bannerbannerbanner
полная версияВысота Стекла

Ана Гратесс
Высота Стекла

Полная версия

– Здесь похоронена самая неизвестная из всего Земляного Рва-Оранжа и Павильона Мяса размашистая доблесть. Лагуна выступает средоточием легкого налета сюрреализма. Это безопасное здание только предлог к занятиям ценными сделками-перевертышами и доставке преступников и святых всех мастей. Только маленькая буковка на ее поверхности блистает красивым камушком, указывая гостям на звездчатый лоск, а внутри этих скорлуп сокрыта занятная история о нисхождении.

Женщина резко повернулась и зашагала к выходу. Пора было покончить с приятной иллюзией. Корабль не мог долгое время быть на одном месте. Из всего, что она узнала от Крейцерской распыленности полезного было ровно с ноготок мизинца. Глорис – хранительница Высоты Стекла, существовала в обоих мирах. Нужно сцепить обоих для более четкой информативности. И плевать на Оранж, который препятствует миграции из параллели в параллель. Они Мадам Р не указ, а щеточка для зубов. А еще этот Наресин Нексус, приятель Лилит, этот зубодробительный тюфяк и желейная морда. Женщине в белом он понадобится в дальнейшем.

Звонок в другую конечность Земляного Рва не был чем-то дорогим и доступным только избранному классу, нет, просто линия, которой передавались сообщения, практически постоянно была перегружена в силу популярности данного направления. Мадам Р терпеливо ожидала и успела даже перекусить, прежде чем ее соединили с западным Оранжем, где проживала дева-мурена.

– Здравствуй, дорогая! Мы с тобой не общались долгое летоденствие! – В тонкой трубке прозвучали сперва удивленные, а потом деланно грустные возгласы. – Ох. Я приеду как-нибудь, когда выдастся свободное время, а пока… Мне нужно тебя кое о чем попросить. Дело деликатное и требует определенного искусства к актерскому мастерству. Ты, как я помню, первая певунья музыкального секстета Простаковича и главная по развлекательным течениям обоих миров. – Довольство с другого конца провода разливалось елейной палочкой. – Да-да, точно! Ха-ха! А теперь хотелось бы поговорить о деле…

Лилит с Нексусом допили свой чай, и дева-мурена, украдкой, вперила в мужчину крепкий пучок красного света, когда тот отвернулся чтобы меланхолично поглядеть в пейзаж за окном. Их разговор до сего момента играл в обоих на манер тонкострунной гитары, пригвождая внимание к экзистенциальным проблемам жизни. Был ли у этой истории конец или она точно такой же блеф, как и все снаружи? Мужчине не дали додумать мысль, ибо сонный лазер уже стал действовать и тело Наресина грузно осело на паркетный пол.

Последнее что он увидел, перед тем как провалиться в темноту, это лакированные носики туфель Лилит, которые он подарил ей из популярного в светском обществе бутика, в котором выставлялись коллекции мадемуазель Тюро. Звук каблуков означивал в тихой комнате космический ритм каких-то далеких, но родных сфер. Через стены квартиры проплыл преобразователь на две персоны и мягко остановил свой ход рядом с распластанным мужчиной и муреной.

– Дорога предстоит кавардачная, но ничего, я и не через такое прошагивала в молодые годы. Главное, что мой дружок крупно подивится, когда очнется ото сна! – Веселым голосом воскликнула Лилит и в несколько натруженных движений оба же тела водрузились в аппарат.

Космические нутриции уже ждали свою закваску, а потому преобразователь поплыл в направлении морского кручения.

Глава восьмая

«Время, как замкнутая система, имеет в своем обиходе похожую на лиловый туман нежную искорку, за которой гонится большинство, не умаляя ни сил, ни, как бы это смешно не звучало, самого же времени! Эта иллюзия существует от начала времен, от зачинания человеческого сознания и протягивается оное до самой громоздкой бесконечности, куда путь обыкновенному средоточию намертво закрыт.

Спасибо Природе за этот невероятный подарок! Можно написать на клавиатурах любую последовательность слов, а разум, читающий это, все равно выстроит нужную дорожку к пониманию. И в каждом случае оно будет свое, это самое понимание, так как люди разные, и у них разный багаж знаний. Это тот самый мостик, через который происходит сочленение мира волновой формы и мира проявленной материи.

Если бы герои данной истории задумывались более полно о своей закольцованности, то наверняка бы не было всего того нагромождения, что есть вокруг. Но что поделать, восприятие требует красочного стрекотания где-то подле живота».

Так думало Время, понемногу отщипывающее от сердцевины Башни блистающие кусочки. Все вокруг, кроме него, погрузилось в ледяную недвижимость и ему даже нравилась эта новая картина, ибо она нисколько не умоляла настроениям наблюдателей-жертв, зато давала ту протяженную сладость, на которую привычное течение жизненности было не способно.

«Почему все так устроено, друг мой?» – Спрашивало Время у своего глубокоуважаемого напарника – Пространства. И ответом выступала славная тишина. Улыбка не сходила с морды мудреного Времени.

– Но ведь я не просто приправа к этому миру, я есть его практически главная составляющая, его сердцевина и соль!

– Ты существуешь в сознании подверженных трехмерному восприятию существ. Градации слишком размыты, и чем больше оказывается существо, тем медленнее и меньше становится твое течение в его жизни. Оно попросту растворяется в пустотности. Но эта смешная трансформация отображается только в сознании малых форм, для бо́льших практически ничего не меняется – они того не замечают! – Ехидно отвечало Пространство.

– Хочешь сказать, что я навлек на хранителей ви́дение чего-то настолько огромного, что их внешнее восприятие попросту сыграло шутку и перестало сдвигать материю? – Недоверчиво спросило Время, а потом схватилось за лацканы своего пиджака, – но это я и так знаю! Зачем ты мне голову морочишь, стервец!

– Прямо в мозг дружище, прямо туда упало твое веселое зернышко. – Пространство смеялось, подтрунивая над другом. – Поделать уже ничего нельзя, иначе грохнется их тонкий психокосм!

Картинный кавардачок зачинался. Засучивало рукава пространственное завихрение.

«Я могу любое под себя подогнуть, а тебя не могу, потому что ты одного со мной поля». Время с задумчивым видом заглотнуло еще пару кусков сверкавшего сердца. «Хранители… А что, если освободить одну кроткую малышку и пустить в параллель? Пускай все испугаются и намочат штанишки, пускай придадутся гневу, смешанному со страхом. Моя длань вовсе не зла, но я очень не люблю, когда мне указывают на мои же дела. А внешняя материя есть атрибут Пространства, значит если я воздействую на эту форму, то таким образом отомщу и ему», – так думало Время, поглядывая на Пространство.

А того натурально забавляло происходящее; он не собирался вмешиваться в ход своего «напарника». Но когда тот начал раздумывать акт отмщения, то сказал:

– Неужели тебе еще интересны эти детские забавы? Лучше бы радовался, что тебя не списали со счетов, как скукоженную ньютоновскую парадигму, из которой следовало чудаческое: «Материя порождает сознание». Как же старик ошибался!

– Не совсем уж и ошибался. Не нужно забывать, что такая формула долгое время вполне успешно работала и даже умудрялась смело подыгрывать научным открытиям того времени. Это уже куда позже стало ясно, что какую бы парадигму не приняло человеческое сознание – все это будет работать, потому что мир состоит из невидимого глазу пластилина, который вырабатывает и облекает в формы весь мысленный поток. – Равнодушно говорило Время, жуя теперь уже Стекло.

– Как люди изумлялись сему открытию! На лицах можно было увидеть шествие безотчетного страха и многие ценности того времени разбивались в дребезги. Отчаяние витало в воздухе. Но как только были созданы новые программы для развлечения, то сразу все стало хорошо! – Шутовским тоном вещало Пространство, продолжая, – не как раньше, нет, те времена безнадежно ушли, но открылось много нового, прекрасного. Это Всевозможное царство идей! Открылась деятельность над общемировыми скриптами. Управление реальностью успешно приносило свои плоды и до сих пор приносит.

– Но слишком многое утекло в трубу под названием Лагуна. Доставочники перченного материала густо облажались со своей системой. – Время клацнуло от досады зубами и полетели холеные искры.

– Лагуна прямо сейчас играет одну из главных ролей в своем существовании. Они привлекают Глорис на помощь, ибо Крейцера след практически остыл.

– Этот мерзавец оставил меня ни с чем!

– Подожди гнушаться злобой и неудовольствием. Все под контролем, друг. – Из пространства выплыло рассредоточенное содержимое Янтарной Коробки, в миру известной как Шкатулка Вдохновения.

Время лишилось дара речи на короткое мгновение, а потом хотело было засмеяться, но вместо этого расплакалось и полились целые потоки слез.

– Ян Крейцер собственной персоной перед тобой. Он теперь не тело, это да, и даже практически перестал сознавать Лицо, простершееся вокруг него. Теперь это, так скажем, пыльца бессознательной взмученности вместе с пустотной всевозможностью жизненного потока. Мысленный суп, если можно так выразиться. Или идейный, где существует все возможные формы эманаций Яна Крейцера из деревни близ Оранжа и Фери, хранителя Высоты Стекла.

– Так ладно, не путай меня своими метафизическими вывертами. Я могу что-то с ним сделать? Затолкнуть обратно в тело опустошенно стоящего на лестнице Фери? – Спросило Время.

– Невозможно. Сё облачное присутствие тебе не под силу, оно вне твоей юрисдикции.

– Что ж, тогда присаживайся рядом со мной, будем вместе грызть сердечник этой стеклянной громады! – Воскликнуло Время и приглашающе скривило улыбку.

– Благодарствую, старый друг. Давай повернем взор в сторону Глорис, а то девушка заждалась своего звездного часа!

Перед ней как раз окончил свое движение ленточный кинопоказ, и она впервые за очень долгое время смогла вздохнуть полной грудью. Движение медленно набирало ход, но пока только для нее. Глорис вдруг захотелось кричать от нахлынувшей боли. Ей казалось, что ее солнечное тело пронзают огромное множество тонких иголочек.

 

«Сосуд перетек в форму жгучего состояния, это должно пройти через пол часа, но есть ли у меня это Время?» – Спросила девушка у пустоты. Мозговые волны сразу ощетинились на вопрос, и ей пришло короткое: «Да».

«Тогда я могу спокойно переложить свою ментальную физику на другой предмет, тем самым это поможет мне доплыть до трехстворчатого трюмо и взять свой волшебный крем, который излечит мое тело».

Пришлось приложить немалую силу, чтобы выбраться из окаменевшего кожаного скафандра. Глорис приняла вид маленького шарика с щупальцами, кои как раз послужат для единичного захвата, которого хватит для баночки. Ее столик находился на нижнем этаже, и именно туда воспарило скругленное восприятие. Мелькнула было мысль о том, чтобы осмотреть своих заторможенных друзей, но она себе сказала, что все «потом», ибо нужно было обзавестись треклятым кремом.

– Много ли сильному существу нужно времени, чтобы подобрать баночку с освежающей помазухой? – Нечто из пустоты начало бормотать.

«Не отвечай, это Время решило развлечься напоследок» – Проговорила про себя Глорис.

– Не так и не этак. Если бы не я, вас бы уже давно слопала Гроза. Она приготовила для вас великолепную художественную инсталляцию, а вы как трусливые дрязги хотели исчезнуть.

«Мы собирались исчезнуть уже после того, как разберемся с Грозой, дурила ты невнимательная!» – Пролепетал летящий за освобождением шарик.

– Да-да, точно! Смехом собирались прогнать Красоту! Какие же вы дивные шуты все-таки… Не чета нашей достославной Сульфии Аурумис!

На это Глорис ответила тишиной и была вознаграждена этой же самой тишиной. Трюмо с одиноко стоящим кремом подсвечивалось лунным светом, тем самым диском с автономным энергопитанием, который Фери подарил всем хранителям на день празднования Первого Прыжка.

«Забавно об этом вспоминать теперь, но я видела его, этот прыжок, в хрониках Башни, которые были обязательны к просмотру новобранцам, которые намеревались стать «бденятами» Высоты. Третье тысячелетие означилось подъемом мирового океана, и нас малышами забрали из Улиток – места, откуда мы вышли. Прыжок этот показался мне родственным к нечто из рода Чудес Света, но имел при этом колоссальную живительную силу Настоящего, на которые мертвые памятники были неспособны».

Эти мысли причудливым образом расплывались перед громадой Временного присутствия. Щепок за щепком, и недра темной пустоты разверзались перед зрителем.

«Только бы успеть дотащить крем до себя!» Кроха неслась с лунным диском и прикрепленной к нему баночкой через воздушные туманы полупроявленного мира. Ей становилось все страшнее, и какая-то странная глухота начала наваливаться. Наконец ей удалось донестись до себя. Она судорожно отвинтила крышку и хаотическими движениями принялась обмазывать Глорис легкой беловатой субстанцией, которая имела жемчужный блеск.

Она сразу ощутила спокойствие и то, что шарик, отщепившийся от нее, тянется теперь обратно в человеческое тело, нисколько не омрачил общего событийного течения. Кровь от крови, плоть от плоти. Тело пришло в себя и Глорис почувствовала, что может абсолютно беспрепятственно перемещаться. Но окружающая действительность оставалась такой же недвижимой, как и раньше. Теперь можно было осмотреть своих друзей. Первым был обнаружен Фери, он казался совершенно опустошенным, его стеклянные глаза не выражали и толики сознания. Девушка прикоснулась к его огуречному телу, оно оказалось чуть прохладнее чем обыкновенно.

«Ах, эта совиная перьевая подушка вокруг него… Она уже не кажется такой смешной и глупой как раньше. Быть может в этом недвижимом качестве, и я могла бы отнести его к красивым созданиям». На Глорис вдруг обрушилась странная меланхолическая отрешенность, практически безразличность к всему.

– Деточка, тебе нужно бежать к аппарату смехопанорамы, где вы записали свое «оружие». Провернешь запись наоборот и очутишься там, где нужно. – Голос из Пустоты снова зашелестел, наполняя девушку светящейся энергией, тянущей действовать. Она почувствовала, что в нее словно ввинтили мощные пружины и ощущения снова завертелись с прошлой силой.

Глорис бежала вниз, по пути встретив Ариадну, а потом Тинана, которые забавно застыли в позе бегунов. «Не жаль никого, только вперед идти. Не жаль никого, только вперед смотреть и Действовать!» – Именно так клокотало внутри очнувшейся хранительницы, подбивая ее на более быстрый ход.

На первых этажах было ощутимо теплее, чем наверху, но здесь, среди тишины и одиночества, особенно тонко чувствовалась заторможенность, недвижимость мира. Это приводило в смятение, но девушка резким взмахом руки отогнала от себя эти мысли. Они не станут помехой к ее миссии.

Аппарат был обнаружен практически сразу и не составило никакого труда переключить на нем пару кнопок, чтобы поставить течение записи на обратный ход. Комнату огласил страшный демонический смех, смешанный с языками темного, холодного пламени. Глорис вмиг озябла, но отступать было уже некуда. Пространство вокруг начало изменяться; пропадала прозрачность Башни, все внешние кручи засасывались, казалось, в никуда, но из этого ниоткуда вылуплялась новая реальность и она быстро захватила восприятие девушки, завлекая в свои синюшные полости.

Глубина не имела большого значения в подобных перемещениях, потому, как только демонический смех окончательно стих, хранительница обнаружила себя на плоском полу персикового цвета. Пространство было светлым, отдавало едва заметными сполохами таких же теплых оттенков, как и персиковый.

«Как приятно здесь дышать, я будто попала в спокойное течение славной отрешенности. Но она была не пуста, как обычно, а наполнена нежной красотой». Глорис чувствовала себя самым наилучшим образом, а внутренний голос все не унимался, осматривая вспененное перед ним великолепие. Все казалось таким простым, но в то же время преисполненным неким неземным шармом, который создавался только для того, чтобы ему внимали и им же вдохновлялись.

– Это пространство кажется мне знакомым, – из пелены памяти девушки начала вылупляться тишайшая истина, точнее, уголок этой истины.

– Наверно, ты видала такое будучи завернутой в улиточный шестигранник. Все «дети» через это проходят.

– Не помню шестигранника, но очень отчетливо на меня сейчас снизошло некое понимание… самое близкое ему слово – это Вдохновение. То, где я сейчас нахожусь, сие великолепие есть материальная сфера нематериального и самого чарующего свойства.

– Глубокой материи принадлежит это невесомое блаженство, точно. – Ответило Пространство.

Девушка почувствовала на себе взгляд тысячи глаз, но сё было не страшно, а интересно. Спокойствие приподнимало ее над воздушными персиковыми гладями.

«Для музыкальности нашего мира эта градация бы очень подошла и для занятия живописью. Ах если бы данную тонкую сладость пустить на поток созидания, то наша цивилизация выиграла бы гонку невидимой влюбленности Вселенной!» Глорис уносилась в мечтательное будущее, но ее выдернул Голос.

– Помяни мое слово дитя, когда тебя перебросит в синие воды, куда ты, собственно, направляешься. То, где ты сейчас – эта форма доступна художникам светлых голов, вязких нервов и радостной песни в глубине их мытарствующей души. Вдохновение – радость для позитивных изменений. То, что ты хочешь пустить такое на благо своего мира хорошо, но не в тех промышленных масштабах, как это делают Назидатели из параллели.

Девушка удивленно присвистнула и сказала:

– Я не знала, что кто-то уже додумался до такого… Мне с Высоты было того не видно.

– И неудивительно! – Чуть сильнее вспенилось Пространство, но быстро справилось с собой и во мгновение пришло в форму. Оно продолжило говорить:

– Вам, хранителям из Павильона Мяса многое недоговаривают, и вы сами, самостоятельно, не можете иметь доступной связи для получения информации. Это немного печально, ведь другая ваша ипостась, в Оранже, не только заимела видоизмененный поцелуй синего огня, но и поставила на поток Вдохновение. Чего стоит только твоя гениальная ленточная ярость!

Ярость. Хранительница никогда не выказывала определенной силы в подобном ключе. Видимо, ее форма за параллелью была много умнее и дозвончивее. «Сказочностью здесь пахнет, так хочется вкусить рассредоточенной любви». Внутри Глорис начал разворачиваться цветочный бутон.

– Я все еще тут, значит мне дозволено прогуляться по здешним красотам. – Сказала Глорис и немного изменила голос, чтобы вымолвить следующее:

– Труру ква пента крю Ле-манше… Кинолента показала моему существу, что мне нужно низвергнуться вниз и стать черной дырой, которая поглотит важную в нашем мире форму не-совершенности.

Пространство выдержало паузу, дав девушке время прогуляться и осмотреться хорошенько. И когда материальная воздушность Вдохновения начала просачиваться в физику Глорис, тогда Пространство выудило из своего неизмеримого багажника черный нож и вместительную чашу из лунного серебра.

– Если бы я могла, я бы сгустила туман над землями Мяса и проткнула их всех жердью из солнечного золота. – Хранительница словно бы предвосхищала действие Пространства. – Давай, умник, делай свое дело, пускай я очнусь в синих водах. – Она раскинула руки в приглашающем жесте, распахнув тем самым срединную чакру своего существа.

Нож глубоко вошел в теплую плоть, и розовая кровь заструилась потоком раскаленной магмы. Серебряная чаша быстро наполнилась поблескивающей жидкостью. Пространство причмокнуло в удовлетворительном настроении, сбросив тело Глорис с высоты облачного Вдохновения. Ее закрутило в помрачительном падении, сознание болталось где-то сбоку, не выказывая особых возгласов. «Все это сумрачное действо только для того, чтобы Времени было куда гадить…». И все погрузилось в успокоительную темноту.

Обстояла тоска по родным местам или нет, для целей родничковых перемен то было не так уж важно. Целая голова – важнее, чем богатое воображение. И можно было вполне обойтись и без понимания происходящих вокруг процессов. Летел ветер по направлению к снежным покровам, овевая тех призрачным, промозглым сиянием. Дерево еще не пахло предрассветным соком высвобождения, но уже напоминало своим легким качанием молодецкую породу весны. Так прекрасны ее нежные лепестки! Это время существует для обновления самого себя, а еще для того, чтобы танцевать в воздушных материях.

Вот так просто взяло неопределенное мрение настойку из пихты и яблони, соединило два аромата в один и бам: вполне пристойным образом вылепилась машина для остановочного шага. А что это за остановочный шаг – одно Мясо его знает. Черт не шутит, когда выливает масло на раскаленную сковороду. Для каждого найдется его личный лекарь и мастер заплатных дел. Дерево Вдохновения пахло свободой, это несомненно, но что еще более важно здесь, так это то, что его непредубежденная манера находить себя во чреве человеческого существования ни на миг не оспаривалась скептическим взглядом. Того, в те моменты просветления, просто не существовало. Музыка отдыхает на руках у хрустального младенца – этому посвящены столькие поэмы и романы.

Апокрифический туман. Затейливая звуковая гармоника. Урок номер пять для Глорис вышел действенным, но ей предстояло узнать не только оранжевое великолепие. Крен всеобщего корабля был замечен из простых наблюдений о движущемся мальчике, которого звали Остров Прельщения.

Клавишная музыка на того совершенно не действовала и для захвата его внимания была выбрана старая молодуха птичьих кровей. Ее вывели на пригорок, где мальчик любил бывать, играя в звездные паззлы. Там развернулось целое действо о мрачевателях путеводного сока. Мысли… эти кавардачные пастушки на фоне неотразимо светлеющего неба истины – просто пыль. Их ненужность ясно проглядывается даже обывателями!

Из прошлого видно, что этот мальчик не был обычным напальчником для местного торговца обидными словами, а был капелькой росы на ярко-зеленом фоне растений.

А без Б не видит края собственного великолепия, ибо оно рассеивается в безбрежном океане совершенно эгоистических страстей. Хранительница Глорис это знала, потому и согласилась быть тем мальчиком на пригорке. К нему приходили гости, охаживали важные персоны, размывалась и вновь собиралась сама грань чьего-либо присутствия. Вдохновенный воздух приятно щекотал легкие, а также был в своем роде хорошим отвлечением от мирских дел.

Башка Оранжа криво косилась на мальчиковую тень, но не делала ничего, не вмешивалась и не портила солнечные дни. Все были довольны, черный нож все еще проливал розовую кровь, а на небе расцветали полевые цветы. Дух будущего мягко стелился на сознание, Лагуна безмолвствовала. Переход обязательно нужно перейти, во чтобы то ни стало! Сладости с шоколадом оставили для детей младшей группы, а Острову Прельщения подавайте запеченных омаров под соком из вишни и лайма, спрыснутого обжигающе огненной водой.

 

Алхимия духового оркестра напоминала, что не все что золото – крепко напичкано в янтарную шкатулку. Маятели обязывали сделать привычный покров огуречного жизнеописания невозможным. Фери не смог предупредить об ошибке своих друзей, но все-таки смог выйти на космическую галантерею, одурачив могущественное окружение из Времени и Пространства. Его дух – сознание, оно изначально принадлежало вечности, из чего следует, что никакая лимонная долька не пройдет в потусторонние вертяще-крутящиеся моменты без понимания.

– Принесите мне пастушку по-строже, иначе я вывалюсь из своего саркофага раньше времени! – Повелительным тоном воскликнул Мальчик и сделал обиженное лицо. – Перекрасить бы вас всех на манер петухов и куриц, философские неучи!

Пространство послушно повиновалось и отдалось в руки нежащегося на солнце мальчугана. Красива была кожа пастушья, лоснилась она маслом с грозовых картин. «Вот бы оное делали художественные заплатки в Черном Подреберье, тогда бы не требовалась противная вонь Мяса и Земляного Рва». Думать для кого полезно? Для маятельной натуры, предчувствующей уничтожение, которой вскоре предстоит взглянуть в глаза окончательному распаду.

– Было ли это мерзко или склизко? Банановую кожуру бы в рот Назидателям, те хорошо знают, что с этим делать! – Верещал несносный мальчуган.

Глорис, будучи в нем, стала терять свои черты, превращаясь в детскую заносчивость. Ее платье медленным шагом двигалось к завершению инициатического пути. Ум засыпал.

Островом озабоченности из-под бесцветной воды выпрыгнули синие щупальца охранителей – те ненадолго решили отдохнуть от стережки космолетов-преобразователей.

– На пороге, где расцветают эти красные мерцатели я бы мог еще пригубить вина или вины, но меня грубо остановили некие стеклянные человечки! – Коричневая форма охранителя противно скрипела от каждого его движения, но эти звуки, казалось, совершенно не улавливались щупальцеголовыми.

Мальчик Глорис-Островное-Прельщение выглянул из своего простецкого укрытия и с большим интересом стал наблюдать за гостями. «Как мерзок был их вид», – думала мальчиковая голова, – «я бы с каждым из них потанцевал клубничного вальсу, а потом съел их смешные головы!».

– Помнишь тех розовых господ, которые пожаловали за преобразователями? Они ведь из Розовой Длани, а значит в их белых халатах пестрела красивая, но жестокая ересь. – Теперь голос подал охранитель в синем костюме. Пурпурный цветок, что находился в его нагрудном кармашке, выгодно оттенял общую убогость синего существа.

«Как же забавно! Достаточно одной мелкой запоминающейся детали, и вся гадливость предмета в один миг преображается чем-то вроде персикового блеска». – Глорис-мальчик печатала на воображаемой катушке пишущей машины рой собственных мыслей.

– Помню, а то! Гром и молния с их глаз слетала так часто, что у меня пересыхало в горле на порядок чаще, чем обычно.

Некто или нечто все еще трепало колючий взор мальчишки, а тот силился вспомнить, где видел охранителей раньше. Короткой вспышки озарения было достаточно, чтобы рассвирепеть молодому на манер безумного катышка, что вышел из тени поношенной хлопковой одежды.

– Эй, хрипуны-маратели! Дремоты космогонических основ, живо тащите свои синие туши сюда, в мой потаенный оберег! – Мальчик-Глорис провыла мясистым басом.

Охранители стали оглядываться в поисках источника звука, но как не силились, ничего не могли разглядеть.

– Дерево напротив сточной карамельной ямы, подруги моего детства! Идите ровным шагом. Все время вашего пути я буду громко щебетать раненной птицей!

Синие же морды решили испытать диковинное мини-приключение и послушно пошли на голос.

Охранитель в коричневой форме шепотом докладывал второму:

– Как ты думаешь, что нас ждет в тех кустистых растениях? Это будет славное перченное мясо или птичья отрада на манер красного цвета?

Ему в ответ понесся такой же тихий шепоток:

– Думаю и то, и другое. Я чую приближающийся аромат детства, а еще приготовленного на углях шашлыка. Ух, устроим мы с тобой трапезу, друг!

Им обоим понравился этот манящий перед взором полуявный намек на скорое удовольствие.

А Остров Прельщения тем временем заготавливал жгуты и ремни, а еще черные ножи, при этом он ни на секунду не переставал издавать звучание скрежещущего голоса. Когда охранители подобрались достаточно близко к мальчику, тот ловким броском накинул на обоих плотную веревку из бука.

– Что за чертово колесо, Круц?!

– Нас взяли как неопытных глупых курочек, Дрель!

Преображенная Глорис перерезала глотки жертвам и те упали на влажную экза-тропическую землю, содрогаясь в предсмертных конвульсиях. Мальчик был доволен собой, и отошел к уже тлеющему костру, чтобы перемешать угли.

– Мой ужин будет славен, а своим пастушкам я отдам цветную требуху!

Вечер прошел под багровым закатом. И с приближением нового дня, Остров чувствовал всенарастающее неудовольствие. Мальчуган понимал, что вскоре ему предстоит уйти из этих нерешенных земель куда-то еще. «Кому оно все достанется после меня?» Таким вопросом задавался молодой человек, а еще было: «И куда я перенесусь после тленного разлада?» Глорис забыла куда направлялась и это было весьма прискорбным фактом.

Жертвы были давно съедены, а их внутренности были отданы прислуге. Мальчик ждал прихода транспортного средства, который переведет стрелки его жизни на годы вперед, обновив не только внешний вид, но и духовный наряд. Полночь означилась биением красного сердца и в небе возникла яркая звезда, чье приближение угадывалось невооруженным глазом. «Она летит за мной! Как это славно». Казалось, на мальчиковом лице промелькнула одинокая слеза. «Никогда не летал в теле настоящей Звезды!»

Космическая гостья все больше и больше расцветала на темно-синем ночном небе. Казалось, что ее громада просто-напросто поглотит маячившую внизу мелкоту, но звезда вдруг остановила свой ход, зависнув в воздушном пространстве и мальчика озарила великолепная улыбка некоей Девы-матери. Звездная сущь занимала пол небосвода. Глорис смотрела на пришелицу, не смея отвести свой взгляд. Ее засасывало невиданное ранее облако объемного натюрморта, которое теперь обуяло сознанием.

«Жареное, сыпучее, грозовое, облачное, детское, ровное, трель-матураное». Мальчик Остров-Прельщения развернул свое тело на сто восемьдесят градусов, оказываясь спиной к Звезде. Он принялся было расстегивать штаны, желая оголить свое причинное место, но светящийся космос вовремя остановил мальца.

– Живите век учитесь. Как ты думаешь, Глорис, где нужно ставить священную запятую? – Замерцало свечение, делаясь более ярким.

Мальчика поминутно дробило на части, его голос осекался и медленно тлел, но все же, по прошествии ледяного мгновения Островок таки смог выпростать ответ:

– Живите век, учитесь. Так я понимаю древнее сказание Мерцатуса. Он жил в десятом веке до рождества старой эманации Вселенной.

– Она наша душа, как и все люди, когда-то бывавшие на планете Земля.

– Теперь это не планета Земля, а странная, перекрученная формочка, что мягко плывет в Черном Подреберье. Две параллели. Одна – Павильон Мяса, другая – Оранж. – Мальчишка шмыгнул розовым носом. – Ты заберешь меня отсюда, Звездная красота?

Некоторым молчанием означилась местность. Дыхание зеленых растений грубо перемешивалось с сопением Глорис. Она понимала, что ее музыкальная шкатулка вскоре захлопнется, и оттого было немного грустно. Или даже сильно грустно. Но мысленный поток прервался внезапным оглашением некоего списка, который, казалось, не имел отношения к вопросу на целый неровный огрызок лица.

– Жертва номер один: Наресин Нексус. В иной пограничности ты откусил от него суровую долю мужского достоинства. Жертва номер ноль: клерк из Башни, зеленую морду которого ты так же приставил к виску. Жертва номер минус один: этаж на уровне сто первого этажа, где вы по обоюдному согласию с другими хранителями измывались над двухтысячным смельчаком так и несостоявшегося Прыжка. Ты расщепил его нервы на Икс и Игрек.

Рейтинг@Mail.ru