Артем Лукьянов
Следы Цивилизации. Книга II. Враждебная территория
Эпилог
Могло ли все пойти иначе? Что было, если бы первая марсианская колония устояла? Если бы достижения ее ученых и инженеров не канули в Лету не были похоронены под толстым слоем пыли и грунта на долгие 50 лет, но послужили Человечеству? Где тот самый рубикон, после которого наша Цивилизация безвозвратно свернула туда, куда свернула? Жаль, что тогда 300 лет назад не нашлось того, кто принял бы единственно верное решение.
(Из работы «Следы Цивилизации».
Тамара Дивич. Би-Проксима. 2531`)
Отложенный Йотунхейм
Эйла Борк-Валиот не находила себе места в просторном и удобном для быстрых межзвездных полетов «Буревестнике». Возможно виной тому был тяжелый разговор с визирем Акилем, после отлета из приговоренной ей КСП. Альянс, к большому ее сожалению, узнал больше, чем ей хотелось бы, о случившемся ЧП. Кроме того у них были записи автоматических сенсоров обмена, где «погибший на Фобии» шаттл «Буревестник» светился, как праздничный салют. В итоге достаточно быстрого и напряженного радио-обмена они с визирем нашли точки сопряжения и условия, при которых будут удовлетворены обе стороны, но пришлось пообещать слишком многое, а времени на это отводилось слишком мало.
Эйла торопилась. Время ее поджимало. Задав «Буревестнику» полетное задание она торопливо взобралась в капсулу управления и погрузилась в гиберниоз. Впадание в «искусственную спячку» шло из рук вон плохо. Все часы напролет в гиберниозе ее мучили воспоминания давно минувших лет. Все то время, что скоростной «Буревестник» покрывал световые годы в сторону «Альхона», находясь в ВК, она переживала снова и снова собственную трагедию молодости. В учебке она отличалась хорошей успеваемостью по дисциплинам, неплохой стрельбой и отличными показателями выносливости и стрессоустойчивости. У нее не было друзей и подруг. Совсем не было. Сейчас эта, казалось, досадная мелочь забытого прошлого раздулось внутри до невероятных размеров, заполнив собой все ее существо, но ни чем-то важным, а тем, чего не было, тем что являлось по сути своей пустотой. Эта пустота теперь не давала ей покоя. Эйла гнала от себя прошлое, которое не любила. Тогда много лет тому назад из-за своей весьма отталкивающей внешности с ней предпочитали не водиться. Ее избегали сокурсники и брезговали преподаватели. Как это парадоксально не выглядело, но единственный инструктор, кто относился к ней не предвзято, а на ровне с остальными был тот самый, кого она не так давно собственноручно убила. Эта мысль, пришедшая ей во время гибернетического сна вкупе с гнетущей пустотой, вызывала приступ истерического смеха все в том же сновидении. Чтобы не впасть в некую форму безумия, она принялась самой себе и своему вечно сующемуся по поводу и без повода с нравоучениями симбионту объяснять, что Беккет должен был умереть не за то, что плохо или хорошо к ней относился, а за то, что не попытался решить вопрос так, как, ей казалось, было бы правильно.
Разбудил ее симбионт характерным впрыскиванием субстанции для выхода из затяжной гибернизации. На горизонте пульсировала звезда Альхена мятежной колонии, а собственный ИИ взбесился, выбрасывая на экран многочисленные предупреждения об опасности. Эйла отмахнулась от них всех, приказав немедленно связаться с Фабрианом. На перехват ее шаттла уже летели космолеты мятежной колонии во главе с боевым фрегатом.
– Ты в своем уме прилетать сюда на «Буревестнике» Патруля!? Я ж тебе тот раз доходчиво объяснил, где бросить это корыто и сообщить мне, чтобы забрать! – взревел на нее человек в стильном защитном плаще и в продвинутых тактических очках, который встречал у трапа.
Шаттл был принудительно посажен на штрафную площадку космопорта «Альхона». Кроме самого встречающего ее Фабриана, были так же охранные дроны, которые успели защелкнуть на ее запястьях ЭМИ-браслеты. Некто бывший с Фабрианом вступил в полемику с охранным ИИ, но добиться освобождения под залог «нарушительницы» удалось лишь после уплаты штрафа. Охранные «Ганраны» отпустили блондинку, как только, так сразу. Эйла не оценила заботы, отмахнулась от всех наездов со стороны Фабриана и спросила, что сама хотела:
– Мне нужно, чтобы ты сбагрил «Буревестник». Шаттл стал токсичным.
– А реализовать где-то у себя там ты, конечно, не догадалась!? – все еще возмущался Фабриан с недовольством посматривая на серебристый комбинезон Эйлы. – И почему не переоделась в гражданское!?
Эйла ответила резко, едва не ткнув Фабриана в очки своим указательным пальцем в перчатке:
– Не ори на меня! … Говорю тебе, шаттл токсичный! Опасно с ним соваться куда-то еще, понимаешь!?
Фабриан покачал головой.
– Ты только что нас оформила на солидный штраф!
Эйла остановилась, вынудив и Фабриана так же замедлиться.
– Реализуй его на вашем блошином рынке, и делов! … Взамен мне нужно, что-то легкое, но не менее быстрое. Подойдет «Спэйслайн» или «Спринтер». Ну, или «Спэйсгейт» на худой конец… Желательно с разгонными кольцами, чтоб у моих собратьев по цеху не чесались руки сбивать лишний раз.
– Ну и запросы у тебя! – возмутился Фабриан. – Какого хеля я должен бросать все свои дела и заниматься твоими придумками! У нас на носу полет в Йотунхейм, если вдруг забыла!
– Не забыла, но «Один» подождет – буркнула Эйла и прибавила шаг.
Зато теперь, услышав подобное заявление, встал как вкопанный сам Фабриан, хотя до магнито-шаттла на краю взлетно-посадочной площадки оставалось всего-то шагов 20.
– В своем уме, «Эстрада»!? Космическим ветром в голову надуло!?
Эйла вздохнула, развернулась и подошла вплотную к Фабриану.
– Послушай Фабри… Сейчас я решаю, как и когда мы полетим на Йотунхейм к «Одину».
– Хель тебя дери, Эл! Что с тобой не так, а!? … Ты специально хочешь позлить «Одина»!?
– Со мной все так, Фабри… Спала плохо… «Один» потерпит, а мне надо слетать еще кое-куда, поэтому, чем быстрее ты подгонишь мне безопасный транспорт, тем быстрее я вернусь, и мы дружно полетим к ненаглядному «Одину».
Фабриан тяжело вздохнул, потер рукой вспотевший лоб поверх очков и кивнул головой.
– Ладно, Эл, будь по-твоему… Ты ж знаешь, с каким нетерпением я жду сдачу задания. На кону моя репутация.
– Не ссы. Все будет хорошо… Дай мне еще 2 – 3 недели – спокойно пояснила Эйла и медленно провела рукой по его взъерошенным волосам.
Фабриан улыбнулся и уже спокойно спросил:
– Ну, переодеться-то в гражданское можно было, а? Альхонцы сейчас нервные все, а тут ты, как метеорит на голову, вся в серебристом на «Буревестнике».
Эйли поймала его взгляд, поднесла свои губы к уху Фабри и тихо почти шепотом сказала:
– Не было сменки… Хочешь прикупить что-то на свой вкус, а? –подмигнула она ему одним глазом и, улыбаясь, добавила: – С меня примерка.
Фабриан заметно «поплыл», но попытался сдержаться, лишь усмехнувшись в кулак:
– Ну, Эл, ну чертовка! … Только ради тебя иду на эти жертвы… Надеюсь ключ-кристалл от капсулы с курсантиком с собой, а то я волнуюсь не потеряла ли, не забыла ли в шаттле.
– Нет конечно! Все свое ношу с собой!
Визит вежливости
Появление Розалинды Далси, бывшего руководителя ныне несуществующего СОП-отдела Патруля, Форкман не ожидал. Она заглянула без приглашения и даже стука в двери. Форкман ее силуэт едва не спутал с любимой блондинкой и немного опешил.
– Роз, ты меня напугала! Что тебе надо!? Дождись Совета, и там все спросишь! Незачем вторгаться в чужие жилища! – возмутился он, заходя в просторный холл своих аламахских апартаментов.
– Что ты такой пугливый-то? … Думал, это твоя ненаглядная Эл? – попыталась то ли пошутить, то ли разрядить обстановку Роз.
Ее по-мальчишески короткие волосы и мелкая с виду даже какая-то хрупкая фигурка и выдали в ней не ту, на кого рассчитывал Форки.
– Скажешь тоже. При чем тут какая-то там Эл из далекой бурной молодости – отмахнулся он.
Роз громко и звонко рассмеялась. Форкману отчего-то было совсем не смешно. Он сфокусировал долгий и серьезный взгляд на Розе, ожидая, пока она не успокоится и не пояснит цель своего бесцеремонного вторжения. В итоге не дождался и перешел с «обороны» к «атаке»:
– А твой любовничек не заревнует, а!?
– Своего любовничка я хотя бы не стесняюсь.
– Мне тоже стесняться нечего. У нас с Эл очень близкие дружеские отношения. Она, если хочешь знать, мой ближайший советник и поверенный в делах.
Снова раздался раскатистый, звонкий и задорный смех со стороны Розы. И снова Форкман сдерживая себя из последних сил выжидал окончания бурной реакции. На этот раз он ее дождался.
– Ладно. Посмеялись и хватит – произнесла она, сидя за барной стойкой его кухни и поигрывая холо-кубом. – Тут у меня кое-какие записи ваших с Эл… хм… совещаний. Посмотришь на досуге.
Она умолкла и серьезно посмотрела в глаза Форки. Тот все понял без лишних слов. Он сглотнул. «Ладно, сука, говори уже зачем пришла!».
– Так вот… Я тут вдруг поняла, что Семья-то меня по-тихому сливает. Не, ну, я все понимаю, не девочка. Какой с меня прок, если я уже за бортом политики Сектора… А, вот, за девчат обидно. Они у меня слабые на передок из-за всех этих экспериментов. У них, как бы помягче сказать, повышенная восприимчивость к противоположному полу… А Кирилл пользуется этим, как последний мерзавец и подонок!
– Что ты несешь, Роз!? – закачал головой Форки, пытаясь выставить Розу истеричной дурой.
Розалинда резко жахнула холо-кубом по столу и злобно посмотрела на Форкмана.
– Я несу истину и свет этой мрачной, унылой и Богом забытой Галактике, Форки! – рявкнула на него Роз не своим голосом, так что тот едва устоял на ногах.
Наступила пауза. Форкман ждал пояснений, а Розалинда медлила, видимо, считая, что тот сам догадается.
– Давай короче, Роз, прошу – не удержался глава ОВБ.
Она посмотрела на него с нескрываемым презрением и сказала:
– Хочешь покороче, будет покороче! … Надо унять твоего бульдога раз и навсегда!
– Ты про кого, Роз? – искренне не понял Форкман.
– Я про Кирилла… Он растащил по своим делам всех моих девчат. Настраивает их против меня… Они ж непростые, сам знаешь, и очень впечатлительные. А твой Кирилл та еще подлая акула, сожрет не подавится.
– Что за глупости? … На Совете ж все обсудили. План «Бэкдор». Он нужен нам всем, ты ж знаешь.
– В гробу видала я этот Совет, если под шумок у меня растаскивают весь отдел!
– А как ты хотела. СОП-а больше нет, и это не наша прихоть! Это постановление синтов из Арктура!
– СОП-а нет, а ОВБ есть – сверкнула она на него глазами.
– Совсем сдурела!? Под кого копаешь!? – возмутился Форкман.
– Испугался? … Не бойся.
– Ха! Тебя что ли!? – хохотнул Форкман. – Ты теперь никто и зовут никак!
– Вот именно! … А мне это на старости лет совсем не надо.
– Тогда что тебе надо? – уже даже как-то устало спросил Форкман.
– Убери Кирилла и сделай меня замом. Я должна сама назначать и снимать своих девочек, а Кирилл пусть своей дочкой занимается.
– Что!? Ха-ха-ха! Это ж просто нелепо и смешно! … Кирилл на себе тянет все тайные операции, ниточки, связи!
Роза слушала его, не перебивая, и улыбалась.
– Не выгораживай его! Все, что Кирилл ведет, под надзором Семьи! – осекла Роз смех Форки.
Форкман умолк, посмотрел на холо-куб, затем на Роз и снова на кубик-проектор.
– А ты не блефуешь? … Когда успела?
– На днях… Блондиночка, конечно, огненная! Особенно в красном боди-сюите! Ей очень идет! Я бы и сама, будь мужчиной, вдула бы ей! – подмигнула она ему с легкой улыбкой в пол рта.
– Сука ты, Роз! Я ж не лезу в твои отношения с Линкером!
– Я имею права. На мне нет обременения в виде семьи и детей… А, вот, ты со своей Эл совсем страх потерял. Повезло тебе, что Адриану пофиг, а женушка твоя на Эдэмии пузико греет, иначе давно бы тебя, как ссаную тряпку выбросили в урну!
– Детей моих не тронь!
– Я не за этим пришла, придурок! … Кирилл в обмен на запись! Иначе твоя супруга получит кристалл с веселыми картинками!
– Как я по-твоему должен это сделать!? – взмолился Форкман.
– Как хочешь! … Сам придумай. Ты ж умный… Или посоветуйся со своей подруженцией-партнершей.
На последней фразе она встала из-за стола и направилась к выходу, оставив холо-куб на столе. Форкман посмотрел на него с некоторым любопытством, затем перевел вопросительный взгляд ей вслед. Она уже у двери обернулась и, поймав его немой вопрос, ответила:
– Это тебе, чтобы скрасить одинокие ночи. Моя любимая запись. Эл в красном просто бесподобна… Завидую тебе молча.
На последок она отправила ему воздушный поцелуй и собиралась уже исчезнуть за дверью, как он крикнул вслед:
– Осторожнее на поворотах, Роз! Ты сейчас влезаешь на чужую почву!
– Ха-ха-ха… Я по долгу службы, Форки, всегда на враждебной территории! Мне не привыкать!
(продолжение следует…)
*Бонус*
Сидение на одном месте сутками напролет угнетало. Изолятор временного задержания на КСП нельзя было назвать ни комфортным, ни уютным. Не для того он тут был организован. Из пищи в меню оказался предусмотрен только протеиновый коктейль через трубочку экзо-костюма. С туалетом – тоже спасал скафандр. Вот только от отчаяния и бессилия что-то сделать их никто спасти не мог. Бывшие курсанты, а ныне узники станции Патруля на орбите Парпланда медленно сходили с ума. Сухрейн же, будучи командиром, нес двойную нагрузку. И Казнак и Баззи, оба обвиняли его во всем, что с ними произошло.
– Почему ты не приказал нам навалиться на нее!? Нас было 5-ро, а она одна! Мы бы сбили ее с ног и скрутили бы, как казарку!
Сухрейн уже давно с ними не спорил. Это ему неплохо удавалось 3 – 4 цикла тому назад, когда была надежда на то, что Кейтель понял его, а, если нет, то Нагиб все разъяснил, и что они послали сигнал о ЧП, и что помощь вот-вот прибудет. Однако шел уже 5-ый цикл их заточения, а ровным счетом ничего не происходило, будто на «Элеоне» всем было все равно. Надзиратели, 2 болвана у выхода из изолятора, все так же, не шевелясь, смотрели своими матово-серыми лицевыми пластинами прямо на них сквозь прозрачное броне-стекло 3 блоков, где все трое находились раздельно друг от друга. Общая система вентилирования худо-бедно передавала звуки их голосов, но сейчас Сухрейн от этого больше терял, чем выигрывал. Прошло время, когда он держал ребят в тонусе в ожидании помощи. Сейчас уже стало совершенно ясно, что ее не будет, что что-то на «Буревестнике» пошло не так.
– Сухре, зачем ты доверил наше спасение этому уроду Нагибу!? Разве не ясно было сразу, что он сбежит, как только увидит возможность!?
Сухрейн снова смолчал. Когда-то давно еще в младшей группе симбионтов 8-летний мальчик по имени Нагиб совершил поступок, который глубоко отложился в сердце 6-летнего Сухре. С тех пор Сухрейн не раз буквально за уши вытаскивал Нагиба из многочисленных бед и проступков, которые попятам преследовали парня, как некое проклятие. Сухрейн заслужил авторитет своей отличной учебой и примерной подготовкой. Да, он возгордился этим, но все равно через «не хочу», через такую-то мать тащил Нагиба из пропасти, куда тот уверенно катился со своими выходками, невзирая на наказания. Сухрейн знал его тайну, знал, о чем тот мечтал. Знал и видел, что эмоции и отрицания действительности не приближают Нагиба к желанному, но наоборот отдаляют его.
– На каком основании ты вообще позволил «Буревестнику» со странной сигнатурой совершить докинг!?
Вопросы от ребят уже повторялись. Они не могли придумать и предъявить ему ничего нового, а потому возвращались к старому. Сухрейн знал ответ на этот вопрос. Он ответил на него самому себе еще пару циклов тому назад. «Раму», с которой возился Нагиб, мог бы помочь слинковать тот, кто уже отслужил на этой КСП. На «Буревестнике» как раз и находилась та самая «палочка-выручалочка». Сухрейн нарушил протокол, что не сделал бы ни за что при любых других обстоятельствах. Теперь его парни, те кто остались, сходили с ума. Морально давили не условия содержания, хотя и они тоже были стесненные, но потеря надежды. Сам Сухрейн ощущал холодные липкие пальцы отчаяния, которые пробирались к нему под скафандр и связывали остатки воли и желания искать выход. А выхода, как он думал, и не было. 2 ЭМИ-удавки стесняли движения рук и ног, а 3-я, словно ошейник, блокировала работу его нейро-импланта. Он не раз пытался позвать ту, которая повязала их, на разговор, но она так и не вышла на связь. Уже 5-ый цикл на них смотрели бездушные лицевые пластины двух скалтон-дронов, облаченных в экзо-костюмы, которые без единого движения, как примагниченные стояли у выхода из изолятора, словно статуи.
Все случилось внезапно. Сначала станцию слегка тряхнуло, едва заметно. Потом по палубам прошлась легкая почти не ощутимая особенно через броню экзо-костюма дрожь. Однако привыкшие к почти абсолютной тишине парни как один напряглись и затаились. Дверь открылась почти сразу же, и оба болвана-охранника синхронно шагнули на выход. Дверь за ними закрылась, и снова наступила тишина.
– Что это было!? – зашумели голоса заключенных.
Еще через минуту дверь снова открылась, и в отсек изолятора вплыл тул-дрон «Скаут». Он первым делом вскрыл панель в стене и совершил какие-то манипуляции своими флексо-щупами. Все ферро-стеклянные двери разом открылись. По каюте прошелся приглушенный, даже немного стесненный, робкий гул внезапной радости. Парни привстали с пола и попытались сами выйти, совершая прыжки со «связанными» ногами.
Тул-дрон тем временем направился прямо к Сухрейну и легким контактом своих гибких инструментов деактивировал ЭМИ-удавки на руках, ногах и шее. Его экзо-костюм «ожил». Заработали усилители мышц и другие подсистемы, кроме жизнеобеспечения. «Скаут» проделал то же самое с Казнаком и Баззи. Все трое были свободны, и могли действовать. Невероятный прилив сил испытал и сам Сухрейн.
– Ну что, нытики! А вот и помощь! Всего-то нужно было потерпеть! – выдал он через нейро-линк.
То, что его непременно услышат и без обручей, Сухрейн знал. Их броне-скафандры без ЭМИ-помех теперь полностью функционировали, включая и встроенный в шлем нейро-линк. Для полного счастья не хватало лишь оружия. Диверсантка лишила их поясов с бластерами и гранатами, но дроны разведки «Головастики» были на месте, что не могло не радовать.
– Какие приказы, командир!? – услышал он знакомые голоса у себя в уме.
Сухрейн ждал этого 5 долгих циклов. Настал его черед проявить себя.
– Судя по дрожи и встряске, похоже на штурмовку станции. Сбежавшие болваны тому подтверждение… Идем к ангару на встречу нашим!
– Мы ж без оружия – высказался Баззи.
– Значит сначала вооружимся!
– Да! – рявкнули оба в ответ.
Дрон-невидимка «Головастик» вылетел из открывшейся плечевой секции Сухрейна и, используя вентиляцию, направился по шахте к ближайшей решетке за дверью. Там их уже ждал сюрприз. Судя по всему те самые два болвана стояли за дверью спиной и явно ждали кого-то со стороны коридора, но никак не с изолятора. «А вот и наше оружие!». Сухрейн ощутил прилив сил и легкий тремор от волнения. Спешка была никому не нужна, но и медлить заскучавшим от долгого безделия бойцам тоже не хотелось. Молодая кровь взывала к экшену и требовала сатисфакции.
– План такой: отвлекаем болванов нашим головастиком, открываем дверь и сразу же наваливаемся на них со спины! Мы с Баззи первыми! Казнак на подхвате добивает! Не дайте им выхватить оружие!
Бойцы кивнули головой и приготовились. Сухрейн дал знак рукой. Дверь открылась, и они атаковали болванов на максимальной скорости, используя ранцевые ускорители.
Скалтон-дроны действительно отвлеклись на «Головастика», который возник у них прямо перед носом, выскочив из вент-канала над головой. Однако и на открывшуюся не так быстро, как хотелось бы бойцам Сухрейна, дверь болваны так же успели переключить свое внимание. От провала и неминуемой гибели спасла близость обоих роботов к выскочившим на них курсантам. Сухрейн ударил своего обоими ногами со всей силы, метя в область шеи. Там была самая уязвимая зона скелето-подобных дронов, даже пусть и в броне. При достаточной силе и резкости можно было гарантировать перелом их тонкой шеи с последующим выводом из строя. Вот только малая дистанция и тут сыграла свою роль, но уже на стороне болванов. Не имея достаточной скорости и импульса для удара Сухрейн смог лишь сильно толкнуть своего болвана в бок, когда тот уже разворачивался. Зато это сбило его с ног, повалив на пол. Бластер выхватить командир ему не дал, со всей силы ударив силовой перчаткой костюма в лицевую пластину. Расчет в импровизации был на лишения дрона возможности нормальной сенсорики, а значит и прицеливания. Он оправдался. Лицевая пластина с характерным треском и искрами прогнулась внутрь, лишив робота почти всей фронтальной сенсорики.
Баззи повезло меньше. Он изначально задумал удар по правой руке на выбивание ее из игры с последующим перехватом бластера. Его расчет оказался неверным. От удара по дрону правая рука того действительно сильно повредилась. Баззи даже смог ее вывернуть, перехватив запястье своими руками. Только скелето-подобный дрон был не человеком, и суставы его рук и ног не ограничивались определенным углом подвижности, а значит и вывернуть их таким способом оказалось невозможным. Болван в ответ очень удачно выставил свою левую руку и отбросил курсанта в сторону. Он потянулся за бластером, чтобы окончательно решить вопрос с Баззи, но вмешался Казнак. Он сбил с ног дрона подсечкой и нанес удар со спины, навалившись коленями на реактивный ранец. Ему повезло больше, чем напарнику. Там у дрона что-то треснуло и мимолетно полыхнуло. Казнак же просто запустил свою руку к открывшемуся поясу с гранатами и резким нажатием соответствующих пазов жестко детонировал электромагнитную эм-ку. Они оба обмякли. Дрон умер, а экзо-костюм Казнака просто вырубился от воздействия.
С болванами было покончено, но теперь об их бегстве знала вся захваченная станция. Сухрейн с Баззи, не теряя время, затащили обоих болванов и Казанка обратно за дверь, оставив «Головастика» снаружи следить за коридором, загнав его дальше в сторону развилки. Тул-дрон, который внезапно выскочил наружу из изолятора, исчез с поля зрения даже быстрее, чем командир догадался использовать его для взлома крипто-защиты трофейных бластеров. «Скаут» на призывы вернуться никак не среагировал, а просто исчез за поворотом в сторону оружейки. Сухрейну не было времени разбираться, что не так с тул-дроном, который недавно спас их. Хватало проблем и с собственной командой.
– Придурок! Зачем эм-ку трогал!? Надо было как в учебке учили ломать ему шею сзади, раз уж повалил мордой вниз! – возмутился командир, когда Казнак смог реанимировать собственный броне-скафандр и пошевелиться.
– Прости, Сухре, сглупил. Испугался, что он выхватит бластер, и растерялся.
– Ладно – отмахнулся командир и более строго добавил: – У нас уже гости! … Бластеры не использовать, но держать на поясе, пока ИИ не взломает! … Шанс хороший, потому что у болванов базовый крипто-код защиты.
– Гранатами отбиваться что ли!? – возмутился Баззи.
Сухрейн кивнул:
– Ими!
Этим «гостем», попавшим в поле зрения «Головастика», стал левитирующий грибоподобный охранно-штурмовой дрон «Сталкер». Он неспешно плыл по коридору со стороны мед-секции, время от времени совершая маневры по перестроению. Такое поведение усложняло использование гранат против него. Но выбора у Сухрейна и его парней особо не было.
– И чем мы его!? Одной оставшейся ЭМИ-гранаты ему мало будет! Слишком прыткий гад! … Может ослепим!? – нервно поинтересовался Баззи.
Сухрейн отрицательно покачал головой:
– Вот сразу видно, кто теорию не учил! … У «Сталкера» сенсоры по кругу! Ему твоя флэшка, что щекотка!
– Тогда как!? Ударными ударим!? – вмешался окончательно пришедший в себя Казнак.
– Именно! … Используем сразу обе, чтобы наверняка – приказал Сухрейн.
Появление сразу двух термо-ударных гранат прямо из-за поворота «Сталкер» естественно проморгал. Громкие хлопки и рябь сжатой воздушной массы с разных сторон буквально пригвоздили его к потолку вызвав каскады искр. Нижняя часть, шляпка, словно сжатая невидимой рукой неестественно изогнулась, вспыхнула и детонировала. Осколки «ножки гриба» разлетелись в разные стороны. Коридор у поворота затянуло густым дымом. Система откачки не включилась, но никого из 3-х героев схватки с роботом это не смутило.
– Командир, может нам свернуть к оружейке!? На гранатах долго не протянем! – снова обратился Баззи. – Там более тяжелое оружие и проблем со взломом, как у трофейных стволов, нету!
Он был прав. Сухрейн тоже понимал это, но исходил из того, что штурмовая группа по их освобождению уже непременно где-то в районе мостика или жилых модулей, а это не так далеко, всего-навсего миновать мед-секцию. Путь к оружейке требовал повернуть совсем в другую сторону. И, все же, Сухрейн замедлил ход, по сути, остановив продвижение группы у самого поворота. Использованные гранаты требовали время для перезарядки. За спиной все еще виднелась дверь в изолятор, а впереди – развилка с выбором пути: к ангарам или оружейке.
– Никто нам не мешает послать разведку к «армори»! – произнес Казнак.
Сухрейн согласился. Его так же посетила эта мысль. Тем более впереди после уничтожения «Сталкера» образовалась плотная задымленность, осложнявшая дальнейшее продвижение и разведку. Тем временем «Головастик» заметил парочку болванов в экзо-костюмах, которые спешили к ним со стороны той самой оружейки. Бойцы Сухрейна на этот раз оказались совсем не готовыми ко встрече. Болваны, шедшие на перехват, были не простые, но в тяжелых штурмовых экзо-костюмах. Нахождение в открытом коридоре становилась смертельно опасным для бывших курсантов. Скалтон-дроны в доспехах, не сбавляя ход, отстрелили мины из наплечных труб-минометов. Те словно металлические мячики отскочили несколько раз от стен, пола, потолка и нырнули за поворот к изолятору. Сухрейн с парнями был готов, потому что наблюдал за ситуацией через «Головастика». Вдобавок собственный симбионт снабжал его своевременной информацией, чтобы сам командир с бойцами мог сконцентрироваться на бое и не отвлекаться на дрона.
Группа Сухрейна, не дожидаясь прилета мин, очень быстро отступила назад за дверь в изолятор. Командир придумал, как переиграть ИИ болванов. Оставив снаружи «Головастика», они установили одну флэш- и одну ЭМИ-гранату за решеткой вентиляции, переключив их на отложенную детонацию. Дрон-разведки должен был остаться там, быть глазами и ушами из группы, а в случае взрыва отлететь в сторону или погибнуть.
Болваны действовали осторожно. Их мины так и не детонировали, но и шум от отскоков больше не производили. Во всяком случае Сухрейн не слышал и не видел ничего, говорившего об этом. Зато «Головастики» болванов столкнулись с дроном Сухрейна и в миг ликвидировали его электро-разрядами своих флексо-щупов. Парни, потеряв «глаза» и «уши» за дверью, решились на действия вслепую, полагаясь на то, что успели засечь. Сначала детонировала флэшка, затем электромагнитная граната. Побочным эффектом ее детонации стал выход из строя в том числе и мин, которые с характерными шлепками упали на металлический пол. Когда двери открылись, Сухрейн атаковал первым, так как имел, наконец, взломанный бластер. Вот только заволокший от взрыва дым скрыл от него противника. Обе вспышки его выстрелов утонули в дыму, хотя вторая и вызвала некий характерный звук и отблеск от попадания куда-то или в кого-то. Сразу же после открытия дверей вперед на роботов налетели Баззи и Казнак, применив ту же тактику. Потерявшие временно ориентацию в пространстве болваны быстро пришли в себя. Парней Сухрейна от немедленной гибели спасло весьма плачевное состояние ослепшего и оглушенного противника. Рассчитывать на полное поражение электромагнитной гранатой или ослепление флэшкой тяжелого штурмового доспеха, тем более в дыму, было бы верхом наивности. Однако один из роботов, все же, лишился актуатора руки до самого плеча. Второй потерял реактивный ранец, но не от гранаты, а от удачного попадания Сухрейна, который хоть и бил вслепую, но использовал максимальную мощность бластера, ориентируясь на тени в дыму. И, все же, однорукий скалтон-дрон в броне оставшейся правой рукой резко вскинул бластер и выстрелил в грудь Казнака, который из-за дыма не рассчитал точное расстояние до противника. Яркая вспышка ударила по броне-пластине, частично растворив и частично расплавив ее. Мощный коротковолновой пучок искристой энергии прошел внутрь и в одно мгновение сжег ребра и оба легких, приговорив бойца. В горячке драки Сухрейн не сразу заметил этого. Баззи прикрывал командира с другой стороны. Только после того, как Сухрейн смог кулаком размозжить голову своему повреждённому сопернику, то заметил случившееся. Баззи вот-вот повторил бы участь напарника, если бы сам Сухрейн не отвлек его на себя. Теперь жерло бластера заплясало прямо у него под носом.
– Командир, ложись! – услышал он в уме команду Баззи и тут же упал на пол.
Детонация мины не заставила себя ждать, взорвавшись на правом плече болвана. Баззи удачно применил термо-ударную гранату, сорванную с пояса только что поверженного болвана. Сухрейн увидел, как ряб горячего воздуха оторвала оставшуюся правую руку болвана и вмяла в тело трубу пневмо-миномета.
– Командир! Назад! Сейчас болван рванет!
Сухрейн, будто в замедленном кино, лишь успел развернуться спиной, как ощутил невероятной силы толчок, который выбросил его прямо в коридор, ведущий к той самой развилке. В поврежденном миной миномете болвана детонировала кассета с боеукладкой. Собственный реактивный ранец принял на себя основную силу удара и тут же вышел из строя. Сухрейна забросило дальше вперед в самое плотное облако дыма от догорающей шляпы «Сталкера», где он благодаря гравитации, рухнул на пол и про-скользил по металло-покрытию еще с десятка два метров, испуская искры от трения брони о поверхность. В «умной» проекции заплясали многочисленные пиктограммы о выходе из строя внутренних подсистем экзо-костюма. Сухрейн постарался не терять время зря и тут же попытался встать. Усилители мышц экзо-костюма козлили, не давая в точности следовать задуманному. Единственная затерявшаяся в каскаде ошибок хорошая новость была о перезарядке ударной эм-ки на поясе. «Эх! Если бы минутой раньше!».
Внезапно сквозь дым пробилась темная почти черная тень чего-то крупного. В уши через сбоящий сенсор прорвался характерный воющий звук магнитных отражателей. «Сфероид!». Полутораметровая туша тяжелого 3-тонного шарообразного дрона неспешно плыла среди густого дыма от коптящего разбитого «Сталкера». Яркие вспышки бластов вспыхнули над головой Сухрейна и разбились в каскадах искр о толстую шкуру тяжелого дрона. Баззи стрелял по роботу-шару, посылая разряд за разрядом, пытаясь попасть в красный «глазок» тяжелого пехотного излучателя, который постоянно смещался из стороны в сторону, следуя хаотичным поворотам головы самого «Сфероида».
