Алинда Ивлева
Мама Таня 1:0
– Запомни, сын, дети все рождаются добрыми, плохими их делает окружение, общество, система. И Сергей запомнил. ⠀
Лейтенант прицельно, с уверенностью стоматолога отработанным движением, загнал ключ в замок, пошурудил там, будто чистил канал. Лязгнул затвор. На нарах сидели двое. Фигуры встрепенулись, неожиданно в нос ударил запах хвойного одеколона. Маленький, щуплый человек в бежевом кожаном пиджаке подскочил к решетке и расплылся в улыбке:
– За мной, не иначе? – в глазах его сквозь заискивающую покорность читался металл характера, а в движениях угадывалась лисья проворность.
– Антиквар, выходи, лицом к стене слева, – Лепехин выпустил задержанного, запуская в клетку Сергея.
– А тебя за что? – подорвался со скамьи Ларион.
– За все хорошее, – усмехнулся Серёжа и плюхнулся рядом с лысым на шконку, вытянув ноги.
– Вечер в хату тогда, а подружайка – то где твоя? Тоже приняли?
– Не должны.
– Да ты тут решала? – лысый подскочил на нарах и шлепнул себя ладонями по широким спортивкам. – Вот фортануло, я в камере с авторитетом, – Ларик зашелся со смеху. И неожиданно хрипло затянул:
– Вдали осталась молодость, путяга, КПЗ, и поседели волосы на буйной голове....
– У тебя их и не было, хватит! – Сергей прислонился к стене и закрыл глаза.
⠀ Лейтенант тем временем закрыл камеру и повёл Антиквара к майору. Усманов ждал у двадцать третьего кабинета:
– Моня, как так, за что тебя? Непорядок, – костлявое плечо Антиквара хрустнуло под медвежьей хваткой будто чипсина. Моня съежился. – Масть не пошла, с «фотографией» подставили. Я на исповеди все как есть доложил.
– Решим, с наводками заканчивай, и пощупай там среди своих, чем малышня промышляет на районе? И уши развесь, там в камере посиди, а – ля спящий, о чем молодёжь шепчется. И домой на такси отправлю.
– Все сделаю, Начальник, в лучшем виде! – Антиквар расшаркался перед майором, заложив руки за спину, смиренно поплелся в камеру. В сопровождении лейтенанта. ⠀
Усманов вернулся в кабинет. Капитан размашистым почерком строчил протокол допроса. Таня рассказала все.
– А Макаров где? – Лебедев поднял острый нос, на кончик которого целились близко посаженные глаза. Майор вытащил пистолет из кармана и шепнул на ухо:
– Закрывай дело. У меня для тебя будет по висяку инфа.
Решетчатый железный занавес распахнулся, в камеру ворвался резкий запах хвои и лежалых опилок. Аромат захватил каморку с призрачным желтым светом из плафона над входом. Парни замолчали. Антиквар с видом важного артефакта пронес себя до соседних нар с матрасом. Аккуратно расправил складки сложенного казенного пледа, похожего на мешок из-под картошки. Снял пиджак цвета прибрежного песка Балтийского моря и бережно повесил на самопальный проволочный крючок на стене. И улегся головой на колючий плед, демонстрируя спиной полное отсутствие интереса к сокамерникам, Антиквар через пару минут захрапел. ⠀
Молодые люди молчали, будто завороженные плавными и уверенными в себе движениями соседа. И только посапывание равномерное их вернуло в реальность.
– Интересный чувак, – с опаской шепнул Сергей.
– Ты, это, не трогай проблему, пока проблема не трогает тебя, – вполголоса прошипел Ларик.
– А тебя за что?
– 228 шьют, сам дебил, работу нашёл непыльную. Посылку забираешь в условленном месте, в камере хранения в маркете оставляешь. Нормально платили. Ключ пацанве на великах. Они конверт. Такая схема, нормальная. Короче, пасли давно, оказалось. Я им то и не нужен, мне семнадцать. Да ни погонял, ни телефонов, ничего не знаю, все записочки. Когда и какой парень подъедет не знаю. Я после наших разборок ключ где-то просрал. Пошёл искать. А нашёл… – Антиквар заворочался, повернулся лицом и захрапел будто старая дрель.
– Че нашёл?
– Гильзы ваши, блин, думал, выброшу, вы ж по-пацански поступили. Пошёл к речке. Семёныч навстречу. Говорит, жена опять домой не пускает. Такая мерзкая баба, лупит его. Куда лупить, там того Семеныча, ты бы видел, от щелобана улетит. А она в зарплату любит, через три дня – пошёл на хрен. Ну, он выпить не дурак, конечно. Но не на улице же жить, хата ведь его. А меня она боится. Я взял двоих своих, ну и пошли.
– Че, драться с ней?
– Ну, ты лох, конечно, она ж эта, злая мачеха, кореша моего сдала. Он чалится теперь. Лахудра боится его, ну и нас. И мы там зависаем от души. Шалман делаем. Ну ментов кто-то вызвал. А у меня маслята в кармане. И посылочка.
– Писец, ты влип, и что теперь?
– А на чёрной скамье, на скамье подсудимых… – затянул было хрипло Лар, будто из нутра звуки доставал, сосед закашлял, Лар замолк. Усмехнулся и шепнул на ухо:
– Радуйся, у тебя новый друг в поряде.
– Какой друг? – так же, густым шёпотом, уточнил Сергей.
– Я тебя не сдал. И не сдам, выход у меня есть, в армию пойду. Всяк, получше малолетки. Мне через месяц восемнадцать. Одену кирзачи и пойду в стройбат. Кореш на зоне порешает.
– Че у тебя все друзья только с зоны?
– А у бродяги где должны быть друзья?
– Ну быть или не быть бродягой решать тебе.
– И че, много порешал? Ты ведь тоже здесь сидишь. Так что не умничай, пока не вышел.
– Согласен, – Сергей задумался и снова вспомнил отца. – Я считаю, что армия твой выход, я с майором поговорю, у него есть выходы, и вечный там недобор. Это точно знаю. Я б тоже пошёл. Но мать жалко, рыдает: через мой труп.
– Дурак ты, с такой подружкой как твоя Танча, ты отсюда вылезать не будешь, я жизнь повидал, возле бабских юбок не трусь. Заворочался Антиквар, потянулся. Кряхтя, сел как йог на шконке. Зевнул, обнажив на резце золотую коронку и загундосил:
– Командир, ужин когда подадут? ⠀
Парни заржали.
Конец первой части. Спасибо, что вы со мной!
