнышку колодец. Задумчиво проговорил:
– А чаю однако напиться надо, да… Чай не пил – какая сила?
Растолкал в стороны брёвна, достал воды.
После чая дедушка скосил косой все мухоморы, сгрёб их в кучу, подбросил старых сухих досок и поджёг. Сгорая, мухоморы распространяли отвратительный запах. От этого едучего дыма Митьку затошнило, закружилась голова, а внутри появилось лёгкое чувство раздражения всем окружающим и презрения ко всему вокруг.
– Фу ты, какая гадость! – проворчал дедушка, отходя от дыма. – Брысь отсюда, паршивец! – вдруг топнул он в сердцах на Митьку и даже замахнулся хворостиной. – Вечно под ногами путаешься, бездельник. Пошёл мышей ловить!
Никогда раньше дедушка так сердито на него не цыкал. Тем более, без причины. Наоборот, всегда ласково разговаривал, подолгу гладил. Митька отбежал подальше от костра.
Сердясь и раздражаясь, дедушка принялся ремонтировать колодец.
Девочка любила поспать допоздна, поваляться в постели. Часов в одиннадцать она вышла из дома с чашкой кофе в руке.
– Вот ты где нашёлся! А я уже запереживала… – обрадовалась она, увидев на перекошенных качелях смартфон. Потом, заморгав глазами и открыв рот, уставилась на сами качели. – Деда, что с ними? – спросила испуганно.
– Откуда я знаю, что с ними?! – чуть ли не крикнул дедушка в ответ. – Всё с ними! В металлолом их теперь – выкопаю да сдам! Надоело мне всё!
Девочка опешила.
– Какой ты странный, дедушка, кричишь на меня. А я ведь ничего не сделала… – голос её дрогнул от обиды и удивления.
Дедушка спохватился.
– Ну, ладно-ладно, не дуйся, внучка. Прости… – сказал он мягче. – Что-то и в самом деле я разозлился. Не знаю… Ступай пока в гамаке покачайся. Потом мне поможешь.
Глотнув кофе и поставив чашку осторожно на траву, Девочка утонула в гамаке. Гамак висел низко. Отталкиваясь пятками от земли, она стала раскачиваться. Митька как всегда подбежал поласкаться, потереться.
– Митюшенька! – заулыбалась она. – Пришёл, ты мой хороший… – Протянула руку, чтобы его погладить. Но вдруг улыбка слетела с её лица, а рука застыла в воздухе. – Фу, какой ты весь грязный, в соринках, – брезгливо поморщилась она. – И вообще совсем некрасивый… противный. А я раньше этого не замечала. У тебя, наверное, блохи? А вдруг клещи́? Ай, дурак, куда лезешь, чуть кофе не пролил!.. Ну-ка, брысь отсюда, пошёл! – Девочка грубо оттолкнула его. Взяла чашку, допила кофе. – Кому сказала, иди отсюда! – прикрикнула она.
Сначала дедушка на него накричал, теперь Девочка. Ничего не понимая, Митька расстроенный вышел за ворота.
Навстречу ему вдоль палисадника, сильно понурившись и немного боком, брела Белка.
Беды продолжаются
Белка плакала.
– Мой Вовка был таким славным мальчиком. А сегодня его точно подменили, – пожаловалась она, – сказал, чтобы я убиралась со двора вон и никогда не возвращалась. Глаза злые, стеклянные… Пнул меня больно, до чего же больно-о! А щенков моих, сказал, в ведре утопит. Как же это? Зачем? Горе-то какое! Щеночки мои-и!
И Белка тоскливо, беспомощно заскулила.
– А на меня дедушка с Девочкой накричали, – поделился в свою очередь Митька. Но тут же спохватился: говорить этого, наверное, не следовало, потому что его мелкое несчастье не шло ни в какое сравнение с Белкиной бедой. Спросил: – А мухоморы у вас в огороде выросли?
– Полно́! Ступить не́куда. Вовка бегал, в меня ими кидал.
Пёс Барсик возник рядом совершенно бесшумно. Митька даже, вздрогнув, пригнулся, когда Барсик, всегда сдержанный, вдруг необычайно взволнованно произнёс за его спиной прямо над головой:
– Любопытные молодые коты ночью спят редко… А лучше них никто в темноте не видит. Если на сердце тревога, расскажи…
И Митька торопливо, взахлёб, перескакивая с пятого на десятое, поведал о жутких и загадочных событиях минувшей ночи. Белка, перестав рыдать, слушала, раскрыв рот, мигая выпуклыми чёрными глазками. Барсик несколько раз прерывал сбивчивый Митькин рассказ, настойчиво требуя подробностей. Кажется, он верил не всему или не хотел верить, выказывал сильное беспокойство.
Сходили осторожно взглянуть на изуродованные качели. Барсик напряжённо сопел, хмурился всё больше.
Из многих дворов в деревне раздавались непривычные громкие крики: там скандалили и ругались.
Белка опять начала хныкать.
– Сначала – щенки, – в раздумье проговорил Барсик, – потом всё остальное…
– Сыночки мои-и! – снова затянула Белка, но уже бодрее, с надеждой. – Как спасти их? Куда я с ними денусь?
– Спрячем их в моей будке. И сама пока поживёшь у нас. А то Вовка в самом деле натворит беды…
– А твой хозяин не прогонит?
– Он даже слова не скажет. Живи хоть десять собак, лишь бы не гавкали с утра до вечера.
– О, нет! Мои только пищат – так славно-славно! – умилилась Белка.
Щенков в будке не оказалось. Глаза у бедной Белки наполнились ужасом. Словно помешанная, она заголосила, закружилась возле опустевшей будки.
– Тише! Прекрати! – рыкнул Барсик, мотая мордой, точно защищаясь от её воя. – Из-за тебя оглохнуть можно. Ничего не слышно!
Белка с трудом замолчала, подрагивая всем телом.
Внезапно Митька различил далёкое попискивание, доносившееся из глубины огорода. Барсик, видимо, тоже услышал.
– Туда! – сорвался он.
В дальнем углу обширного Вовкиного огорода за старыми развесистыми вётлами скрывался маленький заросший прудик. Стоячую воду покрывала противная зелень. В этой желтовато-зелёной мути, захлебываясь и жалобно пища, барахтались двое щенков. Сам Вовка палкой отпихивал щенков от берега вглубь.
Белка с разбегу врезалась в воду, зубами за шкирку ухватила одного из щенков, потащила к берегу.
Барсик, угрожающе рыча, подлетел к Вовке.
Тот испуганно попятился, поскользнулся на крутом склоне, сел на траву. Могучими клыками Барсик ухватил палку – крепкая длинная палка хрустнула пополам. В руках у Вовки остался обломок.
Затем, не теряя времени, Барсик тоже плюхнуться в пруд, вытащил второго щенка.
Митька, не веря своим глазам, застыл перед Вовкой, как вкопанный.
Тот и всегда-то был большеголовым мальчиком, только теперь его голова раздулась больше чем футбольный мяч, а сверху и снизу слегка приплюснулась, словно тыква. На щеках полыхал нездоровый румянец, лопухастые уши совершенно оттопырились. Вовка в недоумении тряс этой огромной стриженой головой, отчего та смешно болталась из стороны в сторону на тонкой шее.
На мгновение Вовкин взгляд прояснился.
– Бр-р… Что я делаю?.. – пробормотал он изумлённо.
Но тут же взгляд снова затуманился.
– Ну и ладно! Уходите все! Видеть вас не могу! – обиженно закричал он. – Брысь отсюда, начинка для пирожка! – запустил в Митьку сломанной палкой.
Митька ловко увернулся. Победительно вздыбив хвост, помчался за улепётывавшими Белкой и Барсиком.
В просторной Барсиковой будке Белка вылизывала своих щенят и не могла остановиться.
– Топить беспомощных щенков – это страшно и безжалостно. Некоторые люди совсем этого не понимают… – дрогнувшим голосом тихо произнёс старый пёс, кажется, самому себе, прикрыв глаза, точно от боли.
Подошёл хозяин Барсика, похмыкал, глядючи на чадолюбивую Белку. Погладил её, потрепал Барсика, пощекотал под мордочкой Митьку. Кряхтя собрался в магазин. Принёс мяса, собачьего корма, молока. Проголодавшийся Митька урча лакал молоко. Довольнющая Белка хлебала мясной бульон, хрумкала корм. Оказалось, она впервые в жизни ела настоящий собачий корм из магазина. В Вовкиной семье было принято кормить её обычной едой, со стола.