Алексей Владимирович Зелепукин
Огарочек
– Это не магия, это обряд. Тут другое, —ответил предводитель отряда лангольеров, делая знак рукой своим рыцарям, замершим в боевых стойках.
Дрожащего старика укутали в рыцарский плащ и дали ему хлебнуть воды из походной фляги.
– Надо решать, что делать дальше, но для начала неплохо было бы подкрепиться. Тем более нужно отпраздновать окончание эпидемии.
– Но мы же еще даже отваров не сварили?
Ульфрик по-братски потрепал северянина за плечо.
– Любое заклятие держится на жизненной энергии своего создателя. Как только теряется эта связь, чары рассеиваются. Но темный мастер все еще жив, и нам рано расслабляться. Наша миссия не закончена.
– Тут недалеко есть прекраснейшая чайхана с отменной кухней. «Я покажу дорогу», —произнес вновь обретший власть над своим телом чародей. И зашаркал по улице в сторону от рынка.
– Да, но?..
– Потом, друзья мои, все потом. Надо оповестить людей. И, если честно, я очень соскучился по нормальной еде, питаясь отбросами в облике крысы.
– В городе мор. Никто не работает. Откуда там взяться пище? Для кого ее готовят?
– Это же Гулябад, столица! Тут много кто предпочитает заказывать яства с доставкой, нежели стряпать дома. Да и стража тоже должна что-то есть…Идемте, я покажу дорогу, пока северянин не захлебнулся собственной слюной.
Старик вприпрыжку двинулся вглубь улицы.
Глава шестая.
Чайхона
Двери чайханы были плотно закрыты. Но дурманящий запах репчатого лука, обжариваемого до золотистого цвета в шкворчащих выжирках бараньего курдюка, несся с кухни, вызывая слюну у измотанных и уставших путников. Хаттаб ибн Рахим затарабанил в дверь кулаками что есть мочи.
Старушечий голос ответил из-за толстого дерева ворот:
– Кого принесла нелегкая?
– Отряд храбрых батыров, одолевших черное колдовство и победивших мор. Открывай, старая карга. Мы есть хотим после брани. – Щелкнул засов и дверь со скрипом приоткрылась. – Да открывай скорее и вели детям разнести добрую весть жителям Гулябада! Отступила смерть, изгнан недуг. Пусть народ веселится и празднует!
Голова в чадре высунулась сквозь щель в проеме.
– Шутить таким не следует. Горе кругом.
Бессильная злоба звенела в голосе женщины.
– Фатима! Ты оглохла что ли? Это же я, Хаттаб ибн Рахим.
Бабка уставилась на старца. И тут же пала ниц, причитая, как перед иконой.
– Прости меня, о светлейший! Не признала я вас без тюрбана и халата.
Хаттаб забросил за плечо полу плаща и с гордым видом шагнул вовнутрь. Лангольеры проследовали за ученым. Но едва они расположились на топчанах, а народ Гулябада высыпал на улицу, ликуя и радуясь чудесному спасению, как в чайхану вошел маленький лысый и рыжебородый купец.
Он поклонился рыцарям и, согнувшись, подошел к Олекше.
– Давид? Не ожидал встретить вас так скоро. У вас все в порядке?
– Прошу выслушать меня, о мудрый и храбрый юноша.
Олекша застеснялся и жестом пригласил купца за дастархан.
– Мы отнесли семье Юсуф-бея вашу долю от общего остатка, как вы и наказывали. Они скорбят, но благодарны за новости, пусть и не радостные. Я отдал его семье карты и дневники, как вы просили. И теперь у меня просьба к вам.
Мужчина замялся.
– Продолжайте, почтеннейший.
– Я старый бродяга, перекати-поле. Я торговал во многих местах и многие пути мне известны. В последнем караване погибло все, что у меня было. Я холост и одинок. Не найдется ли подле вас, о храбрый юноша, место для старого еврея? Мне некуда податься. А как торговец я разорен. Денег хватило лишь раздать долги. Так что…
– Я не знатен и не богат. Мою долю вы отнесли семье караван-баши. Но если вы решите присоединиться ко мне в странствиях, я всегда буду рад толковому совету.
– Рад, что не оттолкнули меня. Спасибо вам, храбрейший, – рыжебородый торговец принялся кланяться.
– Вы покушаете с нами?
Давид ответил вопросительным взглядом.
Ульфрик подвинулся, освобождая место для купца.
На улицах заиграли карнаи и забренчали дудары; звон бубнов и ликующие крики слились в один шумный гвалт. Радость людей витала в воздухе и была почти осязаема. Даже суровые лангольеры улыбались во весь рот. Рыцари расположились на топчанах под высоким виноградником, сплетающимся в своеобразное живое канопе, широкие листья защищали посетителей от яркого палящего солнца. Небольшой, выложенный камнями фонтан посреди двора чайханы весело журчал, отвлекая от жары.
Чайханщик принес чайник, небольшие пиалы и сушеные фрукты.
– Я прошу прощения за задержку, но сегодня великий день, и я хочу отблагодарить спасителей города настоящим пловом и мантами. Прошу вас, насладитесь чаем и прохладой в тени виноградника. Дайте мне шанс рассказать внукам, как я кормил спасителей Шахристана своим фирменным блюдом. Пожалуйста.
Чайханщик склонился, ожидая ответа.
Ульфрик улыбнулся и сказал:
– Надеюсь, это того стоит.
– Я хоть и терзаем голодом, но ради вашего плова я подожду, – добавил Хаттаб, разливая чай по пиалам.
Чайханщик рванул на кухню, что-то крича своим поварятам.
Чай был душистый и горячий. Северянин осторожно взял пиалу, показывая Ульфрику и его людям, как правильно пить и не обжечься.
– Мастер, а мы не рано радуемся? То, что убило колдуна, все еще разгуливает в нашем мире. И если морок исчез при смерти колдуна, почему вы сохранили облик крысы?
– Хаттаба заколдовал кто-то другой, —вымолвил Ульфрик набитым курагой ртом.
– Тот, чью смерть вы видели в библиотеке минарета, всего лишь адепт, жалкий последователь культа. Он даже не ученик Темного. Ему не подвластно столь мощное и длительное оборотное заклятие. На меня напали. Открыто, не скрывая могущества и силы. Его заклинание пробило защитные барьеры, как арбалет – лист бумаги. Оно сковало волю и разум. Такой силы я не видел.
– Так вот что почувствовал верховный магистр ордена, – промычал Ульфрик. – Так нас от Темного отделяют недели две.
– Две с половиной. Но мор в Гулябаде – дело погибшего, – уточнил Хаттаб ибн Рахим.
– Мы не знаем этого…
– Олекша, помнишь, я говорил тебе о следах?
Ученик звездочета развернулся к Ульфрику.
– Я думал это метафора.
– К счастью, нет. Каждое колдовство, обряд, волшебство имеет прежде всего свой запах.
Рыцарь нахлобучил тюфяк, служивший подлокотником, и продолжил:
– Сера, ладан, травы – все это имеет запах, потому за заклинанием тянется шлейф. Лангольеры могут его видеть. И этот шлейф обычно совпадает с цветом ауры самого человека. У колдунов аура фиолетово-черная с лиловым отливом. Знахарки, лекари обычно обладают оранжевой или красной аурой. Но вы, Олекша, светитесь голубовато-белым. Такого я не видел. И, если честно, именно это заставило меня не атаковать вас у оазиса. На вашем фоне были две уродливые кляксы, одна из них – ваш меч. И мне бы очень хотелось узнать, что за артефакт вы таите в котомке.
Олекша спокойно встретил взгляд рыцаря.
– Наследство старой половецкой ворожеи.
Северянин извлек гримуар из котомки и положил на дастархан.
Хаттаба покоробило так, что он не сумел этого скрыть.
– Что бы это ни было, оно не доброе, совсем не доброе.
Ульфрик с интересом посмотрел на книгу, но не стал брать ее в руки.
– Бабка Алмауз использовала его в своих ритуалах. Но знания, сокрытые в буквах и словах, остались для нее тайной. И пока никто еще не смог прочесть этих строк.
Лицо Хаттаба стало серьезным, силой воли он заставил себя взглянуть на гримуар.
– Куун пимеян пуолен тунтемус… – старец потер морщинистый лоб. – Что-то про темную Луну…точнее не скажу.
– Это древний язык. Наречие йотунов. Если кто и сможет нам помочь, то только мудрецы Севера, —выдохнул успокоенный Ульфрик.
– Спасибо за вашу открытость, Олекша. Если мы сумеем остановить Темного, обещаю испросить для вас доступ в библиотеку Ватикана. Там есть справочники и словари всех когда -либо существовавших языков.
Ученик звездочета чуть не подпрыгнул от радости. Старая мечта стала казаться достижимой, нужно было всего ничего, чтобы одолеть Темного.
– Спасибо, сир Ульфрик, но мы отвлеклись. Две недели так просто не нагнать. Даже на скакунах Агробы..
– Есть легенда. В нашем мире текла река. Кто-то звал ее Стикс, кто-то – Лета, кто-то – Смородина. Кто-то считает ее водной, кто-то огненной. Кто-то верит, что через нее есть паром, кто-то ждет лодочника, кто-то верит в Калинов мост.
Хаттаб ибн Рахим добавил, чая в опустевшую пиалу рыцаря. Лангольер хлебнул ароматной жидкости и продолжил:
– Смысл не в этом. Она объединяла реальность с нематериальным. И по ней проходило слияние миров. И наша реальность питалась этой энергией, наполняясь волшебством. Но потом йотуны, великаны Севера, забаррикадировали проход, питаясь душами людей, лишенных прохода в загробный мир. Именно йотуны и одарили некромантов темной силой, и те верно служат своим хозяевам.
– Но, если Бог создал этот мир и все за пределами его, значит, есть сила сильнее магии темных некромантов? – юный мозг, закаленный уроками Улугбея, уже начал искать способы решения задачи, отделяющей его от величайшей кладези знаний, библиотеки Ватикана.
– Бог есть любовь. И он даровал эту силу нам, смертным людям. Только любовь способна созидать и творить. И именно ее алчут ледяные демоны йотуны. Они хотят преобразить Йотунхейм в цветущий Эдем. Даже душам бессмертных нужна теплота.
– Так как же бороться с ними? Мечом демонов не одолеть?
– Конечно нет, как и грязью грязь не вычистить. Любовь – вот главное оружие и единственная сила, способная восстановить баланс между мирами.
– А этим йотунам-то чего не хватает? За что борются они?
– Они – верные пособники Денницы, решившего доказать Отцу, что люди не заслуживают его дара, хоть он и создал нас по образу и подобию своему. Без надежды на спасение, душой человеческой правят страх и похоть. Алчность и жажда власти начинают довлеть над ними. Деньги становятся смыслом жизни. И ледяные великаны с лихвой одаривают смертных деньгами, властью, славой. Ведь это все имеет цену только здесь. Там, за гранью, любовь и теплота души – величайшие богатства.
– Так заклятия…
– Да, это язык Севера.
– И наш колдун…
– Всего лишь марионетка. И он понесет украденное сокровище, все людские души к Калиновому мосту. Там и состоится обмен.
– Веселенькое нам дельце предстоит.
– Йотуны не ведают пощады. А попавший к ним в рабство переродится в очередного темного некроманта. Нет в нашем мире армии, способной справиться с ними. Нам придется атаковать колдуна до Калинового моста, или уже на нем. Но тогда нам в этот мир уже не вернуться.
– А разве у нас есть шанс одолеть Темного? Вы же сами говорили, что у него гигантская мощь, и разве он не сможет использовать энергию жертв?
Рыцарь вытащил кинжал.
– Сталь клинка смертоносна. Но им надо уметь пользоваться, чтобы этот, по сути, отточенный кусок металла начал служить по назначению. То есть порезать им хлеб – это одно, отнять жизнь – совсем другое.
Хаттаб удивленно поднял бровь.
– Я прочувствовал мощь Темного на собственной шкуре. Этот убьет, не задумываясь. Мощь каирна неисчислима сама по себе. А если учесть, сколько душ он собрал в Шахристане! Только в Гулябаде погибло около десяти тысяч человек.
– Это не просто каирн. Это нечто гигантское. Темный собирает в него души не один год. Мы гнались за ним через всю Европу. Бубонная чума. Моровая язва. Но везде его след. И каждый раз он ускользает.
– Маменьки родные, что ж он удумал-то? – Хаттаб побледнел, осознавая размеры грядущей катастрофы.
– Мы обязаны измотать колдуна. Просто так он сосуд с душами не распечатает. Но мы должны заставить его хлебнуть вожделенной маны из подношения для Ледяных Великанов. Он должен вобрать в себя души невинно павших жертв.
– Но он станет всемогущ? – недоумение и непонимание владели северянином.
– В этом-то и вся загвоздка, – рыцарь расплылся в заговорщической улыбке. – Нет, не станет, эта энергия порождена насилием и страданиями, вместе с душами погибших он впитает их боль и ужас. Такое не пережить смертному, каким бы великим магом он ни был.
Ульфрик сунул кинжал в ножны.
– Что ж, хоть какой-то план. А где искать этот Калинов Мост? – деловито заметил торговец.
– Вот для этого нам и нужно отправиться к истокам реки Итиль. Там обитает верховный волхв Велеса – седобородый Правжа.
– Но где эта Итиль? Сколько туда добираться? Как мы оттуда к мосту-то? Если каирн у темного почему бы ему сразу туда, на мост этот не сигануть? – не унимался Олекша.
– Не может, он тоже знает о проклятии силы каирна, Йотуны позаботились о сохранности своего сокровища, так что распечатывать его просто так темный не станет.
Рыжебородый купец оживился, почувствовав себя нужным.
– Я ходил в город русичей Новгород. Я знаю, как добраться до истоков величайшей реки Итиль. Но врать не буду: про Калинов мост я не слыхал.
– Давид, путь на Калинов мост лежит не в пространстве этого мира. И, судя по количеству яда, которые должны были раздать жителям Гулябада, каирн душ далек от заполнения. У нас есть время, —втянулся в разговор Хаттаб.
– Мы позволим душегубу просто так убивать ни в чем не повинных людей?
– Лангольеры продолжат преследование Темного. Он не будет знать покоя, но мы должны подготовить ему западню у прохода между мирами.
– Позвольте спросить, а кто это – мы?
– Мы, – рыцарь развел руками. – Я рассчитываю на вашу помощь. И вчетвером легче путешествовать, не привлекая внимания.
– Я, если честно, так и не понял, как мы сможем противостоять колдуну, способному убивать одним словом?
Олекша крутил в руках металлическую ложку.
– Ну, мы можем использовать беруши, и тогда просто не услышим его слов, – захохотал предводитель лангольеров, осушая свою пиалу.
Хаттаб поправил плащ, в который был укутан.
– Олекша, первый тест на наличие магических способностей, как раз связан с ложкой. Адепт должен согнуть ее силой мысли, усилием воли, волшебным заклинанием. Абсолютно неважно как; главное, суметь ее деформировать.
– У меня не получится…– улыбнулся северянин.
– Но пальцами вы ее деформируете легко?
– Конечно…
– Ваша вера сильна и позволяет вам согнуть ложку, применив мускульную силу при физическом воздействии.
– Хаттаб, когда вы так говорите, у меня дикое желание свернуть вам шею, – Ульфрик не шутил. – Пойду-ка я повара потороплю, да кипятка долью в чайник.
Рыцарь встал с топчана и двинулся в сторону кухни. Давид последовал за рыцарем.
– Все дело в понятии «реальность». Ведь даже она зиждется на вере – реализме. То есть, когда объект и наблюдатель – части объективно существующего мира. То есть вы видите в небе луну, так же, как и другие смертные на земле. И луна будет такой вне зависимости от того, смотрят на нее или нет.
– Ну так, как же иначе-то? – удивился северянин.
– Но ведь каждый из нас видит ее по-своему, и реальность можно считать общей для всех с очень большой натяжкой. Или возьми человека. Кто-то пройдет мимо женщины, даже не обратив на нее внимание, а кто-то влюбится в нее по уши, до самозабвения.
– Ну в глобальных масштабах…
– Реально то, во что ты веришь. Ульфрик верит, что не подвержен магии, при этом спокойно воздействует на материю мира магическими артефактами. Святая вода тоже магический артефакт, а заговор – один из видов заклятия. Звуковое искажение материи «реального мира»… По идее, он просто сдернул с ваших и моих глаз пелену, заклинание, заставляющее думать, что я крэтс, подвальная крыса. Остальное воплощение свершило мое сознание. Адепт тьмы принудил меня думать, что я выгляжу, как крыса, и я ею стал. Я, не он. Он просто манипулировал моим восприятием.
– Но тогда мы все живем в своих реальностях?
– Именно. И каждый из нас всемогущ в своем мире, просто мы не осознаем этого.
– И общая реальность…
– Наложение окружающих реальностей индивидуумов друг на друга, Калейдоскоп.
– Так магия – не более чем манипуляция сознанием? И волшебство – не более чем фантазия, обретшая реальную форму в определенном мире?
– Ну, если мы созданы по образу и подобию Творца, то почему нет? Ведь если долго говорить человеку, что он овца, рано или поздно он заблеет.
– Когда чужие тени поглотят его мир и червь сомнения пожрет самоуверенность, а собственное восприятие мира сломается под напором стереотипов, навязанных из вне.
– Да и он сам себя сделает бараном.
– Но тогда…
– Все верно, ложки не существует. И в тоже время она реальна, но не одинакова для каждого из нас.
– Но что тогда мана?
– Квинтэссенция мироздания, энергия, позволяющая спрессовывать время, пронзать пространство, воздействовать на сознание отдельных людей или даже целых народов.
– Темный адепт говорил про измерение маны и про счет, принятый у строителей…
– Человеко-часы. Время, необходимое для реального преобразования материи. Магия не рождается извне. Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать. Для Темных это жизнь. Они играют по мерзким правилам. И требуют юных девственниц за свои услуги.
– Почему именно девственницы?
– Чистое сознание, не одурманенное грехом, легче контролировать. И поглощая жизнь женщин – колдун поглощает и все не рожденные ею жизни. Если представить жизненную энергию именно в человеко-часах, то, отобрав жизнь у юной девушки, он получит гигантское количество энергии, позволяющее по мановению руки возвести дом, который восемьдесят строителей строили бы целый год. А теперь представь, что можно творить, имея битком набитый душами каирн?
– Болезнь отняла тысячи жизней. Для чего Темному столько манны?
– Йотунам. Темный – лишь посыльный.
– Все равно, зачем?
– Превратить ледяной ад в райские сады или отворить портал в Эдем и, одолев архангела…
– Вкусить запретного плода и обрести могущество знания, уподобившись Творцу. – с ужасом закончил мысль Олекша.
– Или портал для захвата нашего мира. Тогда мы превратимся в их агнцев, питающих теплом их темные и холодные души. Йотуны – титаны. И их помыслы недоступны нам, смертным.
Ульфрик плюхнулся на подушки топчана, поставив на доски помоста блюдо с еще дымящимся нарыном, обрамленным тонко нарезанными кружками казы. Давид нес поднос с чаем и мантами.
– Еще минут тридцать. Это нам червячка заморить.
Рыцарь разломал лепешку на мелкие, но примерно одинаковые куски.
– Дорога к устью Итиля неблизкая, ещё наумничаетесь. Но я скажу так, – лангольер положил на свежую горячую лепешку кусок конской колбасы. – Йотуны – не самые могущественные существа под Луной. Как бы ни была велика их мощь, они тоже играют по общим правилам, данным Творцом. И если всемогущий Создатель есть любовь, то квинтэссенция магии – не жизненная энергия, а энергия любви. Темные творят магию, опираясь не на сами часы и минуты, а поглощая эмоции. Страх, горе – вот их стихия. На этом строится их колдовство. Любовь им неподвластна. Она меняет все. И, возможно, научись йотуны любить, они перестали бы быть йотунами. Мы пережили вторжения в наш мир существ, объявивших себя египетскими богами. Но почитание их закончилось вместе с крахом империи фараонов. Потом умы людей атаковали жители Олимпа, но орды варваров стерли их храмы в пожарах Рима. Последними были северные боги. Но их храмы тоже пали. Про идолопоклонников я даже начинать не стану…
Рыцарь откусил большой кусок хлеба.
– Это война в Небесах, война за наши души. Веруя в иллюзию, мы отдаем свои души даром, без борьбы в обмен на иллюзорное богатство и славу в этом бренном мире….
Радостные крики лангольеров прервали Ульфрика. Чайханщик закончил с пловом и огромные лаганы уже начали занимать место на топчанах воителей.
– Вы меня совсем запутали. Давайте есть уже.
Олекша уже собрался отправить в рот большой кусок колбасы, как в ворота чайханы снова затарабанили. Большая процессия, сопровождаемая вооруженным отрядом стражи, буквально ворвалась во двор. Рука северянина легла на эфес палаша. Но Хаттаб похлопал Олекшу по плечу и улыбнулся. Стража расступилась, и глашатай падишаха прокричал на всю чайхану и ближайшие окрестности:
– Усилиями нашего достопочтенного ученого мужа Хаттаба ибн Рахима и его соратников эпидемия была повержена, а злое колдовство рассеяно. Падишах Шахристана требует героев к себе. Немедля!
– Вот и поели, – расстроенно заворчал северянин.
Хаттаб ибн Рахим нагнулся к ученику звездочета из Агробы и прошептал:
– Спокойствие, мой юный друг, только спокойствие.
И, выпрямившись во весь рост, добавил:
– Я, Хаттаб ибн Рахим, с благодарностью воспринял эту весть, да продлят Небеса жизнь нашего светлейшего падишаха. Но во время схватки с дэвами и фуриями наша одежда пришла в негодность, а чтобы развеять тьму адского колдовства мы зажгли великий светоч исцеления. Но при этом мне пришлось пожертвовать делом всей своей жизни и минаретом Аль-Хабар. Мы, безусловно, явимся к его величеству, как только обретем достойный вид и одежду.
Глашатай кивнул в знак того, что принял ответ ученого. И, махнув рукой страже, двинулся во дворец.
– Мы успеем насладиться кулинарным мастерством нашего ошпоза,– улыбнулся старик.
Олекша с укором заглянул на Хаттаба.
– При всем уважении, почтеннейший…
– О, ученик моего старого друга! Поймите главное. Людям неинтересна правда. Народу нужна вера в истинных героев, стоящих на страже их отечества и имущества. Немного приукрасив события, мы дарим людям веру в лучшее, и их дух воспрянет намного сильнее, нежели мы бы просто им сказали, что Темного убил более могущественный Темный.
– Но лгать…
– Лгать и приукрашивать – не совсем одно и тоже. Скажи мы им правду – паника только усилится. Начнутся беспорядки, появятся невинные жертвы. Мы не можем попустительствовать этому. А по сему во дворце лучше доверьте мне вести переговоры.
Олекша обернулся к Давиду. Старый торговец, словно завороженный, смотрел на танец воды в фонтане.
– Прошу прощения, уважаемый, если оторвал от сокровенных мыслей, но не могли бы вы поведать нам о пути к истокам этой Итиль.
– Итиль – это великая река. Она катит свои волны от земель славянских князей до столицы Хазарии и Гирканского моря.
– Так как нам добраться до этих истоков? Дней за пятнадцать-двадцать успеем?
Рыжебородый купец многозначительно улыбнулся.
– Так отсюда на Итиль несколько путей. Самый безопасный – от Гулябада до Багдада на верблюдах. Считай, дней восемь, если караван попадется не очень грузный – хотя большие караваны атакуют реже. У богатеев всегда хорошая охрана, но идут они медленнее, намного медленнее. Ну, а из Багдада до Триполи – дорога широкая и безопасная: еще три-четыре дня, а там морем до Тьмутаракани. Но на пути – византийцы и их греческий огонь, от него даже вода начинает гореть. И даже если совсем не повезет с ветром и придется грести, это всего неделя. Потом – на мулах до Саркела, еще тройка дней, а оттуда уже и до Итили, столицы хазарской, рукой подать. Там уже по реке надо идти вверх, до земель славянских. Только неспокойно там сейчас. В их стольном граде варяги на престол уселись. Нравы лютые насадили, почитания своим богам требуют. Да жертв людских. А еще говорят, берендеи на варягов войной восстали и междоусобицу посеяли. Гиблое место – верховья реки Итиль. Волхвы, увидав беззаконие людское, в леса ушли из градов и деревень. Люд разбойничий дороги заполонил.
– А самый быстрый?
– Самый быстрый – напрямую, через степи Каркарии, и дальше по владениям печенегов вдоль берега Гирканского моря до границы хазарской, ну, а там – Итиль, и – ладьей вверх по течению. Но места эти дикие, неизведанные и незаселенные. Ни пеший, ни конный по тем местам не путешествовал. И что нас ждет в пути одному Иегове ведомо.
– А кто он? Этот Иегова?
– Бог-творец, Отец всего сущего.
– Как Аллах у мусульман?
– Я не ведаю имен языческих богов, о славный юноша. Но одно я знаю точно. Торговцы не зря обходят эти земли стороной.
– Ну так мы и не торговцы…
Давид улыбнулся.
– Вы отчаянный оптимист. Небеса таких любят.
