Артем Дроздов
Тени Аквамарина
Часть 12
Мои глаза никак не могли привыкнуть к свету. Я словно видел его в первый раз, открывая для себя все цвета заново. Зеленый, желтый, голубой и еще много других цветов, о которых я совсем забыл. Мое лицо ласкало солнце, а легкий ветер нашептывал что-то. Я никогда не ценил этого, но сейчас, когда весь мир будто бы смотрел только на меня, я не хотел ни с кем делить его. Меня почти всю дорогу вел под руку Леон. Он сказал, что мне срочно нужно надеть повязку и какое-то время ходить в ней. Но мне казалось, что если я закрою глаза, то открою их уже в тумане, безжалостном и ничего не чувствующем. Мы обменивались вопросами, которые были значимы для нас обоих. Мне было важно узнать, что Леон не убийца. Ему было необходимо знать, что я не просто усталый от мира смотритель, который хочет выдать его колонию ZENO.
Он резко остановил меня. Мы пришли.
Я постарался раскрыть глаза шире, ко мне почти вернулось зрение. Мы стояли у обрыва. Внизу было чистое, зеленое поле. На нем расположилась небольшая группа людей. Они были рассредоточены, и каждый был чем-то занят. Это напоминало деревенскую жизнь, о которой я знал из одной «документалки» про древние цивилизации. Леон потащил меня. Мы подошли к какой-то самодельной лестнице и начали спускаться вниз. Она была сделана просто из палок, закопанных в песок для плавного спуска. Хоть меня и тащили по лестнице, на миг я вырвал руку и осмотрел все еще раз. Я давно не видел ничего подобного. Да и вообще не видел чего-либо. Когда мы спустились, все начали толпиться и подходить к нам. Людей было немного, я насчитал четырех мужчин и трех женщин. Леон заговорил с ними.
– Это наш новый друг. Он из корпуса F. Он был смотрителем и его имя в корпусе F99. Но на самом деле его зовут Максим.
После того, как Леон назвал мой номер, я почувствовал общее расположение и доброжелательность. Все начали подходить ко мне и представляться. Все это выглядело как перекличка, но мне даже нравилось. Я редко общался с кем-либо в городе, и мне не хватало общения. Даже чужих монологов. Мужчин звали Женя, Артур, Нурлан и Семен, а девушек Анна, Варвара и Лиза. Я запомнил только имя Лизы. Она источала сильную энергию. Мне указали на одну из палаток, которая находилась на поляне, и сказали, что я могу отдохнуть. Леон подвел меня к ней и снял перчатку, которая все это время была надета на его руку. Он начал разминать кисть и сказал, чтобы вечером я присоединялся к ним, они будут жечь костер и ужинать под открытым небом. Я ответил согласием. Палатка явно была самодельная, но изнутри выглядела эффектно. Она была несколько метров в высоту и в ширину примерно три больших шага. Хватало места и для кровати, которая была сделана из кучи веток и нескольких ящиков внутри. Ящики смастерили из палок, которые были чем-то обмотаны. Я всю жизнь прожил среди технологий, и все это было для меня непонятным. Как вообще может быть что-то сделано не из металла и при этом полноценно функционировать? Но я разобрался, что есть что. С кроватью было все понятно: один ящик для белья, второй – для самодельных предметов, фигур животных или людей, сложно сказать.
Я лег на кровать в одежде. Меня одолевали мысли обо всем происходящем. Как странно, во мне так долго зрела мысль, что мир разрушен, что я забыл о том, как на самом деле он выглядел. О его красоте без неутолимого голода человечества к разрушению. Ведь человек так и считает: если его не будет, то либо не будет ничего, либо нужно все забрать с собой, уничтожив тем самым все вокруг. Мы не щадим ни себя, ни других. Особенно мы вредим себе, уничтожая других.
Я положил пульт напротив себя и уже начинал засыпать. На нем постоянно мигала лампочка сообщений от ZENO. Но мне было все ровно. Я пришел в эту колонию спонтанно и, возможно, неосознанно. Но это лучшее, что было в моей жизни, и я не откажусь от этого. От цвета мира, настоящих имен и людей, которые как минимум разговаривают друг с другом.
Часть 13
Все то же место. Ржавая, пропитанная болью клетка. Чудовище лежало у меня на коленях. Оно было настолько истерзано, что больше напоминало ошметки мяса. Лицо почти отсутствовало, ноги и оставшаяся рука перебиты. Он был полностью голый и измазан кровью. Я оглядывал наше место, но мне уже не было страшно, будто я начинал привыкать, что, закрывая глаза, я всегда буду видеть монстра, который с момента своего существования был одержим одной целью – мучать себя. Хотя я еще не похоронил идею о том, что он мог существовать и до того, как я был заточен в клетку собственными снами. Из-за отсутствия глаз он начал вытягивать руку, ощупывая все вокруг. Но рядом с ним был лишь я, прутья от клетки и больше ничего. Он отполз с большими усилиями в сторону и начал нервно искать выход. Когда он касался железа, кожа на его руках стиралась.
Я решил, что, может быть, в этот раз мне хватит сил выбраться или хотя бы быть выше его, стоять на ногах, пока мой сокамерник отвлекся. Я встал и начал рассматривать свою тюрьму, надавливать руками на нее в надежде, что она развалится или прогнется из-за ветхости. Я зашел в часть клетки, куда не доходил и без того тусклый свет. Я все время становился подошвами на что-то липкое, с каждым шагом я будто наступал на смолу, и она скапливалась на моих ботинках. Я нащупал замок. Тут есть дверь! Мысль о том, что отсюда можно выбраться, заставила меня взбодриться.
Я покрутил его в руках, как сзади меня начало доноситься что-то вроде рычания. Оно было все громче. Я обернулся и увидел, как тот, кто минуту назад был похож на маленького умирающего лебедя, стал больше и злее. Звук, который он издавал, пугал меня. У меня подкосились ноги. Наверное, такой рев он издавал из-за отсутствия языка и засохшей крови в его рту. Он начал махать рукой и быстро ползать по клетке. Посмотрел в мою сторону и очень быстро завертел головой. На мои просьбы объяснить, почему он злиться, я слышал лишь громкий хрип. Он метался так энергично, что оголенная кость, которая торчала вместо второй руки, начала стучать по прутьям. Из его целой руки из-за того, что он ползал только на ней, начала течь кровь. В очередной такой замах он ударил меня, и я упал на пол. Я прижался спиной к клетке и смотрел на его. Рев затихал, он начал рыскать вокруг себя и ощупывать все находящееся рядом, размазывая капли крови, которые капали из его свежих ран. Его рука дотронулся до моей ноги, и он застыл, будто задумался о чем-то. Пощупав мою ногу и убедившись, что я сижу, он отскочил от меня и сел напротив. Просто сидел и смотрел на меня тем, чем раньше были его глаза. Меня переполнил страх. Сердце выпрыгивало из груди, и я закричал на него. Не знаю, откуда у меня взялась смелость для этого.
«Что тебе нужно от меня? Как я здесь оказался?»
И тут я испугался еще сильнее от мысли, которая пришла мне в голову. Что, если он прибыл в это место, как и я? Что, если когда он оказался здесь, то вначале перед ним был кто-то, кто истязал себя? А когда тот умер, мой монстр сошел с ума. Это ждет и меня? Ведь я четко осознаю, что это сон, но все слишком реально. Ученые перед опылением делали много тестовых вакцин. Что, если те, кто остался с эмоциями, умрут в чертогах своего бессознательного, замучив себя собственными психическими отклонениями?
На этой мысли я проснулся. Я был весь в поту, сообщения от ZENO все еще мигали. И тут меня осенило: если он отследил мое местонахождение, я приведу его прямиком ко всем. Я подорвался с кровати. Хоть я был еще сонным, я подобрал пульт и, немного шатаясь, выскочил из палатки. Было темно. Я услышал голоса и увидел костер. Взволнованный своим сном и тем, что вот-вот здесь покажется ZENO, я подбежал к костру и начал трясти пультом. Я кричал, что принес пульт и ZENO отследит нас! Нужно срочно бежать отсюда! Все были ошеломлены моим резким появлением. Леон встал, взял мой пульт за уголок и сказал:
– Если ты не угрожаешь его миссии мягкого вымирания человечества без причинения ущерба жизни, ему наплевать на тебя и нас.
Я все равно не мог успокоиться.
Мое сердце колотилось, как бешеное, от волнения. Леон указал на свободное место у костра и предложил успокоиться. Я сел, мне дали самодельную тарелку с чем-то жареным. Все доброжелательно дождались, пока я окончательно упокоюсь, и только после этого продолжили говорить.
Часть 14
Я около 5 минут смотрел на мою тарелку с едой. Мне было сложно понять, что это, но пахло так аппетитно, что мне стало неважно. Однако я привык к порошкам, жидкому протеину или белковым кубам, которые я постоянно ел в городе. Леон, видимо, заметил это и сказал, что еду они добывают сами и жарят ночью. А днем они едят то, что удавалось добыть после походов в города. Но мне сказали, что привыкнуть к новой еде будет тяжело. Съев один кусок чего-то твердого, мне сразу захотелось еще. Но еда и правда сильно отличалась от той, что я ей. Я чувствовал, как она проходит по моему пищеводу, и сначала даже испугался. Я взял все, что было на тарелке, рукой и засунул в рот. Немного прожевав, я чуть не подавился. Желудок сразу начал сопротивляться, и я понял, о чем говорил Леон. Съев все, что было на тарелке, я поднял голову и увидел что вся колония ночью выглядит немного иначе. Они все стали похожи на тех смотрителей, с которыми я работал в моем корпусе. Леон с Нурланом разговаривали о следующем походе в город. Но, насколько я понял, не в город F, а, кажется, в J. Нурлан был азиатской внешности с каштановыми волосами. Стройный и высокий. Он сидел очень ровно и держал руки сжатыми. Женя, Артур и Семен молча смотрели на костер. Они были как-то похожи между собой и сидели близко друг к другу. Лысые и угасшие. Семен будто смотрел сквозь огонь, иногда вздрагивая или застывая на долгое время. Женя и Артур смотрели на тени, исследуя каждый их нюанс.
Кристина была смуглой. Она положила голову на плечо Варвары. Варвару было сложно разглядеть из-за того, что ее заслоняла Кристина. На секунду я вздернулся из-за того, что они касаются друг друга, но, возможно, они просто делились друг с другом личным спокойствием. Кристина рассматривала свою тарелку. Она была сделана из какой-то деревяшки. Не тарелка, а просто кусок плоского дерева. Но мне было проще называть вещи по своим принадлежностям. Кусок дерева – тарелка. Мешок набитый листьями – кровать. Те, которые просто умеют разговаривать, – единственные люди на земле, к которым обязательно нужно примкнуть. Я остановился на этой мысли. Почему мне так сильно захотелось остаться с ними? Пойти за F80. Чувствовать себя с ними в безопасности. На ум пришла мысль о том, что они не были связаны с ZENO. Подальше от тумана и постоянного шороха безэмоциональных людей.
Мою мысль прервал пристальный взгляд Лизы. Я чувствовал его на себе все время. Она не отводила от меня глаз. Лиза была миниатюрной девушкой, на вид хрупкой и безобидной. Она смотрела на меня из тьмы карими глазами, будто оценивая. Мне стало неловко. Возможно, я для нее был просто чужаком и хотела, чтобы я ушел. Или ей не нравилась моя внешность. Я никогда не углублялся в социальные намеки. Но не прочувствовать ее тяжелый и заставляющий нервничать взгляд было невозможно.
Меня окликнул Леон:
– Пойдешь с нами?
– Куда?
– Мы с Нурланом завтра вечером пойдем в город J за припасами и постараемся привести в чувство несколько человек. Тебе лучше пойти с нами.
– Почему?
– Так ты быстрее освоишься и поймешь: то, что мы делаем, соответствует общим представлениям старой морали.
Я согласился. Мне хотелось узнать больше. Постепенно все начали расходиться. Я всю оставшуюся ночь думал о своем состоянии. Уже больше суток у меня не было припадков. Ни одной панической атаки. Я смотрел, как догорает костер и встает солнце. Зрение постепенно приходило в норму. Казалось, я в первый раз вижу рассвет, и это было забытое житейское счастье. Мне совсем не хотелось спать, а может быть, я просто хотел провести хотя бы одну ночь вне клетки. Глядя на рассвет, я думал о своем прошлом, обо всем, что случилось со мной, и осуждал многие свои шаги. Но, возможно, порой нужно укутать весь мир туманом, чтобы несколько человек полюбили восход солнца и влажный воздух, которым дышится рано утром.
Часть 15
Я бросил свой пульт в костер. Больше не хочу связывать себя ни с ZENO, ни со всем этим безумием, которое образовалось в результате развития цивилизации.
Если нужно уйти в лес и есть из гнилого дерева, я буду это делать. Только бы находиться в сознании и видеть мир вокруг себя. Несколько дней назад я был окутан туманом препарата «I2» и думал, что это и есть весь мир. Но стоило на секунду выйти из него, как я вспомнил что такое быть живым. Вспомнил, как ведут себя люди, и что значит чувствовать себя.
Следующий день мы провели в подготовке к тому, чтобы посетить город J. Мне рассказали многие тонкости того, как следует себя вести и обходить протоколы ZENO. Я ничего не запомнил, но вынес из общей информации, что города не сильно отличаются друг от друга. Мы можем быть распознаны как угроза, даже если на нас не падет подозрение в убийствах. Все, что ZENO не может распознать, воспринимается как угроза, а угрозы он устраняет. Каждый из нас был укомплектован одинаковыми предметами: рюкзак, перчатки, еда и немного воды. Рюкзак был слишком большой для такого количества предметов, но, как мне сказали, мы идем его заполнить. Пока мы собирались, со мной в основном разговаривал только Леон. Вообще все время, пока я был в лагере, говорил только Леон и Нурлан. Но Нурлан часто замолкал на полуслове и замыкался в себе. Леон договаривал за него, и в конце оба кивали.
Перед тем, как выдвигаться из лагеря, ко мне подошла Лиза. Она пугала меня, и, когда она вдруг заговорила со мной, я ссутулился. Она спросила: «Что ты чувствовал, когда был смотрителем?». Но я чувствовал только потерянность и непрерывную тоску, находясь внутри тумана. Я рассказал ей, как больно находиться вокруг человеческих сосудов и что я больше не хочу жить среди беспрерывного гудения труб, из-за которых мы перестали быть людьми. Она смотрела на меня, не меняя выражения лица. После моего ответа, она наклонилась к моему уху. Я машинально отскочил, чтобы она не коснулась меня. Ее губы были влажными и тонкими. Когда я осторожно наклонился к ней, она прошептала: «Подумай, прежде чем возвращаться, готов ли ты к новому вкусу свободы». Я ее не понял. Меня окликнул Леон, и мы пошли в город.
Я расспрашивал Леона, с чего началась их колония. Она началась с Него. Я подумал, что он первый смотритель, который решился выйти за пределы города. Однажды в очередное патрулирование он коснулся прохожего, потому что снял перчатку. Нам запрещено их снимать, но он сказал, что иногда в особые часы отчаяния он снимал ее и касался тумана. Он будто хотел узнать, что чувствует препарат, который так жесток к миру. Он пытался дотронуться до него и передать всю свою ненависть, чтобы он знал, что сотворил с миром и как его за это ненавидят. У всех со временем ухудшается психическое состояние после долгого пребывания в городах. Мы перестаем ощущать нить реальности, и без того утратив ее до всего происходящего. И в очередной раз, когда у Леона был срыв и он хотел дотронуться до «I2», он случайно коснулся чьего-то затылка. Прохожий почти сразу начал умолять его не отпускать его, дать почувствовать любую возможную эмоцию. Леона так же, как и меня, отвели в Главную башню. Правда, лишь для того, чтобы ZENO оторвал ему руки. Он отделался переломами, так как быстро отвечал на вопросы и кубы не успели сделать то, что должны были.
Я сказал ему:
– Если тебе не оторвали руки, значит, этого и не планировалось.
Но Леон был категоричен.
– Нет, я точно знаю, что это единственное, что они делают с теми, кто касается кого-либо. Но у них есть стандартный ряд вопросов, которые они задают всем перед тем, как раздробить руки. Обычно люди начинают стонать от боли, но ZENO важнее получить ответы, чем изувечить тебя. Ему необходимо убедиться в том, что программе ничего не угрожает.
Я слушал его, пока мы не решили устроить привал. Мы сели небольшим кругом и, помолчав, по очереди начали есть. Но Нурлан, который всю дорогу не проронил ни слова, пил только воду. Проглотив несколько кусочков того, что мне дали, я снова испытал желание съесть как можно больше, хоть из-за усталости не был сильно голоден. После очередного куска мое настроение резко изменилось. Я начал плакать. Слезы текли по моим щекам и капали на ботинки, потому что я сидел в позе лотоса. Мои руки стали очень тяжелыми и сами тянулись к земле. Доев до конца и вытерев слезы, я услышал, что каждый возвращается к старым привычкам по-разному. Это нормально. Я не мог поверить, что обычный прием пищи может вызвать у меня слезы. В лагере такого не было. Успокоившись и придя в себя, я отвернулся в сторону и смотрел на все, что нас окружало. Было тихо и спокойно. Но земля была выжжена. Она была слегка зеленой, но на горизонте не было ни одного дерева. Скорее всего, мы уже подходили к городу J. Видимо, чем ближе к месту, где тебя так тщательно пытаются контролировать, тем сложнее сдерживать в себе горечь от него. Даже если ты возвращаешься туда, чтобы взять еды, все равно оно будет действовать на тебя, как яд. Яд, который сжигает и убивает все вокруг себя. Оно заставляет лить слезы, даже когда ты находишься рядом, а не внутри этого места.
Часть 16
Мой QR-код почти не был заметен. Но Нурлан сказал, что, если меня просканируют, он нужен. Лучше, чтобы ZENO не понял, почему я не числюсь в городе J, чем буду для него неопознанным существом. Это единственное, что он сказал за все время нашего пути. Я тщательно протер свой QR-код, пока на нем не стали видны отчетливо линии. Я только сейчас заметил, что эти линии похожи на дома, в которых сейчас жили люди.
Чем ближе мы подходили к городу J, тем отчетливее я улавливал все признаки тумана. Запах, плотность земли под ногами, и, конечно же, все сложнее становилось ориентироваться. Я не заметил, как мы пересекли границу. Возможно, границы и вовсе не существует. Мы шли очень быстро. Становилось сложно ориентироваться, но трубы были видны четко. Эти гигантские монстры, которых создали люди, осознавшие, что все кончено и нужно предоставить землю самой себе.
Из-за того, что я засмотрелся на трубы фабрики, я споткнулся и упал. Я приземлился грудью на асфальт. Было больно, но я сразу же встал. Леон сказал, что мы пришли и что теперь нам нужно быть осторожными. Обходить дронов и держаться рядом, чтобы не потеряться. Он дал мне и Нурлану по какому-то устройству, которое издавало односекундный резкий сигнал. Он был звонкий, но в то же время без долгого эха. Если мы и привлечем внимание, то никто не поймет, где мы, потому что всегда будет три звука в разных местах. Войдя в город, мы шли по конкретным маршрутам, заранее заготовленным Леоном и Нурланом. Нам нужно было попасть в пищевой квартал, водоснабжения и электриков. В каждом взять то, что нужно, и уйти. Мы шли рядом, но не слишком близко друг к другу. Я быстро привык к тому, что перед собой ничего не видно, лишь очертания и легкие силуэты. На секунду мне показалось, что в тумане я ориентируюсь не хуже, чем без него. Я так долго находился в городе F, что теперь мог ходить с закрытыми глазами по всему миру и даже не споткнуться. Но, как только я их открыл, начал спотыкаться и падать на асфальт. Я старался прислушиваться к звукам Леона и Нурлана. Сначала мы пришли в квартал электриков. Леон сказал, что в каждом квартале они всегда останавливаются в одном и том же месте. Это квартиры, которые пустуют. Мы пришли в одну из таких. Она была в точности, как моя, когда я был смотрителем. Кровать, немного мебели, мелкие предметы по паре. Я осмотрелся и сел в кресло, которое стояло на кухне. Леон подошел ко мне и сказал, что я останусь здесь и буду ждать их. Я не возражал. Я устал и мне хотелось отдохнуть. Когда я остался один, я лег в кровать и смотрел вокруг себя. Мне было сложно поверить, что за такое долгое время мне было достаточно видеть только свою квартиру. Возможно, окно, на самом деле бесполезное, служило для меня напоминанием того, что кроется за пределами комнаты, и я был счастлив смотреть на стены и шкаф, которые до «I2» так давили на меня и заставляли чувствовать одиноким. Я закинул руки за подушку, чтобы было удобнее, и что-то почувствовал. Вначале мне показалось, что это твердая часть кровати, но я решил откинуться и посмотреть. Отодвинув подушку, я увидел блокнот. Это было невозможно! Бумагу давно не создавали. Развернув его, я увидел рисунки. Блокнот был очень старый и изношенный. Но рисунки выглядели относительно свежими. Я стал их разглядывать. Страницу за страницей. На первой странице рисунок состоял из маленьких букв, которые повторяли слово «помогите». Я отложил блокнот и понял – тот, кто жил здесь раньше, не подвергся препарату «I2». Он мог чувствовать.