Елена Рахманина
Выиграю твою жизнь
Вуйчик разглагольствовал, не замечая, как атмосфера вокруг накаляется. С каждым произносимым им словом я ощущал, как кровь в венах становится горячее. Как внутри меня зажёгся бикфордов шнур, ведущий к бомбе, которая вот-вот рванёт. И разнесёт всё вокруг.
Глава 40
Ушли годы, чтобы я научился сдерживать свой нрав. Не показывать эмоций и чувств. Слишком опасно. Не столько для меня, сколько для приближённых ко мне людей.
И вот появилась девчонка, и моя хвалёная сдержанность полетела к чертям. Трескаясь на мне, как облупленная краска.
Маленький ножичек, спрятанный в пряжке ремня, скрылся при обыске от внимания охраны.
Просчитал в уме свои шансы успеть приложить оружие к шее Вуйчика до того, как во мне окажется свинец. Примерно пятьдесят на пятьдесят.
Рывком бросился в сторону хозяина особняка, захватывая его за шею одной рукой, перекрывая дыхание, чтобы второй рукой пройти преграду кожи на пути к бешено пульсирующей ярёмной вене. Тонкая струйка крови потекла, окропляя белую рубашку.
– Оружие уберите, или платить зарплату вам будет некому, – смотрю в глаза тому, кто первый ринулся к кобуре и теперь сжимал до побелевших костяшек рукоятку пистолета.
Смышлёный охранник быстро оценил ситуацию. Поняв, что оружие находится достаточно близко к вене шефа, чтобы сделать его профнепригодным как бодигарда.
Кивнул и шагнул назад, убирая руку с оружия. Показывая мне, что не намерен совершать глупости.
Вуйчик под моим захватом боялся шевелиться, но, должно быть, воздуха уже не осталось в лёгких. Он попытался хлопнуть по груди, чтобы обратить на себя внимание, пока я договаривался с его охраной.
– Что такое? Не нравится? – делано удивляюсь я. – Странно. А я слышал, ты любишь удушения.
Ослабил хватку, давая ему возможность говорить, а не только жалобно скулить и хрипеть.
– Забирай её и проваливай из моего дома, – прокаркал он, глотая воздух.
– Это я уже и без твоего позволения сделаю. Момент, когда твой голос учитывался, упущен.
Я ощущал быстрое биение его сердца. Страх, источаемый его кожей, вызывающий у меня тошноту. Хотелось залить тут всё серной кислотой, стирая пособников Вуйчика в его извращённых играх в ничто.
– Если убьёшь меня, твоей девчонке тоже не жить. Не успеешь до неё добраться, как мой человек её выпотрошит. Тебе как она нравится, в полной комплектации или подойдёт и без внутренних органов?
Усиливаю захват, перекрывая доступ кислорода, пока псих не начинает стремительно синеть. Его ускользающая жизнь не трогает моё сердце. Его смерть не вызовет мук совести. Но принесёт удовлетворение.
– Ты прикасался к моей собственности? – холодно интересуюсь, зорко следя за телохранителями, которые по-прежнему стоят напротив.
Нельзя отвлекаться, терять бдительность. Иначе живым не выберусь. И Маугли… чёртова Маугли. Сумасшедшая девчонка, приносящая одни проблемы. Нужно её отсюда вытащить. Каких дел она уже успела тут натворить? А то, что Лиса проявила строптивость, сомнений не вызывало.
Наказать бы её по-настоящему. Ремнём. Чтобы ревела и просила прощения. Но никому кроме меня я не дам к ней прикасаться. Она мне слишком задолжала за свои проступки. Просчёты, за которые я расплачиваюсь каждый раз. За всё заплатит.
Качает головой, пытаясь отрицать. Ещё чуть-чуть, и он отключится. Поэтому я дарю ему возможность дышать. Пока он нужен мне живой. Надо немного потянуть время, чтобы Пепел нашёл девчонку.
– Не тронул и пальцем, – отвечает он мне, надышавшись, шлёпая жирными губами, – она внизу, в одной из комнат, спит под снотворным. Можешь забирать. Она готова.
Последние слова вызывают очередную волну гнева. Уж лучше бы он молчал.
– Кто, блядь, к ней прикасался и к чему её готовил? – цежу сквозь зубы, прилагая последние крупицы выдержки, чтобы не грохнуть его прямо сейчас.
– Не я, – оправдывается он, когда я вновь перекрываю ему кислород, – женщина. К ней прикасалась только женщина. Моя помощница. Клянусь.
Вероятно, охрана каким-то образом, пока я отвлекался на Вуйчика, подала сигнал о помощи. Дверь резко распахнулась, впуская внутрь людей. Увидев, что жизнь их шефа под угрозой, они замедлили движение. Но находиться в окружении вооружённых головорезов не доставляло радости.
Самый молодой из них поднял оружие, направляя дуло пистолета в мою сторону. И мне ничего иного не оставалось, как прикрыться его же хозяином. Пуля тут же пронзила его тело, царапая мой бок. Я упал, бросая бывшего врага на пол и ища себе укрытие.
Раздались ещё выстрелы. Множество выстрелов, на короткий миг дезориентировавших. В комнате поднялась пыль, закрывая обзор, потому что часть пуль продробила стены. Портя дорогой интерьер.
Когда глаза привыкли, я разглядел Пепла вместе с моими людьми, вовремя явившимися для подмоги. Но меня терзал один вопрос.
Где. Блядь. Маугли.
Из-за неё я заявился сюда один, понимая, что девчонку станут использовать как живой щит. А теперь человек, которому я доверил её спасение, припёрся сюда без неё.
Не нащупав у Вуйчика пульс, я ринулся к Пеплу, который с азартом избивал кого-то. Поднял его за шкирку на ноги и пригвоздил к стене за грудки. Встряхивая, заставляя прийти в себя. Я знал его. Он, как натравленный на бой бультерьер, был захвачен любимым занятием – битвой.
– Где девчонка?! – кричу ему в лицо, потому что он не осознаёт, где находится. Кайфуя от крови, как наркоман, получивший желаемую дозу.
Вглядывается в мои глаза, пока не вспоминает, зачем был сюда направлен и кто перед ним.
– Не знаю. Понятия не имею. Она ударила меня и смылась. Сумасшедшая. Совершенно отбитая девица.
Глава 41
Василиса
Момент упущен. Теперь мой гениальный план обороны превратился в сумасшедший. Выйдя из оцепенения и узнав в госте того самого молодого человека, на коленях которого недавно восседала в «Рае», я резко притянула к себе руки, прикрывая обнажённую грудь.
В голове пронёсся целый ворох мыслей. Я отчётливо, до последней буквы запомнила тот единственный короткий разговор с Вуйчиком в машине. Не он один желал смерти Шамилю за тем столом. А это значит, что парень напротив запросто может оказаться пособником Вуйчика в его мерзких делишках, а вовсе не освободителем принцессы из башни. Или он тоже решил воспользоваться моим телом, только без платы?
– Давно меня так гостеприимно не встречали, – улыбается он с такой самоуверенностью, будто ожидает, что я прямо сейчас растекусь лужей собственного возбуждения под его ботинками.
Только ничего подобного испытывать не приходится. Лишь дрожь и страх. Ощущение, что мои мучения с его визитом не кончаются, а продолжаются. Для него творящийся со мной ад не более чем развлечение. Часть повседневной обыденности.
Я замечаю, как его зрачок подрагивает, словно парень борется с собой, пока глаза магнитом тянет к полуобнажённой плоти. Каким-то образом ему удаётся зафиксировать внимание на моём лице.
А я трясусь как осиновый лист от пробирающих эмоций. Они с корнями вырывают из меня всё разумное, человеческое, превращая в загнанного зверя. Моя задача сейчас лишь одна – выжить. Как – вопрос не стоит. Как угодно.
С ужасом наблюдаю, как он принимается стягивать с плеч верхнюю одежду. Отступаю назад. Молча.
– Не бойся, – ухмыляется он, подходя ближе и протягивая мне своё пальто, – я тебя не обижу. Вот тот, кто послал за тобой, может.
Его слова не обнадёживали. Пугали ещё больше. Зачем он пришёл? Проводить меня на извращённые пытки?
Язык онемел. И я, как оголодавшая студёной зимой лисица, недоверчиво, рывками хватаюсь за вещь. Будто опасаясь, что вот-вот на лапке сомкнётся капкан.
– Пойдём отсюда, – кивает в сторону двери, не обращая внимания на мою временную немоту, – скоро здесь станет жарко.
Окинул взглядом меня, утонувшую в его пальто, и ринулся было взять за руку. Но в последний момент, будто одумавшись, отошёл назад.
– Черт его знает, может, к тебе и прикасаться нельзя, – задумчиво ухмыляется, словно говоря сам с собой, после чего отворачивается, покидая комнату. – Следуй за мной.
Я по привычке засунула руки в карманы пальто и обнаружила на дне нечто холодное и тяжёлое. Рукоятку пистолета и ключи от автомобиля.
Молодой человек уверенным шагом шёл по пустому коридору. Взгляд сразу упал на наплечную кобуру. Ствол на месте. Чьё же оружие я сжимала? Вероятно, отобрал у кого-то.
Сильнее сомкнув пальцы на рукоятке, я не могла оторвать напряжённого взгляда от затылка парня. Глаза как будто приклеились к нему. А в голове рой мыслей лишь увеличивался.
Куда он меня ведёт? К кому? Что меня там ждёт?
Сердце колотилось как бешеное. Сумасшедшее.
Лишь ствол в руке немного отрезвлял.
Дорога показалась знакомой. Где-то впереди входная дверь. И свобода.
Вокруг слышались голоса, но не могла разобрать, откуда они. В зоне видимости никого. Смутное ощущение угрозы накалялось с каждой секундой. Словно ещё чуть-чуть, и я окажусь в эпицентре страшной бойни.
Остановившись перед поворотом, парень подал знак рукой. Дескать, не высовывайся из-за моей спины. Если память мне не изменяла, то выход совсем рядом.
В тот момент мне даже в голову не пришло, что для человека Вуйчика он ведёт себя странно. Страх заполонил весь череп, мешая мозговой деятельности. И я просто побежала на него, разгоняясь на том коротком расстоянии, что нас разделяло. Кинулась к нему на спину, хватаясь за шею, чтобы удержаться, и ударила с размаха по голове пистолетом.
Парень оказался слишком большим. Крепким. Такого одним ударом не вырубить. Хотя мне явно удалось его оглушить. Заторможенно повернул ко мне лицо, недоуменно уставившись. Не веря собственным глазам. Ошарашенный моим поступком.
Несколько секунд мы пялились друг на друга, и моё воображение агрессивно подсказывало, что он вот-вот придёт в себя и придушит. Но он пару раз моргнул, прикрыл глаза, как ребёнок, которому допели колыбельную, начиная оседать. И только после этого я увидела, что по темечку струится кровь от моего удара.
Отскочив от него, опасаясь, что я безвозвратно испортила его череп, я побежала сломя голову, надеясь, что верно запомнила путь на выход.
Мне не встретился никто из охраны. Свободно пересекла порог, окунаясь в холод, поздно сообразив, что на мне лишь декоративные домашние тапочки.
К особняку извращенца подъезжали затемнённые иномарки, и я поняла, что нужно делать отсюда ноги. Взяла в руки тапки, боясь их потерять, и побежала куда глаза глядят.
Лёгкие пекло, выжигая из них воздух. В лицо дул холодный ветер, смешанный со льдом и снегом. А мне казалось, что я двигаюсь по беговой дорожке в обратную сторону.
Прохожие в большом городе почти не обращали внимания на сумасшедшую бегунью. Или мои глаза слишком застилали слёзы, что я едва могла разобрать происходящее вокруг.
Силы в конце концов иссякли. Стопы ужасно болели, хотя я давно натянула эти никчёмные тапочки.
Адреналин начал стихать, возвращая в измождённое, замерзшее до костей тело чувствительность.
Скрываясь от холодного ветра, я повернула в какой-то двор, обнаружив грязную улочку. На небольшом отрезке картона сидел мужичок, явно согретый высоким градусом алкоголя в своей крови. Я могла бы пройти ещё чуть-чуть и сесть на лавочку на детской площадке. Но оттуда явно недавно выгнали этого бездомного, и, учитывая мой подозрительный вид, меня ждёт та же участь.
– Дядь, можно с вами посидеть? – обратилась к нему, надеясь, что он меня услышит.
Мужчина поднял взгляд с полопавшимися капиллярами, кивая и произнося что-то нечленораздельное.
Я опустилась задом на картонку, кутаясь с головой в пальто. Новый сосед протянул гостеприимно папироску, от которой я вежливо отказалась.
Мне нужно было подумать и решить, как выжить дальше. Как добраться до дома без копейки денег из неизвестного мне района. Вроде задача простая, а я не могла представить, как появлюсь в таком виде на пороге квартиры бабки. Как буду выслушивать её причитания.
Уставилась в одну точку, пока точка не начала приближаться. Чёрная. Большая, движущаяся на меня.
Мужчина с развевающимися полами пальто уверенным шагом шёл в мою сторону.
Я выпрямилась, вжалась в холодную стену, испытывая первородный ужас. Хотелось слиться с окружающей обстановкой, но я слишком выбивалась из неё. Как яркая клякса на белом листе.
Хозяин тёмной тенью накрыл меня, сверля тяжёлым взглядом. Подтянул брюки, опускаясь передо мной на корточки. Меня обласкал запах его кожи и дорогого парфюма.
– Ну что, понравилось тебе на четвёртом этаже? – густой голос коснулся барабанных перепонок, вызывая дрожь.
Проглотила страх и слюну, застрявшую в горле.
– А что у тебя на пятом? Любители извращённой любви к животным? – ершусь, дрожащим голосом спрашивая, едва справляясь со стучащими друг о друга зубами.
Шамиль тянет ко мне руку, и я ещё сильнее вдавливаю спину в стену, без шанса увернуться. Боясь, что он ударит, причинит боль. Накажет.
Но вместо неё ощущаю тепло его пальцев, касающихся моей щеки в странном жесте.
– Возможно. Хочешь проверить?
Глава 42
– Иди к чёрту, – отстраняюсь, чтобы разорвать телесный контакт, показывая своё упрямство, хотя мне до смерти приятны его прикосновения.
Его пальцы словно пустили электрический тока разряд по телу, по венам, согревая изнутри. На короткий миг из-за его близости я даже перестала ощущать холод и трястись.
Но ещё слишком отчётливо помнила то, с какой лёгкостью он продал меня Вуйчику. Получил за это деньги, но потом, видимо, передумал и решил забрать меня? Не понимаю.
Шамиля не трогает мой протест. Он опускает руку ниже, забираясь пальцами под пальто, в которое я закуталась. Под ним лишь тонкая сорочка, не предназначенная для того, чтобы греть или скрывать тело от чужих глаз.
Его взгляд устремляется на мои посиневшие стопы. Я поджимаю пальчики на ногах, будто стесняясь этого внимания.
Грязная, потная, окровавленная, избитая. Мне даже думать не хочется о том, какой сейчас я предстала перед ним.
Шамиль лезет во внутренний карман своего пальто. Вынимает пятитысячную купюру и протягивает бомжу.
– Спасибо за постой.
Тот оторопело принимает щедрое вознаграждение, не веря своему счастью.
Не спрашивая, хочу ли я покинуть своё укрытие или нет, Шамиль берёт меня на руки.
Сжимаюсь вся. Мне кажется, после долгого бега от меня разит, как от псины.
Нерешительно поднимаю взгляд и почему-то только сейчас замечаю, что его бровь рассечена, а под кожей зарождается синяк. Хмурюсь, пытаясь сообразить, каким образом он мог заработать такую красоту. Уж точно не борясь за мою честь.
Удивительно, но так он ещё сексуальнее. Опаснее. Низ живота нагревается сильнее. Выдыхаю, опуская взгляд, теряя контроль над телом в самый неподходящий момент.
И вместе с тем только рядом с ним я чувствую себя в безопасности. Никто меня не обидит. Кроме него.
Мы покидаем двор и оказываемся на проезжей части. Вот два тонированных автомобиля. У одного стоит парень, которого я огрела по голове. Живой и невредимый. Он смотрит словно сквозь меня. Равнодушным взглядом. И всё же я подмечаю, что он очень хорош собой.
Наверное, когда девушки моего возраста встречают такого, их сердечко начинает трепетать, желая вырваться из груди. Вот только у меня стойкий иммунитет, выработанный на Хозяина. Так я реагирую исключительно на него.
Этот молодой человек распахивает дверь автомобиля Шамиля перед нами. Меня укладывают на сиденье. В машине так тепло, что от разницы температур меня вновь трясёт. Я лишь сейчас осознаю, как сильно замёрзла. Какой ужас пережила. Ведь могла и не выбраться из того жуткого дома живой.
Хозяин проверяет мои карманы, выуживая из правого ключи. Мне было не до них. Я даже не обратила внимания на эмблему трехлучевой звезды. Конечно, «Джи Пи Эс-трекер». Как же я сразу не догадалась. Вероятно, парень частенько терял ключи от своего авто, раз меня так скоро отыскали.
Дверь закрывается. Наблюдаю через окно, как Шамиль передаёт находку молодому человеку. Видимо, незаслуженно заработавшему от меня шишку. Что ж, теперь я знаю, что он на одной стороне с Ямадаевым.
Они перебрасываются парой слов, после чего водительская дверь отворяется. Салон окутывает аромат терпкого мужского парфюма. И я на секунду прикрываю веки, втягивая запах в лёгкие. Дурманящий, успокаивающий, путающий мысли.
Должно быть, я отрубаюсь. В тепле, от усталости и стресса, сознание выключилось. Организм расслабился, позволяя мне отдохнуть.
В себя я прихожу, лишь ощутив чужие прикосновения к обнажённой коже. Морщусь недовольно. Сопротивляюсь, пытаясь убрать грубые руки, снимающие с меня шёлковую тряпку.
Вцепляюсь в мужскую рубашку пальцами, зажимая ткань в кулаке. Пробуя отстраниться.
– Маугли, не рыпайся, – слышу знакомый голос, окончательно выуживающий меня из небытия. Распахиваю веки, встречаясь с тёмным, напряжённым взглядом.
Сглатываю слюну, пригвождённая карими глазами к спинке кровати, на которой обнаруживаю свой зад.
Шамиль раздражённо разрывает шёлковую ткань, освобождая меня из её оков, и бросает на пол, как нечто грязное. Противное ему. Чужое.
Вновь поднимает на руки, и я льну к его груди. Только на этот раз ощущая голой кожей, сосками прикосновение к грубой ткани рубашки. Глаза вот-вот выкатятся из орбит от полноты ощущений. От осознания того, что я абсолютно обнажена перед ним. Чувства выплёскиваются через край, и я задыхаюсь от собственных эмоций.
Не понимаю, что происходит. Почему он это делает для меня. Чужой, дикой девчонки, приносящей ему лишь неприятности.
Опускает в наполненную ванну. С пеной. Только тысячи пузырьков отгораживают меня от его пристального взгляда. Но не от рук.
Стопы щиплет от ран. Его руки разминают мои уставшие мышцы. И мне хочется расслабиться. Прикрыть веки и нырнуть в воду. Не замечаю, как так и поступаю, окунаясь с головой.
Спустя секунду со стоном выдыхаю воздух, чувствуя его прикосновения, смывающие с меня боль и страх.
Он что-то говорит, но я не могу разобрать его слов. Раз за разом повторяя моё прозвище.
Глава 43
Я уже и забыла, каково это, когда о тебе заботятся. Маме давно на меня наплевать. И я даже не виню её за это.
Но я не ожидала, что чужой человек будет раз за разом вытаскивать мою задницу из передряг. Разъярённый, суровый, с резкими порывистыми движениями, он всё равно вызывал в груди щемящую нежность. И острое желание глупо улыбнуться. Рассмеяться от радости, потому что он меня нашёл.
Ну зачем ему я? Мог бы бросить там, на холодной картонке. Но нет, я здесь. В его ванной.
Преграда, что защищала душу от чувств, страданий и боли, истончалась. Крепость вот-вот падёт, и я уже не сумею вернуть себя обратно. Подарю ему своё жалкое сердечко, обвязав шёлковой ленточкой, и преподнесу на блюдечке. Даже зная, что потом себя уже собрать не смогу.
Замерев, едва дыша, я рассматривала тёмную щетину на его подбородке. Чёткий контур плотно сжатых губ. Короткую прядь волос, упавшую на лоб.
До смерти хотелось протянуть к нему руку и потрогать. Убедиться, что он настоящий, а не плод моей больной фантазии.
Вероятно, Хозяин решил, что я достаточно чистая. Помог встать на ноги. Я уже успела позабыть о своей наготе, но, ощутив, как кожа покрывается мурашками, а соски напрягаются, закрыла грудь руками, испытывая смущение.
Шамиль смотрел прямо в глаза, и я вновь тонула. Только на этот раз в его чёрной, как мазут, радужке. Она засасывала меня на дно, как зыбучие пески. Но мне там было хорошо и спокойно.
Его злость куда-то испарилась. Утекла вместе с водой в сливное отверстие.
Укутал в душистое полотенце, закрывающее меня почти полностью, и взял на руки.
Не смогла побороть потребность обнять Шамиля, схватиться за шею, как за спасательный круг, тонкими руками. Поздно сообразив, что прилипла к нему влажной кожей, портя рубашку. Но не смогла побороть этот порыв. Вдыхая его запах, как радостный щенок, нашедший хозяина. Может, был толк в его прозвище. И не такое уж оно и дурацкое.
Не помнила, как разомкнула объятия. Как оказалась в кровати. Просто коснулась щекой подушки и провалилась в сон.
Яркое, тёплое солнце дружелюбно заглядывало в окно.
Уставилась в потолок, предвкушая предстоящую дорогу. Каникулы. Море, солнце.
Мой «любимый» кошмар.
– Васька, – забежала в комнату к брату.
Замуровался в одеяло, как в кокон, только одна тощая нога свисала. Прыгнула на кровать так, что его аж подбросило. И упёрлась спиной в стену.
– Василиса, убирайся, – рычит в подушку. Голос такой взрослый, мужской, что совсем не ассоциировалось с братом.
– Вставай. Всё равно сейчас мама придёт будить. У нас самолёт!
Смеюсь, боком сползая по стеночке и оказываясь к нему почти нос к носу. Смотрит на меня недовольно и прикрывает веки. Ресницы чёрные, изогнутые, пушистые. Прямо как мои.
– Дай доспать, а, – тяжело вздыхает.
– Нет. Вставай. Мне скучно без тебя.
Мой близнец поджимает губы, вероятно обращаясь к создателю с немым вопросом о том, за что я была рождена с ним в одной утробе. Но всё же медленно поднимается.
– Отвернись. Я оденусь.
– Ой, какие мы скромные, – смеюсь над ним, уставившись в противоположную стену и рассматривая узор обоев.
Чувства переполняли мою грудь. Мне казалось, что она вот-вот затрещит по швам и из неё прольётся свет.
Папа с мамой наконец помирились. Наобещал ей чего-то, должно быть. Она у нас наивная, ранимая. Добрая. Хрупкая, как хрустальная роза. И мой страх, что они расстанутся, отошёл на второй план. Загороженный надеждой на то, что всё между ними наладится.
Я слишком сильно, эгоистично любила своего родителя. Папа – моя стена. Моя несокрушимая крепость. Моё спокойствие. Защита и сила. Я обожала его. Почти боготворила.
И где-то в глубине души подозревала, что, бросив мать, он может бросить и нас. Забыть. Завести другую семью. Мысленно ругалась на мать, каждый раз становясь свидетельницей её слёз. Истерик, что она пыталась спрятать. Они пугали меня до дрожи. До жутких кошмарных сновидений.
– Стойте здесь, я попрошу, чтобы таксист заехал во двор, – строго приказал отец после завтрака.
Почему-то именно сегодня утром «Мерседес» папы забарахлил, и ему пришлось вызывать такси. Оно подъехало к кованым воротам особняка, и отец широким шагом направился к выходу.
– Васька, пойдём поможем, – потянула брата за собой, пропустив слова отца мимо ушей.
На короткий миг солнце ослепило. Я зажмурилась. Всё вокруг превратилось в сплошную белую кляксу. Потихоньку она расползлась, приобретая цвета. Очертания. Формы.
И я увидела автомобиль, ехавший отчего-то не по своей полосе. И ствол пистолета, выглядывавший из приоткрытого окна.
Моему мозгу потребовалась лишь доля секунды, чтобы отреагировать. Я знала, на кого направлена винтовка. Бросилась к отцу с воплями. Но мне казалось, что я двигаюсь на одном месте. Что он стоит и даже не слышит меня, хотя нас разделяла всего пара шагов.
Звук моего голоса оглушал. До разрыва барабанных перепонок. Никогда не знала, что кричать можно так громко. Так пронзительно и жалобно.
Я буквально летела на него. И моему сознанию казалось, что я слышу свист пуль, пролетающих совсем рядом со мной.
А ещё я услышала своё имя, произнесённое братом. Ощутила его тело, накрывшее меня. Горячее. Порывисто дышащее.
Попыталась его оттолкнуть, но ничего не вышло. Васька с силой прижал меня к земле, не давая пошевелиться. Пока я слушала свист пуль. До тех пор, пока обойма не закончилась.
Он какое-то время тяжело дышал мне в ухо. И когда этот звук пропал, я словно очнулась.
Ощутила, как что-то горячее, густое пробирается через одежду на мою кожу. Задохнулась очередным криком, застрявшим где-то в груди. Выползла из-под брата и только после этого увидела кровавую рану.
Где-то рядом лежал отец, изрешеченный пулями. Но она, предназначенная для него, попала в брата.
Плач мамы, сирены скорой помощи слились в одно пятно. Багряно-чёрное. Я даже плакать не могла. Слезы будто заморозились во мне, превратившейся в ледышку.
Ожидающую вердикта врачей, увезших Василька на каталке в операционную.
– Молодой человек потерял очень много крови. К сожалению, прогнозы неутешительные. Даже если он выживет, то навсегда останется прикованным к кровати.
Я готова была вцепиться в глотку уставшего доктора и, угрожая убийством, требовать, чтобы он спас брата. Но почему-то стояла на месте. Как и мама рядом, не прекращающая рыдать.
Но он не выжил.
Оставил меня одну.
И с того дня мне всё время казалось, что меня лишили половины. Обрубили прямо посередине. И часть моего существа теперь покоилась на кладбище, рядом с могилой отца.
А другая пыталась выжить.
– Тихо-тихо, – донеслось откуда-то, вытаскивая из жуткой трясины воспоминаний.
По щекам струились слёзы, и я ощутила, как мужчина рядом стирает их. Стирает боль, забирая её себе, как сильнодействующее обезболивающее.
Я увидела его блестящие в темноте ночи глаза и поняла, что он забрал меня из-под одеяла себе на колени. Обнимая, утешая.
Придвинулась ближе, почувствовав его дыхание. Тёплое, терпкое, с ароматом дорогого алкоголя и крепких сигарет. И мне захотелось его глотнуть. Но до того, как эта мысль успела сформироваться, его губы коснулись моей щеки, иссушая слёзы. Прокладывая путь к губам.
Глава 44
Его пальцы сжимали заднюю поверхность шеи. Не ласка. Ранее не знакомый мне требовательный жест.
Короткая заминка, судорожный вдох воздуха, разделявшего наши губы. Какие-то жалкие сантиметры.
Я хлопала ресницами, пытаясь разглядеть его, понять, что таится в его глазах. Чернота. Или пепел на выжженной земле.
Дёрнулась, как от разряда электрического тока, когда ощутила лёгкое мимолётное прикосновение ко рту. Скорее скольжение губ, нежели поцелуй. Будто он меня пробовал, дегустировал, как молодое вино.
Я сжалась в его руках, испытывая слишком острое напряжение. Всё ещё чувствовала его губы. Их след оставил ожог на моих.
И мне до смерти хотелось продолжения.
Потянулась к нему губами, ища его. Вдохнула запах рядом с колючей щекой, промахнувшись. Выдохнула с досадой. Сон ещё тянул за собой, и я не понимала, где грань с явью. Может быть, я до сих пор спала. А он просто мираж.
Ладонь Шамиля оказалась на моей щеке. И теперь голова была зажата его руками, словно в колыбели. Лишь спустя секунды я догадалась, что он рассматривает меня в тусклом свете месяца. Будто пытаясь понять нечто неведомое мне. Что-то решить для себя.
По губам расползлась шальная улыбка. Захотелось спровоцировать его. Узнать, где кончается выдержка Хозяина, которую тот продолжал демонстрировать. Чем безумно раздражал, потому что моя уже давно со мной попрощалась и махала рукой с уносящегося на всех парах поезда.
Я сократила между нами расстояние и острым языком провела по его нижней губе, смотря в глаза. Наблюдая, как его пресловутое спокойствие сползает с лица. Так лавина сходит с гор. Необратимо.
Звук, напоминающий рык, вырвался из горла, когда Шамиль наконец смял мои губы. Жадно, требовательно вторгаясь в мой рот.
Буквально ощутила желание Хозяина сжать мои волосы в кулак, но они были ещё слишком коротки для подобных манёвров. И поэтому сильные пальцы сжимали мою шею, жёстко, почти грубо. Если бы я была способна что-то ощущать, кроме жаркой волны, окатившей тело… И дикой потребности стать к нему ещё ближе, касаться голой кожей, тереться об него.
С удивлением слышала звуки, которые издавала. Похожие на жалобные стоны, смешанные с шипением. Мне хотелось ещё и ещё.
И когда Шамиль развернул меня лицом к лицу, подняв за ягодицы, чтобы я его оседлала, ощутила обнажённой промежностью ткань брюк и поняла, что схожу с ума. От желания. Плавлюсь, растворяюсь в прикосновениях. Неосознанно трусь о его ставший твёрдым член под одеждой.
Он целовал меня так глубоко, так ненасытно, будто давно думал лишь о моих губах. И теперь дорвался до запретного. Того, о чём, может быть, даже мечтал. Как я мечтала об этом мгновении.
Его язык скользил по моему, исследовал рот, и мне казалось, что трос его тормозов оборвался. Руки забрались под майку. Одна сжимала мой голый зад, елозивший по его промежности, регулируя темп движения моих бёдер. Притягивая меня сильнее к себе. Вторая направилась по животу вверх.
Воздух закончился, когда его пальцы пропустили мой сосок между собой. Словно невзначай. Случайно. А мне показалось, что я теряю сознание от острого удовольствия. Даже не подозревая, что эта зона настолько эрогенна. Чувствительна.
Я оторвалась от него, заглядывая в глаза. Чёрные, подёрнутые дымкой желания.
До меня только сейчас дошло, что Шамиль и не думал ложиться спать, раз разбудил в брюках и рубашке, расстёгнутой лишь на несколько пуговиц. Не единственная слабина, которую он дал. Ещё алкоголь и сигареты.
Мысль о том, что господин Ямадаев со мной лишь благодаря тому, что пьян, привела в чувство.
Я сглотнула слюну от обиды, такой сильной и внезапной, что сама от себя не ожидала. На глаза навернулись слёзы. Совершенно дурацкие. Выдавшие мою слабость и чувства к мужчине, возможно, на них и не способного.
И когда его рука накрыла мой лобок, я очнулась. Уперлась в грудь ладонями, пытаясь отстраниться. Но ничего не произошло. Горло сжало, будто жгутом, произнести хоть словечко оказалось невероятно сложно.
– Отпусти, – прошипела сквозь зубы, – ты пьян.
Никакой реакции не последовало. Шамиль лишь молча смотрел на меня, поглаживая кудряшки. Чёрт, когда-нибудь я стану модной и запишусь на глубокое бикини. А пока зима. Холод. Щёки покрыл румянец. У Шамиля, наверное, со школы не было девчонок с такой интимной причёской. Однако, судя по выражению лица и тому, что он делал пальцами, его всё более чем устраивало.
Он не касался клитора, просто гладил чувствительную зону рядом. Пробравшись ниже, к губам, размазывал по ним влагу. Предательское подтверждение моего возбуждения.
Шамиль коснулся уголка моего рта, плавно переместился к щеке, виску, и я сама неосознанно выгнулась, подставляя под поцелуи шею, открытые ключицы. Но, когда его палец оказался у входа во влагалище, я дёрнулась от страха.
Чёрт. Я даже тампоны боялась в себя вставлять. А тут мужские пальцы. Сжала обеими руками мощное запястье, останавливая проникновение.
– Нет, – пискнула, широко распахнув глаза.
Брови Шамиля тут же нахмурились. Недоумённо.
– Ты девственница? – спросил он глухим голосом.
Глава 45
Признаваться в этом почему-то стыдно. Мне казалось, я такая взрослая. Дерзкая и крутая, что должна была уже давно освоить азы любви и лишиться бесполезной преграды на пути к взрослой жизни.
Но отношения меня не интересовали. Тем более юноши моего возраста с их влажными поцелуями не особо отвечали моим потребностям. И не вызывали желания.
Хорошо, что в комнате темно. Хотя от меня исходит такая волна жара, что Шамилю и без света очевидно моё состояние.
– Какая тебе разница? Ты что, мой гинеколог? – пробую выбраться из его хватки.
