Алинда Ивлева
Мама Таня 1:0
– Мелкая, станцуем. Морфий, сбацай медляк!
Неожиданно для зевак предвидящееся зрелище было прервано пронзительным свистом. Зрители замерли, потому что никто не понял, кто или что издавал эти художественные трели. Морфий вырубил модный трек, колонки чихнули, и воцарилась гнетущая тишина. Лысый вжал голову в коричневую затертую косуху и ещё больше сгорбился. Он напоминал Шерхана, притаившегося в зарослях, и высматривающего из кустов ватагу шакалов для подмоги. Глаза его елозили из стороны в сторону. Трое из ларца, в таких же, видавших виды куртёнках и одинаковые с лица, забыли уточнить, что надо хозяину дискотеки. Растворились бесследно в толпе. И тут кнопка заливисто рассмеялась:
– Не ссы лягуха или иди за своими, на Север. Хотя…, – девчонка задорно хихикнула и подмигнула Сергею, – я станцую с тобой, Джайв, слабо? Бритоголовый авторитет задумался. "Вроде отказом не унизили, да и братва что скажет? Драйв так драйв". ⠀
Девушка качнула бедром. Ловко скинула джинсовую куртку, оставшись в коротенькой розовой майке в обтяжку. Варёная джинсовка приземлилась на голову высоченного Серёги. Он неуклюже стянул её и мялся с ноги на ногу, чертыхаясь из-за неуместного внимания публики и дурацкой ситуации в целом. Женщина сверху. ⠀
– Морфий, сбацай – ка нам чего- нибудь из латино! – передразнила девчонка и в зал улетела просьба смелой Дюймовочки со стрижкой болонки. Зрители расступились, клуб гудел и улюлюкал.
– Самба белого мотылька пойдёт? Латинская же? – прокартавил ди-джей. Образовался круг, подсвеченный столбом мерцающих зелёных софитов в полутьме. Сергей едва отскочил в сторону. Танцорша схватила лысого за руку и крутанула его так, что тот опомниться не успел, каракатицей на льду попытался крутануться. Еле устояв на ногах, изобразил подобие кача из хип-хопа. Зал ржал, а мелкая, сверкая голыми коленками сквозь рваные джинсы, выделывала быстрые и ладные движения ногами. То одной рукой увлекая партнёра и отталкивая его, то другой, обнимая и прокручивая как юлу. Парень был ловок как краб и готов уже был провалиться под паркет клуба.
Меладзе закончил причитать о белых мотыльках, которым долго ещё летать у земли, мечтая о свете любви. Татьяна махнула рукой в замысловатом прыжке несостоявшемуся кавалеру и исчезла в темноте. Клуб свистел и аплодировал, лысый сплюнул и огляделся в поиске шакалов. Те сразу же обступили главаря, тот процедил сквозь зубы:
– Проследите за этими тварями. Этот ботан здесь недавно живёт со своей мамашей. Че по чем? Жду у Кирпички. ⠀
Сергей спохватился и побежал вслед за подругой. Злился и негодовал. "Не бросить же её. Но поговорить придётся. Не дала даже ему слово вставить, выглядел перед всеми словно не мужик". Девушка сидела на деревянной облупившейся лавке возле магазина, тиская лишайную рыжую кошку Флюшку. «Какая она странная», – подумал Сергей, но пробубнил негромко:
– Брось её, она же заразная, и ещё кашляет, как чахоточная. Таня рассмеялась во весь голос, показалось на секунду, что от её звонкого голоска даже звезды на ежевичном небе пустились в пляс. Сергей протянул куртку.
– Зараза к заразе не пристаёт. Я её заберу с собой. Флюшка, пойдёшь со мной? – рыжая плешивая кошка мурлыкнула и обтёрлась о руку новой хозяйки. – Она такая же бродяга, как и я.
– В смысле? – напрягся жених.
– В коромысле…
– Ты же на Первомайской живёшь? Разве нет? Мама говорила, что где-то у Кирпички… – парень провел широкой ладонью по лицу, будто смахнул слой пыли. – Знаешь, я все эти непонятки не люблю, лучше все на этом берегу выяснить, у нас в семье так принято. Ты мне нравишься, очень, – он засмущался, переступил с ноги на ногу, и даже в свете одноглазого одинокого фонаря у продмага, еле мигающего желтым, было видно, как Серёжка покраснел.
– Врать и не договаривать – разные вещи, – малая хмыкнула и напыжилась, сильнее прижимая к груди котейку.
– Давай сначала? Я Сергей, живу на Летней, 41, учусь в Радиотехническом. Мечтаю создать свою соц. сеть, купить дом и лошадь. Ещё катер с мощным мотором и… – молодой человек замялся.
– И-и-и…?
– Ну, семью там, детей, само собой, – пробубнил себе под нос молодой человек так, будто последние слова из него достали плоскогубцами.
– Я, Танча, можно Танк, короче, живу на Первомайке, одна, сам себе хозяин, отчётов не держу, о лошади не мечтаю, – она отодвинула кошку, та раздражённо мяукнула. Вытащила пачку Ротманс из заднего кармана джинсов. Стукнула по коленке блестящей коробочкой и оттуда как черт из табакерки вылетела сигарета, следом зажигалка. Девчонка понтовито прикурила, втянув щеки. В сентябрьском фиолетовом вечере мерцал пасленовый огонёк. Танча щурилась и скребла ногами по земле, сотворяя при этом ртом из едкого дыма причудливые фигуры. Сергей молчал. Она, такая своевольная и "настоящая", нравилась ему все больше:
– Пойдём, провожу что ли?
– Я без провожатых обойдусь, – дерзко ответила Таня.
– Да, ты не подумай, я ничего такого, – он не хотел её отпускать и бесило, что Тане было все равно на его мнение.
– Давай, чао бамбино, – девушка махнула овсяной всклокоченной головой, сверкнула янтарными глазами, в отражении тусклого света они были похожи на глаза пумы. Манят и пугают. Спрыгнула со скамьи, схватила кошку и засунула за ворот джинсовки, которую напялила уже на ходу. И побрела по раздолбанной выщербленной бетонке между кустов шиповника в сторону Кирпички. Сергей нерешительно пошёл следом. Флюшка пригрелась и уснула, посапывая и урча. Сергей напевал под нос, сбивая носком кроссовка только что опавшие листья. За спиной странной парочки послышалась брань, мерзкий гогот, звон разбившегося стекла, и раздирающий тишину посёлка звук свистка, словно возвещающий о конце футбольного матча. Молодые люди остановились и прислушались.
– Шалопаи, дармоеды, все матерям вашим доложу, глаза зальют, ходить по родному селу страшно, – Сергей узнал голос.
– Это мама, – успокоил девушку. – Вы же знакомы уже. Она гроза всех местных гопников. Её отец, мой дед, здесь начальником милиции был, вот свисток подарил ей ещё в детстве. Деда нет, а страж порядка остался, – немного с сарказмом, но по-доброму, сообщил ухажер Татьяне.
– А, ну ладно, вы тут по-семейному домой давайте, шуруйте, я добегу.
– Мам, тут Таня, помнишь? Вы с ней в трамвае познакомились? Ты её к нам приводила, помнишь? ⠀
Девушке ничего не осталось, как задержаться. Она была обязана этой добросердечной женщине.
– Ох, здрасьте вам, забор покрасьте… – Мама Сергея резко распахнула объятия, отбросив сумки в сторону. Таня в этот момент нахохлилась, и отчётливо представила, что вместо Регины Сергеевны перед ней Доцент в рваной майке, грозно осклабившись, встречает новых сокамерников. Тут уж точно – назад дороги нет. Серёжа хорошо знал мамин юморок.
– Ма-а, ну хватит, это ж Таня, – парень попытался изобразить заград – рубеж. Женщина поправила вязаный бежевый берет на макушке. Выпятила грудь из драпового прямоугольника. И с видом локомотива, что летит вперёд с остановкой в Коммуне, устремилась к девчонке.
– Ах, ты пигалица, ну-ка, иди сюда! Где ты эту оторву подобрал, а-а-а, – Регина по ходу шикнула на сына. – Иди, сюда, стой, кому говорю, пигалица, – попыталась ускориться, но одышка приказала бросить эту затею. Она пыхтела паровозом, и хмыкала. Придя в себя, указала на сумки выстрелом глаз. Сергей мгновенно сориентировался.
– Танч, Таня, я тебя найду, – крикнул раздосадованный юноша вслед ускользающему во влажной темноте сентября тонкому силуэту. ⠀
– Хоть знаешь, с кем связался, олух ты царя небесного, два метра вымахал, а ума нет, – сетовала по пути домой расстроенная мать с поникшими плечами. Драповое серое пальто выглядело уже не так воинственно и болталось на женщине, как на вешалке.
– Я не понял, мА, ты ж её сама в дом привела…?
– Дак, дура, вот и привела! Говорить тебе не хотела, она ж, пигалица эта подзаборная, всю зарплату мою украла. Вот, прав мой отец: добрыми намерениями выложена дорога в Ад, – она еле перебирала ногами в растоптанных полуботинках на танкетке, то и дело спотыкаясь.
– Ма, давай ты успокоишься и все расскажешь дома, – Сергей насупился, замолчал, судорожно пытаясь вспомнить ту первую встречу с Татьяной у них дома. ⠀
В тот день стояла такая жара, что плавился асфальт, изрыгая причудливые хрономиражи, а открытые настежь окна не спасали от болезненного удушья. Пот, казалось, заполнял даже раковины ушей. Накрыло пепельной дымкой пригородную архитектуру, будто наказывая скрюченные двухэтажки за их пнистость. А девчонка, мамина гостья – в болоньевой бордовой куртке и шапке на глазах, жадно уплетала щи со шкварками. Смачно причмокивая, присёрбывая, утирала рукавом рот. Молодой человек исподлобья изучал странного человека, с женским голосом. Миловидное лицо, светлые аккуратные брови, правильные черты лица. Взгляд задержался на белом, будто молния на погонах Эсэсовцев, шраме над губой. Кошачьи хитрые глаза с прищуром шмыгают по сторонам. Пацанский прикид и набитый, повидавший мир и тяготы жизни, рюкзак. Сергей понял после встречи с Таней, что его бытие уныло и однообразно. Зацепила. Разделила яркой изолентой его серое существование на «до и после». ⠀
Вырвавшись из оков воспоминаний, Сергей обнаружил, что уже сидит за тем самым столом, круглым, с клеенчатой кружевной скатертью, а мама гремит вовсю тарелками и кастрюлями. Пахнет фаршированными перцами, плавленым сыром и укропом. Мама…
– Мам, так ты расскажешь? Что тогда произошло? Привела в дом человека, потом помои выливаешь? – Сергей встал резко из – за стола. Случайно зацепил рукой скатерть. Та шуршащей змеей сползла на кафель, бабушкина фаянсовая солонка покатилась, разбрызгивая солёные слезы.
– Вот неуклюжий, что взбеленился, сын, ссор ещё из-за этой пигалицы в доме не хватало! – женщина в сердцах бросила полотенце на столешницу, выключила плиту, и ушла в комнату. Хлопнув кухонной дверью так, что задребезжало стекло в деревянной оконной раме.
– Мам, – постучался Сергей к матери. – Ма, открой, рассказала бы сразу.
– Отстань, успокоюсь, расскажу, соль с пола не поднимай, иди, занимайся своими делами, – раздался приглушенный сдавленный голос Регины Сергеевны.
– Хорошо, – раздосадованный Сергей выскочил на улицу. ⠀
Чернильный сумрак сполз на посёлок. В оранжевом отблеске тусклого фонаря танцевали юные изящные снежинки словно балеринки. Молодой человек съежился от ночного холода, поднял воротник куртки повыше, и побрел прочь, подальше от дома. По стылой одинокой аллее. К центру. Свист позади вывел из оцепенения. Он обернулся через плечо и ускорился. К освещенной площади.
– Эй, дрыщ, куда собрался? Поговорить бы? – прокуренный надтреснутый голос остановил Сергея. Он медленно повернулся. Лысый с компашкой медленно окружали парня. – Твоя болонка сотовый мой подрезала, люди шепнули, что на заброшке где-то ошивается, может сам покажешь? Или дорогу уступи. Гроза района подошёл вплотную, и сверлил снизу вверх взглядом, дыша перегаром. Для устрашения подсвечивал свое лицо фонариком, от чего глаза напоминали два зловещих огонька в хэллоуинской тыкве. ⠀
– Ты со словами, дружище, будь поосторожней. Не пойман – не вор. И мне тут перегаром в лицо не дыши. Не пью, и запах не переношу. Шли куда-то, вот и идите! – Сергей напряг мышцы спины, в карманах куртки сжались кулаки.
– Че то борзый ты, а мы – то по понятиям, баба твоя украла мою вещь. Вот свидетели, – лысый подозвал взмахом руки свору поближе. Те закивали головами, как болванчики игрушечные на торпеде машины.
– Так тёлка твоя? – в свете фонарика густые брови лысого соединились в одну линию, а нос сморщился как у мопса. Главарь предполагал, что таким образом его лицо имело грозный вид.
– Не тёлка, а Таня, это, во-первых, во-вторых, этого кроме тебя и твоих дружков не видел. В том числе и я, – на этом разговор закончен.
В этот момент Сергей почувствовал, как по спине пробежал гадливый холодок предчувствия опасности. В мгновение на его шее затянулась удавка из шарфа, а под локти Сергея схватили в железный обруч ещё двое. Как шакалы, исподтишка. Стальной луч фонаря светанул в глаза. Лысый принялся рьяно шарить по карманам джинсов и куртки Сергея.
– Ох-ох-ох, телефончик, – авторитет в кожанке включил сотовый и пролистнул записную книжку. – Так, так… о, Танча…, – лысый мерзко ухмыльнулся, скривив рот, – А че не не БТР, или как там? – раздался за спиной дружный гогот. – А, танк, простите, – самоуверенный пацан размахивал перед носом Сергея гаджетом.
– Слышь, прекрати этот театр, зрителей все равно нет, – прохрипел разозлившийся парень, шарф затянулся на шее туже, вдавив кадык. Сзади по голове прилетел увесистый подзатыльник. Сергей сжал челюсть, мышцы шеи напряглись и вздулись. Он попытался, осторожно, ослабить хватку на локтях. Почувствовал боль через куртку от впившихся пальцев. Получив неожиданное преимущество, когда перестал трепыхаться, резко подскочил. И воткнулся хлестким ударом двух ног в пластилиновое тело Лысяка. Оттолкнулся. Перенёс вес тела, в невероятном кувырке вывернулся и остался позади шпаны. Те замерли в недоумении. Вот тебе и дрыщ.
– Телефон вернули на базу, быстро, – Сергей уже не сдерживал эмоций. Он кричал, тело билось в дрожи от выброса адреналина в кровь.
– Эй, полегче с приемчиками, – предводитель шайки надломившимся голосом от испуга попытался взять ситуацию под контроль, отпрыгивая в сторону. Руки его забавно разлетелись в сторону, лицо вытянулось, от чего он стал похож на цаплю, высматривающую лягушку в болоте. Тощие ножки в варенках зацепились друг за друга, и парень плюхнулся задом на выщербленный асфальт. Как мог гроза района быстро вскочил, и Сергей выхватил взглядом блеснувший под фонарём кусок стали в руке гопника. «Нож?», – напрягся он. Лысый осмелел, на пару шагов приблизился к жертве. – Щас автограф поставлю, я ж знаменитость, где? Тут? Или тут? – взмахи заточкой перед лицом не казались устрашающими. Раздражали скорее, как зуденье комара.
– Слушай, как тебя там? Не пугай пуганного, а взялся за нож – бей, другого шанса не будет, – голос Сергея был словно чеканный шаг. Твёрд и уверен.
– Ты че, вообще бессмертный? – лысый напрягся. Надо держать фасон перед сворой дружков, но дело принимало серьёзный оборот. Его бугристое от оспин лицо расплылось в гнусной улыбке. Авторитет резко дернулся вперёд, изображая укол шпагой. Сергей лишь напряг пресс. И встал в боевую стойку, закрыв левой корпус, а правую руку чуть выставил вперёд на уровне бровей. Ожидая зрелища, столь редкого, в пригородном захолустье, парни включили фонарики на телефоне. И расступились. ⠀
Цапля в кожанке кружила вокруг, вытягивая шею, размахивая руками, и переставляя неуклюже ходули. Заточка была еле заметна под длинными рукавами куртки.
– Давай, короче, махнемся, ты мне адрес девахи, а я тебе здоровье? Норм сделка? – стая зашипела.
– Бессмысленный разговор. Если я начну говорить по понятиям, и подтяну сейчас тебя на эту перспективу, ты мне проиграешь. Никакой сделки. Вас –толпа, напали со спины как шакалы, моё оружие – слово, твое – заточка и непонятные предъявы. Что и кто у тебя украл, не знаю, киношек насмотрелся? – Ты под кем ходишь, такой борзый? Я не понял, – рука с заточкой шелестнула совсем близко. Сергей, словно пританцовывая, легко уклонился.
– Под кем, или под чем, ты? Я под небом мирным хожу, дышу свободно, хорош качели эти качать. У тебя конкретно ко мне какая претензия? – Сергей прижал подбородок к груди, скулы заострились, брови сдвинулись. Он сделал шаг вперёд. В этот момент нога его подогнулась, под колено жёстко всадили со спины. – Сволочи, – выплюнул яростно падающий на колени парень.
– Я же предлагал сделку, – волчьи глаза вперились в его склоненную голову. Рука-заточка свистнула по щеке, выжигая рану. Хлынула кровь. Гул одобрения поддержал главаря. – Где она? – зашипел в ухо лысый.
– Не знаю, – так же шипя, сквозь зубы, процедил Сергей. ⠀
Тревожную тишину разорвал высокий, прерывающийся женский голосок. Из-за облетевших жасминовых кустов донеслась песня невольниц. Да так пронзительно, все ближе, насыщеннее, больнее лилась музыка. Липкие слова из арии пронзали смыслом, то матовые, то яркие тона наполняли мелодию красками. В тени аллеи появился хрупкий, точеный силуэт. Девушка. Пела так, что голосок её парализовал всех, сковал волю, пригвоздил ноги к земле. Фигура медленно приближалась. Светящиеся гаджеты с удивлением и ужасом одновременно направились на источник звука. Резко песня оборвалась и голосок – колокольчик огрубел, бросая вопрос за вопросом как дротики по мишени:
– Кто меня искал? Ты? Или ты? Какая-то проблема у нас? – девушка размахивала увесистым предметом. Серёжа сразу понял, что предмет тяжелый, потому что она постоянно меняла руки или держала его двумя сразу. И руки дрожали.
– Верни телефон, дура конченая, знаешь, сколько отвалил за него? – огрызнулся главный. Шайка не шелохнулась. Сергей поднялся, зажал ладонью кровоточащую щеку. Двинулся первый навстречу Тане.
– Тань, беги, – Сергей ускорился, вытянув руку вперёд, словно пытался заслонить невидимым щитом девушку от опасности.
– Эй, однажды я услышала одну вещь: «Есть два типа людей. Одни катят мир, а другие бегут рядом и орут: «Куда катится этот мир?». Так вот, – зловещую напряженную тишину разорвал выстрел.
– Не-е-т, – протяжный крик. Сергей рванул навстречу девчонке. Лысый упал. Следом как перезревшие плоды со старой яблони на остывший асфальт плюхнулись один за другим его прихвостни. – Танька, ты что творишь, – Сергей задыхался, ощущая кожей непоправимое. Он вцепился мёртвой хваткой в руку со смертельным оружием. Дуло уперлось в ремень джинсов. В нос парню ударил запах, похожий на тот, что витает в тамбуре переполненной электрички в пятницу. И едва уловимый – пороха и машинного масла. Танька сопела, но пистолет не отдавала. – Отдай, – цедил Сергей, чувствуя, как рука девчонки вибрирует натянутой тетивой, готовая взорваться стрелой по цели. – Не отдам, сказала, я не прогибаюсь. Мир пусть под меня прогибается, – шипела Таня.
