Бахтик Аширов
Разделенные
Глава 6
Прошла неделя, а Генрих так и не смог встретиться с Элеонорой. Казалось, сама судьба играла против него: поломки в шахтах случались с пугающей регулярностью, требуя его постоянного присутствия. Ко всему прочему, ему приходилось выполнять работу и за отсутствующего Эрика, поскольку на его место так и не назначили нового сотрудника. Обострившаяся ситуация требовала полной концентрации, и у Генриха не оставалось ни времени, ни сил на личные дела.
Эрик, тем временем, так и не вернулся в строй. По словам управляющего, его случай был вынесен на рассмотрение совета кластера, где решили отправить его на переквалификацию из-за несоответствия занимаемой должности. Эта новость вызвала у Генриха противоречивые эмоции. Он сразу вспомнил о четверке Алекса – тех, кто пережил подобные переквалификации. "Сколько ещё раз Эрик сможет пройти через это, прежде чем его природная невнимательность окончательно поставит крест на его карьере?" – размышлял Генрих.
Мысли снова вернулись к шахтам, где он решал проблемы, которые, казалось, никогда не кончатся. И к Элеоноре, встреча с которой оставалась в подвешенном состоянии, словно обещание, которое никак не удавалось исполнить.
Иногда, если поломка происходила на участке неподалёку от старой шахты, Генрих находил время заглянуть к четвёрке Алекса. Эти визиты приносили ему странное ощущение уюта и спокойствия, которого так не хватало в его напряжённых днях. Однажды он даже привёз новый пищевой принтер с расширенным меню, что вызвало настоящий восторг среди жильцов жилого модуля. Каждый раз его встречали с неподдельной радостью.
– Ты очень добрый, – однажды сказала Глория, вынимая из нового принтера ароматную выпечку. Её голос был мягким, но в нём сквозила грусть. – Мой парень был таким же.
– А что с ним случилось? – с интересом спросил Генрих, заметив, как в её глазах мелькнула тень воспоминаний.
Она на мгновение замерла, словно оценивая, стоит ли делиться. Затем вздохнула, опустив взгляд на свои руки.
– Мы познакомились на работе, – начала она, её голос звучал тихо, но дрожал от эмоций. – Он был невероятно умным, с потрясающим чувством юмора. Мы мечтали о совместной жизни. Это было… настоящее счастье. Вместе мы строили планы, обсуждали, какой у нас будет дом, как будем воспитывать детей.
Она улыбнулась, но эта улыбка была полна боли.
– Мы занимались виртуальным сексом, мечтали о том дне, когда сможем создать семью. Но система не позволила. Тест на совместимость… – Глория замолчала, её губы дрогнули. – Мы его провалили. Нас разлучили.
Генрих почувствовал, как внутри него что-то сжалось.
– После этого всё пошло наперекосяк, – продолжила она, её голос становился всё тише. – Я пыталась забыть, но это было невозможно. Каждый день я вспоминала, как мы держались за руки, как он смотрел на меня.
Она отвернулась, стараясь скрыть подступившие слёзы.
– Я потеряла концентрацию на работе, – сказала она после долгой паузы. – Допустила ошибку, из-за которой произошёл сбой в автоматической фарма-лаборатории. Меня отправили на переквалификацию. Я пыталась сосредоточиться, но мысли о нём не отпускали.
Глория замерла, пытаясь взять себя в руки, но её голос предательски дрогнул.
– Когда я снова не справилась, система признала меня "неспособной". Я больше не могла работать, меня изолировали. Сначала в центре реабилитации, а потом в лечебнице для… отбросов.
Её слова резали воздух, оставляя после себя ощущение пустоты. Генрих не сразу нашёл, что сказать. Глория, казалось, выговорила всё, что годами носила в себе, и теперь смотрела на него, будто ожидая, что он сможет найти слова утешения, которых она так долго искала.
– Мы тоже с моей девушкой ждём тест на совместимость, – сказал Генрих, внимательно глядя на Глорию. Его голос прозвучал неуверенно, словно он сам не был до конца уверен в своей смелости поделиться этим. – Через дней сорок.
Глория замерла. Её лицо исказилось смесью ужаса и горечи, и она быстро поднесла ладонь ко рту.
– Нет… – прошептала она, качая головой, словно хотела предостеречь его от роковой ошибки. – Генрих, если вы провалите этот тест, твоя девушка может этого не вынести. Система… она ломает людей. Лучше останьтесь просто парнем с девушкой, без этих проверок.
Её глаза наполнились слезами.
– Я столько раз жалела, что пошла на этот проклятый тест, – продолжила она, её голос дрожал от эмоций. – Мы были счастливы, пока система не вмешалась. А потом… это всё уничтожило.
Генрих чувствовал, как внутри него зарождается тревога, но он попытался её подавить.
– Но мы идеально подходим друг другу, – начал он оправдываться, скорее перед самим собой, чем перед Глорией. – Мы идеальная пара.
Его слова прозвучали убедительно, но в глубине души он почувствовал укол сомнения. История Глории, её боль и переживания, будто отбрасывали тень на его собственное будущее.
– Ты так думаешь сейчас, – ответила Глория, её голос был тихим, но в нём звучала непоколебимая уверенность человека, который уже прошёл через это. – А если тест скажет иначе? Система не признаёт чувств, Генрих. Она не заботится о вас, она просто выносит вердикт.
Генрих молчал. Его мысли метались, но он старался не подавать вида. Он не мог позволить себе усомниться в своей вере в их с Элеонорой любовь, но слова Глории были как ледяной ветер, пробравшийся прямо к сердцу.
Вернувшись в свою каптерку, Генрих устало опустился на кресло и посмотрел в потолок. Мысли о Глории и её истории не давали ему покоя, словно неприятный осадок, осевший глубоко внутри. Ему нужно было найти утешение, вернуть веру в своё будущее.
– Соедини меня с Элеонорой.Он дал команду нейросети:
Мгновение – и её образ появился перед ним. Голос Элеоноры был тёплым, обволакивающим, как родной дом, в который всегда хочется вернуться. Генрих говорил с ней целый час, выливая на неё всю свою нежность и любовь.
– Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю, – сказал он, ощущая, как в словах прорывается его тревога. – Каждый день я думаю только о тебе.
Элеонора смеялась в ответ, рассказывала о своих буднях, об их планах, о том, как ждет момента, когда тест подтвердит их совместимость и они смогут быть вместе по-настоящему.
Генрих ничего не сказал о четвёрке Алекса. Он не упомянул о своей встрече с “отбросами” и разговоре с Глорией, её горьких воспоминаниях и предупреждении. Он боялся нарушить эту хрупкую гармонию, боялся, что его тревога заразит и Элеонору.
Он старался наслаждаться каждой минутой общения, ловил её смех, её мягкие интонации. Он отчаянно пытался затмить то чувство страха, что поселилось в его сердце. На мгновение ему даже казалось, что это срабатывает, что её голос способен растворить любую тревогу.
Но когда связь оборвалась, и он остался в тишине своей каптерки, страх вновь вернулся, напоминая о себе тихим шёпотом: "А что, если тест их разлучит?"
Следующая неделя была так же насыщена работой, и единственным способом отвлечься для Генриха стало общение с "четвёркой отбросов". Эти люди, несмотря на свои сложные судьбы и утраченные шансы, оказались настоящими профессионалами, каждый в своей области. Истории их жизней были словно уроки, которые Генрих с жадностью впитывал, попутно извлекая для себя ценные знания.
Алекс, с его глубоким опытом в добыче полезных ископаемых и доскональным знанием оборудования, раскрыл шире перед Генрихом мир геологических процессов и инженерных решений. Роберт, как энергетик, увлек его своими идеями об эффективных системах энергоснабжения, способных работать даже в самых неблагоприятных условиях. Кенни, мастер замкнутых систем жизнеобеспечения, познакомил его с принципами работы таких систем, от экосистем подземных станций до подводных баз. А Глория, специалист в медицине, работе с медицинскими дорогами, роботами и фармакологическими лабораториями, поразила Генриха своим глубоким знанием технологий и точностью подходов в своей сфере.
Генрих, обладая гибким и креативным умом, ловко преобразовывал эту информацию в полезные для своей работы инструменты. Эти знания усваивались естественно, словно он давно был частью команды и теперь просто открывал для себя их миры.
– Ну, согласитесь, что система работает безупречно благодаря нейросети, – размышлял Генрих, сидя в компании своих новых друзей. – В общем-то, система анклавов и кластеров удобна и во многом облегчает жизнь людей.
– Не буду спорить, – ответил Алекс, лениво потягивая чай. – Но у любой пользы от ИИ есть и обратная сторона. Система – слишком рациональное создание и бесчеловечна. Напомню тебе про дисквалификацию. Ей важно, чтобы всё работало. А люди для неё – просто материал.
– Да, но даже тут система старается излечить людей, облегчить получение новых навыков и вернуть их в строй. Есть, конечно, минусы, но они не так заметны, если учитывать общую выгоду, – настаивал Генрих.
– Выгоду? Для кого? Для тех, кто сидит на вершине мира? – вспылил Алекс, пристально глядя на Генриха. – Они не заботятся о людях. Им важно только, чтобы всё работало как часы.
– Но посмотри, как скакнула медицина хотя бы, – попытался возразить Генрих. – Человека ставят на ноги за пару дней, даже если он потерял конечности или части органов.
– А ты знаешь, откуда берётся этот биоматериал для мед-дронов и капсул? – Алекс сощурил глаза, медленно наклоняясь к собеседнику. Его голос звучал спокойно, но в его тоне сквозило что-то ледяное, словно в этой теме не осталось места эмоциям.
Собеседник молчал, лишь слабо скрипнув стулом, будто хотел немного отодвинуться.
– Не знаешь? – Алекс усмехнулся, откинувшись на спинку кресла. – Тогда слушай внимательно. – Он сделал паузу, выжидая, прежде чем продолжить, словно врач перед выдачей неутешительного диагноза. – В наше время любой повреждённый биомеханизм можно восстановить с помощью идентичных компонентов. Это аксиома. Люди – такие же, только сложнее.
– Они – идеальный источник клеточной массы. Биологические углеродные модули, плазменные протеины, гемофильтрат, линейные полимеры тканей. Всё это можно изъять. – Алекс небрежно провёл пальцем по своему телу указывая на него как на источник. – И, запомни, это не берётся из покойников.
Он пристально посмотрел на собеседника, как будто оценивал, доходит ли до него смысл.
– Их клеточные матрицы слишком деградированы для реальной работы. Жизнеспособные материалы извлекаются только при полной активации гемосинтетических процессов.
Генрих сглотнул, его лицо слегка побледнело, но он по-прежнему молчал.
– Что? Хочешь возразить про несовместимость группы крови? – Алекс наклонился чуть ближе, его взгляд стал ещё острее. – Век тканевого редактирования и молекулярной конверсии, друг мой. CRISPR-Zeta корректирует несовпадения за доли секунды. Любой материал можно адаптировать к потребностям системы.
Он снова откинулся, позволяя своим словам осесть в воздухе.
– Теперь ты понимаешь? В этой цепочке никто не задумывается о моральных аспектах. Это не медицина. Это индустрия переработки.
Генрих помолчал, ощутив, как внутри него зарождается холодок. Слова Алекса звучали слишком уверенно, чтобы быть просто домыслами.
– Так значит, лечебницы … – голос Генриха дрогнул от озарившей его догадки. – Вот почему вы сбежали?
Алекс кивнул, тяжело вздохнув.
– Да, – произнёс он обречённо. – Глория как-то рассказала нам о биоматериале и о том, откуда он берётся. Сначала это звучало как незначительная деталь, о которой она сама, похоже, не думала слишком серьёзно. Но когда мы начали складывать факты… Видели, как некоторые пациенты просто исчезали из лечебниц, особенно те, у кого не было родственников или кто считался "бесперспективным"… Мы поняли, что происходит.
Генрих замер, не зная, что сказать. Догадка, только что казавшаяся фантастической, обрела пугающую реальность.
– Решение бежать далось нам нелегко, – продолжил Алекс, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. – Но остаться означало стать… запасной частью. Даже если мы пока "годны". Это только вопрос времени.
– А система? Она же должна защищать людей… лечить… – пробормотал Генрих, пытаясь осмыслить услышанное
– Система заботится о функционировании, не о людях, – горько усмехнулся Алекс. – Для неё мы просто ресурсы.
Генрих был ошарашен услышанным. Он никогда раньше не задумывался о тёмной стороне системы, считая, что нейросеть служит не только интересам правящей верхушки, но хотя бы отчасти заботится о простых людях. Ему казалось, что этот технологический мир совершенен – построен на взаимной выгоде и поддержке.
Но теперь, сопоставляя факты, он начал замечать закономерности. Всё, что делалось, всё, что предлагалось, – несло одну цель: контроль и извлечение максимального КПД от каждого человека.
Медицина? Она не лечила – она поддерживала функциональность. Программы, оптимизирующие здоровье, лишь делали людей сильнее, чтобы те могли работать больше и продуктивнее. Искусственная нейропрокачка мозга? Её восхваляли как революцию, которая позволяет избежать многолетнего обучения, но разве это было на благо личности? Нет, это был способ создавать сразу «готовых специалистов» – шестерёнки в огромной машине.
Даже виртуальные капсулы, которые преподносили как источник расслабления и избавления от стресса, – теперь Генрих видел в них ловушку. Они не успокаивали, они обездвиживали разум, направляя эмоции в безопасное русло. Так называемые «роскошные» развлечения, эти фальшивые творческие платформы, где каждый мог выложить своё искусство, – они давали иллюзию уникальности, но на самом деле использовались, чтобы отслеживать мышление и поддерживать иллюзию значимости.
А эти проклятые тесты на совместимость… Генрих содрогнулся, осознавая их истинное назначение. Они не просто проверяли здоровье и интеллект. Они программировали, создавали «идеальное» поколение, которое будет идеально вписываться в планы системы.
И вдруг, словно молния, в его сознании всплыл разговор с Элеонорой. Она всегда говорила, что система устроена таким образом, чтобы подчинять, а не служить. Тогда он смеялся, уверяя её, что она преувеличивает, что это всего лишь её склонность к теориям заговора.
Но сейчас… Сейчас всё, о чём она предупреждала, оказалось правдой. Каждый её аргумент, каждое её сомнение, которое он когда-то отмахивался, теперь врезалось в его разум, словно гвозди. Элеонора всегда говорила, что забота о простых людях – это лишь ширма, маскировка для тотального контроля.
– Ты была права… – пробормотал он себе под нос, чувствуя, как сжимается сердце.
Глава 7
К концу недели на смену пострадавшему Эрику наконец вышел новый сотрудник. Генрих, две недели работавший за двоих, ощутил долгожданное облегчение. Все это время он не только справлялся со своими обязанностями, но и выполнял работу коллеги, стараясь не подвести команду. Конечно, он получил достойное вознаграждение за каждый сверхурочный вызов, но усталость накапливалась с каждым днём. Эти две недели словно выжали из него последние силы, и теперь, когда нагрузка наконец спала, он надеялся на передышку. Генрих мысленно пожелал Эрику скорейшего выздоровления и удачи в переквалификации, впервые за долгое время, задумался о том, как проведёт свои выходные.
Все, о чём Генрих теперь мечтал, – это провести время с Элеонорой. Уже несколько месяцев они откладывали планы посетить виртуальный курорт, и теперь наконец настал момент, когда ничто не могло помешать их отдыху. Вместе они долго выбирали подходящий мир, где могли бы забыть о заботах и насладиться счастливыми тремя днями выходных. Дополнительный день отдыха был подарен всем в честь столетия основания первого анклава, и это стало отличным поводом для их небольшого побега из реальности. Генрих с нетерпением ждал, как они перенесутся в идеальный уголок виртуального мира, где не будет ни работы, ни тревог, только спокойствие и Элеонора рядом.
Они сидели вдвоём на песчаном пляже с розовым песком, который искрился в лучах виртуального солнца, словно мелкие драгоценные камни. Перед ними простиралась тихая лагуна с кристально чистой водой, где каждая волна была словно вырезана из стекла. Над их головами кружили огромные птицы, напоминающие птеродактилей, изредка издавая пронзительные, но удивительно мелодичные крики. Вдалеке, за горизонтом, величественно возвышался вулкан, извергающий потоки лавы и густые клубы пепла. Это зрелище не казалось угрожающим – наоборот, оно завораживало своей красотой, напоминая Генриху и Элеонор о том, насколько прекрасен и разнообразен мир, даже если он всего лишь виртуальный. Здесь не было ни времени, ни забот, только они двое, уединённые в этом идиллическом уголке.
– Это самый прекрасный день, – промурлыкала Элеонора, уютно устроившись на плече Генриха. – Я наконец-то не вижу эти проклятые цифры отчётов и бесконечные ряды меддронов на плацу.
– Любимая, этот день только начался, – с улыбкой ответил Генрих, обняв её чуть крепче. – У нас впереди ещё три дня, чтобы насладиться каждым моментом.
Его слова звучали с уверенностью, ведь Генрих не пожалел средств, чтобы сделать их отдых идеальным. Он отвалил приличную сумму "кредо", чтобы выкупить две капсулы в центре виртуального туризма, известных своим комфортом и новейшими технологиями. Эти капсулы были оснащены самыми современными нейродетекторами, которые создавали полное погружение, и пищевыми картриджами высокого класса, чтобы тело не испытывало ни стресса, ни вреда. Генрих знал, что этот уикенд станет чем-то особенным – временем, где не было места для работы, тревог или усталости, только счастье и покой вдвоём с Элеонорой.
Их день был наполнен волшебством и счастьем. Они плавали в сиреневых водах лагуны, где вода переливалась загадочными оттенками, словно оживший закат. Дельфины, созданные виртуальной программой, оказались настолько реалистичными, что Генрих и Элеонора не могли удержаться от смеха, катаясь на их гладких спинах и ощущая лёгкие брызги на лице. Ближе к полудню к ним начали подходить экзотические блюда, которые, словно по мановению волшебной палочки, левитировали вдоль пляжа, предлагая свои диковинные вкусы. Каждый кусочек был совершенством – от пикантных фруктов до нежного мяса неизвестных существ.
Когда закат окрасил небо мягкими огненными оттенками, они разожгли костёр прямо на песке. Пламя отражалось в глазах Элеоноры, делая её ещё более прекрасной в глазах Генриха. Под шум прибоя и мерцающий свет звёзд, их вечер перешёл в долгую, страстную ночь, полную искренности и близости. В этом моменте они словно стерли границы между реальностью и виртуальным миром, оставив только их двоих, единых в бесконечной гармонии.
На третий день, когда вечер уже начинал окрашивать небо мягкими золотистыми оттенками, Элеонора лежала в гамаке, задумчиво глядя на Генриха, который растянулся на песке рядом с остатками их уютного костра. Её глубокий вздох нарушил тишину, заставив Генриха поднять голову.
– Генрих, я не хочу возвращаться в реальность, – сказала она тихо, без тени наигранности в голосе. Её глаза наполнились грустью. – Этот постоянный страх перед тестом… Он буквально съедает меня. Я не могу сосредоточиться ни на работе, ни на чём-то другом.
Генрих сел, внимательно смотря на неё. Его привычная уверенность на мгновение пошатнулась, но он быстро вернул себе привычный тон.
– Милая, ты что. Всё будет хорошо! – воскликнул он, стараясь убедить не только её, но и себя. – Мы с тобой идеальная пара, у нас стопроцентная совместимость. Ты сама это знаешь.
Однако внутри его тоже поселилось тягучее сомнение. Он вспомнил грустную историю Глории, которая провалила тест совместимости. Её пара, казавшаяся такой крепкой, развалилась на глазах. Это оставило в душе Генриха неприятный осадок, который он старался не показывать Элеоноре. Но сейчас, глядя в её глаза, он почувствовал, как это воспоминание вдруг стало особенно острым и болезненным.
Генрих отвез Элеонору в ее апартаменты, но, оказавшись у цели, не спешил прощаться. Еще целый час они сидели в флаере, нежно прижавшись друг к другу, словно пытались растянуть этот момент вечности. Казалось, весь мир вокруг перестал существовать, оставив их наедине в мягком мерцании приборной панели.
Идиллию нарушил мягкий, но настойчивый стук. Полицейский андроид завис в воздухе возле окна кабины, его светящиеся глаза-линзы внимательно изучали их. Синтезированный голос, вежливый до механической безупречности, нарушил тишину:
– Извините за беспокойство, но ваше транспортное средство находится в зоне, где длительная стоянка может быть расценена как нарушение общественного порядка. Прошу вас покинуть данное место.
Генрих раздраженно выдохнул, но поспешил вернуть себя в привычное состояние невозмутимости. Элеонора лишь тихо рассмеялась, обронив:
– Даже андроиды ревнуют к любви.
Его рука коротко сжала ее ладонь, и, несмотря на нависшее вмешательство, их взгляды говорили больше, чем любые слова.
Генрих летел к своей квартире в одном из жилых комплексов промышленного района. Серебристые башни и плавные линии энерго-хабов мелькали за прозрачным куполом кабины. Город был погружен в мягкое свечение – отражение тысяч кристаллов эфирного электричества, питавших всё вокруг. Он надеялся, что хотя бы пару часов сна позволят восстановить силы перед очередным рабочим циклом.
Нейроинтерфейс вспыхнул уведомлением, нарушив его размышления. Полупрозрачное сообщение появилось перед глазами:
"Требуется ваше немедленное присутствие в головном офисе. Необходимо передать дела и объяснить ключевые моменты по проектам Эрика. Технические аспекты: управление и контроль андроидов. Подготовьте рекомендации для нового сотрудника."
Генрих раздраженно выдохнул и провел мысленную команду, вызывая подробности. Весь объем данных, включая модели автоматизации и протоколы, уже был доступен в облаке. Ему оставалось только структурировать их и синхронизировать с учетной записью нового сотрудника.
– И снова никаких шансов на отдых, – пробормотал он, отключая уведомление.
Флаер автоматически сменил маршрут, подчиняясь команде интерфейса. Мягкий голос системы подтвердил:
– Пункт назначения: головной офис корпорации. Расчетное время прибытия: 12 минут.
Генрих откинулся в кресле, стараясь хотя бы немного расслабиться. Несмотря на то что технологии позволяли работать из любой точки, корпоративные структуры все равно требовали личного присутствия, когда дело касалось передачи ответственности.
Несмотря на поздний час, головной офис кипел жизнью. Вокруг огромной башни, выполненной из стекла с голографическими узорами, клубилось мягкое свечение – энергополосы на фасаде непрерывно переливались, создавая впечатление гигантского айсберга, возвышающегося над футуристическим городским пейзажем.
Генрих направил свой флаер к одной из парящих парковочных платформ, расположенных на нужном уровне. Навигационная система провела его к свободной точке, и посадка прошла плавно, как всегда. Размытые силуэты других флаеров исчезали в дымке энергополей, защищающих парковку от внешних воздействий.
Выйдя из флаера, он шагнул в длинный коридор, залитый мягким белым светом. Пол казался прозрачным, открывая вид на уровни ниже, где бесшумно двигались дроны и транспортные капсулы. Широкие стены, украшенные динамическими панелями, отображали данные о текущих проектах корпорации – графики, схемы, отчеты. Коридор казался бесконечным, но Генрих знал, куда идти. Он мысленно активировал маршрут, и на внутреннем интерфейсе засветился путеводитель, отмечая повороты и ближайшие лифты.
– Генрих, дружище! – снова раздался слегка картавый, резкий тенор, от которого у Генриха внутри всё сжалось. – Рад тебя видеть! Давно не пересекались. Ты, смотрю, в отличной форме! Ходишь в гимнастический зал?
Генрих обернулся и увидел, как на одном из мягких левитирующих кресел развалился Дюк – худощавый мужчина с редкими усиками и длинными немытыми волосами, напоминающими сосульки, которые лениво спускались на лицо. Он сидел так, словно был владельцем всего офиса, закинув ноги на невидимую подставку и расплывшись в самодовольной улыбке.
– Дюк, рад тебя видеть… – сухо отозвался Генрих, усилием воли удерживая улыбку. – Да, зал… стараюсь не запускать себя.
– Знал, что не ошибаюсь! Ты же у нас человек дисциплины! – радостно протянул Дюк, хлопнув ладонью по подлокотнику кресла. – Но слушай, у меня тут для тебя новость. Я ведь теперь старший отдела! Представляешь?
– Старший? – переспросил Генрих, невольно нахмурившись.
– Ага, после ухода Кэтрин, – с видом знатока продолжил Дюк. – Ну, ты же знаешь, она сама, в последнее время потеряла бдительность и совершала недопустимые ошибки. Но, честно говоря, я давно говорил, что в нашей команде нужен свежий взгляд, поменьше пафоса. – Он усмехнулся, едва скрывая самодовольство.
Генрих понял намёк: скорее всего, Дюк приложил руку к её уходу, тихо, но эффективно. Его манера "играть в кулуарах" давно была известна, и, похоже, теперь он праздновал свою маленькую победу.
– Ну что, поздравляю, – сухо бросил Генрих, делая шаг в сторону, чтобы закончить разговор.
– Спасибо, дружище! – не унимался Дюк. – Если что, заходи, обсудим наши проекты, кофе выпьем…
Генрих молча кивнул и поспешил дальше по коридору, стараясь как можно быстрее скрыться от навязчивого коллеги и его излишне громких побед.
Дойдя до нужной секции, Генрих остановился перед массивными дверями, которые мягко раздвинулись, приглашая его внутрь. На пороге его встретил человек, которого он никак не ожидал увидеть.
– Кэтрин? – удивление в его голосе прозвучало почти как обвинение. – Что вы тут делаете?
Активная, уверенная в себе Кэтрин, которую он знал как одного из лучших специалистов в отрасли, теперь стояла перед ним в стандартной униформе рядового мастера добывающего комплекса. Её привычный блеск в глазах исчез, уступив место усталости и тихой грусти. Генрих почувствовал, как догадка накатывает на него, как холодная волна. Он мгновенно связал эту неожиданную встречу с Дюком.
– Подстава, конечно, – подумал он, внутренне обругав карьериста, который наверняка приложил руку к тому, чтобы сместить Кэтрин с её прежней должности.
Её внешний вид говорил о многом. Бритые виски на голове, контрастирующие с длинными, изящными русыми волосами, выглядывающими из-под стандартной шапки, выдали её недавнее прохождение переквалификации. На висках всё ещё оставались едва заметные следы от нейродатчиков – вероятно, она прошла интенсивное обучение или перезапись навыков.
Кэтрин была по-прежнему красива: стройная фигура, ясные черты лица. Но её голубые глаза, впалые и полные печали, казалось, смотрели прямо сквозь него. Генрих на мгновение замер, не зная, что сказать. Это была та самая женщина, которая всегда знала, как держать себя, как побеждать. И теперь она выглядела так, словно весь мир разом рухнул у неё под ногами.
– Генрих, – тихо заговорила она, нарушая тишину, – теперь я здесь. В новом качестве. Видимо, так решила корпорация. Или… кто-то повыше.
Её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки, выпрямив плечи. Генрих почувствовал, как гнев на Дюка вспыхивает ещё сильнее. Теперь он знал: за этим явно стоял не только приказ сверху, но и чужая зависть, запачканная подлостью.
– Но почему? – возмутился Генрих, не скрывая своего недоумения. – Как это произошло? Вы же справлялись лучше всех, ваш отдел всегда был примером эффективности!
Кэтрин слегка опустила глаза, её грустная улыбка едва тронула губы.
– Ошибка в отчётах, – тихо ответила она, словно каждое слово причиняло боль. – Некорректные данные, которые я ввела в пакет управления, привели к сбою в системе. Это вызвало глобальную ошибку в алгоритмах и серьёзную потерю производительности.
Она на мгновение замолчала, словно борясь с мыслями, а затем добавила:
– Наверное, я что-то упустила. Хотя проверяла данные очень тщательно… или мне так казалось.
Её голос был ровным, но в нём ощущалась невыносимая тяжесть вины. Генрих задумался, его взгляд скользнул по её лицу, по следам нейродатчиков на висках. Он знал, что такие "ошибки" не всегда бывают результатом простой человеческой оплошности.
– Это не похоже на вас, Кэтрин, – произнёс он мягко, но с ноткой настороженности. – Вы бы не допустили такого. Если это действительно произошло, то что-то явно было не так с системой изначально. Или… с теми, кто вам её передал.
Кэтрин подняла глаза, её взгляд стал напряжённым. Но вместо ответа она лишь слегка кивнула, словно соглашаясь, но не решаясь что-либо добавлять. Генрих понял: она подозревала, что дело далеко не только в её невнимательности, но, возможно, боялась озвучивать свои мысли.
Они молча постояли несколько секунд, избегая смотреть друг другу в глаза. Тишина повисла между ними, но не надолго. Генрих сосредоточенно активировал нейроинтерфейс, открыв доступ к необходимым данным.
– Давайте приступим, – коротко сказал он, обрывая неловкость.
Он передал Кэтрин пакет обновлений и изменений, касающихся работы сектора, за который ранее отвечал Эрик. Одновременно он начал объяснять усовершенствования, которые ввёл сам, пока временно занимал эту должность. Его речь была чёткой, без лишних эмоций, но Кэтрин видела, сколько усилий и мысли было вложено в каждую деталь.
– Вот эти новые методы анализа данных позволяют автоматически устранять мелкие ошибки ещё до их попадания в основной цикл. Кроме того, перераспределение ресурсов между андроидами теперь происходит динамически, без необходимости ручного контроля, – объяснял он, мысленно вызывая голографическую схему, которая тут же отобразилась в воздухе перед ними. – Это значительно упрощает процессы и увеличивает производительность. Мы достигли прироста на 12% за последние два цикла.
Кэтрин внимательно изучала голограмму, её глаза пробегали по графикам и схемам. Постепенно её взгляд изменился – в нём появилось уважение, смешанное с лёгким удивлением.
– Впечатляюще, Генрих, – наконец проговорила она. – Это действительно инновационно. Вы проделали огромную работу. Я даже не представляла, что эти системы можно так оптимизировать.
– Спасибо, – ответил он, слегка смутившись от её похвалы. – Надеюсь, это облегчит вашу задачу.
Кэтрин ещё раз взглянула на него, на этот раз с настоящей теплотой. Казалось, между ними начала формироваться новая связь – не только профессиональная, но и основанная на взаимном уважении.
Через час они, завершив передачу всех необходимых данных, направились к своим флаерам. Пройдя через просторный ангар, залитый мягким светом энергопанелей, каждый занял место в своей кабине.
Генрих, подключившись к коммутаторам, настроил канал связи с Кэтрин. Их разговор был лёгким, почти непринуждённым – оба старались разрядить напряжение после официального обмена информацией.
