Дмитрий Викторович Алпатов
Занимательная история
Был там еще мой нынешний товарищ Михаил Сергеевич, командовал цехом №12, а попросту котельными, которых было две на комбинате. В бытность Ивана Николаевича на большие совещания он вызывался изредка и ходил в смешной вязаной шапке. После обнищания на кадры, его положение укрепилось, котельная стала одним из немногих поставщиков выручки, особенно после того, как мы вместе с ним наконец-то пробили повышение тарифов до среднего в подмосковье уровня. Этим вопросом не занимались лет пять и когда мне впервые попалась калькуляция себестоимости продажи шли в три раза дешевле понесенных затрат и в четыре раза ниже стоимости, получаемой местными «Теплосетями» на перепродажу. Миша был в прошлом морпехом, да и сейчас еще вполне был в форме, лет ему было меньше сорок. Ездил на подержанном, но все равно внушительном «Лэнд Крузере», жил в коттедже в заповедной зоне и обладал не только пропуском туда но и удостоверением осведомителя ГИБДД, в котором самым примечательным была фраза про «возможность нарушения ПДД при необходимости». Сгубило его наличие по технологическим причинам спирта в неограниченном количестве.
Вот эта тройка была в те времена почти неразлучна, да и я с ними сблизился. Еще стоит вспомнить про руководителя лаборатории, интересную интеллигентную пожилую женщину, снисходительно относившуюся к Михаилу Сергеевичу и совместно с ним прославившуюся тем, что они искренне полагали, что подтопка через официально закрытую вторую котельную не вылезет наружу в горгазе. Также отмечу руководительницу уборщиц Боброву, выбившуюся из этой непрестижной профессии и добравшуюся до руководителя службы эксплуатации при «новом режиме» в итоге, вот уже не ожидал, по манерам ей самое место было на рынке в мясном ряду. Про остальных постараюсь рассказать дальше при случае.
Что в банке, что на заводе судьбы людей были неисповедимы. Можно было запросто за косой взгляд получить увольнение в ту же секунду, но некоторым неожиданно везло. Какого-то понравившегося работягу Казбек отправил в Крым руководить санаторием, оставшегося при разделе имущества Советского Союза в собственности комбината. Он там безбедно и безмятежно существовал примерно год, пока я не разъяснил ему, что вопрос увольнения решается одной подписью генерального директора завода, право на которую я также имел. Пришлось ему организовать пару номеров для своих бывших коллег.
В банке понравившаяся секретарша могла стать начальником операционного офиса, а приехавшая с Родины домохозяйка – родственница жены – начальником любого управления. Таким взлетам я был свидетелем не раз, но и падений было предостаточно. Все точно в соответствии со ставшей в нашем государстве традицией назначения личных слуг по местам кормления в соответствие с уровнем личной преданности во втором десятилетие нового века. Здесь Банкир предвосхитил события.
Подошло время отпусков и отдыха – лето. Правда, в московском варианте это вовсе не означало обязательного тепла, а насчет дождей, так я такого и в Санкт-Петербурге не замечал. Ну просто почти каждый день льет! На заводе все интересное было обнаружено, оставалось только придать этому нужное направление. Пока я занимался приведением в чувство руководства нашего крымского санатория с целью заставить принять хотя бы небольшое число наших сотрудников за минимальную цену и прочими общеполезными делами, Виталий с Николаем тоже времени не теряли.
Предприимчивые ребята вывели в аренду один из простаивавших цехов и организовали там новое производство. Довольны были все, а больше всего друзья Виталия, получившего такой подарок. Под видом ремонта перед этим они совместными усилиями вывезли часть съемного оборудования к этой линии и теперь сдавали его в аренду сами себе! Я никак не мог понять, чем Виталик так очаровал Банкира, пока не увидел стоимость закупленного на новое ООО электродвигателя. После этого все стало на свои места – Виталий продемонстрировал Банкиру возможность извлечения личной прибыли из убытков комбината, принимая при этом всю ответственность на себя, в отличие от прочих, в том числе и меня, пытавшихся приносить блага неодушевленному монстру, обреченному на вымирание, да еще и не желающего становиться ответственным.
С Иваном Николаевичем мы часто ездили в Правительственные кабинеты – он по старой памяти и связям, а я – по делам комбината и в качестве подручного. Интересные там конечно были нравы, даже у нас в милицейском Главке не было такого чинопочитания и верноподданной лести. Зданий было несколько, но все представляли из себя шикарные особняки. Я несколько раз в них запутался, чем доставил особенное удовольствие Ивану Николаевичу. Из хорошего для меня там была столовая по коммунистическим ценам, которые несколько позже оставили только для сотрудников, а для посетителей типа меня ввели отдельное меню. В кабинетах шуршали бумаги, а где-то на банковских счетах – миллиарды.
Во время доклада на высшем уровне Иван Николаевич сник в присутствие Главного человека под жесткими вопросами Банкира. Я был полностью готов ответить по любым направлениям, но постеснялся встать и принять этот шквал каверзных изъяснений. Побоялся не начальственного гнева, а не решился обидеть своего генерального директора проявлением излишней прыти и танцами на его карьере, тогда же и закончившейся. Так я упустил свой первый шанс выбиться в самостоятельные фигуры и засветиться на высшем уровне. Не могу себе этого простить. Несмотря ни на что, проявлять себя нужно в первый же момент, пока ты интересен как новое лицо. Лучше сделать и жалеть о сделанном! Позже к тебе привыкнут и даже возможные откровения не прозвучат так ярко и к месту, как от нового человека в нудный момент.
Летом стало понятно, что песня Ивана Николаевича спета, он и сам уже сник и плыл по течению, имея желание уволиться с соблюдением собственного лица и получить хотя бы обещанную зарплату. Ему тоже пообещали в тысячах долларов, а платили строго по штатке, как и Виталию. Общаться с Банкиром к этому моменту он вообще прекратил, так что они оба выбрали меня в качестве переговорщика. Я довел до Казбека пожелания генерального директора, то ответил согласием и предложил опять де через меня подать ему заявление Председателю Совета директоров. Дело было сделано, зарплата передана также через меня в конверте и мы отметили это все в загородном кафе.
Наступал новый этап. Его возвестил приход в мой кабинет Виталия с Николаем в качестве поддержки, с небывалым воодушевлением они известили меня, что принято решение на место генерального ставить меня. Я предполагал такое развитие событий, что мне помогло решительно воспротивиться лестному предложению. Да, я сделал глупость, это был прямой путь в сферу высшего руководства, но я предпочел спать спокойно, слишком уж много к тому моменту разузнал про принятые методы и реализуемые методики.
Длительное общение с Банкиром также не заставило меня изменить свой взгляд, я прямо-таки взмолился: «Не губите, Казбек Казбекович! Назначайте вон хотя бы Владимира Ильича, ему все равно уже, а я только жить начинаю». На том и порешили. Уже на следующем сборище в субботу Владимир Ильич, занимавшей к тому времени тихую должность главного технолога, был представлен в качестве генерального директора, а там подоспело и решение Совета директоров.
Владимир Ильич в свое время долго проработал в моем родном городе, хотя сам и был коренным москвичом. Жил он неподалеку от меня в «Коньково», гендиректорскую «Волгу» забрал в личное пользование, отказавшись даже от водителя. Поскольку фактически в тот момент мы с ним руководили совместно, то и ездили вместе. Так я получил в качестве личного шофера своего непосредственного руководителя, да и ему было приятнее вдвоем. Ильич поначалу был полон идей и замыслов, мечтал возобновить производство на всех имеющихся мощностях и даже запустить механический цех, имевший уникальные образцы станков. Но для этого не было ни кадров, ни денег, ни самое главное – возможности для реального управления комбинатом. К тому же, как он признался мне перед увольнением, он попал в неприятное ДТП с жертвами и ходил под следствием весь свой директорский период. Понятно, что ему было не до реализации производственной программы, да и лет ему было под семьдесят. Умер он очень скоро после ухода с комбината, года через два. Прости меня, Ильич, что не смог приехать проводить тебя в последний путь.
Кроме Владимира Ильича в мой ближайший круг общения входил наш генерал Григорий Григорьевич, пользовавшийся заслуженным всеобщим уважением, мой земляк и сослуживец генерала полковник Николай Юрьевич, да, пожалуй, и все. С Торговым домом отношения были натянутые, хотя он и располагался на том же этаже, а компания главного инженера обитала в своих заводских кабинетах. На обед мы ели сало с хлебом и перепробовали все возможные варианты, также в ходу была минеральная вода «Рычал-су», которую по какому-то поводу завезли на комбинат в немереном количестве и теперь понемногу сбывали в составе бесплатных обедов на вредном производстве, да и по всем прочим поводам. Срок годности, указанный на бутылках давно истек.
Питались мы таким образом до тех пор, пока Ильич не лег на медосмотр и не поделился с врачами разработанной нами диетой. После ужасающих предсказаний в его пересказе мы прекратили есть сало и ограничили потребление минералки, которая в больших количествах оказалась опасной для здоровья. Хорошо, что к тому моменту я пригласил на комбинат своего знакомого юриста, который отработал у нас месяца три, проживая при этом в санатории. Юра разузнал про возможность обедать в той самой заводской столовой для льготников вредного производства. Нам талоны не полагались, но не было большой проблемой купить их у рабочих. Так что вопрос с питанием был решен в правильном направление. Правда заманить туда генерального и генерала не получилось, блюли уровень.
Теперь подошло время рассказать про следующую крупную сделку, к которой я имел некоторое отношение и проведение которой подтвердило правильность моего выбора в части отказа от высокой должности. Как я уже говорил, у нашей линии первого завода имелся непогашенный долг перед турецким банком в размере порядка семи миллионов евро. Там еще набежали проценты, но не суть. Я несколько раз присутствовал в банке, где стал частым гостем, на переговорах нашего Банкира с председателем московского филиала этого банка. Ведение переговоров Казбеком был достойным запечатления в документальном кино.
Все начиналось с утра. На работу он прибывал к полудню, но совещание назначалось часов на одиннадцать. Я принимал гостей в переговорной комнате и развлекал беседами и обсуждением проблемы погашения кредита пару-тройку часов. После его появления мы продолжали сидеть за переговорным столом без его участия еще пару часов, после чего перемещались в кабинет. Там уже шло обсуждение тех же самых вопросов в десятый, сотый и тысячный разы. Переговорщики к вечеру были согласны на что угодно, лишь бы убраться восвояси, но Казбек только как будто обретал интерес к происходящему и с энтузиазмом разбирался в мельчайших деталях, переходя к обсуждению формы соглашения и вдруг вновь возвращаясь к общим деталям. Мне поначалу было не понятно, а после я уже просто получал удовольствие от его манеры, глядя на озадаченные лица пафосных в начале банкиров противоположной стороны.
Обсуждение шло пару недель. В итоге пришли к выводу о необходимости закрытия сделки со скидкой примерно в два миллиона евро за досрочную выплату долга. Все службы долго готовили и перепроверяли соглашение, Банк должен был выдать кредит комбинату, а тот закрыть долги по лизингу. Делать это было нужно, так как платить проценты было разорительно, а отдавать административное здание – невыгодно. Снижение общей суммы было оправданно и я завидовал Банкиру, как ему удалось снизить сумму на два миллиона, так как поначалу речь шла об одном. Само собой подразумевалось и подчеркивалось, что на это будет получено решение Совета директоров комбината, которое предоставит право подписи данной сделки Банкиру как заместителю председателя Совета директоров.
Когда все условия были согласованы с завода был вызван Владимир Ильич и я для подписания разработанного Соглашения. С удивлением я увидел, что сумма долга оплачивается ровно в том размере, которая значилась по учётам, то есть вся планируемая выгода внезапно исчезла. Я повел плечами, но с учетом ожидаемого решения Совета директоров решил, что Ильич не слишком подставляется. А вот то, что никакого решения нет и не будет и подписантом значился исключительно наш генеральный директор, уже выбило меня из состояния равновесия и я сказал в предбаннике: «Ильич, я бы хрен стал подписывать такую фигню! Пусть сам подписывает».
Представители турецкого банка тоже были удивлены фамилией представителя и его должностью, но только не суммой платежа – ее то уж точно они знали раньше нас и очевидно почему. Формально право подписи у Ильича были неоспоримые, а отсутствие согласия Совета против реального платежа по сомнительному долгу поставило турков перед несложным выбором. Банкир все просчитал верно. Завод получил арестованную таможней линию, банк в залог ликвидное здание, а главное кто-то получил личный профит в размере двух миллионов евро. Думаю у Владимира Ильича тоже особенного выбора не было, ну разве что уволиться, а в его возрасте приоритеты все же иные. Мне кажется, он все же был благодарен мне за мои искренние слова перед этим, хотя к этой теме больше никогда и не возвращались.
Легкую тень, набежавшую на Банкира в день самого радостного события года, мало кто приметил. Банковская группа выиграла тендер на строительство нового торгового центра на Садовом кольце фактически у … мэра города. Как бы было понятно, что такого быть не может никогда, но в тот момент все в банке бурно праздновали. До самого строительства было еще далеко, но с учетом ожидаемой прибыльности объекта, можно было продавать площади на уровне котлована, чем многие в Москве тогда и занимались, как известно.
Мне было не до того, я готовил красочный доклад о положение на заводе для выездного совещания, к изображению графиков и таблиц привлек наш рекламный отдел, который в отсутствие возможности заполнить свой рабочий день трудом на благо комбината, в основном подрабатывал халтурками на стороне. Вся территория на отделение до нескольких километров была насыщена плакатами и рекламными вывесками узнаваемого формата руки старой советской закалки.
Мой доклад прошел «на Ура!», даже Банкир был несомненно доволен, еще бы, мы провели инвентаризацию и показали положительный уровень рентабельности по отчетности за полгода, впервые за все последние годы. Уж чему-чему, а отчитываться в милиции всегда умели. Если бы можно было просуммировать их отчеты, то преступность имела отрицательный уровень. Поскольку на этом можно было проколоться, показатели и системы оценки меняли ежегодно, а порой и по два раза. В результате преступления не попадали в отчет этого года по имеющейся системе, а в отчет нового – по вновь введенной.
Несмотря на отличную оценку и в целом его благожелательный настрой, я так и не решился испросить лично отпуск на неделю. Взять больше я и сам не решался, а неделя… Ильич меня отпускал, за такой срок в банк могли и не вызвать, а кто мог меня хватиться на комбинате? Занят, значит занят! Кроме того, одно дело уехать получив разрешение только у генерального директора, формально-то так и должно было быть. Совсем другой – получить отказ Банкира и все равно уехать, это уже пахло вызовом и точно принесло бы неприятности по максимуму. Я бы уехал в любом случае, так что решил пойти по пути наименьшего сопротивления. Банкир знал о моем отъезде заранее и в понедельник еще до полудня я получил указание явиться в банк, а после сообщения о нахождении в отпуске разговор оборвался.
Отпуск был мной запланирован за год до этого, я хотел съездить в Грецию к сестре вместе с отцом в период летних олимпийских игр. Визы были получены, билеты куплены, отец собирался пробыть там две недели, я только одну по понятным причинам. Сам визит прошел изумительно, объездили всю Македонию, осмотрели кучу древних развалин, дважды были на футболе, накупались и загорели. Столько всего интересного я не осматривал, казалось, никогда в жизни. Но и пролетело как один миг. Пришло время возвращаться в дождливую Москву.
На комбинате никто особенно вида не подал, только Ильич поинтересовался как отдохнул, да Виталий забежал получить дежурный презент с Олимпиады. Банкир не дотерпел даже до обычной субботы и приехал на завод уже во вторник. Совещание в коротком кругу проходило в кабинете генерального директора и он начал его с настоящей выволочки в отношение меня. Мне не хочется повторять сказанное, но я особенно не постеснявшись, высказался неожиданно даже для себя предельно резко и хлопнув дверью пошел в кабинет писать заявление об увольнение.
Мне кажется в этот раз я точно знал, что меня не уволят. Через минут пятнадцать зашел генерал и сказал, что нечего валять дурака. Забрал мое заявление и вместе с ним ушел. Я его очень уважал, поэтому также зашел к нему и извинился за свою несдержанность. На этом конфликт и закончился, а Казбек мне кажется просто в очередной раз проверял уровень моей прогибаемости, что он делал постоянно со всеми, иногда просто забавы ради. Слухи все же по комбинату разнеслись, многие приходили с искренними призывами остаться, да я и сам не собирался. Однако, мой неожиданно возросший авторитет потребовал перевода в банк на специально созданную должность для руководства всей структурой холдинга, исключая собственно Банк.
До своего переезда в кабинет с видом на Боровицкую башню Кремля, я стал участником еще одного интересного и занимательного события. Как только административное здание по факту перешло банку, а понятно было, что выплатить кредит шансы нулевые, встал вопрос о переезде административного персонала. Мы и так-то занимали всего пару этажей, но для полноценной аренды и они были не лишними. Торговый дом перебрался в здание бывшей столовой, а для нас шел ремонт бывшего заводоуправления №3. Сам завод был наименее востребован, так как имел уж очень старое оборудование, а вот его баня и заводоуправление были очень даже солидными.
Для ремонта была приглашена известная московская фирма «Строитель», руководителем которой являлся бывший однокашник Банкира. Он его буквально облизывал на всех совещаниях, приводил в пример, выдал ничем не обеспеченный аванс на ремонт сразу на ряде объектов как банка, так и у нас на комбинату. Кроме того, насколько я понял, на новой стройке ему также был предоставлен изрядный заказ. В общем перспективы этому самому товарищу виделись самые радужные. Я смотрел на его самодовольное лицо, когда на общих совещаниях песочили всех прочих, а его просили дать советы или высочайшую оценку, и предвкушал грядущее представление-разоблачение.
Ремонты постепенно закончились, в том числе и на нашем заводе. Как-то так получилось, что к моменту их окончания авансы давно были истрачены, а для выплаты оставшихся сумм не хватало то сметы, то какой-то подписи, то согласия банка и т.д. Банкир также был занят текущими делами и длительное время недоступен. В итоге по нашему заводу это тип принес мне на подпись «Акт выполненных работ», я недолго думая его согласовал, что было нетрудно, так как сам уже пару недель как располагался в новых апартаментах на пару с генералом. Как я не подписал этот акт просто за генерального директора, что в последнее время часто делал, я и сам себе потом объяснить не мог.
Про наступивший период охлаждения я понятия не имел, про его проблемы на других объектах – тоже, так что объяснение одно – провидение! Ильич же на этот раз уперся всем чем можно и акт подписывать отказывался без непосредственной команды Казбека. Обманутый друг – однокашник слонялся по заводу, по банку в поисках правды, а потом его и пускать перестали. Жаль что я его больше не видел, но до меня дошли слухи о переданном ему совете Банкира подать в суд на заказчика – конторку с громким названием и десятью тысячами уставного капитала. Такой фокус Банкир освоил за свою карьеру виртуозно и получить с него оплату было практически невозможно, максимум – это получить новый заказ и новые надежды на счастливое будущее.
Вот после такого полученного урока я и перебрался на новое место работы. На заводе остался погрустневший Владимир Ильич, мой к тому моменту уже лучший друг Николай Юрьевич и наш генерал. У Георгия Григорьевича, правда, и в банке был стол, да и мой на комбинате остался в полном распоряжение, я не собирался его бросать. Созданное под меня управление так и не получило больше никого в натуре, но год я в должности с громким названием «начальника КРУ Холдинга» продержался. Забегая немного вперед скажу, что к моменту моего увольнения уже и холдинга-то никакого не было, а Банкир отъедался после казенных харчей.
Подводя краткий итог, можно сказать что определенную пользу я принес: мы возместили НДС по оборудованию и получили передышку примерно на полгода по уплате налогов, все они шли в зачет нашей переплаты. Было разработано новое коллективное соглашение, которое позволило более гибко регулировать систему оплаты труда. Провели требуемый перевод имущества завода №2 в новую структуру, все же для исполнения этого решения Совета директоров нас пригласили. Дальнейшую реструктуризацию проводить задачи пока не ставилось, так что считай – выполнили. Попутно решались какие-то прочие задачи: в пансионатах – подмосковном и крымском отдыхали сотрудники по льготным путевкам, чего не было никогда; котельная перестала приносить сплошные убытки из-за устаревших тарифов и вышла в прибыль; аренда превратилась в самостоятельный и существенный вид деятельности. Главное, что я заслужил определенное уважение и сам приобщился к рабочему классу, хотя все же некоторый барьер оставался.
Школа была интересная, прошло всего десять месяцев, а я полностью погрузился в заводские проблемы, сосредоточил в своих руках почти все ниточки управления, исключая технические и производственные вопросы, пытался найти им решение. Что-то удавалось, из нерешенных проблем главным оставался вопрос с таможней, который уже теперь официально поручили мне под контролем заместителя председателя банка – начальника юридического управления. Вопрос состоял из двух частей – таможенного оформления (линия до настоящего времени проходила как временно ввезенная) и суда по назначенному штрафу. Цена вопроса была огромной, штраф был назначен в размере стоимости оборудования плюс его изъятие в пользу государства.
Часть 2. Банк. Внутри системы и за ее бортом.
Поначалу я немного увлекся составление штатного расписания вновь созданного Управления и даже приискал одну кандидатуру для приема на работу. Это была громкоголосая бухгалтерша, которая уже была допущена к Банкиру в качестве возможной альтернативы принятой, с подачи ушедшего генерального, Татьяны Николаевны. «Теща» (именно это прозвище предпочитал Казбек в общение с ней) резво начала свою деятельность, но как-то раз влезла в мои дела и я высказался достаточно резко на общем совещание в ее адрес: «Хватит нести полную чушь!» В результате ее хорошо запомнили и она периодически мелькала в кабинете Банкира в непонятном статусе.
Размещался я в одном кабинете с правовым управлением, где в основном торчал в интернете, да оттачивал формулировки для предстоящего суда с Таможней. Прямо сказать, было скучновато и очень скоро я стал предпочитать уютный кабинет многоликому заводу, сбегая туда при первой возможности. Правда, я присутствовал на всех заседания Правления банка, но зачем и почему трудно было сказать. На комбинате жизнь просто кипела, так что скучать там не приходилось. Некоторые случаи произошли, возможно, и в предыдущий период, но опишу их так, как запомнил.
Как-то уже далеко после обеда на комбинат прибыл Банкир со своими неизменными сопровождающими, осмотрел остановленный завод №1 в присутствии Григория Валерьевича, бывшего к тому моменту уже его директором и задорно спросил: «А запустить линию сможешь?» Мне кажется тот не просчитал последствия и ответил: «Без проблем, только людей надо оповестить – пару часов!» Дальше отступать было некуда, был объявлен «Аврал!» и понеслись гонцы по близлежащим квартирам рабочих. Пока шел сбор мы, трое достаточно солидных мужчин в галстуках и костюмах, забавлялись покатушками на технологических тележках под прицелами установленных повсюду видеокамер.
Ближе к ночи линия была запущена, за полночь пошла первая партия продукции, Банкир к тому времени убыл домой, а я добирался на дежурной «ГАЗели», так как больше было не на чем. Успешный запуск был отмечен парой бутылок коньяка в тесной дружеской обстановке. Мне кажется, это был последний запуск линии на заводе №1. После этого ее чистили, протирали спиртом и по меткому выражению Григория Валерьевича готовили к продаже: «Люди же не идиоты, все понимают, да и видели уже, что произошло с другими производствами. Продадут, а народ на улицу выбросят».
Григорий Валерьевич оказался первым, кто отказался подписывать Акт приема-передачи при приеме должности директора завода. До этого такие перемещения были постоянными и новый просто подмахивал распечатку, не вникая в ее суть. Но тут он уперся и принимал строго по наличию, демонстрируя мне коробку с надписью «Hewlett Packard» вместо положенного по ведомости компьютера. Пришлось проводить сплошную инвентаризацию и списывать недостающие остатки. Особенно мы намучились с кран-балкой, преспокойно висевшей под потолком в соседнем цеху, использующимся под склад готовой продукции, и обнаруженной случайно уже после ее списания.
Помучиться пришлось и с калькуляцией для расчета себестоимости теплоэнергии. Переоценку фондов не проводили лет десять и себестоимость выходила в десять раз ниже среднегородской. Продажа шла по трем направлениям, если для коммерсантов вокруг удавалось ссылаться на тарифы Администрации района, то «Тепловым сетям» приходилось поставлять по тем самым расценкам пятилетней давности. Терять доходы очень не хотелось, но и подогнать расчеты к нужным показателям было затруднительно. Пришлось повесить на котельную, все, что хоть отдаленно напоминало о ее деятельности, да еще вместо газа указать использование мазута в качестве резервного топлива. Сам мазут закупался года три назад, так что документы хоть какие-то были, хотя в резервуаре отсутствовал от слова «Совсем», как бы испарился понемногу.
С грехом пополам мы наскребли нужные цифры, заодно пересчитали тарифы на воду и вместе с начальником котельной Мишей поплелись в тарифную комиссию Московской области. С третье попытки переутвердили тарифы, правда все равно до средних показателей процентов десять не дотянули, ну да решили в следующем году добить. В следующий раз о проблеме вспомнили года через три после моего ухода и просто отдали вполне себе прибыльный актив теплосетям. Пришедшим менеджерам лень было заниматься реальными делами, да и сложно, то ли дело аренду собирать.
Со стоками тоже была веселая история. Водоканал требовал уплаты в объеме потребленной воды, а у нас был древний расчет в соответствии с технологией производства, предполагающий расход в размере 50% от потребления на технологические нужды. Другого расчета не было в принципе, но и производства того масштаба также невозможно было предъявить. В итоге, после длительных переговоров в заповедной зоне парка Лосиный остров, где на фоне зданий XIX века руководство МУП «Водоканал» играло в футбол, компромиссно сошлись на 75%.
При разработке нового коллективного соглашения, предполагающего оплату в зависимости от выработки и вводившего переменную часть заработной платы, мне пришлось в роли «Вождя на броневичке» выступать перед рабочим классом 1 завода. Я слегка поплыл и спас меня Георгий Валерьевич. Соглашение все же утвердили и пару раз даже успели его применить, выплачивая более-менее приличную зарплату за счет якобы происшедшей экономии сырья, добиться которой в декларируемом объеме было в принципе нереально, но во избежание смуты Валерьич, полностью оправдывая малороссийское происхождение, заблаговременно припас эту самую экономию, а я не стал выяснять ее источники. Произошло это без какой-либо договоренности, просто по умолчанию исходя из сложившейся ситуации и сблизило нас.
Вообще много чего пришлось пересмотреть неожиданного, типа внезапно обнаруженного Николаем Юрьевичем бомбоубежища. После этого открытия он воспрянул духом, почувствовал под ногами знакомую почву, и постепенно из помощника по ГОиЧС превратился в полноценного зама по безопасности, совмещая эту должность также и с вопросами аренды. Убежище хранило массу тайн, для начала в виде припрятанных ящиков с «Рычал-су», к моменту обнаружения померзших и лопнувших, а далее уже в виде коробок с противогазами и канистрами с ртутью. Вот уж побегал он в попытках их утилизации, но все же пристроил куда-то.
У Николая Юрьевича обнаружилось крайне полезное качество. Все должности в округе до самых верхов в сфере МЧС занимали бывшие его подчиненные, причем занимаемый им в Армии пост был настолько высок и секретен, а то, что он уволился всего лишь полковников было вызвано его личной скромностью и беспорядком в системе в те годы. Скажем в подчинение у него ни одного полковника не было – одни генералы. Даже наш Георгий Григорьевич оказался не его бывшим начальником, а равным по статусу коллегой. Я с удивлением открывал в нем массу недоступных мне ранее особенностей, начиная от службы в западной группе войск и свободном перемещение по Восточной Европе на военных самолетах, до самостоятельного вывоза секретного вооружения в момент отделения Прибалтики. Он и в Чечне успел повоевать, причем на самом деле, хотя и направлялся туда с методическими целями. Кроме того, у него было пять братьев, проживающих в моем родном городе, что не могла не вызвать взаимную симпатию само по себе. Удивительно, что в первые недели мы с Михаилом относились к нему столько снисходительно, не увидев скрытых за уверенным спокойствием массы талантов.
С ним вместе мы еще и центральный материальный склад осматривали, где была масса полезных вещей из прошлого века. Разобраться с ними было долго и муторно, все решил в один миг Банкир, приказав с понедельника сдать все площади в аренду. Имущество растащили, кто куда смог. Мы оттуда забрали кучку платиновой лабораторной посуды, внешне напоминающей свинцовую и особой ценности не имевшей, за исключением названия. Аналогичным образом, к сожалению, поступили и с представительным музеем завода – куда то все пропало, а одни бархатные знамена составляли историю не одного поколения. Надеюсь, что прибрали к рукам это старые сотрудники предприятия, а не вновь пришедшие оптимизаторы.
