Алексей Владимирович Зелепукин
Огарочек
Глава двенадцатая.
Обманутые надежды
Дождь кончился, напившаяся земля пахла жизнью. Откуда ни возьмись проклюнулись зеленые ростки, пустыня зазеленела. Голов поверженных дэвов на месте не оказалось, а тела превратились объедки. Ночные падальщики на славу попировали.
Ульфрик положил руку на эфес сабли.
– Может, оно и к лучшему. Тащить эту тяжесть на себе пешком – дорогое удовольствие. Юлдуз, ты покажешь дорогу?
– С удовольствием.
Путешественники выстроились в линию и двинулись в Теджен.
На закате следующего дня уставшие и измотанные путники стучали в ворота поселения. Пыльные и потные, они прямиком отправились к дому старейшины Нияза. Старик был не в духе. То ли погода, то ли мигрень, но от радушного хозяина поселения не осталось и следа. Первое, о чем спросил старик, даже забыв поприветствовать героев, это доказательства смерти дэвов – их головы. Юлдуз попыталась что-то объяснить. Но старейшина рявкнул на нее как чабан на паршивую овцу. Девушка, опустив голову, пошла к себе в комнату. Но перед тем, как закрыть за собой дверь, она нашла глазами Олекшу. Их взгляды встретились. Повторный окрик заставил ее все-таки закрыть дверь. Русич рефлекторно сжал эфес палаша.
– Многоуважаемый Нияз-ака. Мы освободили вашу дочь и убили дэвов. Головы мы не стали тащить, ибо начавшаяся буря расстроила наши планы, лишив нас верблюдов.
– Если нет голов, сделки не будет. Идите прочь из моего дома! Жалкие оборванцы!
Ответ старейшины взбесил даже уравновешенного Хаттаба. Пальцы гулябадца, уже привычным движением, дернули волос из бороды, но рвать его Хаттаб не стал, поймав на себе пристальный взгляд лангольера.
– У нас был уговор. Ты обещал помочь в путешествии. – Ярость бурлила в молодом сердце, а палаш словно сам просился в руку.
– Нет голов – нет уговора.
– Да плевать на награду, продай нам верблюдов, разреши нанять проводника до Итиля и… – русич замялся.
– И отдай Юлдуз в жены Олекше,– пришел на выручку Ульфрик.
– Верблюды стоят золота. За Юлдуз уже уплачен калым. Тем более жених – не последний человек в торговой гильдии Мерва. Так что скорее всего не видать вашему крысенышу Юлдуз как своих ушей.
Нияз был нарочито груб, но забыл, что перед ним не его сельчане. Хаттаб обнял Олекшу за плечи, не давая обнажить зловещую сталь.
– О какой сумме идет речь, уважаемый?
– Калым за Юлдуз – десять верблюдов. По два динара каждый. Итого…
Договорить старейшина не успел: Олекша, вырвавшийся из объятий ученого, швырнул на стол кошель, набитый золотом.
– Тут хватит и на калым, и на караван. И благодари Бога за то, что Юлдуз почитает тебя как отца.
– Какой грозный…
Озверевший взгляд волчьих глаз лангольера оборвал Нияза.
– Возьми деньги и готовь свадьбу!
Кинжал Ульфрика по самую гарду утонул в древесине столешницы. А Хаттаб разорвал волос. Старейшина торопливо сгреб деньги.
– Что же вы сразу молчали, уважаемый? Лучшего, чем ученик звездочета, жениха для Юлдуз не найти. Я отдам ее вам в жены, но проводника столь отважного, чтобы двинуться в Хазарию, в Теджене не найти. Мы мирные люди. Мы пастухи. Меч не наша доля.
– Готовьте верблюдов.
– Четыре верблюда со снаряжением и припасами на неделю завтра будут готовы.
– Почему четыре? Нам нужно пять под седло и два вьючных.
– Юлдуз не может ехать с вами. Честь семьи знаете. Вам следует…
Ульфрик с силой швырнул кошель в грудь старейшине. От полученного удара тот упал. Золото со звоном покатилось по деревянному полу.
– Я думаю, честь семьи не пострадает. Но мне надо хотя бы пару дней на организацию торжеств. Пригласить родню, – промямлил старик, поднимаясь с пола.
– Договорились, – властно бросил Ульфрик, и герои вышли из хижины.
Путешественников разместили на втором этаже постоялого двора, в боковой комнатке. Но былого радушия у теджинцев не осталось и в помине. Люди словно чурались их, стараясь не попадаться им на глаза. Комнатка была небольшая, но чистая. Две двухъярусные кровати прижимались к боковым стенам; среднюю стену занимало большое окно. Стол и несколько табуретов дополняли мебель комнаты. Ученик чародея бросил котомку на правую нижнюю кровать и уселся, уставившись в окно.
– Олекша, ты чего смурной такой? Или без ее глаз уже и свет не мил? У тебя свадьба послезавтра, а ты хмурее тучи.
– Что-то тут не так, уж слишком быстро этот тип от намерений своих отказался да на попятную пошел.
Давид перестал теребить повязку.
– Так в кошеле, считай, денег за всех местных верблюдов было. Да и Ульфрик уж больно грозно в ярости смотрится. Струхнул старый.
– Да нет.
Рыцарь вновь принялся за неровности на сабле.
– Странная печать на нем. И вроде не проклятье, но что-то очень недоброе.
Хаттаб отложил в сторону перо и чернила.
– Сглаз это. Руна Алчности. Он, как марионетка, а куда ниточки ведут, не разобрать.– пробормотал учёный.
Ульфрик вдруг резко сделал выпад в сторону Хаттаба, уперев острие сабли в его кадык. Ученый поднял руки. Давид изумленно замер, не зная чью сторону принять. Олекша взялся за палаш.
– Ульфрик?
– Хаттаб, объясни мне, как такой могучий колдун дал заколдовать себя?
– Ульфрик? Ты чего?
Олекша повернул ножны так, чтобы можно было мгновенно выхватить оружие. Хаттаб опустил руки и убрал с колен свиток папируса.
– Он могущественный колдун, русич. Возможно, даже сам Валатапша. И он с нами всегда словно специально. Но он забыл главное: я вижу колдовство. Чары на сколопендре такого же цвета, что и его аура, да и заклятье на Ниязе тоже. Старик ведь не просто так стал покладистым?
– Когда закончишь сие представление, я попробую все объяснить, если позволите.
Хаттаб снова вырвал волос из бороды.
Ульфрик колебался.
Олекша поспешил на выручку старому другу своего учителя.
– Что же он нас просто не хлопнет? И где тогда каирн?
– Каирн может быть любым сосудом – от солонки до бочки. Даже его чернильницей. В этом мире его размер абсолютно никакого значения не имеет.
– По твоему Валатапша способен расстаться с каирном? – вступил в спор иудей.
– Нет, он скорее расстанется с жизнью, чем с сосудом.
– Значит Карин где-то тут, в этой комнате и ты не чуешь его? Ты смог разглядеть чары палаша, за сотни стадий, сквозь марево и миражи пустыни…
– Мне дадут слово? – Ученый тяжело выдохнул.
– Говори. – В голосе крестоносца заметно поубавилось уверенности, но лезвие его оружия все ещё давило на горло Хаттаба.
Седой волос лопнул в пальцах старика.
– Трах тибидох…
И Ульфрик безвольной куклой повис в воздухе под потолком хижины, простыни с кроватей опутали рыцаря словно паутина.
– Все просто. Я, оставшись снаружи, случайно спас пери, а она наделила меня силой.
Жилы рыцаря взбухли, он боролся со сковавшими его покрывалами, но безуспешно, ему подчинялись только глаза.
– А в пещере я понял, что с гостьей что-то не так: на улице ливень, а у нее ноги сухие и грязью не запачканные.
Давид засмеялся, но, дернув сломанной рукой, осекся.
– И что смешного? – разозлился Хаттаб.
– Ничего, я просто от ее прелестей взгляда оторвать не мог, а ты об отсутствии грязи на ногах размышлял.
Давид снова залился смехом.
Хаттаб насупился.
– Вернемся домой, я тебе отвар лечебный закажу. Снова на женщин нормальным взглядом глазеть будешь. – неунимался торговец.
– Ха-ха-ха, – передразнил ученый. – Будь я помоложе, все мы там и остались бы. Ну кроме Олекши. Его Юлдуз отколдовала бы. Так вот, я пытался снять чарующее заклятие, но сумел, лишь когда монстр отвлекся на пощечину Юлдуз. А с Ниязом все просто: я сделал его сговорчивее, но печать проклятья на нем не первый год, и ее питает жажда власти и наживы. Если честно, я еще сам не знаю, что в моей власти, а что нет. Но работает это так.
Хаттаб снова вырвал волос из бороды.
– Трах тибидох, пусть рука Давида заживет. Сними повязку, торговец.
Давид повиновался. Но едва он попытался шевельнуть рукой, как взвыл от боли.
– Упс. Лечить не выйдет. Врачевательство, оказывается, не мое.
– Ужин наколдуй тогда что ли.
– Трах тибидох! Нужны лекарства для руки Давида.
Что-то липкое и непонятное, но весьма зловонное и противное, шлепнулось на стол.
– Я этим мазаться не буду. Уж очень воняет.
– Опять мимо.
– Отпускай, я все понял, – сквозь стиснутые зубы пробурчал рыцарь.
Хаттаб щелкнул пальцами. Ульфрик опустился на пол.
– Прошу прощения, Хаттаб, за свое поведение. Мы должны быть начеку.
– Мы снова одна команда? – спросил Олекша, не решаясь убрать палаш.
– Одна. У Хаттаба волшебство розовое, как пятачок поросенка. А у Темных магия обычно бурая или коричневая, и только у некроманта абсолютно черная. Кстати, ты бы без нужды за проклятую железку не хватался. Темнеешь на глазах.
Русич отложил оружие.
– А чего сразу про пери не сказал? – Ульфрик ткнул кулаком в плечо ученого.
– Что бы ты мне башку прямо там снес?
– Вряд ли, я ж не варвар. Но суккуба заметил бы намного раньше.
– Да ладно вам. Хорошо то, что хорошо заканчивается.
– Хаттаб, а ты сможешь наколдовать мне сладкий рулет с повидлом внутри и сахарной посыпкой сверху?
Вопрос Давида разрядил обстановку, вызвав истерический хохот . Когда смех утих, ученый дернул волос, но вместо рулета в ладони иудея влетел из распахнутого окна камушек. Ульфрик высунулся в проем. Это была Юлдуз.
– Быстрее, надо уходить. Отчим подговаривает сельчан убить вас. Говорит, что вы дэвы, только приняли человеческий облик.
Схватив оружие и пожитки, компания бросилась на улицу. Юлдуз сумела раздобыть трех верблюдов, два больших бурдюка воды и мешок с солониной.
– Как тебе удалось?
– Поменялась с Каримом на кольчугу и кинжал. Хорошо, что он из лука стрелять не умеет.
– А как же проводник?
– Лучше меня все равно те пески никто не знает. – улыбнулась девушка и ткнула пятками своего верблюда.
Усевшись на животных, группа двинула по боковой улочке к воротам. Покинуть селение удалось без боя и шума. Карим, блестя трофейной кольчугой, закрыл засов на воротах за беглецами. Верблюды, плавно качаясь, уносили небольшой отряд в глубины пустыни.
Олекше вспомнилась хворостинка, захваченная ручьем и влекомая им помимо своей воли, именно так ошушал себя русич с момента атаки на караван Юсуф баши. Но сейчас он был счастлив – у него на плече мирно спала его первая любовь, дочь пустыни с глазами цвета теплой летней ночи. Следом шел верблюд Хаттаба и Давида. Иудей стонал во сне. Замыкал отряд Ульфрик.
Глава тринадцатая.
Дарвоза
Погоня настигла беглецов на третий полдень. На гребень бархана влетел всадник, размахивая ятаганом, и громко засвистел. Герои выбрались из-под навеса, расхватав оружие.
– Кто ты? И чего тебе надо?
– Я Раджаб, торговец из Мерва. Вы забрали не свое, и я пришел за ней.
Олеша снял рубаху, обнажая горы мускулов и, водрузив палаш на плечо, шагнул в сторону всадника.
– Я Олекша, ученик звездочета из Агробы. Юлдуз моя. Хочешь получить ее? Приди и возьми, если сможешь! Выходи на честный бой! И пусть сталь меча нас рассудит!
– Ты умрешь страшной смертью, червь. Раб, сын раба, я буду пытать тебя, пока ты не взмолишься о смерти.
Сделав десяток шагов, Олекша остановился.
– Ты меня решил заболтать насмерть?
Незнакомец поднял руку, и на бархан взобралась кавалерия из жителей Теджена. Ульфрик поравнялся с Хаттабом и Давидом.
– Это не наш Темный. Но он сильный манипулятор, его цвета на проклятии Нияза. Да и теджинцы зачарованы и исполнят его волю.
– Бери всех и уходите. Я попробую их задержать, – решительно произнес Хаттаб.
– Не пойдет. Ты даже толком не знаешь, что подвластно тебе, а что не подчинится твоей воле.
– В одиночестве я перестану бояться кого-либо из вас поранить. Забирай Олекшу и уходите.
Ульфрик окликнул русича, но тот обнажил меч. Всадник поднял коня на дыбы, что-то объясняя тедженцам. Ульфрик подошел к славянину.
– Пойдем, брат, среди них – родня и близкие Юлдуз. Ты же не хочешь, чтобы она возненавидела тебя, как братоубийцу?
Олекша обернулся к Юлдуз, седлавшей верблюда.
– Это не наш бой. Пошли.
Палаш вернулся в ножны.
Всадник что-то прокричал, и из песка вдруг начали высовываться гигантские желто-зеленые скорпионы. Щелкая огромными клешнями, они бросились на путешественников. Хаттаб разорвал волос, и с неба налетели воробьи размером с хорошего буйвола и начали клевать скорпионов. Всадник выкрикнул заклинание, и скорпионы слились в единую массу и превратились в гигантскую гюрзу. Змея стала глотать воробьев одного за другим. Когда последний воробей был проглочен и ядовитое отродье устремилась к стойбищу путешественников, барханы огласили радостные крики тедженцев. Хаттаб выдернул очередной волосок. Тела птиц превратились в орехи каштанов. Острые колючки пробили тело пресмыкающегося изнутри. Змей забился в агонии, сжимая и переплетая кольцами смертоносные шипы. Повинуясь голосу всадника, пески бархана поднялись и приняли новую форму. Голем бросился на Хаттаба. Еще один волос лопнул в руках гулябадца, и творение темной магии утонуло в трясине зыбучих песков, образовавшихся на месте гибели огромной гюрзы. Отчаявшись одолеть Хаттаба магией, всадник направил на него своего скакуна. Жители Теджена с ужасом следили за ходом поединка, они трепетали перед колдуном. Но убийц песчаных дэвов они боялись больше. Расстояние сокращалось. Всадник размахивал ятаганом. Порвался еще один волосок, и сабля чужака превратилась в красивую красную розу. В ярости швырнув цветок на землю, чужак начал горланить заклятие, но стрела Юлдуз пробила гортань чародея. Девушка всаживала в него стрелу за стрелой, пока он не затих.
– Я Юлдуз. И я выбрала свой путь и своего мужчину. И предпочту смерть разлуке с ним. Меня не надо спасать. Я нашла свое счастье. Идите лучше к пещере песчаников. Дэвы мертвы. Торопитесь. Их сокровища сейчас без охраны и присмотра.
Тедженцы, услышав про сокровища, пришпорили лошадей и умчались прочь, прославляя судьбу и богов за то, что позволили им избежать сечи с этими странными и страшными людьми.
Ульфрик подошел к Хаттабу.
– А сразу его прибить нельзя было?
– Не получалось. Полбороды издергал.
– Умный человек, ученый. А забыл, что поединок – это не только защита. Да и лучшая защита – неожиданная атака, желательно исподтишка. Если бы не Юлдуз, он бы вас просто конем затоптал. Идемте собираться.
– А про золото дэвов она вовремя вспомнила.
– А с этим что делать будем? – Ульфрик указал на колдуна.
– Может плюхнем в зыбучие и забудем?
Хаттаб кивнул в знак согласия и направился к трупу волшебника.
* * *
И снова пустыня приняла в свои объятия небольшой отряд, упорно продвигающийся на север. Сир Ульфрик пересел на иноходца колдуна, а Давид получил собственного верблюда.
Короткий сон, помогающий забыть о дневной жаре. И длинные ночные переходы до тех пор, пока марево не поднималось над раскаленными солнцем барханами. И снова скрипел песок под ногами верблюдов. А белое солнце покрывало кожу бронзовым загаром даже сквозь ткань одежды. Изматывающая жара, теплая вода, пропахшая кожей бурдюка, и бесконечное синее небо над головой, такой была пустыня – тронный зал испепеляющего светила. Унылый безжизненный пейзаж. И лишь Олекша и Юлдуз радовались каждой минуте, проведенной вместе в нежных объятиях друг друга. Для них Каракумы стали раем. Ничто и никто не могли помешать им наслаждаться духовной близостью. Они ворковали, словно два голубка, вызывая воспоминания о минувших днях у старших товарищей.
Хаттаб придержал своего верблюда и поравнялся с Ульфриком.
– Я переживаю за них, – начал ученый. – Такая любовь обычно провоцирует зависть среди богов и череду бед и несчастий.
– Они сейчас готовы заплатить любую цену за право не разжимать объятий. Возможно, позже быт и каждодневная суета, и рутина приглушат этот пожар, но сейчас они всемогущи, и даже смерть не властна над ними. Я немного им завидую.– в голосе рыцаря звучала странная печаль.
– Не вы один, – поддакнул пристроившийся справа от ученого Давид.
– А мне не хватило смелости признаться в своих чувствах. И мечту моей жизни выдали замуж за барона де ля Гош. Богатого старого пьянчугу. И я, не в силах это видеть, ушел в крестовый поход.
– Печально. А мою любовь выдали по расчету. У меня не было тогда ни гроша, и её отец выгнал меня с порога, решив, что его дочь заслуживает большего.
Голос Давида дрогнул.
– Я ушел в караван носильщиком. Улицы, скамейки, деревья – все напоминало мне о ней, причиняя боль и страдания. Я не выдержал и ушел, убежал. С тех пор все иду и иду. С товарами и без, с целью и без нее. Как куст перекати-поля, оторванный от корней. Я готов заплатить любую цену лишь бы вернуться в прошлое.., и набравшись смелости, влезть к ней на балкон и позвать её за собой.
– А чего сразу не позвал?
– Дурак был, боялся, что не захочет она разделить со мной нужду и бедность. Думал, заработаю денег и…Но было уже слишком поздно.
– У меня все банальнее: отец моей возлюбленной оплатил мое обучение взамен за отказ от своих чувств, – начал Хаттаб. – А она не вынесла моего предательства и спрыгнула с гулябадского минарета.
– Того самого? – переспросил рыцарь.
– Того самого, – со вздохом ответил Хаттаб. – Это единственное, что осталось у меня после предательства. Место, с которого она прыгнула. Сколько раз я собирался броситься вниз головой оттуда. Я поднимался на минарет и смотрел на её последний пейзаж. И мне ни разу не хватило сил шагнуть за ней. Именно там меня и настигло заклятие Темного.
– Прошлого не вернуть, – подытожил лангольер.
– Нам не повернуть реку времени вспять, нам не исправить ошибок прошлого.– пробубнил Хаттаб.
– Зато мы можем помочь этим двоим не наломать дров. – торговец обернулся на молодых.
– Можем. Я за.– Заттаб поднял руку вверх словно ученик на уроке в медресе.
– Да будет так. – прошептал лангольер.
Впереди темной полосой маячила граница каньона, а за ней гигантским заревом горела необъятная воронка Дарвозы, окрашивая полнеба в оранжевые цвета.
Унгузская впадина. Почти день ушел, чтобы отыскать тропинку вниз. Но зато тут самум уже не прошивал одежду насквозь, а края каньона отбрасывали тень, давая возможность спрятаться от беспощадного светила. Спуск был тяжелым, и отряд решил встать лагерем на ночь. Пропитанная солью почва была мертва. На ней не росло ничего живого. Развести костер было нечем. Но напряжение последних дней давало о себе знать, и отряд, развернув лагерь, погрузился в сон.
Русич проснулся от жуткого покалывания в левом предплечье. Осторожно переложив голову Юлдуз на войлочную катанку, Олекша сел и начал разминать затекшую руку, восстанавливая кровообращение. Ульфрик, сидящий на часах, скромно отвернулся. А в небе, слагая свои пророчества, появились первые звезды. Дневной зной исчез – и пески охватила прохлада. Юноша заботливо поправил одеяло возлюбленной и, кивнув рыцарю, зашагал за угол. Но едва он обогнул гигантский камень и собрался осуществить задуманное, как странный голосок едва не заставил его вскрикнуть от неожиданности.
– Прошу прощения, уважаемый.
Перед Олекшей, теребя хвост, стоял невысокого роста бес. Лунный свет отливал серебром на его белобрысой шевелюре. Русич потянулся к эфесу палаша.
– Давайте без оружия, нам просто нужна ваша помощь.
Глаза чертенка были полны мольбы и отчаяния.
– Далеко идти? – шепотом спросил северянин.
– Да нет, это тут рядышком. Я просто учуял силу вашей книги и подумал, что вы сможете нам помочь.
Олекша, сунув руку в котомку, коснулся книги Алмауз Кампыр. Книга была на месте. Юноша зашагал вслед за скачущим вприпрыжку дьяволенком с маленькими перепончатыми крыльями. За поворотом два демона отчаянно спорили за право владения ключом, хотя до прямого противостояния дело не доходило. Но визгу было жуть сколько. Олекша присел на корточки.
– Ну и что за шум, а драки нет? И о чем спор ведете?
Демоны прервали выяснения и принялись рассматривать непрошенного гостя.
– А чего? Он тоже человек. Пусть нас и рассудит. Тем более у него в котомке гримуар самой Морганы. Победительницы Мерлина, – начал оправдываться белобрысый.
– А на боку – пожиратель. Темный клинок богини севера Хельги, – добавил косоглазый демон, с опаской косясь на клинок славянина.
– Тоже? Значит, был кто-то до меня? И кто такие Хельга и Моргана? – Олекша старался подражать стилю Ульфрика.
– Как кто? Хранители, должно быть…
Белобрысый демон с кривыми ногами толкнул в бок пузатого собрата, тот не удержался и плюхнулся на пятую точку опоры под смех косого беса огненно-красного цвета. Карапуз вскочил и сжал кулачки.
– Мастер нас проверяет, не быть тебе привратником Дарвозы.
Белобрысый согнулся в почтительном поклоне.
– Хельга – богини смерти, Пожиратель – тот меч что у вас на боку – её клинок, именно им она отрубила голову Имиру, прародителю снежных великанов.
Карапуз втиснулся между братьями и затараторил:
– А Моргана, величайшая ведьма, одолевая самого Мерлина-длинноборода, советника триклятого короля Артура. Её гримуар – величайший сборник сильнейших заклятий темной стороны.
– А что с моим предшественником? – выдержав паузу, спросил Олекша.
– Магрибский колдун Джафар, объявивший себя продолжателем, Морганы, хотя какой он продолжатель без гримуара?..– Братья закивали рогатыми головами. – …нас из обливиона, ну, ада, по-вашему, и вызвал. Так мы должны были ключиком этим Дарвозу распечатать.
Пузатый демоненок хвастливо продемонстрировал ключ – обычный ржавый ключ на манер больших амбарных замков – чем вызвал новую волну криков.
– Так, а в чем подвох?
– Да нет никакого подвоха. Просто беда в том, что замков на вратах семь – по количеству смертных грехов. А нас трое. Шесть мы отворили по очереди, о хранитель тайн Морганы! А кто откроет последний, тому и вся честь, и награда достанутся. Того Вельзевул у трона своего по правую руку посадит и власть над грехами подарит.
– А возвыситься всем охота. Вот мы и спорим, кому власть достанется.
– И давно вы так спорите?
– Да уж поди семь сотен лет.
Пузатый въехал кулаком белобрысому.
– Бестолочь ты, белый. Семьсот восемьдесят уже в июле будет.
– М-да. Давайте вот как сделаем. Негоже меж братьями ссору затевать да междоусобицу устраивать. Надо сделать все очень грамотно, что б обидно никому не было. Но для начала, вы все замки назад должны закрыть. А ключ мне под дверь просунуть. Это очень важно! Я первый замок отворю. И вам останется открыть по два на брата, а значит и почести достанутся поровну.
– Так если мы все замки запечатаем, как же мы обратно в мир вернемся-то? – защелкал хвостом косоглазый.
– Как и в первый раз. Я вас призову, делов-то. В книге же ритуал описан?
Олекша извлек гримуар и провел ритуал над замками. Серебро щелкнуло, и ученик чародея стал листать страницы.
– Так.., где-то тут был.., не то… – Олекша продолжал шелестеть страницами, а потом резко захлопнул гримуар.
– Я передумал, разбирайтесь-ка сами, у меня своих забот полная арба…
– Подождите, уважаемый. Простите нас. Мы сделаем, как вы посоветовали.
Демоны закивали рогатыми головами, толкая друг друга локтями.
– Так-то лучше…– Олекша убрал книгу обратно в сумку.
– Ну, мы пошли? – спросил белобрысый.
– Да. Только ключ наружу не забудьте высунуть, что б я первый замок отворил.
– Эни бени раба! – крикнул карапуз, и бесы растворились в темноте, оставив после себя тошнотворный запах серы.
Олекша выпрямился и двинулся к лагерю.
– Ну ты даешь.., надо было подальше отойти, – возмущался Ульфрик, кривя носом.
– Ложись, я подежурю. – ответил русич, поудобнее усаживаясь на камень.
– До рассвета часа четыре. Поспал бы еще?
– Ложись, ложись. Мне все одно, не уснуть уже.
Едва европеец растянулся на камче, как его могучее сопение наполнило тишину весенней ночи. Зарево на востоке вдруг потухло. И небо снова приняло нормальный темно-фиолетовый цвет. А в кармане штанов материализовался большой ржавый ключ. Осталось не забыть утром спросить у Хаттаба, кто такая Моргана, чего они не поделили с Мерлином и за что Хельга зарубила Имира. Ощущение тревоги исчезло. Впервые за долгое время на него смотрело небо, не предвещавшее беду. По крайней мере – в ближайшее время.
