Анна Платонова
Мор. Книга первая
– Все знают, что способности могут меняться только до определённого момента, – сказал я. – Двадцать четыре года и всё.
Я на мгновение представил, что мой Дар действует на расстоянии. А если бы я при этом тоже не мог его контролировать? Я бы стал ходячей смертью. Истинным Мором5 – погибелью! По коже побежали мурашки. Наверное, мои эмоции отразились на лице.
– Что с тобой? – обеспокоенно спросил Адам.
– Нормально. Задумался просто, – отмахнулся я и тут же отвернулся. Картинка, где я нёс смерть всему живому, не выходила из головы. – Пойду, проветрюсь.
– Я с тобой! – Адам с готовностью подскочил с места и недовольно плюхнулся обратно, когда я жестом остановил его и указал сесть. – Ну и ладно, – буркнул он. – У меня своя комната для прогулок есть. И без тебя погуляю!
– Вот именно! У тебя своя комната для прогулок есть. Там и гуляй. Без меня.
Адам открыл рот, чтобы съязвить – иначе не мог – но не стал. Смерил меня пренебрежительным взглядом и пошёл собираться на «прогулку».
* * *
Прогулка не принесла покоя. Я дошёл до магазина и купил пару пачек сигарет. Хоть одна мне должна будет достаться. В последнее время Адам повадился делить всё, что у меня тащил, пополам, словно признал меня одним из «своих». Ощущение было странное. Те же сигареты полностью принадлежали мне, но, обнаруживая в пачке лишь половину из них – целую половину! – я испытывал приятное чувство общности. Я больше не был один – вот о чём мне говорили пропавшие из кармана вещи, деньги, а один раз даже ключи. Связку, кстати, Адам вернул без споров. Видимо, только из-за того, что её не вышло поделить поровну.
Я закурил, сделал пару шагов в сторону города и понял, что совсем не хочу гулять. Я хотел обратно в логово, к Адаму. Он был рядом, общался со мной, он единственный беспокоился обо мне. И это было приятно, несмотря на то, что доставал он меня куда больше. Если бы была возможность быть рядом с ним, рядом со спокойным ним, это было бы идеально. Но заставить Адама вести себя тихо… Не было ни единого способа этого сделать. Или был?
Я вернулся обратно, заглянул в убежище – телевизор работал, Адама не было видно. Я прошёл до «его владений». Солнце светило на другую стену здания, но для Адама здесь была частичка улицы, и он наверняка представлял, что гуляет.
Адам сидел на обломке стены в позе лотоса. Руки сложены ладонь в ладонь, глаза закрыты. Золотистые локоны шевелил лёгкий ветерок, развеивая ощущение, что это высеченный в мраморе буддийский служка. А вокруг поваленные стены и разбитая в хлам мебель. Контраст застывшего в умиротворении ангела посреди полнейшей разрухи выбил меня из колеи. Я забыл, зачем искал его.
– Адам, – тихо позвал я.
Глаза открылись, и я вздрогнул. Прямой взгляд пронзительных светлых глаз – особый дар Адама – я не мог пошевелиться. Адам прикрыл веки, заменяя кивок – он меня услышал, и снова закрыл глаза.
Оставаться я не стал, не хотелось мешать. Адам в этот момент выглядел идеально: сидел и молчал – мечта! Оставайся и наслаждайся, но мне было неуютно. Как будто моё присутствие рядом с ним в этот момент было неуместным.
Я вернулся в убежище. Прошёл до ванной, вернулся в спальню. Зачем-то заправил постель. Никогда этого не делал, но девать себя было абсолютно некуда. В большой комнате по-быстрому провёл ревизию запасов вокруг телевизора, смял и выбросил пустые пачки из-под чипсов. Сел на диван, уставился в экран. Как будто я нормальный. Такой, как все люди вокруг. Ладно, согласен, как большинство нормальных людей вокруг.
Вообще Дар обнаруживался у совсем небольшой части человечества. Около тридцати процентов имели Дар, около пятнадцати имели не бесполезный Дар и всего около пяти процентов, вряд ли больше, могли использовать Дар с пользой. Я посмотрел на свои руки. Или во вред. Моё проклятье Даром не назовёшь…
Я не знал, как Адам мог сидеть перед телевизором и… И всё! Смотреть в экран мне было неинтересно, вникать в смысл дурацких крикливых ток-шоу тем более. Я осмотрелся по сторонам и усмехнулся: я понял. То, что я хочу видеть, сейчас здесь нет.
И дело даже не в Адаме. Во всём своём стремлении к одиночеству и уединению, мне было тяжело без людей. Я всегда тянулся к ним, хоть и изображал из себя нелюдима. Парни в автосервисе были моей отдушиной, частичкой нормального общества. Теперь их нет. И общения больше нет. Оставался Адам. Но я удерживал его около себя силой, об обычном общении можно было только мечтать.
Я начал перебирать в голове варианты, чем можно подкупить Адама и чем задобрить, чтобы договориться. Громко щёлкнул чайник, и я застал себя за готовкой бутербродов. Я захохотал. С Адамом всё было предельно просто. И со мной, кажется, тоже. Я просто не хотел одиночества.
Глава девятая
Когда я вернулся к Адаму, он сидел в той же позе на том же самом месте. Мешать не хотелось, но я больше не мог находиться один.
– Медитируешь?
Адам, не открывая глаз, протянул ко мне руку и поманил. Я подошёл. Адам повернул руку ладонью вверх, я протянул ему свою. Наши ладони соприкоснулись, Адам крутанул запястьем, поднимая кисть вертикально и согнул пальцы, пропуская их между моими и смыкая в замок. Его глаза открылись. И снова этот взгляд! Я стоял совсем рядом, наши глаза находились на одном уровне, и от этого взгляд Адама действовал на меня ещё сильнее. Мир вокруг остановился.
– Я прощаю тебя, – сказал Адам, легонько пожимая мою руку. – Прощаю за то, что ты похитил меня и удерживаешь здесь насильно. Прощаю за то, что ты причинил мне боль. Я отпускаю всё это и прощаю тебя, Мор. Навсегда.
Внутри всё скрутило до боли. Я не мог забрать руку и не мог отойти. Стоял и смотрел в его светлые глаза, а внутри всё горело от боли. Ангел прощал убийцу.
– Ты… – я захрипел, прокашлялся и повторил: – Ты меня не знаешь.
– Я знаю тебя. – Адам легонько потянул, и я сделал свой последний шаг к нему. Адам коснулся моей груди, его взгляд не отрывался от моего. – Ты хороший человек, Мор. Просто ты запутался. Никого не было рядом, чтобы поддержать, и ты запутался. Это так легко. Выйти на свет гораздо сложнее.
Я отпустил его руку и убрал ладонь от груди. С трудом заставил себя отойти от Адама и от его тепла. От его света.
– Моё место в тени.
Адам отвёл от меня взгляд и огляделся. Солнце медленно клонилось к закату где-то там, с другой стороны мира, тени стали длиннее, медленно темнело небо и уже затих ветер. Я стоял в нише стены в глубокой тени, а Адам, напротив, сидел на единственном освещённом пяточке. Мы – два разных мира. Свет и тьма.
Адам соскочил с насиженного места, покачнулся и чуть не упал, но я успел подхватить его. А вот отреагировать на его дальнейшие действия не успел. Адам обхватил меня обеими руками, прижал к себе и замер.
– Э-э, – я попытался сформулировать вопрос. – Что ты делаешь?
– Делюсь с тобой светом! – охотно ответил Адам и сжал меня сильнее.
Я улыбнулся. Наивность Адама согревала. Я обнял его.
– А ты там по карманам у меня не шаришь?
Адам засопел, заворочался, но меня из объятий не выпустил.
– Проверил два. Пусто, – отчитался он. – Ты что, всё выложил?
– Нет. Просто кто-то их уже обчистил.
Адам хохотнул мне в грудь и, сдаваясь, сказал:
– Тогда проверю и остальные.
Он зашарил по мне уже не таясь, но я и правда всё вытащил из карманов, когда шёл за ним. Надувшаяся мордашка была мне наградой.
– Приготовился, да?
– Приготовил бутерброды и заварил тебе чай. Да, – ответил я.
Адам ойкнул и потянул меня в логово.
– Что ж мы здесь стоим?! Если там бутеры и вкусный чай!
– Ждали, пока ты намедитируешься.
Адам смерил меня презрительным взглядом – он выходил у него всё выразительнее.
– Нельзя недооценивать пользу духовных практик для тела и духа.
– Два курса медицинского? – спросил я, посмеиваясь.
– Нет, – буркнул Адам. – В Тибете жил какое-то время. При монастыре. Истинность – мой путь и путь моих жизненных помыслов каждый день и миг.
– Истинность? – спросил я.
– Истинность в размышлениях, намерениях и поступках – путь к просветлению.
Я схватил Адама за рукав, остановил.
– Каждый раз ты открываешься для меня с новой стороны, Адам.
– Я такой, – довольно ответил ангелочек и хитро улыбнулся. – Многосторонний.
Мы пошли дальше, а я всё думал о том, какую сторону Адама я увижу следующей.
* * *
– А как эта твоя тибетская истинность гармонирует с твоей же клептоманией, многосторонний ты наш? – спросил я, когда перекус подошёл к концу.
– Идеально! – ответил Адам. – Тащу всё, что мне нужно. Восполняю жажду, наличие которой ведёт к страданию.
– И заставляешь страдать других? – Адам в недоумении поднял брови. Я указал на себя и объяснил: – Я страдаю без сигарет и денег, которые перекочёвывают в твои карманы.
– Ты просто не идёшь путём просветления. – Адам залпом допил чай и принялся за объяснения. – Вот ты имеешь деньги. Делают ли они при этом тебя счастливым? Вряд ли. Ты думаешь либо о том, что у тебя недостаток денег – и страдаешь от этого, или о том, куда потратить те, что есть – и опять страдаешь. Я помогаю тебе избавиться от страданий.
– Крадя мои деньги?
– Избавляя тебя от источника страданий, – поправил меня Адам и поднял вверх указательный палец.
Как не лопнул от избытка важности? Не знаю. А ведь вот стервец, он, похоже, и правда верит в свои слова.
– Очень интересно, – сказал я. – Ещё интереснее, почему ты от наличия денег в своих карманах не страдаешь?
– Ибо я иду истинным путём просветления, глупенький, – последовал предсказуемый ответ, – а ты нет.
Что-то я сомневаюсь, что этому его тоже тибетские монахи научили. Дьяволёнок любое учение себе на пользу выворачивал, и я не стал больше себя обманывать – мне это нравилось.
После перекуса тишины не наступило. А так хотелось…
– Мор, а Мор!
Нежелательно, хоть и ожидаемо.
– Да, Адам.
Адам сидел на диване, обнявшись с его спинкой. Пальцем он колупал дыру в обивке, и я не был уверен, что она там была раньше, до Адама. Взгляд ангелочек потупил, насупился весь, брови к переносице съехали. Опять ему что-то надо.
– Тебе что-то нужно, ангелочек? – вдруг выпалил я.
Взгляд Адама взметнулся на меня. Лукавый и смешливый. Отступать было поздно, я сложил руки на груди и ждал ответа.
– Ты же в магаз пойдёшь за ужином? – очень-очень издалека начал «ангелочек».
– Тебя не возьму.
Адам поморщился, но продолжил:
– А возьмёшь мне кое-что, если я попрошу?
– Смотря как просить будешь…
– Пожа-а-алуйста!
Не рассмеяться над этой умилительной мордашкой просто не было никакой возможности. Просмеявшись, я махнул Адаму рукой.
– Давай, не тяни уже! Что тебе?
– Выпить.
– Пиво в холодильнике.
– Я пиво не пью.
Адам слегка лукавил, но пиву он и правда предпочитал чай или воду из-под крана.
– Водки? – пошутил я.
К моему удивлению, Адам всерьёз задумался, а затем всё так же серьёзно согласился.
– Водки!
– Тебе? Водки?! – Я смерил видимую мне часть Адама скептическим взглядом. – В тебе веса сколько? Тебя же с первой стопки унесёт.
– Ты главное купи, а там посмотрим, кого первого унесёт.
Я задумался. Напиться в компании этого прохвоста было плохой идеей. Я не мог гарантировать, что Адам не сыграет опьянение, не усыпит мою бдительность, не сбежит, пока я буду дрыхнуть пьяный. С другой стороны, я мог выпить пива. Но водку этому крохе… Я посмотрел на Адама с сомнением. Хотя, кто сказал, что «выпить» это обязательно должна быть водка? Это же была просто шутка. И не в положении Адама капризничать.
Мои раздумья Адам понял по-своему. Он подошёл и замер рядом. Потеребил меня за рукав.
– Мор, а Мор. Я весь день себя хорошо вёл.
– Не знал, что это была «взятка», – задумчиво ответил я.
Всё ещё не мог решить, что ему взять. Белого сухого? Мартини? Детское шампанское?
Адам испустил горестный вздох – и тем привлёк моё внимание, – взял мою руку и прижал ладонь к своему лицу. А я опять вздрогнул, инстинктивно потянул руку на себя, но Адам её не отпускал. Нельзя так быстро привыкнуть к теплу, когда большую часть жил в ледяном одиночестве. И болью по сердцу мысль: «А вдруг Дар сработает на Адаме?».
– Что ты делаешь? – тихо спросил я.
Адам поднял к лицу мою вторую руку. И испустил ещё один горестный взгляд. Чертенята пропали из его глаз. Очень серьёзно он ответил:
– Тебе это нужно, я тебе это дам. – Он прижал мои ладони к лицу. – Я же вижу, как ты смотришь. Иногда так, что страшно становится. Мор, обещай, что ты не за этим держишь меня здесь.
– Не за этим.
Я стряхнул руки Адама, удерживающие меня, обнял его лицо ладонями, пропустил пальцы сквозь золотые ангельские локоны, коснулся большими пальцами кожи щёк. Ощущение завораживало. Адам смотрел мне в глаза и не двигался с места. Строгий, серьёзный Адам.
– Я долгое время был один, – и снова правда сорвалась с моих губ неожиданно. Я поспешил спрятать неловкость, обнял Адама и прижал к себе – спрятался. – Спасибо, что ты рядом!
Адам ответил на объятья, и я почувствовал исходящее от него тепло. Живое человеческое тепло. Мы так и стояли какое-то время, пока Адам не зашевелился.
– Да, – шепнул он. – Спасибо мне, что меня так легко похитить! Спасибо твоей повёрнутой крыше, что позволяешь себе такое! Чувство беспомощности и смыкающихся стен вокруг – просто бесценно!
Этот прохвост даже пустил скупую слезу. Лживую настолько же, насколько лживой была вся его благодарственная речь. Я проникся.
– Оу-у! Значит будешь сидеть в этих четырёх сдвигающихся стенах трезвым сегодня вечером.
– Ну Мо-ор!
– Ну А-адам!
Он отстранился от меня на расстояние вытянутой руки.
– Нормальная мена. Возьмёшь мне алкоголь и лапай весь вечер сколько влезет. Буду рядом, пока в стакане налито. – Он посмотрел на меня в упор. – Отличная сделка. Соглашайся!
– А чего сразу не королевский?
Пришла очередь Адама вопросительно поднять бровь. Я указал взглядом вниз и по округлившимся глазам понял – Адам всё понял! К моему удивлению, он не отошёл.
– Королевский? – томным голосом спросил он, почти ложась на меня. Приоткрыл рот и в задумчивости начал водить кончиком языка по верхней губе. Якобы в задумчивости. Я даже не повёлся, а Адам совершенно по-шлюшьи ткнул мне в грудь пальчиком и капризно заявил: – Мор, котик, там совсем другие расценки.
– У тебя на минет расценки есть?! – в шутку удивился я, отодвигая его.
– Тю-ю, Мор! – Адам увалился на излюбленное местечко на диване. – Ты на улице не жил, как я посмотрю.
– Жил.
– И как тебе?
– Прайс-листа у меня точно не было.
– Всё за бесплатно? – уточнил Адам, начиная хихикать, и тут же меня «пожалел»: – Бе-едненький.
Адам заржал, а моё умиление им начало сходить на нет. Или нет? Я махнул на него рукой. Бесполезно! Из чертёнка не сделать человека.
А вечером я всё-таки взял ему бутылку водки.
* * *
Перед ужином Адам взялся перевязать мне плечо. Он что-то там бурчал про недостаточность домашнего лечения, но работу делал споро. То ли от наличия развитого навыка, то ли от того, что на стол было накрыто, и он хотел поскорее поесть.
– А водка где? – спросил я, не замечая на столе бутылки.
– В холодильнике, – отстранённо ответил Адам. – Кто ж водку тёплой пьёт?! – Он в последний раз поправил бинт и выдал привычные рекомендации: – Руку не напрягать, повязку не мочить. Заживление идёт хорошо. Скоро и повязки не понадобится.
– Два курса медицинского, – пробормотал я, натягивая футболку.
Адам помог мне, а затем принёс запотевшую бутылку из холодильника.
– А про водку откуда такие познания?
– Какие? – уточнил Адам, откупоривая бутылку.
– Я не знал, что её нужно пить холодной.
– Два курса медицинского, – ответил Адам и засмеялся.
– А если честно?
– Честно! Первокурсники из России. Мы с ними бухали по-чёрному. Классные ребята. Были.
Адам разлил водку на две чайных кружки – другой тары в логове всё равно не было. Я попытался отказаться.
– Я не буду.
– А тебе пить и не надо. Будешь меня поддерживать. А то в одного я только хуже себе сделаю. А так, – он окинул меня скептическим взглядом, – хоть какая, но компания.
Понятно. Вернулись, с чего начали: я плохой, Адам невинная жертва. Хотя… Так ведь оно и было на самом деле.
Адам дождался, пока я сяду за стол, взял кружку в руки и указал мне сделать так же.
– За свободы: реальные и мнимые! Будем! – провозгласил он, чокнулся краем кружки и выпил водку залпом. Всю кружку.
– С ума сошёл! – воскликнул я. – Тебе же плохо будет!
Адам остановил мою панику жестом, занюхал крепкую выпивку рукавом, плюхнулся на стул и потянулся к еде. А следующую его фразу я не понял. Она была на русском.
– Что?
– Не ссы, прорвёмся, – перевёл он, закусывая. – Не впервой.
– Весёленькая у тебя жизнь была, Адам, – сказал я.
Я задумчиво разглядывал прозрачную жидкость, гоняя её по кружке. Поднёс ко рту, вдохнул резкий спиртовой запах и отставил в сторону, не сделав ни глотка. А Адам налил себе ещё.
– Тебе точно будет плохо.
Ответом Адам меня не побаловал. Окатил смешливым взглядом и потянулся, чтобы чокнуться кружками. Снова выпил залпом, отставил пустую кружку в сторону и достал пачку сигарет.
– Будешь? – предложил он мне мои же сигареты.
Я кивнул. Адам прикурил две сразу, протянул одну мне, глубоко затянулся, откинулся назад и выпустил дым в потолок.
– Кабак всё тот же… – сказал он и снова затянулся.
– Что? – спросил я.
Адам, кажется, был уже пьян. Да много ли ему нужно, – водки! – при его-то комплекции.
– …кабак все тот же.
Все та же дрянь красуется на стенах,
Все те же цены. Лучше ли вино?
Не думаю; не лучше и не хуже.
Прогресса нет. И хорошо, что нет.
Голос Адама уверенно перебирал ритм строк. Как метроном, роняя слог за слогом.
– Стихи?
Адам кивнул.
– Бродский. Русский поэт. Он преподавал тут, в Мичиганском. Жил в Нью-Йорке, кстати. – Адам снова затянулся. Затем поставил сигарету вертикально перед собой и добавил: – Много пил и курил. От этого и умер. Хороший был мужик.
– Потому что пил и курил?
– Потому что поэт, – ответил Адам и прочитал ещё одно стихотворение, уже чуть жёстче. Или просто слова были такими, а не Адам.
– Когда теряет равновесие
Твое сознание усталое,
Когда ступени этой лестницы
Уходят из-под ног,
Как палуба,
Когда плюет на человечество
Твое ночное одиночество, -
Ты можешь
Размышлять о вечности
И сомневаться в непорочности
Идей, гипотез, восприятия
Произведения искусства…
Адам перебил стихи очередной затяжкой и спросил:
– Мор, ты когда-нибудь был в Лувре? Или в Русском музее в Петербурге?
– Вообще не понимаю, о чём ты, – покачал я головой.
– Там картины. Искусство. Не любишь искусство?
Я пожал плечами. В моей жизни не было места искусству. Выжить бы. Да не убить никого походя. От таких мыслей я поморщился, схватил кружку и залпом выпил содержимое. И сразу же закашлялся. Глотку обожгло, а по языку разлилась горечь. Я резко выдохнул, казалось, не воздух – пламя!
– Закуси, – посоветовал Адам.
Я последовал его совету. Дышать стало полегче.
– Ну и крепкая штука, – прохрипел я. – Коньяк пью, но от него не так.
– Фигня этот твой коньяк, – снисходительно заявил Адам. – Это ты ещё спирту медицинского не глушил.
Он сидел, расслабленный и спокойный. Глаза дымкой подёрнуты: то ли алкоголь, то ли умиротворение. Адам медленно медитативно курил и слегка покачивался, будто в такт неслышной музыке. Да, музыка бы сейчас не помешала. Я оглядел комнату.
– Чего телевизор не смотришь? Давай хоть включим. Повеселее будет.
– Не на-адо! Там весь день одно и то же…
Адам попытался поймать меня за руку и остановить, но я увернулся, дошёл до дивана, подобрал пульт и включил телевизор. Там же, кажется, и музыкальные каналы должны быть.
– Там всегда одно и то же. Однако, это не помешало тебе его выпросить. Выпросил – смотри!
– Не хочу-у! – заныл Адам.
Но было уже поздно. По телевизору шли новости. А в них полная разруха.
– Что это? – вырвалось у меня. – Что-то я не помню, чтобы у нас катаклизм какой-то в стране бушевал…
– Найди мне прямой эфир! – потребовал Адам непререкаемым тоном.
Я переключил пару каналов и остановился, когда увидел нужную надпись в углу. На экране по небу летели ракеты. Диктор, захлёбываясь и пропуская в эфир нецензурщину, комментировал происходящее, не особо за ним поспевая.
– Что это?
Я обернулся к Адаму. Он смотрел на экран потухшим взглядом. Губы сжаты в тонкую еле заметную полоску, сигарета истлела до фильтра. Адам поднял взгляд на меня и сказал всего одно слово:
– Титан.
* * *
Адам отвернулся к столу. Я слышал, как о край кружки стучит горлышко бутылки. У Адама дрожали руки.
– Адам, – позвал я.
Он не ответил. Налил полную кружку, посмотрел на меня и отставил её в сторону, отодвинул от себя. Взял бутылку и начал глотать водку прямо из горлышка.
– Ты чего творишь?! – заорал я, подскочил к Адаму и выхватил бутылку у него из рук.
Адам не сопротивлялся. Проводил бутылку мутным взглядом и махнул на меня рукой.
– Ну и катись!
Его шатнуло, он схватился за стол, чтобы удержаться, и медленно осел на стул.
– Всё! – строго сказал я. – Тебе хватит!
– Да, – согласно кивнул Адам и встряхнул головой, заставляя локоны встрепенуться. – Да! – жёстче повторил он и стал выплёвывать слова одно за другим, словно они жгли его изнутри. – Да! Лучше поклоняться данности
С убогими её мерилами,
Которые потом до крайности,
Послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
Удерживающими в равновесии
Твои хромающие истины
На этой выщербленной лестнице.
Голос его стал жёстким, колючим и наполненным гневом. И как же это ему не шло. Как будто кто-то насильно обращал его на тёмную сторону, а ангел в нём чувствовал это, оттого и злился.
Взгляд Адама забродил по столу, наткнулся на наполненную кружку и остановился. Адам тяжело вздохнул, потёр лицо руками и отвернулся от стола.
– Ты прав, Мор. С меня хватит!
– Адам…
Меня прервал громкий звук взрыва. Я перевёл взгляд на экран телевизора. То, что говорил комментатор, меня не особо интересовало. На фоне взрывов и мелькающих между машинами полицейских вперемешку с военными во весь экран вставал размытый силуэт. Дым унесло ветром, оператор отладил чёткость, и на экране появился высокий широкоплечий мужчина в камуфляжной форме. Титан.
А я ведь про него слышал. Сверхгерой… Ну, как сверхгерой. Героем Титан точно не был. Грабил, убивал, разбойничал – и всё с помощью своих способностей.
– Куда ты прёшь! – заорал вдруг Адам. Он подскочил к дивану и махнул рукой в сторону телевизора. – Затопчет!
На экране к бугаю Титану подскочил спецназовец – по сравнению с Титаном он смотрелся совсем крошечным.
– Назад! – зашипел Адам.
Фигурка спецнзовца то пропадала с экрана, то возникала снова, и я понял, в чём дело: это не помехи, это очередной сверх.
– Быстрый, – сказал я.
– И мёртвый… – зло добавил Адам. – Сейчас будет, если не свалит оттуда.
Но спецназовец, видать, и сам понимал, что с Титаном ему не тягаться. Он пару раз мелькнул на экране, а потом пропал. Камера отъехала назад, открывая вид на площадь небольшого городка. И на тяжёлую технику, занимающую свои места вокруг сверхзлодея.
– Они его что, из пушек бить будут.
– Рядом стрелять будут. Отгонять только, – выдохнул Адам и отвернулся. – Выключи. Пожалуйста.
В этот раз я послушался. Выключил телевизор и вернулся за стол. Я не знал, какой вопрос задать первым, но Адам начал рассказывать сам.
– Пять лет уже, – тихо сказал он.
Адам прикурил очередную сигарету и придвинул к себе наполненную водкой кружку. В этот раз мне и в голову не пришло его остановить. Адаму нужно было выпить и, главное, выговориться. Он тряхнул головой и посмотрел на меня, как обычно, с теплом в улыбчивых светлых глазах.
– Я, знаешь ли, фанат сверхгероев. Сам хотел стать. Людей спасать. – Адам махнул себе за спину, где стоял телевизор. – Титана я заметил сразу. Он подкасты вёл. Дар свой только открыл тогда. Изучал, показывал. Такой крутой был, знаешь. Весёлый. – Адам шмыгнул и подтёр нос запястьем. – Я им восхищался. Думал, вот на кого нужно равняться. Ага. Щас! – Адам отвлёкся, чтобы отпить водки и закусить, затем откинулся на стуле и, глядя мне в глаза, продолжил: – Он вёл ту трансляцию в прямом эфире. Пять лет прошло, а помню, как сейчас. Он в плохой компании оказался. Преступление было не первое. Убийство первое. – Адам нервно сглотнул, поднёс к губам сигарету – она подрагивала, – но затягиваться не стал. Так и замер с сигаретой у рта. – Они грабили какой-то небольшой магазинчик. Типа тех, что бывают на заправке. Их засёк патруль. Запер в здании. Не дал уйти. Титан вёл трансляцию. Орал и ругался на легавых. Приехал спецназ. Был переговорщик. Титан подпустил его совсем близко. – Речь Адама становилась тише и быстрее. Словно он торопился рассказать мне всё до того, как передумает или его остановит что-то другое. – Переговоры сорвались. Один из полицейских занервничал и выстрелил. Пуля попала в парня, с которым Титан пришёл туда. Его хороший друг. И Титан слетел с катушек. – Адам отвёл взгляд в сторону, но слёзы спрятать не успел. – Он схватил переговорщика, протянул к нему руку, схватил.
Адам качнулся вперёд, вытянул руку и положил ладонь мне на лицо. Я слушал его так внимательно, что не успел отшатнуться от резкого жеста. Сквозь пальцы я видел лицо Адама. Он плакал. Молча, без всхлипов, только слёзы текли. Адам задрал мне подбородок, повертел голову из стороны в сторону, словно выбирая ракурс получше, и чуть надавил пальцами.
– И сжал…
Адам бросил сигарету на стол и прижал ладонь ко рту. Его лицо приобрело нездоровый зеленоватый оттенок, но с подступившей тошнотой он справился. С трудом сглотнул и отнял ладонь.
– Пять лет прошло, а я до сих пор помню это. Кровь сквозь его пальцы. И этот звук. Особенно звук…
Ужасно! Я представил себе это и задумался. Пять лет? Это сколько тогда было Адаму? Девятнадцать, если он не врал про возраст. Семнадцать, если врал.
– Почему его до сих пор не уничтожат? – спросил я. – У них же есть техника! Танки, ракеты… Зачем стреляют рядом, отгоняют? Пусть бы по нему пальнули прямой наводкой. Он всего лишь человек.
– Не всего лишь, – возразил Адам. – Он человек с Даром, и его Дар – мощный силовой щит. Чем сильнее используется оружие, тем мощнее щит. Его не пробить.
– Но должен же быть хоть какой-то способ. Может, не пробить, может, преодолеть этот щит как-нибудь.
– Военные пять лет над этим бьются. Думаешь, если можно было бы, они бы этого не сделали? Там даже сверхи среди спецназа есть. Ты и сам видел. А Титан до сих пор живее всех живых.
– Но, может…
– Не может, Мор! – Адам закричал. – Никто не может убить Титана! – Я хотел продолжить спор, но Адам меня остановил. – Можем мы сменить тему? И так тошно.
– Меньше пить надо, – пошутил я, наблюдая, как Адам наливает себе ещё водки. – Тем более такие крепкие напитки.
– Тебе тоже? – только и спросил Адам.
И я согласился.
– Тост говорить будешь?
Адам отрицательно замотал головой.
– Не после этого… Второй тост с тебя.
Я прикинул, за что бы хотел выпить, но ничего стоящего не нашлось.
– Почитай мне ещё стихов. За тост сойдёт.
Адам без споров поднял кружку выше и зачитал:
– Да! Времени – о собственной судьбе
кричу все громче голосом печальным.
Да. Говорю о времени себе,
но время мне ответствует молчаньем.
– За время, нам отмеренное, и то, которое мы отмеряем другим, – добавил он и выпил.
Время, отмерянное другим, – это было хорошо мне понятно. Не раз и не два я останавливал ход жизни у других, абсолютно незнакомых мне людей. За это я выпил с удовольствием. Будь он проклят, Дар этот – сущее проклятие!
