Алина Горделли
Ты, я и море
Артур то прижимался губами к ее полураскрытому рту, то покрывал поцелуями грудь, которую все время ласкал и теребил, в полутьме голубыми всполохами вспыхивали его глаза. Сначала острожно, а потом все настойчивее его вторая рука ласкала ее бедра, между бедрами, и эти прикосновения теперь, когда исчезли стыд и неловкость, доставляли ей упоительное блаженство. Губы его шептали какие-то нежные слова, голос стал глубоким и хриплым, дыхание прерывистым, и это почему-то тоже волновало. У Минни вырвался протяжный стон, она больше не могла выносить возбуждения, и она снова обхватила его шею в беззвучной мольбе.
Где-то внутри нее что-то вспыхнуло пламенем, Минни ойкнула, всхлипнула и с силой уткнулась мужу в шею, но испугаться не успела. Там, где только что обожгло горячей болью, зародилась истома. Вначале еле уловимая, она неумолимо разгоралась, расходилась по ее жилам, захватывая все тело, наполняя его трепетом, поглощая боль. Минни то отстранялась от мужа, то снова прижималась к нему. Недавно испытанное желание власти над собой охватило ее с новой силой.
– Артур… – прошептали в отчаянной мольбе ее рапухшие от поцелуев губы.
– Любимая.. – отозвался он.
Чернильное небо в проеме распахнутого балкона чуть посинело только что проклюнувшимся новым днем, и на его фоне двигалось его ловкое мускулистое тело, вначале медленно, потом все быстрее. Охватившая ее тело истома перешла в блаженство. Прерывисто дыша, Минни судорожно вдыхала свежий утренний воздух, казалось, что не вынести, не пережить ей всеобъемлющего восторга! Артур глухо несколько раз простонал, и околдованная, в полусознании, Минни услышала, как кто-то вторит ему тихо и жалобно, и не сразу поняла, что это она сама.
Из подернутой горячечной дымкой сознания выплыло полузабытое слово – симфония, и, покачиваясь в такт ритмичным движениям мужа, окутало, обволокло Минни бесконечным блаженством.
Как долго она приходила в себя, Минни не знала, но, наверное, долго, так как снаружи уже занялся день.
Артур привлек ее к себе, заботливо прикрыв ее разгоряченное тело от утреннего ветерка легким покрывалом. Только что пережитые, доселе неведомые ощущения разрядились обильными слезами и Минни расплакалась у него на груди.
– Минни, родная моя, тебе было хорошо? – в голосе его чувствовалась тревога.
– Да, да, Ушастик, любимый! – с трудом произнесла она сквозь потоки непрошенных слез. – Было так хорошо, мне казалось, что я умру от счастья!
Обессиленная, в смятении от только что пережитого, Минни долго еще всхлипывала на груди у мужа, а тот нежно гладил ее плечи, спину, еле-еле прикасаясь губами к ее лбу, щекам, спутанным локонам, убаюкивая и успокаивая. И, умиротворенная, она уснула, сладко, блаженно.
Проснулась Минни от ощущения звонкой радости. Наверное, уже был полдень, но Артур все еще спал, уткнувшись носом в ее плечо, обнимая ее правой рукой и еле слышно посапывая.
Минни счастливо вздохнула, вспоминая пережитое накануне блаженство. Ей так хотелось приласкать его, прикоснуться к этим соломенным волосам, возвратить хоть малую толику его ласки и любви. Слезы умиления от его терпеливости и нежности снова навернулись ей на глаза, но Минни лежала тихо, как мышка, чтобы дать ему отдохнуть, отоспаться.
Между ногами немного саднило, и Минни вспомнила слова матери. Несколько обеспокоенная, она потянулась было вниз рукой, и Артур мгновенно проснулся.
Сияя от счастья, он привлек Минни к себе и нежно поцеловал ее.
– Моя, моя жена!
Минни провела рукой по его волосам и повернулась, чтобы обнять его, но от этого движения там, внизу, опять засаднило. Минни поморщилась.
– Что такое, Помпончик? – обеспокоенно спросил Артур. – Болит? – и Минни почувствовала его ладонь на своем теле.
– Немножко саднит, – призналась Минни, пораженная, что ей совсем не стыдно обсуждать с ним такие интимные подробности. И, чуть поколебавшись, она прошептала:
– Там… там… много крови?
– Совсем немножко, Минни, – в его голосе звучала легкая обида, – несколько капелек, я так старался!
– А… а.. почему же там так влажно? – пролепетала она.
Щеки Артура порозовели, он привлек ее к себе и смущенно и даже виновато прошептал ей в самое ухо:
– Это мое семя…
– Ох! – Минни почувствовала как кровь прихлынула к ее щекам, и сердце наполнилось горячей нежностью. – У нас будет ребенок?! – спросила она с каким-то благоговейным трепетом.
– Скорее всего не так сразу, я сам в этом не очень-то разбираюсь, – Артур казался смущенным своей неосведомленностью, и это так растрогало Минни.
– А тебе хотелось бы? – спросил он, заглядывая ей в глаза с тревогой.
– Очень, – призналась Минни, – такого же маленького ушастика, – добавила она, сияя.
– И я очень хочу!
Минни обняла его, и недавняя истома снова охватила ее. Со стоном, Артур покрыл поцелуями ее губы, плечи, грудь. Минни затрепетала, но Артур тут же отстранился.
– Нельзя! – выдохнул он, грудь его вздымалась.
– Почему же? – недоуменно пролепетала она.
Муж смотрел на нее с нежностью.
– Все же у тебя там, хоть и маленькая, но ранка. Она должна зажить, чтобы этот курчавый помпончик не заболел.
И Артур, откинув покрывало, несколько раз нежно поцеловал ее в темный треугольник.
– И сколько же времени ждать? – жалобно спросила Минни.
– Наш семейный доктор сказал, что трех дней должно быть достаточно.
Минни умилилась – он тоже готовился к их первой ночи.
– Целых три дня… – разочарованно протянула она.
В восторге от ее разочарования Артур обнял Минни и нежно провел рукой по ее волосам.
– Это ведь бывает только раз, – улыбнулся он. – А мне-то каково! Придется потерпеть. Зато потом мы наверстаем упущенное!
– Это как? – рассмеялась Минни. – В убыстренном темпе, что ли?
Артур расхохотался.
– А что, можно попробовать! Вообще-то я имел в виду, что любить можно не только ночью.
– Ух ты! – к вящему удовольствию мужа у Минни загорелись глаза. И она тут же посмотрела на него в некотором замешательстве.
– Мне стыдно, Артур! – наконец проговорила она растерянно
– Чего же? – удивленно спросил ее муж.
– Того, что мне совсем тебя не стыдно! А разве не должно быть? – спросила она смущенно и даже обеспокоенно.
Артур медленно покачал головой.
– Нет, Минни, не должно. Мы ведь теперь одна плоть, две половинки одного тела. Вот эти помпончики, и он ласково и мимолетно коснулся ее груди и живота, теперь не только твои, они мои!
И укутав ее в легкое покрывало, подальше от соблазна, он вытянулся на постели рядом с ней.
Потом они пили забытое шампанское, вспоминали водоворот прошедшей недели (неужели прошла всего неделя со дня их первой встречи!), приняв ванну и приведя себя в порядок, закусили великолепным обедом, который невидимая прислуга сервировала в гостиной комнате аппартаментов, и отправились на прогулку.
Собственно, эти дни воздержания были единственными, в которые им удалось осмотреть Блэкпул. Погода стояла великолепная, теплая и солнечная, и Минни с Артуром, взявшись за руки, гуляли по набережной, а вечерами сидели, обнявшись, на знаменитых Блэкпуловских концертах под открытым небом, или катались на чертовом колесе и каруселях. Обедали в фешенебельных ресторанах, которые Артур неведомо когда успел забронировать, и Минни осталась очень довольной, что захватила свои лучшие наряды. Не раз с гордостью она перехватывала восхищенные взгляды прохожих, провожавшие стройного морского офицера и его хорошенькую кареглазую спутницу.
Время от времени Артур с тревогой осведомлялся, как она себя чувствует.
– Ох, Артур! Я ведь не пациентка в госпитале, а всего лишь новобрачная! – отбивалась Минни. – Да все у меня в порядке!
Минни предприняла пару-другую попыток убедить мужа, что все у нее уже прошло, но он был неумолим: раз доктор сказал три дня – так тому и быть. Он не будет рисковать ее здоровьем.
– Ну и педант же ты! – фыркала Минни.
– Есть такое, – признавался Артур с обезоруживающей откровенностью, и Минни весело смеялась.
На третий день в полдень, заметно волнуясь, Артур попросил ее зайти с ним в главный кафедральный собор Блэкпула. Утренняя служба уже завершилась, и в храме почти никого не было. Где-то в глубине, двое прислужников молча собирали молитвенники, прибирали ковровые дорожки. В пустом высоком готическом храме было прохладно и торжественно, но его строгость согревали солнечные блики, преломленные разноцветными мозаичными окнами. Минни с благоговением и интересом рассматривала фрески, расписной купол храма. Атрур прошел прямо к алькову и преклонил колени на специальной атласной подушечке. Минни устроилась рядом.
Взяв ее руку в свою, Артур обратился к Всевышнему со словами короткой молитвы, видимо, очень важными для него. Он просил Провидение, чтобы они с Минни счастливо состарились вместе, чтобы даровал бы им Бог детей, и чтобы были они все здоровы и счастливы, и прожили бы свою жизнь, принося добро себе и другим. Потом он встал с колен, помог Минни подняться и несколько раз нежно поцеловал ее. Она ощутила на губах солоноватый вкус его слез, и сама растрогалась. Словно они обручились еще раз, по-настоящему, без посредников и свидетелей, без суматохи и мишуры свадебной церемонии. Только они двое – и Провидение.
Все так же взявшись за руки, они вышли из храма и долго молча шли по аккуратно посыпанной светлым гравием дорожке. Каким-то образом, она привела их прямо к морю, к небольшой дикой бухте, подальше от шумного пляжа. Артур снял фуражку, будто бы снова вошел в собор. Губы его беззвучно шевелились: он повторял свою молитву здесь, перед могуществом стихии, которая в его сердце олицетворяла Провидение больше, чем рукотворенный храм. Минни все поняла и стояла рядом притихшая, охваченная его благоговением. Море было живым, и сердце кольнула ревность: ведь оно будет забирать любимого от нее, Минни, неумолимо и непреклонно. Небольшие, но исполненные подспудной мощи волны разбивались о берег с величавым спокойствием. И Минни покорилась. «Я не буду тебе соперницей, мы обе будем его любить. Ты только сохрани его для меня, сбереги, а я буду безропотно возвращать его тебе».
По дороге обратно Минни взгрустнулось, и Артур нежно обнял ее за плечи. Он не мог принадлежать только ей, и чувство вины перед женой, ее пониманием и терпением, пронесет через всю свою жизнь.
Где это видано, чтобы грустить во время свадебного путешествия! Артур внезапно подхватил Минни на руки и закружил под неодобрительными взглядами редких прохожих – дело шло к вечеру. Минни звонко рассмеялась и стала шутливо отбиваться.
Внезапно Артур, опустил ее на землю и прижал к себе с такой силой, что Минни вскрикнула.
– Хочу тебя! Прямо сейчас! – прохрипел он.
Желание мужа передалось Минни, по телу прошла сладкая дрожь. Но она все же не удержалась, чтобы не поддразнить его:
– А как же трехдневный карантин? – лукаво спросила Минни, – еще несколько часов осталось!
– Не могу больше терпеть! – его голос прерывался от страсти, и он заглянул жене в глаза обеспокоенно и виновато.
Вместо ответа Минни прижалась к нему.
Они поспешно, насколько позволяли приличия, добрались до отеля и почти что подбежали к лифту под понимающими взглядами ночного портье.
В спальне Минни первая сбросила на пол поджак от костюма. Туда же полетела военная форма Артура. Усадив ее на кровать, он опустился на пол и снял с нее ботинки, целуя ее маленькие ступни и лодыжки. Еле скрывая нетерпение, Артур помог ей избавиться от верхней одежды, и Минни, все еще смущенная, юркнула под одеяло в панталончиках и неглиже. Раздевшись за несколько секунд (военная привычка!) Артур нырнул в постель поближе к ней, и вскоре панталончики и прочие ненужные атрибуты присоединились к одежде на полу.
Задыхаясь от желания, Артур привлек жену к себе, и Минни полностью отдалась его ласкам и его страсти. Больше не было напряженности, подспудной тревоги или беспокойства. Напротив, Минни охватило предвкушение уже испытанного блаженства. Но если она думала, что ее ожидает повторение пройденного, то как она ошибалась!
Артур ласкал и любил ее все так же бережно и нежно, но чуть настойчивее были его прикосновения, чуть горячее поцелуи, чуть смелее вели себя его руки. Ласково, но уверенно коснувшись ее колен, он устроил Минни поудобнее, и, подчиняясь ему, она вдруг ощутила какую-то особую негу. Жажда власти над собой вспыхнула в ней с новой силой, и она приникла к мужу с такой готовностью и желанием, что он с восхищением посмотрел на нее. В ту ночь новая раскрепощенная Минни испытала блаженство и восторг, которым не было сравнения, даже с божественной музыкой.
Так прошла целая неделя. Полностью поглощенные друг другом, Минни и Артур и думать забыли об окружающем мире. Они могли быть в Блэкпуле, а могли быть и в Шотландии, или на необитаемом острове или даже на Луне. Вполне привыкшая к подобному поведению обитателей аппартаментов для новобрачных прислуга три раза в день сервировала стол в гостиной и исчезала. Каждый раз, когда Минни просыпалась в блаженной истоме, у Артура уже был готов поднос с яствами, который он подавал ей прямо в постель. У Минни проснулся волчий аппетит, и даже Артур ел больше обычного. Он не мог налюбоваться на жену, таким счастьем и здоровьем сияло ее смуглое лицо.
Как то, по прошествии недели, насытившись любовью, Минни с шаловливым выражением на лице, положила ладонь на грудь мужа. Артур взглянул на нее с беспокойством. Он уже знал, что эта озорная улыбка – предвестник какой-то каверзы.
– Милый, а ведь это нечестно… – протянула она, лукаво прикусив нижнюю губу.
Артур смотрел на нее, настороженно приподняв брови. Минни игриво выводила пальчиком узоры на обнаженной груди мужа.
– Ну вобщем… я для тебя как раскрытая книга, – она хихикнула от сравнения, – ты всю меня видел…и касался.... а я?
– Тааак, – медленно произнес Артур, все еще выжидая, но прекрасно понимая, к чему она ведет.
– Ну… мне ведь тоже хочется … все… увидеть, даже если не потрогать…, – Минни покраснела от своей смелости, но останавливаться не собиралась.
– Потрогать! – Артур даже подпрыгнул на кровати.
– Ну ладно, ладно, – успокоила его Минни, – только посмотреть, ну хоть одним глазком.
– Ты же изучала Давида, – хмыкнул Артур, – значит имеешь общее представление. И он нарочито тяжело вздохнул.
– Каменный Давид ведь мне не муж, я же не донна Анна! – Минни подперла щеку рукой, было так забавно наблюдать смущение ее морского волка. – А мне живого, твоего Давида хочется увидеть, – она надула губки. – А то ведь несправедливо, я так вся у тебя на виду.
Слово «справедливость» всегда действовало на Артура магически, и лукавая Минни себе это уже уяснила.
– Ох, Минни! – вздохнул Артур. Ну не представление же устраивать, как-то все это неловко, неэстетично. Он любил во всем гармонию и красоту. И, кажется, придумал!
– Ладно, – сказал он примирительно, – твое желание для меня закон, любимая! – глаза его блестнули.
Обвернувшись большим банным полотенцем на манер римского патриция, он накинул на Минни знаменитый пенюар и понес ее в ванную комнату. Там, усадив ее на краешек доселе избегаемой ими джакузи, он открыл до отказа оба крана. Холодная и горячая вода, весело журча и перемешиваясь, быстро заполнила купель, и Артур бросил в нее пригоршню измельченного мыла, тут же наполнившего купальню густой ароматной пеной. Скинув пенюар, Минни соскользнула в глубину купели и притаилась у стенки, затаив дыхание и приоткрыв рот.
Артур, как-то сразу посерьезнев от волнения, медленно сошел в купалню и выбросил наружу мокрое полотенце. У Минни перехватило дыхание от стройности его мускулистой худощавой фигуры. Все так же медленно Артур подошел к жене, взял за руку, повернув ее ладонью вниз и притянул к себе. У Минни перехватило дыхание. Она прикоснулась к чему-то нежному и мягкому, и одновременно сильному и твердому и посмотрела вниз. Потом подняла к мужу сияющие нежностью и любовью глаза.
Артур привлек ее к себе. Что-то особенное случилось между ними. Больше не было тайны, больше не было никаких преград, они действительно стали одним целым, супругами, не просто любовниками.
– Какая же ты умница, Минни! – прошептал он ей на ухо, прижимая к себе.
Минни проснулась, когда рассвет еще только угадывался над темнеющим мениском моря. Ночь была теплой, и они оставили дверь на балкон распахнутой. Артур спал, как всегда, ничком, уткнувшись носом ей в плечо. Его правая рука так уютно обнимала ее, что Минни блаженно вздохнула. Только подумать, ведь всего навсего они женаты две недели, и знакомы всего три, а роднее, ближе этого человека нет никого на всем белом свете. Минни почувствовала укол совести. Двадцать пять лет она прожила с лелеявшими ее родителями, и вот те на – вся их любовь и забота, вроде бы и не в счет! Нет, конечно же она продолжала их любить, но центр ее жизни, ее «мы», ее семья теперь мирно сопел у нее под ухом. Любовь к мужу горячей волной заполнила ее грудь. Минни снова блаженно вздохнула и потянулась от ощущения полного, совершенного счастья.
И тут ее взгляд упал на чуть светлеющий проем балкона, на море, притаившееся снаружи.
Через две недели он уплывет, покинет ее на целых шесть месяцев.
Почему, почему никто не предупредил ее, что она так прирастет к нему?! Почему говорили о чем угодно – симфонии, страхе, боли, стыде, восторге, но только не о той всепоглощающей близости, полном единении, которая установилась между ними почти что сразу? Почему не предупредили, что каждое расставание будет рвать по живому, отрывать от себя свою же плоть, самое родное и близкое?!
Минни почувствовала, что проваливается куда-то в бездну, в бездну отчаяния и безысходности. Контраст с недавним ощущенем полного счастья был настолько велик, что она не удержалась и судорожно всхлипнула.
Артур тут же проснулся и с тревогой вопросительно заглянул жене в глаза.
Минни снова виновато всхлипнула:
– Люблю тебя! – и уткнулась носом ему в грудь.
Артур молча обнял ее. Он все понял.
Нежными долгими поцелуями и ласками ему удалось успокоить жену, и Минни, все еще шмыгая носом, уснула у него на груди.
Зато теперь не спал Артур. Его скулы заострились, глаза сузились, как всегда случалось в минуты принятия серьезных решений. Взгляд упал на обложку непрочитанной вечерней газеты, брошенной на пол перед кроватью. В зарождающемся утреннем свете можно было явственно прочитать заголовок на первой странице обложки, напечатанный крупным жирным шрифтом «Правительство предупреждает: вторая англо-бурская война начнется через три месяца».
Тонкая линия губ растянулась в благодарной улыбке: Провидение подсказывало ему решение.
Минни проснулась в полдень и сладко потянулась, но тут же вспомнила о переживаниях прошедшей ночи. Настроение испортилось. Где же Артур? Его не было рядом с ней в постели, хотя он заботливо оставил для нее поднос с едой и кофе. Не было его ни в ванной, ни в гостинной комнате. Сердце у Минни забилось в панике. Она заметалась по аппартаментам и уже собралась было позвонить в колокольчик портье, как взгляд ее упал на записку, оставленную на подносе с завтраком, которую она в волнении не заметила.
Крупным красивым почерком Артура было написано:
«Любимая, я уехал с утренним поездом в Адмиралтейство по срочному делу. Не хотел тебя будить. Не скучай, милый Помпончик! Вернусь к вечеру. Твой Ушастик».
Минни подняла с пола вчерашнюю газету и ахнула.
Глава 12. Параллельные миры
Кто-то ласково гладил ее по плечу, и Минни медленно приходила в себя. Она и не заметила, как уснула на широкой осиротевшей постели. Когда же это было? Встревоженная внезапным отъездом мужа, обеспокоенная смутными подозрениями, Минни как неприкаянная долго бродила по комнатам. Решив, что время пройдет быстрее снаружи, она предприняла было короткую прогулку по набережной, но ей стало так неуютно, так одиноко, что она почти бегом вернулась в гостиницу. Бродить одной по тем же улицам, по которым они только что гуляли вместе, казалось чуть ли не кощунством. Есть совсем не хотелось, газету с тревожными заголовками она в отчаянии отшвырнула. Покопавшись в чемодане, Минни достала томик Диккенса, чтобы хоть как-то убить время, и обнаружила на дне видавшего виды плюшевого медвежонка. Она и забыла, что взяла с собой в свадебное путешествие любимую игрушку! Медвежонка тоже звали Ушастиком, и Минни залилась горячими слезами. Наконец, утомившись от переживаний, она забралась на постель, укрывшись тонким покрывалом. Читать расхотелось, и, крепко прижав к груди медвежонка, Минни забылась тревожным сном.
С трудом разлепив припухшие от слез веки, Минни увидела склонившееся над ней улыбающееся лицо Артура. Вскрикнув от радости, она порывисто обняла мужа, и выронила медвежонка.
– Так-так! – с нарочитым негодованием проговорил Артур, – стоит мужу отлучиться на день, как его место уже занято! – Приподняв несколько облезлого медвежонка за ухо, он критически покрутил его в воздухе. – Неказист соперник, однако! Я так понимаю, что это и есть мой тезка?
– Отдай! – Минни выхватила у него медвежонка и снова прижала его к груди, надув губы. – Да, это мой старый Ушастик. Уж он-то не сбегает от меня ни свет ни заря и не бросает одну, не предупредив и не посоветовавшись! – и она уткнулась носом в любимую игрушку.
Проем открытого балкона темнел сизым небом. Скорее всего, она проспала несколько часов. И, словно в ответ на ее мысли, часы на городской ратуше пробили восемь раз.
– Признавайся! Признавайся, что ты натворил! – и Минни указала на брошенную на пол взъерошенную вчерашнюю газету.
Тяжело вздохнув, Артур молча присел рядом с ней на кровати, собираясь с мыслями. На письменном столе лежала темно-бордовая папка с его рабочими документами. Минни только сейчас обнаружила, как осунулось его лицо, тусклый свет электрической лампы подчеркивал нахмуренную складку бровей. Сердце у нее сжалось.
Отложив медвежонка в сторону, Минни нежно обняла мужа и, положив голову ему на грудь, прошептала уже совсем другим тоном:
– Расскажи, милый. Скажи мне все, как есть. Я пойму, мы справимся вместе.
Артур взял ее лицо в ладони, нежно провел по волосам. Его глаза сияли благодарностью, тревожная складка разгладилась. Глубоко вздохнув, он проговорил виновато:
– Не могу, не могу с тобой расстаться так скоро!
Минни потерлась носом о его щеку.
– Я тоже, – еле слышно прошептала она.
Артур еще крепче прижал ее к себе.
– Мне полагалось шесть месяцев срочной службы в Китае, но там сейчас ничего особенного не происходит. Поэтому адмиралтейство согласилось обменять их на четыре месяца в зоне военных действий – в Южной Африке, так как добровольцев мало, да еще с отсрочкой на два месяца!
Минни только охнула.
– Так что у нас впереди не две недели, а целых два с половиной месяца, Минни, любимая!
Она медленно качала опущенной головой.
– Разве ты не рада?! – почти что с отчаянием воскликнул Артур.
Минни подняла на него полные слез глаза.
– Да как же мне радоваться, Артур! Ради меня ты идешь на войну, подвергаешь себя смертельной опасности! Да я бы лучше ждала тебя не шесть, а двадцать шесть месяцев, лишь бы ничего с тобой не случилось!
Артур нежно поцеловал ее большущие, полные тревоги глаза.
– Ничего со мной не случится, любимая, – мягко проговорил он, – ты же знаешь своего Ушастика: он такой обстоятельный, ко всему готовится основательно, с толком. Да и реакция у меня мгновенная. На войне, конечно же, всякое бывает, но есть качества, которые позволяют свести риск к минимуму. Без ложной скромности – у меня эти качества есть. К тому же мы будем патрулировать побережье, а у Буров нет такой артиллерии, чтобы стрелять по военным кораблям на большое расстояние.
– Ага, – проворчала Минни, нахмурившись, – то-то добровольцев у адмиралтейства навалом прогуляться по Африке за государственный счет! Ишь, сразу ухватились за твое предложение! – фыркнула она.
Но мысль о том, что расставаться через две недели не придется, и впереди у них еще долгих два с половиной месяца любви, уже заполняла ее сердце сладким, умиротворяющим теплом.
– Ну что ж, – наконец проговорила Минни, – что сделано, то сделано! Давай будем думать о хорошем и радоваться нашему продленному медовому месяцу! – и с задорной улыбкой она чмокнула Артура в щеку, – ой, а ведь мы успеем и дом обустроить, и на моем дне рождения погулять!
Вскочив с постели, Минни мячиком запрыгала по комнате, заглядывая в ящики письменного стола.
– Куда же я подевала письменные принадлежности? Надо набросать телеграммы нашим – моим и твоим – что мы остаемся еще на месяц!
Артур с нежностью наблюдал за женой.
– Только не говори им, что это я подавал рапорт.
– Конечно же не скажу, – улыбнулась Минни, – я не болтлива. – Она уже нашла набор для письма и устроилась в кресле за письменным столом.
– Ты сокровище! – Артур поцеловал жену в висок и вышел на балкон покурить.
Безоблачное чернильное небо сияло россыпью крупных звезд, какие бывают только у самого моря. Поближе к горизонту над еще виднеющемя в сгущающихся сумерках краем моря замер бледно-золотой серп луны. Артур глубоко вдохнул волнующе-свежий морской воздух.
Прикусив от усердия кончик языка, Минни, наконец-то, закончила тщательно выверенный текст телеграммы и поставила жирную точку.
– Фью, – пробормотала она, осторожно промокнув чернила, и поискала глазами мужа. В комнате его не было, и Минни выпорхнула на балкон.
Артур стоял, оперевшись обеими руками на каменные перила, мечтательно устремив глаза к звездам. На его губах играла характерная загадочная полуулыбка. Нераскрытый портсигар аккуратно лежал рядом. Минни замерла, не желая нарушать его раздумий.
– Знаешь, Минни, – заговорил Артур, – ведь есть такая теория, что вселенная состоит из параллельных миров. И эти миры, такие же, как наш, а, может быть, и в чем-то разнятся. – Его голос звучал негромко, но отчетливо и звонко, как умеют говорить привыкшие отдавать приказы. Сейчас в нем чувствовалось вдохновение. – Их огромное множество, и они расположены почти в одной плоскости, как страницы в книге. Ты понимаешь? – Он обернулся к Минни с волнением. Ему было так важно, чтобы она его поняла, не рассмеялась, не испугалась бы его фантазий!
Минни молча смотрела на него во все глаза, потом еле заметно кивнула.
– Представляешь, – продолжил Артур, еще больше волнуясь, – если в этих мирах, что-то изменится, по сравнению в нашим, например, кто-то в доисторические времена наступит на бабочку в тропическом лесу, и это незначительное событие повлечет за собой, по принципу домино, такую череду изменений сквозь времена, которая к нашей эпохе приведет к грандиозным историческим сдвигам. – Он перевел дух и продолжил. – Есть еще идея, что все эти миры сходятся в одной линии, как в переплете книги. Вот бы найти эту линию, и заглянуть в другие миры, а? – Артур вопросительно обернулся к жене.
Минни молча нырнула к нему под руку и слегка прижалась к нему спиной. Его волнение передалось и ей. Артур обнял ее и уткнулся подбородком ей в макушку. Какое-то время оба молчали. Потом она обернулась.
– А как ты думаешь, любимый, – прошептала она с надеждой, – если там, в этих бесконечных мирах, есть такие же Артур и Минни, они ведь там тоже вместе, правда? – Минни подняла к нему глаза, которые в сумерках казались огромным.
Артур крепко прижал ее к себе.
– Только так, родная, только так. Что бы ни произошло, что бы не случилось во всей вселенной, они непременно будут вместе!
Минни покидала Блэкпул с сожалением. Она провела здесь самые счастливые в ее жизни несколько недель. Высунувшись в окно купе, она пыталась запечатлеть в памяти кромку моря, сероватое, подернутое легкими облаками, октябрьское небо, высокие стройные кипарисы. Артур расхаживал по перрону, запасаясь в дорогу лимонадом, минеральной водой, газетами, снедью и прочими мелочами. Минни уже научилась легко узнавать силуэт мужа в толпе и с удовольствием наблюдала за его красивой фигурой гимнаста, четкой, немного гарцующей, походкой. Она отметила про себя, что некоторые женщины украдкой провожают глазами молодого морского офицера, и ее сердце наполнилось гордостью. «Он мой, мой!» – так и хотелось ей с радостью крикнуть им вслед. Минни не испытывала ни капли ревности. Она уже знала, что Артур не изменит ей ни в одном из параллельных миров, какие бы неудачи ни выпадали на долю тропических бабочек в доисторических джунглях!
Минни удовлетворенно вздохнула и удобно устроилась на мягком сидении. Все же было немного грустно уезжать, будто бы выбираться из удобной уютной ракушки в большой, не всегда приветливый, мир.
Нагруженный всякой всячиной в купе ввалился Артур и сразу же заметил настроение жены.
– Не грусти, Помпончик, – он скользнул рядом и обнял ее за талию. – Мы еще вернемся сюда, и не раз! А давай знаешь что? – продолжил он. – Как выдастся возможность, попутешествуем по нашей зеленой стране? А то я Китай с Бразилией лучше знаю, чем свою старую добрую Англию!
У Минни загорелись глаза.
– Как ты хорошо придумал, – подхватила она, – будем останавливаться в маленьких отелях, в затерянных живописных деревушках и гулять, наслаждаться природой, местной кухней! Ой, как здорово! Кажется, я проголодалась! – добавила она со смехом.
И повеселевшая Минни стала помогать Артуру накрывать на стол.
***
Несмотря на оживленные телеграммы и благополучные, хоть и короткие, письма, Эдит с некоторым волнением ожидала возвращения младшей дочери и зятя.
С одной стороны, продление молодоженами свадебного путешествия казалось добрым предзнаменованием. С другой стороны, это могло означать, что им понадобилось больше времени для притирки, так как что-то пошло не так, и им не хочется, после всех досвадебных перипетий возвращаться домой с поражением. Короткие и лаконичные, письма Минни ограничивались монотонным описанием окресностей, (действительно, сколько раз можно по-разному описать восход или закат солнца у моря?!) и сообщениями о прекрасном здравии их обоих. Сама Эдит так и не смогла пересилить себя и задать Минни наводящие вопросы. Она была неприятно удивлена, когда во время одного из возобновившихся визитов Элис упомянула о двух уморительных письмах от Минни. Ей самой Минни присылала только краткие нейтральные отчеты. Элис не стала вдаваться в подробности, а Эдит была достаточно хорошо воспитана, чтобы ее расспрашивать. Тем более, что, задав вопросы, она бы косвенно призналась в том, что ей самой таких веселых писем не писали. Эдит не сердилась на Минни, она прекрасно понимала, что ее собственная старомодность не располагала к откровениям. И вот сейчас, ожидая загулявших молодоженов на перроне Ливерпульского вокзала, вместе с мужем и Кэти, Эдит поймала себя на мысли, что, выдав замуж четырех дочерей, она никогда еще так не волновалась. Дело, наверное, в том, что у Минни, по сравнению с сестрами, были явно завышенные ожидания от своего брака, и она была единственной из дочерей, влюбленной в своего жениха. А это всегда чревато разочарованием.
