Алексей Федорович Лесников
Кикимора
Ночная разведка
Не теряя времени, Митька бросился за беглецами. Слава богу, успел разглядеть мелькавшего в тумане Огонька.
Всю дорогу Блуждающий огонёк жаловался на сумасшедшую, злую собаку, цапнувшую его.
Кикимора, закусив губу, шагала молча.
За околицей деревни туман сильно поредел. Когда вошли в берёзовый лес, рассеялся совсем. Тут же спустились в неглубокий овражек, по дну которого протекала маленькая речушка, больше похожая на ручей.
Кикимора посветила телефоном. Из ничего через речушку возник мостик из двух берёзовых стволов. Перейдя на другой берег, посветила ещё. На крутом склоне оврага появилась низенькая деревянная дверца. Открыв её, Кикимора шагнула внутрь. Блуждающий огонёк нырнул за ней. Отчаянно рискуя, дыша в спину Огоньку, Митька сунулся следом. И вовремя: дверь затворилась, едва не прищемив хвост.
Они очутились в узком низком подземелье, стены которого покрывала сырая плесень. Кикимора, пригнувшись, уверенно шагала вперёд. Подземный ход оказался совсем коротким. Шагов через десять она распахнула другую дверь. Вышли на край лесной поляны. Повеяло осенним холодом. Митька сразу шмыгнул за ближайшее укрытие – маленький пенёк.
Белый лунный свет лился на поляну, усыпанную жухлыми листьями. В центре поляны рос гигантский мухомор высотой с окружающие деревья. Кикимора с Блуждающим огоньком направились к мухомору, в ножке которого сама собой гостеприимно распахнулась дверь. Почти сразу же по бокам двери и выше неё одно за другим начали вспыхивать окошки.
«Дом-мухомор, – поразился Митька, – так вот где она живёт!»
Неожиданно пенёк, за которым он прятался, пошевелился и открыл два круглых, жёлто-чёрных, как у совы, глаза. Глаза недоумённо уставились на Митьку. Ниже глаз торчал худенький опёнок – нос, под опёнком кривая расщелинка – рот. Ещё два опёнка топорщились сбоку.
Попятившись, Митька выгнулся подковой, зашипел.
– Сон опять мне приснился, – шёпотом, по секрету сообщил пенёк незнакомому коту, совершенно не обращая внимания на его испуг. – Думаю, что опять приснился… Но не помню. Будто во сне я был мальчиком. Мама называла меня Славушкой. В первом классе учился. Учиться совсем не хотел, двоечником был, лентяем страшным. Дневник с двойками в землю зарыл, а маме с папой соврал, что потерял. А они двойки в интернете увидели. Совсем я глупый дурачок был… Родители посадили меня учить, двойки исправлять, очень за меня переживали, волновались. А я в окошко выпрыгнул и в лес убежал, погулять захотелось. В лесу Хозяюшка встретилась, посветила на меня телефоном, и я стал пеньком. Какой хороший сон! Мама с папой меня так любили, добра мне желали. Домой хочу, учиться хочу, не хочу быть пеньком!
Несчастный пенёк беспомощно, часто-часто заморгал совиными глазёшками.
– Она вернулась, а я спать буду, сон смотреть буду, – продолжал он. – Не хочу к ней. Она всё время заставляет меня хворост собирать. Зелье своё варит день и ночь. Всех людей хочет напоить, чтобы весь мир исчез.
В освещённом дверном проёме появилась Кикимора, зорко вглядывалась в ночь.
– Эй, деревяшка, беги сюда! – позвала она, возвысив голос. – Не прячься – хуже будет. Сама тебя вместо дровишек в очаг подкину!
Митька распластался в редкой травке. Пенёк испуганно засуетился, вытащил из земли тонкие длинные корни, торопливо побежал к мухомору.
– Сон видел? – строго спросила Кикимора.
Пенёк молчал.
– Не вздумай меня обманывать, – предупредила она.
– Видел, – понуро ответил пенёк.
Кикимора достала телефон, посветила на него.
– Говори теперь, что помнишь? Сон тебе снился?
– Ничего не помню, Хозяюшка, – оживился пенёк – никакой сон мне не снился!
– Так-то лучше, беги хворост собирай, да не ленись: дров понадобится много. Пришло время в город наведаться…
Пенёк с готовностью убежал.
Кикимора проговорила самой себе:
– Был мальчишкой – лодыря гонял. Стал пеньком, всё равно лентяем остался. Лишь бы ничего не делать да спать. Но всё-таки мальчишка сидит в нём крепко, всё время прорывается. Если не уследить, чего доброго, превратится обратно.
Хмыкнув, Кикимора ушла в дом-мухомор. Дверь услужливо закрылась за ней.
Стремительной тенью Митька пересёк лунную поляну. Прижался в уголке маленького крылечка. Покрутив головой, присмотрелся. Запрыгнул на узенький подоконник нижнего окошка. Едва удержался, прижавшись всем телом к стеклу. Здесь тоже сильно рисковал: луна светила ярко, изнутри его легко можно было заметить. Так, к сожалению, и случилось.
Но прежде он успел увидеть большущий котёл посреди мухомора. Огонь под котлом потух, колдовское варево не кипело. Кикимора сердилась.
– Сейчас-сейчас этот бездельник принесёт веточек. Я подожгу-подожгу. Хорошо-хорошо гореть будет! – тоненьким комариным писком доносился услужливый голос вредного Огонька.
Сверху свисала длинная проволока. Кикимора очень аккуратно прицепила к ней телефон экраном вниз, так, чтобы он светил в котёл.
«Так вот как она готовит своё зелье!» – догадался Митька.
– Ой-ой! – Блуждающий огонёк подскочил высоко, словно мячик. – Смотри-смотри, Хозяюшка, в окошке чёрный кот! Он следит за нами, он пробрался к нам!
Кикимора резко обернулась, впилась колючим взглядом. Митька, словно подстреленный, свалился с окна.
Дверь тут же распахнулась.
– Вот он, вот он! – радовался Огонёк, выскакивая на крыльцо.
Кикимора задержалась: отцепляла телефон.
– Хватай же его, балаболка! – крикнула она в сердцах.
– Как хватай? – удивился Огонёк. – А вдруг он тоже кусается, как та дурная собака?
Митька улепётывал сломя голову. К счастью, Кикимора хромала, поэтому бежать быстро не могла. Суматошный огонёк тоже не отличался проворностью.
Дверь, через которую они пришли на поляну, должна была находиться тут. Митька не мог ошибиться. Знал, что не ошибся. Но двери не было. Бедный кот остановился, оторопев. Что же делать?
Вдруг мохнатые лапы ближайшей ёлки закачались, и из-за них, не спеша, выползло чудище-страшилище с торчащими в разные стороны острыми палками-ветками. Страшилище хлопало жёлтыми совиными глазами.
Уф! Митька перевёл дух.
Это был пенёк, тащивший на себе охапку хвороста.
Не раздумывая, Митька бросился к нему.
– Помоги мне, мальчик-пенёк! – заторопился он, оглядываясь. – Здесь была дверь, через которую пришли, а теперь её нет. Как её найти?
– Мальчик? – спросил пенёк.
– Да-да, мальчик! Ты был настоящим мальчиком. Кикимора превратила тебя в пенёк. Сны тебе правдивые снятся!
– Кикимора? – не понимал пенёк.
– Ну да, Хозяюшка твоя! Где дверь?
– Дверь… Её открывает только она.
– А как отсюда выбраться?
– Не помню… Хозяюшка говорила об этом с Огоньком. Я нечаянно подслушал. Но потом забыл… Огонёк меня обижает, говорит, что подпалит меня.
– Вспоминай! – просил Митька. – Скорей!
Погоня приближалась. Кикимора, прихрамывая, бежала рысцой.
– Сейчас-сейчас, я попробую… Мальчик я…
Пенёк так старательно напряг пустую память, так задвигал деревянными извилинами, вспоминая, что даже заскрипел от натуги, а, росшие на нём, два опёнка мелко-мелко задрожали.
– Вспомнил! Папа брал меня на рыбалку, мы плавали на резиновой лодке!
Митька чуть не заплакал в отчаянье:
– Выбраться как отсюда?!
Кикимора на ходу включала телефон.
– А-а… Она говорила, говорила… Кошки, собаки… Ты ведь кот? Кувырнись назад через голову!
Ни слова больше не говоря, не теряя ни одной драгоценной секунды, Митька тут же сделал сальто назад и… плюхнулся в холодный ручей.
Бр-р! Брызги во все стороны.
Выскочил ошалевший на берег. Узнал место: здесь они переходили ручеёк по мостику из берёзок. Только мостик тоже исчез. Ладно, размышлять обо всех этих загадочных исчезновениях сейчас было некогда.
Отряхнувшись, он поспешил в деревню.
Валентинка
Туман в деревне стал ещё гуще. С трудом различались дома, заборы. Митька даже немного заплутал. Не сразу сообразил, где находится: некоторые строения, деревья, столбы уличного освещения, казалось, изменили своё местоположение, другие исчезли вовсе. Не разглядев, ткнулся лбом в забор на пути. Но не стукнулся, а, немного ободравшись, прошёл сквозь него. Удивился, осторожно сунулся обратно – так же пролез назад. Забор сделался проницаемым, каким-то бледным, дрожащим.
Наконец, отыскал Барсиков двор. Здесь, к счастью, всё было нормальным, крепким и на своих местах.
Белка с Барсиком несказанно ему обрадовались. В порыве чувств Белка даже лизнула его в нос мокрым мягким языком, словно своего щенка.
– Долго тебя не было, – сказал Барсик. Он успел к этому времени уже оправиться, выглядел бодрым. – Скоро рассвет. Мы очень боялись, что ты не вернёшься…
– Он так винил себя, что послал тебя… Даже скулил тихонечко – поделилась простодушная Белка.
Долго? Митьке показалось, что прошло всего-то несколько минут.
Подробно рассказал о своей вылазке на мухоморную поляну. Рассказ завершил решительным восклицанием:
– Надо забрать у неё телефон, выбросить, спрятать, вот!
Эта мысль пришла ему в голову ещё там на поляне, когда он догадался, как Кикимора варит своё зелье, прицепив телефон над котлом.
Барсик надолго задумался. Потом проговорил, опять хмурясь:
– Забрать, это обязательно… Я думаю, может, вдруг ещё можно спасти Валентинку? Хотя прошло столько лет…
– Она была твоей хозяйкой? – сочувственно спросил Митька.
Старый пёс печально кивнул.
Барсик не знал да и не мог знать всех подробностей того, что произошло с его маленькой хозяйкой и почему так произошло. Поэтому рассказать всё он просто не мог. Но о многом он догадался, будучи уже взрослым псом.
Валентинка росла капризной девочкой, непослушной и хитрой. Очень себя любила, была обидчивой и не умела дружить. С утра до вечера могла ныть, выпрашивая шоколадку или понравившуюся в магазине игрушку. Родители порой просто не знали куда деваться от её ровного монотонного вытья. По-настоящему затыкали уши. Валентинка в душе гордилась этой своей способностью выпрашивать желаемое.
Приближался День её рождения. Валентинка мечтала о двух подарках. О чудесном телефоне, который недавно появился в продаже и о щенке. Маму с папой начала готовить заранее, за месяц. Ныла размеренно, но с перерывами, с таким расчётом, чтобы окончательно не вывести родителей из себя. Те были против таких подарков, предлагали другое. Телефон стоил непомерно дорого, а держать собаку в городской квартире они считали неправильным. К тому же у мамы в детстве врачи признавали аллергию на собачью шерсть, но потом со временем аллергия вроде бы прошла.
Валентинка на другие подарки не соглашалась. В конце концов, мама с папой, не выдержав, сдались. Пообещали ей и телефон, и щенка, но с условием, что она поедет летом к бабушке в деревню, отдохнуть и помочь. Валентинка деревню не любила, терпеть не могла полоть грядки и собирать мерзких колорадских жуков на картофельной ботве. Но, чтобы не выглядеть совсем эгоисткой, согласилась.
В День рождения родители, отпросившись с работы, привезли ей в деревню телефон, щенка и большой торт в виде сказочного замка. Торт оказался замечательно вкусным. Щенок настолько мило ковылял толстенькими лапками, так забавно пил молочко, что нравился даже маме. Его назвали Диком. А телефон был просто волшебным – первый настоящий маленький компьютер в ладони, раньше таких делать не умели. Валентинка была им просто очарована. Закачивай любые компьютерные игрушки и играй сколько душе угодно! Что она и стала делать целыми днями.
Доверчивый Дик всем сердцем полюбил свою хозяйку. Хотя та, наигравшись с ним, через несколько дней заметно охладела к своему питомцу. Частенько стала раздражаться, забывала покормить его, добавить в миску свежей воды и вообще забывала. Дик был маленьким и не понимал, почему она шпыняет его, если он написает на диван, на котором она лежала целыми днями или погрызёт её сандалии.
Однажды Валентинка оставила свой телефон на подоконнике. Дику давно было любопытно, что это за штуковина, которая настолько занимает его хозяйку, что та почти не выпускает её из рук. По свисавшему покрывалу он вскарабкался на кровать, с кровати перепрыгнул на сундук, с сундука в кресло, а уж по спинке кресла забрался на подоконник. Ткнулся носом в телефон.
Валентинка заметила в последний момент, вскрикнула. Соскользнув с подоконника, телефон плюхнулся в бочку с дождевой водой под окном. Только накануне ночью прошёл сильный дождик, и бочка была полна до краёв.
Валентинка в ужасе выбежала к бочке. Не знала, что делать. Если бы сразу достать, то, быть может, его удалось бы ещё спасти. Но как назло бабушки не оказалось дома. Она ушла к соседке. А к какой именно, Валентинка не знала. Жизнью бабушки, её делами она не интересовалась. Побежала искать в ближайшие дома.
Бабушка отыскалась не скоро, только в четвёртом или пятом доме по улице у пруда.
Ведром вычерпав воду из бочки, бабушка достала утопленника.
Телефон промок насквозь. Валентинкиному горю не было предела. Она была прекрасно осведомлена о подобных случаях и понимала, что шансов воскресить телефон после такого продолжительного купания почти не имелось.
Телефон просушили на солнышке, но он, ожидаемо, не заработал. О постигшем несчастье Бабушка сообщила родителям внучки. Те отдыхали в Крыму, ответили, что вернутся через две недели, тогда отдадут аппарат в мастерскую.
Валентинка рыдала безутешно.
Щенок для неё перестал существовать. Маленький Дик чувствовал, что натворил нечто ужасное, но, что именно, понять не мог. Один раз он подвернулся ей под ноги, и она его легонько пнула.
Через несколько дней опять прошёл ливень – злосчастная бочка снова наполнилась водой. Дик гулял в палисаднике. Туда его выпускала бабушка, чтобы он привыкал к дому, к месту. Палисадник был огорожен металлической сеткой, выбраться за которую маленький щенок не мог.
Валентинка распахнула окно. Увидела бочку, увидела глупого, счастливого Дика, пытавшегося зубами выдернуть только накануне посаженную молоденькую астру.
Почему Валентинка так поступила, что с ней случилось в этот момент, она не могла ответить даже себе самой. Может, гнев и обида затуманили ей разум. Только она вышла в палисадник, взяла Дика и опустила его в бочку. Дик ничего не понял, плавал в бочке, скулил. Валентинка неподвижно стояла рядом и смотрела.
Наконец, Дик, выбившись из сил, начал захлёбываться, заплакал громко, как только мог.
Бабушка услышала вовремя, прибежала, выхватила тонущего щенка.
Валентинка словно оцепенела. Точно в тумане она слышала, как бабушка, всегда терпеливая и сдержанная, громко выговаривает ей, прижимая к кофте мокрого Дика.
В это время в лесу за деревней умирало Зло.
Раньше Зло было большим и сильным. Потому что часто встречались люди, которые совершали по-настоящему плохие, чёрные поступки. Зло вселялось в них, питалось их силой, заставляло их совершать ещё более отвратительные, гнусные дела и, в конце концов, губило их.
Но со временем плохих людей стало меньше. Злу с трудом удавалось их найти. А в деревне, около которой оно застряло, их не оказалось вовсе. Застряло тут потому, что плохой человек, в сердце которого оно обитало, погиб в автомобильной аварии рядом с деревней.
И Зло сделалось маленьким, потом совсем крохотным. Превратившись в малюсенькую капельку, просочилось в мухоморную грибницу. Но и яда мухоморов оказалось недостаточно, чтобы поддержать в нём жизнь.
Злу нравились красивые ядовитые мухоморы. Оно подслушало их мысли.
В незапамятные времена в лесу обитало странное существо, которое называли хозяюшка Кикимора. Кикимора собирала мухоморы, варила из них отвар и тайно поила им людей. Глотнув отвара, люди начинали тосковать, заболевали разными болезнями, теряли память, сходили с ума.
Вырастая каждое лето, все мухоморы в лесу мечтали о возвращении Кикиморы. «Надо же, какие в старые времена жили злодеи!» – восхитилось Зло.
Но теперь всё было кончено.
Зло знало, что завтра оно умрёт, растворится, растает.
Только вдруг случилось необыкновенное: в деревне совершился по-настоящему отвратительный, гадкий поступок! Учуяв его, Зло радостно вздрогнуло. И ещё оно неожиданно почувствовало, насколько теперь сильно ненавидит всех домашних животных, а особенно собак. Оно и раньше-то терпеть не могло этих домашних питомцев, потому что они своей любовью и преданностью делали людей добрее. А теперь возненавидело их вовсе.
Из последних сил по мухоморной грибнице Зло поползло в деревню на запах бессердечной подлости.
Валентинка горевала над сломанным телефоном. Глядела на своё отражение в блестящем мёртвом экране. Ей было до того жалко и телефон, и себя несчастную, что слёзы то и дело выступали на глазах.
А беспечный Дик, казалось, совсем не чувствовал своей ужасной вины. Он звонко лаял в палисаднике прямо под окошком.
Валентинка перегнулась через подоконник. Рядом с бочкой, непонятно когда успел, вырос большой мухомор. Дик крутился возле него, рычал, пытался укусить за ножку. Удивлённая необычным размером гриба, Валентинка вышла в палисадник, присела перед мухомором. Руки с телефоном держала перед собой. Вдруг ей показалось, что телефон в руке тихонько дрогнул. Она поднесла телефон ближе к мухомору – телефон слегка завибрировал. Тогда потрясённая Валентинка положила телефон на шляпку гриба. И о, чудо: проиграл сигнал загрузки, экран засветился, телефон ожил. От него повеяло холодом. На экране появился маленький мухоморчик, он смешно кривлялся и строил рожицы. Потом появилась надпись: «Выбрось своего щенка в реку, и тогда я буду работать, останусь с тобой навсегда».
Маленький славный Дик не знал, куда его несёт хозяйка. Ему было просто приятно сидеть у неё на руках. Он надеялся: вдруг она захотела с ним погулять?
На краю деревни в низине протекала небольшая река. Валентинка остановилась на берегу. Раздумывала. Всё-таки ей было жалко Дика. Она не была по-настоящему плохой девочкой. Просто её, к сожалению, никто не научил умению зорко вглядываться в своё сердце, вовремя различать зарождающуюся в нём подлость. Телефон в руке завибрировал. «Бросай! Иначе…» – появилась надпись. Экран начал медленно гаснуть.
Размахнувшись, Валентинка швырнула щенка в реку. Вода сразу попала Дику в глаза. Он забарахтался, заскулил, течение подхватило его, понесло. Он не видел, что его маленькая и такая любимая хозяйка стоит неподвижно, словно окаменев, вся сгорбившись, и смотрит остановившимся взглядом себе под ноги.
Река долго несла Дика. Он отчаянно боролся. Однажды он уже тонул и совсем не хотел утонуть во второй раз. В конце концов, течение вынесло его на отмель. Здесь едва живого щенка подобрал теперешней его хозяин и назвал Барсиком, то есть Барсом – грозным именем сильного зверя.
– Когда я стал взрослым, – закончил Барсик, – то пытался найти деревню, в которой жила Валентинка. Она должна была находиться поблизости. Река не могла нести меня долго: я бы просто захлебнулся. Несколько дней я поднимался вверх по течению, но так и не нашёл её. Деревня исчезла. Как будто её никогда не было на свете.