Анатолий Субботин
Убью, студент!
– Милая, как я тебя люблю! А ты меня? – Да-да. – Сейчас я… а-а, что-то не получается. Я правильно иду? Сюда? – Да, сюда… кажется. – О-о, тебе больно? – Больно. – Мне тоже.
На пути была преграда. К звездам сквозь тернии, к блаженству через кровь. Девственность – вот верный признак райской принадлежности. Она бывает только у людей и лошадей. Остальные представители животного мира лишены ее. Только люди и лошади вышли из рая, и это говорит о их близком родстве. Более того, нам сдается, что именно от коней произошли человеки, а никак не от обезьян, и Дарвин сел в калошу, предположив последнее. Вы замечали, сколь умно и благородно лицо коня, и разве может оно сравниться с глупой мордой мартышки!? Возможно, люди и лошади когда-то составляли одно целое, и миф о кентаврах имеет под собой реальную почву. Потом верх и низ распались, как всё в этом мире, но человек еще долго был по привычке на коне. Пока не скурвился и не предал своего родственника и друга, пересев на автомобиль. Однако мы отвлеклись от главного.
Ангелы падали неловко, но чисто, ибо были они чисты. Они измучились, но наслаждения в этот раз так и не достигли. Он даже подумал, что не смог сломать преграду, несмотря на кровавый знак на простыне. Однако уже в следующий раз его зебб вошел свободно по самое основание, и все было хорошо, и надорванная крайняя плоть его уже не болела. Пока же они падали, иногда отрываясь друг от друга. Она вышла в туалет, а когда вернулась, он спросил ее, сидит ли еще тот студент в конце коридора. Сидит, сказала она. И ему стало неловко перед тем студентом, словно он пьет чашу счастья, пусть пока неощутимого, на глазах у несчастного. Лёня всерьез опасался, что девственником останется Олежек.
19. Студенческая свадьба
Падшие ангелы прогуливались возле университета. Мартовское солнце говорило о скорой весне.
– Ты серьезно воспринимаешь наши отношения? – вдруг спросила Нина.
– Конечно, – удивился Лёня, – а почему ты спрашиваешь?
– Ты не предлагаешь мне стать твоей женой.
– Ну, я просто думал, что успею… Мы же рядом… А хочешь прямо сейчас… Нина, я люблю тебя и предлагаю тебе руку и сердце!
И они поехали на троллейбусе в загс, чтобы подать заявление. День регистрации был назначен на 12 мая.
Накануне торжественного дня случилась черная горькая ночь от таксистов. Как обычно, в одной из аудиторий 2-го этажа «восьмерки» засиделись приятели.
Утром, часов в 10, раскладушка под Лёней заходила туда-сюда. Ее толкал Француз.
– Солома, вставай. У тебя же сегодня свадьба.
Лёня с трудом заставил себя сесть.
– Пивка бы… Без пива я не смогу жениться.
– Иди к вокзалу, – сказал Игорь. – Там у тоннеля на разлив, говорят, продают. Ребята брали.
Неужто такое может быть!? Это в наше-то время, когда пивзаводы не успевают утолять народную жажду. Но господь, видимо, решил сделать Соломину свадебный подарок: «корова»9 в указанном месте действительно стояла, и доилась она живительной влагой, и народу было немного – 6-8 простых, потрепанных советских людей с бидонами.
Лёня взял поллитровую кружку, граненную, из толстого стекла. Быстро осушил ее. Вторую пил уже спокойнее. О, этот чудесный момент оживления! Не правда ли, пьяницы похожи на фениксов, которые умирают и воскресают вновь? Быть может, люди пьют, чтобы ярче чувствовать и ценить жизнь? Ибо все познается в сравнении. Силы возвращались к Лёне, глаза его приняли более осмысленное выражение. Теперь можно и жениться. И к невесте поспешил он.
Из такси, остановившегося у загса, вышли веселые юноши и девушки. Остальные приглашенные подъехали на троллейбусе. Всего было не более 10 человек. Однако где же тут жених и невеста? Судя по одежде, их тут нет. И все же они здесь, просто она не в белом платье, а он не в черном костюме. Ну, студенты они! Откуда у них деньги!? Да и что наряд! Они молоды и красивы, и одеты скромно, но со вкусом. На ней короткое светло-кремовое платьице, с красными и синими цветами, а на нем черные в полоску брюки и коричневый клетчатый пиджак.
Работник загса произнесла краткую заученную речь и вручила свидетельство о браке. Молодожены поцеловались. Он надел ей на безымянный палец правой руки обручальное кольцо, купленное её мамой, она же ему ничего не надела, так как все по той же причине недостатка средств кольца у него не было. Свидетели и гости поздравили их и выпили советского шампанского, принесенного с собой и поставленного в углу на столик. Работник загса выпить отказалась. Потом свадебная компания отправилась гулять.
Часа два бродили по Комсомольскому проспекту и улице Карла Маркса. Природа, так сказать, соответствовала: весна, солнце, первые маленькие (литл) листочки на деревьях. Иногда останавливались, и фотограф делал снимки. Сфотографировались, например, у танка Т-34, установленного на пьедестал в память о Великой Отечественной войне напротив Дома Офицеров. У этого танка по традиции запечатлевались все молодожены. Да и не было в городе других монументов, кроме него и памятника вождю мирового пролетариата, что возле оперного театра. Так что выбирать особо не приходилось. С другой стороны, завидуют ли пермяки москвичам, которые щелкаются у памятника Пушкину? Ничуть! Ведь что такое Пушкин? Ну, бакенбарды, и всё. А тут – какая башня! Какие гусеницы! Какая пушка! Перефразируя Окуджаву, на фоне гусениц снимается семейство.
Завершилась свадьба в ресторане «Турист», где заранее был заказан стол. Счет договорились оплатить все вместе, и это компенсировало отсутствие подарков, которые гости-студенты не могли себе позволить. Из водок выбрали новую, только что вышедшую марку под названием «Сибирская». И не ошиблись. Она еще не успела угодить в массовый поток халтуры и подделки, и, кажется, действительно была сделана из зерна. Ее можно было пить без закуски.
Пили, закусывали, разговаривали, смеялись, танцевали. В общем свадьба удалась. Вот только с фотографиями не повезло. Фотограф, полузнакомый студент, некто Кучин, толстый, чернявый, брыластый, вызвался изготовить снимки бесплатно (лишь за пленку и фотобумагу нужно было рассчитаться). Лёня и Нина из экономии согласились. И вот, нащелкав множество кадров, Кучин объявляет потом, что пленка засветилась. Так историческое событие навсегда пропало для потомков. Лёня не поверил Кучину. Водка и обиды, претерпеваемые от людей, сделали его подозрительным. Зная, что брыластый толстяк засматривается на Нину, Соломин заподозрил его в нарочитом утаении снимков. Возможно, тот утаил их, как бы мстя за свой неуспех у девушек и пополняя фотоколлекцию красавиц, перед изображением которых он занимается онанизмом.
20. Башков
– Поехали к Башкову; он приглашал, – предложил подвыпившей компании Андрей Беленький.
Соломин не был знаком с Башковым, знал только, что тот – филолог курсом постарше, и интересуется поэзией как литературный критик. Но за компанию почему бы не поехать.
Начинающий критик встретил трех поэтов радушно. С женой они быстро накрыли стол. Когда сели и разговорились, Лёня заметил, что язык у Башкова весьма подвешен, шпарит как по писанному, ни в чем не сомневаясь. Губы тонкие, словно поджатые, глаза водянисты и подвижны. Вот какие они, критики! – подумал Леонид. – Тут над каждым словом трясешься, подержишь-подержишь да и выбросишь – не годится слово. Не говоря уж о мысли; все время вспоминаешь тютчевское: мысль изреченная есть ложь, – и боишься наврать. А этот вещает, как пророк, и возрази ему, попробуй! Он-то, наверняка, знает, как жить и что делать, и сделает себе карьеру, уже коммунист, поди. И точно, Башков вступил уже в партию.
Словно реагируя на ход лёниного размышления, разговор неожиданно с поэтической темы перескочил на политическую. Критик утверждал, что коммунизм исторически неизбежен, и доказывал, как да почему. Лёня попытался было заспорить, бормоча что-то о совершенном идеале и несовершенстве людей. «Вот если бы все разом вдруг сделались сознательными»… – говорил он. Однако, пьющий второй день, он не смог противостоять натиску человека, знающего меру, человека подкованного, ловко использующего книжные аргументы и выкладки.
Хозяин предложил гостям посмотреть книги. Лёня не пошел. Он сидел за столом один и злился. Злился на Башкова, на себя и на то, что так быстро кончилась водка.
Позднее, на трезвую голову, он мысленно продолжил спор с критиком, рассуждая примерно так. Вот говорят о равенстве и братстве. Но какое может быть равенство, тем более братство, если люди такие разные. И дело не в том, что одни занимаются умственным, а другие физическим трудом, одни образованные, а другие не очень (хотя и тут уже официальный лозунг дает сбой), – а дело в том, что люди разнятся по степени нравственности. Одни живут и работают честно, а другие (себе на уме) ловчат, ищут легких путей и, часто находясь в первых рядах строителей коммунизма, на поверку просто хотят пожить для себя. «Рыба гниет с головы», – вспомнил Лёня поговорку, которую любил повторять его отец, человек рабочий. А рабочий человек – он тоже не дурак. Он уже не верит ни власти, ни интеллигенции. Он видит, что, пока он таскает камни и кладет кирпичи в братское здание, некоторые «братья» прохлаждаются в тенечке. И тогда с оскорбленным чувством справедливости он устраивает перекуры, а то и перепои, которые случаются все чаще. И хотя прораб ежемесячно рапортует наверх, что все идет по плану, что дом растет, на самом деле едва возведен подвал, и тот уже почти развалился от дождя и холода невнимания. Вавилонская башня не была разрушена, она просто не была построена. В легенде о ней все поставлено с ног на голову. Будто бы ревнивый бог, не захотев пускать людей к себе на небо, смешал их наречия, и они, перестав понимать друг друга, развалили сооружение. На самом деле бог был бы только рад, если бы люди сравнялись с ним в божественности. И незачем ему было ломать то, чего итак никогда не было, а именно всеобщего взаимопонимания, взаимопомощи и, что называется, любви к ближнему.
Или взять другой коммунистический лозунг: от каждого – по способностям, каждому – по потребностям. Ну, не чепуха ли? Ведь давно известно: чем меньше у человека способностей, тем больше он хочет потреблять. Эдак какой-нибудь дворник у нас будет жить лучше профессора. И дело не ограничится материальным преимуществом. Разбогатев, дворник бросит метлу и, как старуха из «Сказки о рыбаке и рыбке», захочет повелевать, полезет во власть предержащие структуры. Тут-то и сбудется большевистское пророчество: кто был ничем, тот станет всем.
Все эти размышления придут Соломину на ум позднее. Пока же он, сидя в гостях у Башкова, чувствовал себя, как та собака, которая всё понимает, да не умеет сказать. К чести его, однако, надо заметить, что чутье на людей не подвело его. И когда идеи коммунизма сильно упадут в цене, товарищ Башков быстро бросит их и начнет пропагандировать нечто противоположное – модернистскую (читай: не советскую) поэзию, в которой, несмотря на замысловатость и туманность, все упирается в индивида, посылающего на три буквы коллектив, а иногда и весь мир.
21. «Не наш человек»
Молодые люди, он и она, вошли в плацкартный вагон поезда «Пермь–Соликамск». Вскоре вокзал и перрон за окном, окутанные морозом, поползли вправо. Проводница начала обход пассажиров, собирая билеты и по рублю за постельное белье. Постелив себе и жене, юноша вышел в тамбур покурить. Было 23 часа местного времени. Поезд приходил в Копиград около 7-ми утра, и следовало бы лечь, но юноше спать не хотелось. Был немного возбужден он.
В промозглом, заиндевелом, заплеванном тамбуре стояли два гражданина. Один в милицейской форме с погонами старшины, другой – в штатском. Они тоже пребывали в некотором возбуждении и весело разговаривали. Старшина отличался рыжими усами и был простым русским человеком, не худым и не толстым. Ему можно было дать лет 45-50. Второй гражданин как-то не запоминался.
