Андрей Астахов
Кто он?
Вторым моментом, тронувшим Алекса, было умелое сочетание современной начинки и старой вековой мебели, которую гармонично расположили в старинных стенах. Когда они с Энджи вошли в холл поместья, Алекс обратил внимание, что ремонт сделан из современных материалов, а огромный плоский телевизор стоит на чёрном комоде с потрескавшимся лаковым покрытием и витыми ножками (наверное, позапрошлого века).
И так было в каждой комнате, которые они осматривали во время экскурсии по поместью. Современные интерьеры сочетались с кроватями, прикрытыми балдахинами, и пузатыми черными гардеробами времен ренессанса. Такое сочетание придавало жилищу непередаваемый романтический шарм.
Поселили их на втором этаже в галерею спален. В смежные комнаты, разделённые тонкой внутренней деревянной перегородкой. Все комнаты выходили на большую общую террасу, где можно было выпить чашечку кофе, наблюдая за сельской жизнью.
Алексу пришлась по душе эта сельская пастораль. Он очень быстро сдружился с главным виноделом семьи Висконти Витторио и стал постигать азы виноделия со свойственными ему с детства скрупулёзностью и упорством. Просыпался с рассветом, осматривал и прививал лозы, подпитывал грунт, снимал созревшие ягоды, давил их языком и пробовал понять по густому ароматному соку, каким будет вино, осматривал и готовил бочки для готового продукта, участвовал в процессе брожения сока, изучал готовую продукцию в бутылках. Домой возвращался, когда начинало темнеть. Успевал перед сном дарить страстные минуты девушке, которая каждый вечер после ужина приходила к нему в комнату.
Италия. 2014 год
Настало долгожданное время. Яхоэль светился от счастья. Его подопечный не только выжил в автокатастрофе, но и чудесным образом забыл свою прошлую жизнь, наполненную всеми смертными грехами. Эти попранные незыблемые законы мироздания мешали его внутренней гармонии, его естественному проявлению, мешали мечтать и творить. Теперь Яхоэль каждое утро гулял рядом с ним по возделанным полям, среди ухоженных виноградных лоз и древних олив, нашёптывая открытому сознанию человека всю историю мира в надежде, что он услышит и осмыслит хотя бы часть этой информации.
И вот сегодня свершилось нечто невероятное. У человека получилось возродить погибающую старую лозу, но ещё очень хорошую. Он возился с ней не одну неделю, и сегодня, увидев хрупкий зелёный побег, его душа возликовала вместе с ним. Человеку так нужно было поделиться распирающей его радостью, что он, озираясь в поисках хотя бы кого-нибудь, привычно мазнув по ангелу взглядом, вдруг осмысленно вернулся к нему и сказал:
– Представляешь, получилось.
Он так тепло и радостно улыбнулся, что Яхоэль почувствовал эту энергию радости и с благодарностью принял её.
Теперь они стали встречаться чаще. На рассвете на холме среди старых олив можно было наблюдать такую картину. Высокий мускулистый молодой человек в потёртых джинсах и рубашке с подвёрнутыми рукавами шёл и, энергично размахивая руками, вёл спор с незримым собеседником. Алекс же вместе с ангелом шёл осматривать виноградники и всегда начинал с той самой лозы, чей росток уже окреп и уверенно тянулся к солнцу, выпуская небольшие зелёные кругляшки быстро разворачивающихся листьев.
Человек ни разу не спросил Яхоэля, кто он, почему у него крылья. Он как-то сразу безоговорочно принял его именно таким. Видимо, он остро нуждался в собеседнике, который не спрашивал про прошлое, а просто радовался вместе с ним его настоящим победам. Человека интересовала любая новая информация. Он с удовольствием слушал, как устроена жизнь на планете, какие бывают преобразования в природе, почему происходит видоизменение форм и материи. Они говорили о добре и зле, о фантазиях и мечтах, как делать их реальными.
Человек был отличным слушателем, а Яхоэль с удовольствием делился полезной информацией. Человек никогда не перебивал, задавал вопросы по существу и всегда понимал суть поведанных Яхоэлем притч, в которых скрывался глубокий жизненный смысл.
Человек поделился со своим воображаемым собеседником, что он хочет сделать идеальное вино. Такое совместное творение природы и человека, чтобы любой попробовавший его был опьянён глубиной и насыщенностью раскрывающегося букета вкусов, а не алкоголем, чтобы голова кружилась от желания мечтать, бежать и творить, а не от похмелья.
Окрылённый такой близкой и понятной мечтой Алекс потерял счёт времени. Он совсем выбросил из головы своё прошлое, оно его больше не тревожило. Он обрёл своё долгожданное локальное счастье.
Алекс возлагал очень большие надежды на возрождённую древнюю лозу. Витторио говорил, что у её ягод был неповторимый, ни с чем не сравнимый вкус. Когда созрели первые плоды, Алекс стал экспериментировать: пробовал, ошибался, изменял рецептуру, снова пробовал. Спустя некоторое время ему показалось, что его мечта стала реальностью.
Витторио, закрыв глаза, прокатывал по нёбу упругий шарик аккуратно отпитого напитка, который он слегка покачивал в пузатом стеклянном бокале, зажатом в правой руке. Напиток был густой маслянистой жидкостью тёмно-красного цвета, оставляющей тонкие полоски, медленно стекающие со стенок бокала. Он источал невероятный запах давно забытого прошлого – полянки возле дома, на которой в детстве Витторио играл вместе с мамой. Этот напиток, раскатываясь волнами по телу, будил самые тёплые воспоминания о маминых ладошках, которыми она гладила его кудрявую голову. Ему вдруг захотелось, как в детстве, фантазировать и мечтать, не отвлекаясь ни на минуту. Эмоции захлёстывали его, кровь вскипала, хотелось немедленно бежать и что-то делать.
Шестидесятилетний Витторио открыл глаза, полные слёз, и сказал неугомонному русскому, стоящему напротив, что это лучшее вино, которое он пробовал за всю свою жизнь.
Алекс немного подвинулся к нему, толкнул плечом:
– Правда напоминает о детстве?
– Да, – ответил Витторио, – я видел маму. Это вино достойно особого названия. Ты уже придумал, как его назовёшь?
Алекс, немного подумав, предложил:
– Может, «Ангелико»?
– Ангельское вино, – хмыкнул Витторио и озорно посмотрел на приближающуюся к ним Энджи. – Ну что ж, достойное название.
Она ещё издалека начала криками требовать попробовать это уникальное вино, о котором все уже шепчутся в поместье.
Алекс обнял, ласково погладил девушку по заметно округлившемуся животу и сказал, что ей пока нельзя, но он обязательно оставит для неё целый ящик.
Энджи поговорила с Витторио, что он думает о новом вине её жениха, и настойчиво заявила, что Алекс обязательно должен поехать с ним на выставку в этом году за золотой медалью и славой для семьи Висконти. Энджи, смеясь, одобрила название «Ангелико» для нового вина от Висконти.
– Звучит, – сказала она.
Больше всего радовался появлению этого уникального вина синьор Лукино. Уже очень давно их семья не производила чего-то, чем она могла гордиться, и вот благодаря появлению Алекса в их семье действительно есть повод для гордости. Синьор Лукино попробовал присланную Витторио бутылку, примчался в поместье и, размахивая руками, стал уверять, что за этим вином выстроится очередь из самых известных и знаменитых людей планеты, а они, Висконти, будут думать, оказать ли этой особе честь попробовать этого божественного напитка.
Все вокруг смеялись и веселились от души. До фестиваля Vinitaly в Вероне оставалось совсем немного времени. Нужно было тщательно подготовиться, выбрать форму бутылки, разработать этикетку для нового вина.
Алекс вместе с Энджи и её отцом переехали в Милан. Алекс не выходил от дизайнеров, разрабатывающих этикетку, до тех пор, пока на картинке не появился образ его незримого собеседника. На новой этикетке красовался застенчиво улыбающийся Яхоэль во всём великолепии своих шести белоснежных крыльев с алыми кончиками.
До выставки оставалось два дня. Алекс и Энджи съездили в Верону посмотреть стенд компании Висконти. Сам стенд был великолепен – дизайнеры постарались на славу. Он был виден из всех точек павильона: огромный ангел с белыми раскрытыми крыльями как бы протягивал руки вперёд, приглашая всех подойти к нему и получить благословение. Стенд был качественно подсвечен и окружён спокойной умиротворяющей музыкой.
Алекс остался доволен. А вот сама атмосфера вокруг выставки очень напрягала. Симпатичный городок Ромео и Джульетты превратился в сущий ад с гигантскими пробками, огромной гудящей толпой и сумасшедшими ценами на отели, в которых совсем не осталось свободных мест.
Энджи была на сносях и должна была родить со дня на день, поэтому Алекс отвёз её к матери в Милан, а сам вернулся вместе с синьором Лукино на выставку.
Его вино, как и пророчил синьор Лукино, произвело фурор с самого начала выставки. К стенду выстроилась огромная очередь из желающих попробовать это уникальное вино. Обслуживающий персонал только успевал подносить чистые бокалы и менять переполненные плевательницы. Но самая главная работа была не с толпой посетителей, а с крупными поставщиками и рестораторами, которых приглашали в небольшое уютное помещение внутри стенда. Важных посетителей угощали уникальным вином, рассказывали про виноград, планы и объёмы производства, заключали выгодные контракты. Синьор Лукино прямо светился от счастья…
Это произошло на третий день выставки. У Алекса зазвонил телефон. На экране светилась надпись: «Загадочный друг». Алекс принял вызов. В трубке прозвучал смутно знакомый мужской голос:
– Ну привет.
Друга звали Макс. Это был его служебный телефон, который он повредил в поездке, и вот теперь только дошли руки до восстановления сим-карты. Он позвонил сразу, как только вставил новую карточку в телефон и получил сообщение. Макс очень обрадовался, что Алекс жив и у него всё в порядке. Обещал приехать через месяц, как только уладит свои дела, и всё подробно рассказать Алексу о его сиротской и одинокой жизни в России.
На следующий день, когда у небольших производителей работа в основном была закончена и они присоединились к толпам зевак, осматривая стенды других компаний и пробуя новые сорта вин, которые больше всего обсуждаются на выставке, к ангельскому стенду подошёл молодой итальянец и, увидев Алекса, радостно замахал ему руками, подбежал, тепло обнял и, немного отодвинувшись, но не отпуская его из своих рук, сказал:
– Смотри-ка, живой и здоровый, а говорили, что погиб. Ну привет! Куда ты пропал?
Алекс с недоумением смотрел на незнакомца.
– Вы меня знаете? – спросил он.
Незнакомец смутился и ответил:
– Конечно, знаю. Я – Марко из Тосканы, а ты – Алексей из России. Мы познакомились, когда вы с женой приезжали в свадебное путешествие в Италию. А потом я стал поставлять тебе лучшие тосканские вина. Два года назад ты пропал. Говорили, что разбился в автокатастрофе.
Алекс стоял с лицом белым как мел. Он так и не вспомнил этого незнакомца из прошлого, но его слова о том, что у Алекса была жена, словно нож пронзили его сердце острой болью. Алекс рассказал, что после аварии потерял память и ничего не помнит.
Он извинился перед синьором Лукино за необходимость отлучиться и, подхватив под руку нового знакомца из старой жизни, потащил его в ближайшее кафе, чтобы подробнее расспросить о своём прошлом.
Марко рассказал всё, что знал: где и когда встретились, при каких обстоятельствах. Сказал, что жену Алекса зовут Лика, описал её внешний вид. Рассказал, как называлась его фирма, в которую он поставлял вино, затем убежал после звонка какого-то родственника, оставив Алекса собирать разваливавшийся на кусочки внутренний мир.
Всё, что окружало Алекса последние два года: новые отношения, любовь и кипучая деятельность, которой он пытался отгородиться от своего прошлого, – рухнули в один момент. Алекс, потрясённый этими новостями, сидел и пытался заново отстроить картину мира, ища в ней свою суть. Он понимал, что жизнь должна продолжаться. Он мужчина и должен нести ответственность за близких ему людей. Одновременно он чувствовал, что чёрная яма в его сознании начинает заполняться, а скрытая и удерживаемая в глубине этой ямы информация вот-вот готова вырваться наружу и смыть всё то, что он тщательно выстраивал в последнее время.
Алекс понимал, что от себя не убежать, и готов принимать себя всего со своим прошлым, настоящим. Готов впустить в себя старые воспоминания. К нему стали приходить забытые образы родителей, бабушки, школьных друзей, детской аварии и периода восстановления, учёбы в школе и начала работы. Вспомнил он Сашку с Максом и Женька с его братками, торговый центр и клуб «Пирамида». Единственное, что оставалось мутным и расплывчатым пятном, это образ Лики, которая стала его женой.
От воспоминаний Алекса отвлёк телефонный звонок. Звонили из посольства. Сообщили, что наконец из России пришла запрашиваемая им информация. Там есть очень важные сведения, и ему нужно срочно с ними ознакомиться. Спросили, где его можно найти. Алекс ответил, что выезжает в Милан, и готов встретиться с посланником в любое удобное для него время.
Потом позвонила Энджи, спросила, как у него дела, много ли заключили новых контрактов, и сообщила между прочим, что у неё отошли воды и она едет рожать в клинику. Алекс моментально отвлёкся от самокопания, крикнул в трубку «Скоро буду» и помчался к машине, припаркованной недалеко от павильона.
Обычно поездка от Вероны в Милан занимает всего два часа, но, когда Алекс, пробираясь по пробкам старого города, выехал на магистраль, прошло уже не меньше часа. Он подъехал к семейной клинике, бросил машину, помчался по дорожкам к родильному отделению, переоделся в больничную одежду и поднялся в родильное отделение. Но всё самое главное уже случилось.
В палате его первым делом поздравили с тем, что он теперь отец здоровой девочки, и вручили маленький свёрток, из которого на него смотрела точная копия Энджи. Маленькое личико с чёрным пушком волос на голове и ясными синими глазками. Алекс почувствовал, что по его щекам бегут тёплые слёзы, капая на пелёнки. Эти синие глаза дочери прояснили образ его жены Лики, поднимая в нём с новой силой все чувства, что он к ней испытывал, сжимая его горло от недостатка воздуха и заставляя задыхаться в безумном желании увидеть и обнять свою любимую.
Алекс поднял на Энджи глаза, полные слёз, боли и невысказанных чувств, и прошептал:
– Прости, мне нужно срочно съездить в Россию. Я обязательно вернусь.
Он отдал дочь медсестре, стоящей рядом, подошёл к растрёпанной после родов Энджи, взял её за руку, улыбнулся и сказал:
– Спасибо. У нас получилась замечательная девочка. Давай назовём её Мария.
Потрясённая Энджи молчала. Её большие тёмные глаза наполнились влагой и потекли солёными струйками по щекам. Она смотрела на Алекса и не могла произнести ни слова. Он поцеловал её в лоб, развернулся и решительно вышел из палаты. По дороге он обнял радостных синьора Лукино и Катерину, покинул больницу, сел в машину и поехал в аэропорт Милана, совершенно забыв про встречу с консулом.
Звонок посланника застал Алекса в холле аэропорта, когда он уже собирался купить билет. Алекс извинился и сказал, что вынужден срочно лететь в Россию и сейчас в аэропорту ждёт самолёт. Ему повезло, что посланник из консульства позвонил сразу, как только прилетел в Милан из Рима, и ещё не успел уехать в город.
Они встретились в небольшом кафе в общем зале. Российский дипломат передал Алексу красную папку с золотым двуглавым орлом на обложке, и он углубился в чтение. На белых официальных страницах государственного отчёта его ждало ещё одно потрясение. Оказывается, дома его похоронили. Консул сказал, что когда они получили эту информацию, то отправили запрос на аннулирование документов о его смерти и восстановили загранпаспорт, чтобы он смог вернуться домой. В папке, кроме документов, лежал новенький красный паспорт с его старой фотографией.
Алекс поблагодарил дипломата и отправился покупать билеты и проходить таможню.
Дорога домой показалась Алексу невыносимо долгой, хотя с рейсами ему очень повезло и стыковка в Москве заняла не более двух часов. В аэропорту и в самолёте он, улыбаясь, вспоминал Лику, всё, что было связано с ними, как они встретились, как развивались их отношения, невольно сравнивая с Энджи. Лика была его первой и единственной любовью. Её красота, ум, забота, внимательность делали её желанной и притягательной.
Энджи появилась в жизни Алекса неожиданно и сразу заполнила собой всё его существование, благодаря за спасённую жизнь. У него просто не было выбора, быть с ней или нет. Как мог отреагировать одинокий молодой мужчина на присутствие рядом красивой девушки, готовой ради него на всё, которая была не против близких отношений?
С Ликой всё было по-другому. Тогда в его окружении было очень много красивых девушек. Лику он выбрал сам, это было его осознанное решение.
Алекс с улыбкой вспомнил, как в первый раз провожал её домой, хотел поцеловать, но девушка ускользнула. Ему, взрослому мужчине, ради поцелуя приходилось гулять с ней за ручку по парку. Как же ему тогда было хорошо! А ещё его разрывали сотни вопросов: что с ней? почему она не приехала в Италию? может быть, она его никогда не любила и была охотницей за деньгами? И так до бесконечности.
Алекс прокручивал в голове вопросы, перемешанные с воспоминаниями. От всего этого голова, казалось, лопнет. Хотелось, вцепившись в волосы, орать «Ну почему?».
Родной город встретил Алекса традиционной серой, пеленой наполненных влагой апрельских облаков, под которыми ничего не было видно. Когда самолёт, пробравшись через эту завесу, устремился на посадку, Алекс увидел, что снег сошёл только местами, открывая чёрные проплешины посевной земли, окружённые осевшим снегом, потемневшим от первых солнечных лучей. Это первый раз, когда дома его не ждали, никто не встречал в аэропорту. Было весьма странное впечатление, как будто он приехал в какой-то незнакомый город по делам или как турист – посмотреть глубинку, хотя непонятно, что тут в этой убогой серости смотреть.
Алекс, договорившись с таксистом о доставке в центр города, сидел в новенькой бело-жёлтой машине корейского производства и рассматривал пейзажи за окном. Время как будто замерло в этом месте. За два года его отсутствия ничего не поменялось: те же ямы на дороге, та же грязь на обочине, серые здания заводов на подъезде к городу, пробка перед мостом, считающимся воротами в город.
Центр города Алекс выбрал потому, что тут было много отелей: если один будет заполнен участниками очередной грандиозной международной конференции, то можно пешком пройтись по другим. Где-то всё равно найдётся место для него. Деньгами он стеснён не был. Во время его жизни в поместье синьор Лукино положил ему зарплату винодела. Деньги он не тратил, и за два года на карточке накопилась приличная сумма европейских денег.
Жильё Алекс нашёл в первой же гостинице известной международной сети. Отличный номер с видом на старинный торговый центр, отреставрированный и ныне популярный у молодёжи. Заселившись и бросив походную сумку с вещами, которые он брал с собой в Верону, Алекс заскочил в ближайший торговый центр, купил себе куртку и шапку. В городе было ещё довольно прохладно, ходить в лёгкой рубашке и джинсах было некомфортно даже днём, когда ярко пригревало солнышко, изредка пробиваясь сквозь серую пелену на небе.
Потом Алекс, одолеваемый сомнениями, с одной стороны, и желанием поскорее её увидеть – с другой, отправился к себе домой, благо дом, в котором он жил с Ликой до аварии, находился неподалёку. Пройдя через решётку арки, ведущей во внутренний двор, он шаг за шагом заставлял себя приближаться к намеченной цели: сначала ко второму подъезду, потом на четвёртый этаж. Алекс мысленно проигрывал в голове встречу: что он ей скажет, как схватит в свои объятия и не отпустит больше никогда.
Как говорят в народе: «Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах»? Так получилось и с Алексом. Едва он вошёл во внутренний двор и подошёл к детской площадке, как сердце его застучало быстрее, глаза удивлённо распахнулись, потому что та, о ком он всё это время думал, сидела на скамеечке детской площадки и поправляла свалившуюся на затылок шапку маленькому мальчику в яркой курточке. Она чмокнула его в щёку и с той самой волшебной улыбкой, открывающей потайную ямочку на щёчке, которую он так любил целовать, отпустила играть с другими детьми. Тёмные волосы и яркие синие глаза делали ребёнка очень похожим на маму. Сомнений быть не могло: это её ребенок. Но от кого?
Лика совсем не изменилась и была совершенно такой же, какой он её помнил. Может, похудела немного, чуть больше стали видны скулы. Алекс стоял на месте и внимательно разглядывал её, сверяя с воспоминаниями каждый сантиметр.
Она, видимо, почувствовала, что её разглядывают, и перевела взгляд с бегающего ребёнка на него.
Алекс не знал, что хотел бы увидеть в этих глазах. Вернее, знал, но совершенно точно не то, что увидел. Холодная пустота. Вот что было в его любимых фиалковых глазах. Она смотрела на него как на призрака, как будто его нет и не было никогда. Ни один огонёк не загорелся внутри этих бездонных холодных озёр.
– Привет, – сказал он, подойдя вплотную и присаживаясь перед ней на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне.
Он протянул руки, взял её ладони, ставшие вмиг ледяными, в свои и прошептал:
– Лика, я так тебя люблю.
Из её глаз потекли потоки солёной влаги, наполняя жизнью окаменевшее и иссушённое сердце. Хотя как может солёная вода что-то оживить, скорее только запустить процесс, а для реального оживления нужно единственное чувство, которым сейчас так был переполнен Алекс, пытаясь через прикосновение, через взгляд, через выражение лица передать его любимой.
Сначала Лика молча плакала, потом у неё затряслись плечи, а ещё через несколько минут она рыдала в голос, захлёбываясь слезами. Она вырвала свои руки из его ладоней и стала стучать по нему сжатыми кулаками. Она кричала одно единственное слово, которое несколько дней назад было единственным и для него, словно раскалённым железом прожигающее мозг и оставляющее истерзанную рану в сердце:
– Почему?!
Алекс пытался ей что-то говорить, но вскоре понял, что она его не слышит, замкнувшись внутри себя, проживая собственную бурю эмоций, ровно до того момента, как снизу, раздался тонкий детский голосок:
– Мама, дядя сделал тебе больно?
Лика вмиг перестала рыдать, размазала слёзы рукавом кофты, торчащей из-под кожаного пальто, присела на корточки и, бросив короткий взгляд на Алекса, ответила:
– Да, сынок, дядя сделал мне больно. Пойдём домой.
Взяв мальчика за руку, она пошла к подъезду. Остановилась возле подъездной двери, приложила электронный ключ к домофону, пропустила ребёнка и, обернувшись к Алексу, холодно сказала:
– Больше не приходи.
Дверь захлопнулась, оставляя Алекса в смятении чувств. Он одиноко стоял среди резвящейся малышни и их мамаш, с интересом поглядывающих на источник свежих сплетен. Нет, не такого приёма он ожидал. Он не понимал, чем вызвано такое поведение Лики, им двигало лишь одно желание: поскорее объясниться. Минуту поразмышляв, Алекс пошёл к двери подъезда.
Он набирал на домофоне номер своей квартиры, но ему отвечали длинные гудки, как в домашнем телефоне времён его молодости, означая, что дома никого нет. Вдруг дверь открылась, выпуская одну из многочисленных соседок. Алекс, придержав дверь, поздоровался с женщиной и решительно вошёл в подъезд. Поднявшись пешком на нужный этаж, он долго звонил и стучал в металлическую дверь квартиры, напрочь забыв о ребёнке, что это может его испугать. А может, в глубине души эгоистично надеялся, что это, наоборот, поможет быстрее открыть дверь.
Неизвестно, что ему помогло – решимость или беспокойство матери за ребёнка, но через двадцать минут его непрерывных звонков и стука, на которые периодически выглядывали соседи по площадке и, увидев Алекса с хмурым лицом, быстро прятались обратно в свои норки, дверь открылась. За порогом стояла Лика в мягкой домашней розовой пижаме с сердечками на груди, рядом, обхватив её за ногу, стоял мальчик.
– Ну проходи, раз живой, – сказала Лика.
В голове у него начала проясняться картина. Лика его похоронила и уже два года считала мёртвым. Алекс закрыл за собой дверь, закинул куртку на крючок и, вспомнив, что нужно снять обувь, оставил ботинки у входа.
Лика ждала его в столовой, успев отвести сына в комнату. Она успокоила его, сказав, что они с дядей только поговорят. Лика прятала распирающие её чувства и эмоции за выполнением бытовых задач, демонстрируя Алексу свою отрешённость. Её выдавали трясущие руки, когда она расставляла чашки на блюдца, слегка позвякивая ими. Алекс машинально опустился на стул, на котором раньше всегда сидел. Он заметил, что на большом кухонном столе в старинной азиатской вазе красуется внушительный букет роз, явно подаренный мужчиной. Это придало ему уверенности начать разговор. Опустив глаза, он ровным голосом пересказал всю свою жизнь за последние два года, отметив про себя, как мало (всего полчаса) на это потребовалось времени.
За время его рассказа Лика не произнесла ни слова. В комнату несколько раз заглядывал ребёнок, проверяя, всё ли в порядке у мамы. Лика молча давала ему пить из детской кружки с откидывающимся носиком, после чего ребёнок убегал обратно в комнату, убедившись, что мама не плачет.
Но это было не так. За годы, проведённые без Алекса, Лика научилась прятать свои истинные чувства внутри себя, чтобы больше никто не смог причинить ей боль. И сейчас внешне спокойная Лика внутри кипела от ненависти к Максу, человеку, разрушившему её жизнь.
Алекс, закончив повествование, поднял глаза и посмотрел на Лику, чтобы понять, что она чувствует. Наткнувшись на горящий ненавистью взгляд и приняв его на свой счёт, слегка подался телом назад.
– Почему ты не приехала в Италию? – спросил он.
Лика молчала. Она не знала, как ему всё рассказать. После рассказа Алекса и от страшного поступка Макса её переполняли эмоции. Алекс не стал скрывать, что жил с другой женщиной, что у него есть от неё ребёнок. Она же, снова обретя смысл жизни, не знала, что ему сказать. Лика понимала: если она сейчас ему всё расскажет, он просто убьёт Макса, и она опять останется одна. Как бы ей ни хотелось обнять его, прижавшись к нему всем телом и провести так остаток жизни, но вокруг была суровая действительность. Лика решила, что ей нужно время разобраться в себе, своих чувствах, эмоциях, а главное – понять, что делать дальше.
– Лёша, мне прислали документы, что ты погиб в автокатастрофе. Я тебя похоронила два года назад, теперь мне нужно время, чтобы примириться с тем, что ты жив, – сказала она.
Алекс посчитал, что её слова были большим шагом к восстановлению их отношений. Его сильно беспокоили во всей этой ситуации два момента: кто и почему сказал Лике, что он погиб, и чей это ребёнок регулярно заглядывает на кухню. Судя по примерному возрасту, он может быть его сыном.
Алекс решил отложить эти вопросы на потом, позволив Лике самой всё рассказать, и стал расспрашивать, как она живёт, нужна ли ей помощь, понимая, через что она прошла и что ей нужно время привыкнуть к его голосу, телу, к его присутствию в её жизни.
Они проговорили больше двух часов. Весеннее солнце стало клониться к закату, в квартире включили свет. Лика внешне была холодна, не бросалась ему на шею, и Алекс задал ей сакральный для себя вопрос:
– Лика, родная моя, я останусь?
На что она сказала ему слова, больно резанувшие его по сердцу:
– Та Лика, которую ты знал раньше, умерла вместе с тобой. Теперь перед тобой стоит совершенно другая женщина, которую ты совсем не знаешь, у которой есть ребёнок и мужчина, который её любит.
Хотя Алекс и видел в квартире косвенные признаки присутствия другого мужчины, но услышать и осознать то, что есть другой человек, который приходит в это место, прикасается к ней, ложится в одну кровать, целует и любит такую родную и любимую им женщину, было очень тяжело и невыносимо больно. Эти мысли разбудили в нём всех скрытых демонов ревности, успокоенных им ранее с таким трудом, которые стали нашёптывать, что ребёнок не его, а от другого мужчины, иначе бы она сразу сказала, значит, она бросилась к кому-то в постель, как только он пропал, поэтому не приехала его разыскивать, ей и тут было неплохо.
Накрутив себя до предела, Алекс вскочил со стула, бросившись в порыве ярости в коридор, и, чтобы не наговорить Лике злых слов, о которых он стал бы позже жалеть, выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью.
Лика с облегчением вздохнула. Ей очень тяжело было сдерживать себя, чтобы не броситься на шею Алексу и не отпускать его от себя больше никогда, но сначала нужно было решить вопрос с Максом, который сегодня утром улетел по делам в Москву.
Алекс как ошпаренный выскочил из подъезда и свернул налево к калитке, ведущей на тихую улицу, пройтись, чтобы привести разгорячённые мысли в порядок. У самой калитки, прижавшись задом к стене дома, стоял чёрный внедорожник Макса. Только у него одного в городе был запоминающийся номер автомобиля – Б999ОГ.
Алекс поднял голову и понял, что машина стоит прямо под окнами его квартиры, где сейчас жила Анжелика с ребёнком. Сразу стала складываться ужасная картина предательства. Всплыли слова Макса при разговоре с ним по телефону о его одинокой жизни, и просьба не прилетать в Россию. Ведь он знал тогда про Лику и ничего не сказал.
– Сука! – в сердцах бросил Алекс и выскочил в калитку.
Алекс шёл вдоль дороги, подставляя лицо ледяному вечернему апрельскому ветру, полы не застёгнутой куртки трепыхались по бокам. Он не обращал внимания на холод. Теперь холод был его другом, он остужал его разгорячённую адскими мыслями голову. Алекс шёл без цели, просто подальше от того места, где хотел быть сейчас больше всего. Ему нужно было разобраться в своих чувствах и логически разложить ту информацию, которая у него была. Он шёл, не разбирая дороги и, помимо своей воли, вспоминал прогулки и беседы с Яхоэлем, своим придуманным мифическим собеседником. «Если ты тут, помоги разобраться, как мне жить дальше, что делать», – прошептал Алекс. И тут же вспомнил их разговор о предназначении человека.
Они сидели на серых камнях, не успевших остыть за короткую тёплую средиземноморскую ночь и теперь щедро отдающих тепло своим невольным седокам. В тени древних олив Яхоэль рассказывал ему про Адама, как он был счастлив, когда увидел своё главное творение – Еву. Но ещё большее счастье его охватило в тот момент, когда Ева родила их детей – Каина и Авеля, ведь это были плоды их совместного творения.
