Елена Рахманина
Выиграю твою жизнь
Пытается взять себя в руки. Но пока держит в них меня.
Без лишних слов Шамиль переворачивает меня лицом в ковёр, не давая никакой возможности к сопротивлению. Одной рукой сжимая оба моих тонких запястья, другой пробирается к молнии джинсов. Ослабляет давление пуговицы и тянет ткань вниз. Со всей силы. Я слышу, как джинсы рвутся под его напором. Мужские пальцы рывком освобождают мой зад, и я получаю первый удар ладони по ягодицам.
Глава 22
Шлепок по заднице звоном отдаёт в уши. Я замираю с широко распахнутыми глазами, рассматривая пылинки, витающие в воздухе в лучах холодного солнца. Прислушиваясь к ощущениям. Больно. Но куда острее я испытываю унижение и злость.
Утыкаясь носом в ковёр, фырчу, как недовольный ёж. Чувствуя тяжесть мужского тела. Жёсткие пальцы, сжимающие запястья за спиной. Горячая рука, которая, как приклеенная, осталась на моей заднице, скоро прожжёт во мне дыру в форме ладони Шамиля.
Пробую выбраться из грубых тисков, елозя по полу ногами. Но единственное, что мне удается, – это согнуть коленки и вилять из стороны в сторону бёдрами. Рука сильнее вдавливается в мой зад. И я вдруг остро ощущаю, что наша борьба носит односторонний характер.
Мужчина не предпринимает попыток сделать следующий удар. Я лишь слышу его дыхание, с которым он пытается совладать. Сдавленное и рваное. Знать бы, какое чувство в нём сейчас кипит.
– Отпусти меня, – хотела злобно рявкнуть, но с губ сорвался жалобный писк.
Поза ужасно неудобная. С трудом отрывая щеку от пола, я выворачиваюсь всем телом, желая хотя бы краем глаза посмотреть на Шамиля. Но фиксация настолько жёсткая, что в поле зрения попадает лишь его смазанный силуэт. Оседлавший мои бёдра.
Не понимаю, что происходит. Почему он замер. Почему не продолжает начатую экзекуцию.
Очередное неловкое и бесполезное движение задом вызывает испарину на лбу от чрезмерного напряжения. Мне стало жарко от потуги и близости чужого тела.
– Лучше не шевелись, – тихо приказывает и очень убедительно сжимает пальцы на моём заду.
Я замираю. Угроза возымела действие. Меня напугал его тон, холодком прошедшийся по разгорячённой коже.
– А теперь повторяй за мной: я больше не буду вам дерзить, Хозяин, – улавливаю хриплые, сдавленные ноты в голосе мужчины, приправленные раздражением, иронией и чем-то ещё. Какая-то нота, угадать которую мне никак не удаётся.
Когда до сознания доходит смысл его слов, я взбрыкиваю, как необъезженная лошадь. Сравнение всплыло очень удачно. Я представила, как мы сейчас смотримся со стороны. Я со спущенными штанами, ощущая холод на животе и жар на заднице. И он. В своих дорогих брюках и белой рубашке. Сидит, прижимая меня бёдрами к полу.
– Иди к чёрту, Хозяин, – обиженно шиплю, не веря, что наша битва могла привести к подобному исходу.
Зря пыталась сбежать, вылезти в окно. Всё равно оказалась в его лапах. А теперь терплю унижения. Потому что он волен делать со мной всё, что взбредёт ему в голову. И кто знает, что творится в его черепной коробке. Долбаный извращенец.
Поток моих мыслей обрывается. Ладонь отлипает от попы, но через мгновение вновь встречается с покрытой мурашками кожей. Новым ударом. По гордости.
Вздрагиваю, злюсь от собственного бессилия.
Сдавленно дышу, медленно выпуская воздух сквозь стиснутые зубы.
– Я с тебя не слезу, пока не научу послушанию, Маугли, – слышу улыбку в его голосе. Вот та составляющая, которую я никак не могла разгадать.
Этого гада забавляет вся эта ситуация! Ну, конечно. Он же на коне. Точнее, на мне. У-у-у, ненавижу!
– А я скорее сдохну, чем скажу это, – в очередной раз огрызаюсь.
Но вместо того, чтобы ударить. Наказать знакомым способом. Пальцы Шамиля принимаются мягко поглаживать мою задницу, пуская горячие волны по телу. Они скапливаются где-то в центре живота жаркой тяжестью и ухают вниз. Я с ужасом замечаю, как нежданное и нежеланное возбуждение направляет ток крови к клитору. Жмурюсь от стыда. Как же так…
Задерживаю дыхание, когда умелые пальцы пробираются под мой свитер. Надавливают на поясницу, теснее прижимая мой живот к полу, заставляя бёдра подняться выше в каком-то инстинктивном порыве. Словно Шамиль, как кукловод, взял контроль над моим телом.
– Я могу так вечно сидеть, Маугли, – угрожает, усмехаясь.
Его голос стал ниже и тише. Задевает своей хрипотцой мои барабанные перепонки, царапает ею.
Он едва прикасается ко мне. Водит лишь кончиками пальцев по коже спины и возвращается обратно на задницу. Чертит какие-то языческие узоры, порабощая меня странным ритуалом.
От этой дикой пытки тело начинает мелко дрожать.
Теперь в разы сильнее мечтаю избавиться от его власти. Трусь щекой о ворс ковра, пытаясь вырваться из наваждения. Но ощущаю себя помещённой в сахарную вату. Мягкую, сладкую, принимающую меня в свои объятия. Окутывающую своей воздушной нежностью. Хочется высунуть язык и лизнуть её. Попробовать ощущения на вкус. Укусить и проглотить.
Дыхание стало глубоким и частым. Лицо заливается краской, потому что я с ужасом понимаю, что моя реакция для него очевидна. Возникает желание позорно расплакаться. Попросить отпустить. Прекратить издевательство.
– Пусти, – едва слышно молю. Будто не хочу, чтобы он разобрал мою просьбу, полную жалости к себе.
Пытаюсь контролировать собственный голос, но меня выдают сдавленные нотки.
Шамиль наклоняется ниже. Опаляя горячим дыханием щёку.
– Скажи: Хозяин, я буду послушной. И я отпущу тебя, – он задевает губами мочку, и по телу пробегают разряды тока.
Я больше не могу это терпеть. Лучше бы он меня бил. Это не казалось бы настолько унизительным, насколько невыносимо ощущать постыдное возбуждение.
Понимаю, что трусики сильно намокли. Клитор пульсирует, и мне нестерпимо хочется коснуться его, потереться, сжать бёдра, но получить разрядку.
Облизываю пересохшие губы, повторяя про себя произнесённые им слова.
Глава 23
Мне совсем не нравится вкус вертящейся на языке фразы. Если он Хозяин, то кто тогда я? Его вещь…
Нередко в моей жизни возникали безвыходные ситуации. Но именно сейчас, когда меня пригвождали к полу девяносто килограмм мышц, выбраться из-под которых возможно только оставив на этом полу свою гордость, я растерялась.
Он не отпустит, даже если сюда зайдёт кто-то из его гостей. А значит, кричать и просить о помощи бесполезно. Ян перед своим Хозяином явно струсит. Засунет язык в одно место, как вчера в ресторане. А этот так называемый брат не встанет на сторону незнакомки.
Молчание затягивалось, а прикосновения пальцев, блуждающих от ягодиц и выше по позвонкам, не прекращались. Кожа покрылась мурашками. Тело требовало продолжения и чего-то ещё, мне пока незнакомого. Я вдруг ощутила себя почти полой. Пустой. И знала, что Шамиль мог бы помочь заполнить эту пустоту. Только для него это развлечение. Забавная игра с не менее забавной зверушкой.
Мужчина определённо знает, какие точки следует нажать на женском теле, чтобы вызвать нужную реакцию. А я ведусь против воли.
Злюсь. Впиваюсь в нижнюю губу зубами, надеясь привести себя в чувство. Перестать быть такой размазнёй.
Превратилась перед ним в желе. Растеклась по полу. Меня теперь можно тряпочкой собрать и выжать в сточную трубу.
Во рту разливается неприятный привкус железа.
– Хозяин, я буду послушной, – произношу сухо, словно стоя у доски на уроке алгебры.
Стараюсь абстрагироваться от сказанных слов. Но ничего не выходит. Они уже выжгли во мне дыру.
Подчинилась – значит сдалась.
Ощущаю, как мужчина вновь наклоняется. Совершает характерное движение бёдрами. Его брюки соприкасаются с моим задом, и в меня впечатывается что-то очень твёрдое. Прямо меж ягодиц.
– Неубедительно. Повтори так, чтобы я поверил, – и очередная насмешка срывается с его губ.
Я фантазирую о том, как может выглядеть его улыбка. Потому что никогда её не видела. Наверняка это впечатляюще. До дрожащих коленок и истомы внизу живота.
В очередной раз неудачно пробую выбраться из-под него. И тут же его тело откликается на мою попытку. Каменеет.
– Ещё раз так сделаешь, я решу, что ты хочешь продолжения, – очень серьёзно произносит он мне в ухо.
Глубоко вбираю в лёгкие воздух, со всей решительностью намереваясь завершить изощрённую пытку.
– Хозяин, я буду послушной, – повторяю мелодично, почти веря в собственные слова.
Проходит мгновение. А затем пальцы, удерживающие запястья, ослабляют хватку. Вдруг понимаю, что меня уже никто не держит. Шамиль легко поднимается на ноги.
Отползаю крабиком, перекатываясь на спину, спешно натягивая свои штаны.
Мне бы хотелось вцепиться зубами в его глотку и вырвать кадык. Дать пощёчину и проехаться коленкой между ног. Кричать, топать ногами, показывая негодование. Только это ни к чему хорошему не приведёт. Посягательств на своё священное тело он не простит. Чую грань, через которую не стоит переступать. Иначе вышвырнет, как ненужный мусор, и тут же забудет. Но ничего, когда-нибудь он расплатится по счетам.
Эти мысли позволяют мне расслабиться.
Смотрю на Ямадаева сверху вниз, упершись локтями в пол.
Останавливаю внимание на ширинке. Возбуждение мужчины очевидно. Что ж, один – один.
– Знаешь, Хозяин, – скольжу взглядом от его члена, отчётливо прорисовывающегося через ткань брюк, к глазам, наблюдающим за мной. Мои губы ломает наглая улыбка. – После такого мне положено повышение и прибавка к жалованию.
Шамиль опускается на корточки. Морщась, поправляет ткань брюк, не рассчитанную на такие объёмы.
– Маугли, – его тягучий, как разогретый мёд, голос ласкает мою кожу, пробираясь в самые трусики, отчего приходится подобраться, насупиться, – если ты готова мне прислуживать, то становись на колени и продолжим. Только не рассчитывай на повторение.
Мои глаза сужаются до узких щёлочек.
Хочется выругаться сквозь зубы. В голове роятся матерные словечки, одно грязнее другого. Как и его мысли.
– Не хочу, – выплёвываю, отползая от него подальше.
Этот человек слишком сильно действует на меня. Мне нужно оказаться от него как можно дальше. Потому что он распространяется, как радиация. Чем дальше от него – тем безопаснее моя шкурка.
Шамиль отходит. Отворяет дверь.
– Убирайся отсюда.
Забираю потерянный тапок и, хромая, вылетаю в гостиную. Безумным взглядом смотрю на бледного Яна, пытаясь представить, что он мог слышать. Брат Шамиля со странным интересом изучает меня. На его губах скользит лёгкая, едва уловимая улыбка.
– Ян, отвези домой. Пожалуйста.
Мой собственный голос – предатель. Даже если мужчины ничего не слышали, то хриплые интонации и лихорадочный взгляд выдают моё позорное возбуждение с головой.
Ян, будто очнувшись ото сна, резко поднимается на ноги. Он бледный. Мне даже кажется, я могу разглядеть бисеринки пота на его лбу. Похоже, его тоже пытали. Только иначе. На мой счёт.
Не найдя на выходе своей обуви, я понимаю, что мне придётся топать в пропитанных кровью домашних тапочках.
– Не переживай, тут неподалёку припаркован мой автомобиль. Я помогу, – раздаётся где-то рядом голос Яна.
– Спасибо, – киваю ему.
Стоило выйти на порог, как молодой человек подхватил меня на руки.
Вцепилась в его шею, рассматривая парня. Красивый безумно. Только его близость не рождает во мне абсолютно никаких эмоций. Вот же чёрт.
Ян бережно размещает меня на переднем сиденье. Застёгивает ремень безопасности. Раненая стопа пульсирует, и я, недолго думая, закидываю ноги на приборную панель.
– Прости. Иначе салон машины будет весь в крови.
Парень выглядит отстранённым. Раздражённым.
Заводит крутую тачку и выруливает с территории особняка Ямадаева.
Чем дальше мы уезжаем, тем более напряжённой становится тишина. Не знаю, о чём там думает Ян и на что он дуется. Мне это совершенно безразлично.
Ревнует к Шамилю? Смешно.
Если никто из этих людей не в курсе моего предательства, значит, я попала в неприятности не по собственной вине. А по их.
– Расскажи, что вчера произошло, – прерываю молчание, смотря прямо перед собой.
Ян некоторое время молчит. Видимо, подбирая слова.
– Вчера из кабинета Шамиля пропали важные документы. Камеры не работали. Никто из посторонних туда пройти не мог. Только сотрудники. А ты у нас новенькая, и Хозяин был уверен, что это твоих рук дело.
Перевариваю информацию.
Теперь понятно, почему Шамиль приехал к нам в ресторан. Вероятно, действительно планировал пытать.
– И что же меня спасло? – поворачиваю лицо к Яну.
– Он бы убил тебя не раздумывая, Лиса, – отрывая на мгновение взгляд от дороги, доносит парень до меня эту мысль, – его бы ничего не остановило, реши он, что ты украла те документы. Только сначала долго пытал бы тебя. И не один. Вчера в его доме находилось достаточно тех, кто лично заинтересован в поимке воришки.
Значит, вчера меня везли на прилюдную казнь.
По коже проходит холодок. Умереть за собственный косяк не так страшно, как за чужой. Испуганно сглатываю слюну.
– Я нашёл сбой в программе безопасности клуба. Во время взлома его кабинета ты находилась на своём рабочем месте.
Ох, етижи-пассатижи.
– Я-ясно. Спасибо, Ян.
И вчерашний вечер раскрашивается уже новыми красками. А масштаб опасности – новыми объемами.
Интересно, в какой момент Шамиль понял, что ошибся на мой счёт? До лесной погони или после? Скорее всего, после. И врача вызвал, понимая, что я ни в чём не виновата. Отсюда и забота о моём удобстве и сне.
Вместо того чтобы подкинуть меня к дому, Ян отвёз меня к хирургу в частную клинику.
– Хозяин сказал, чтобы тебя осмотрели, – как-то неловко и нехотя признается парень.
И слово «Хозяин» произносит с новыми, ранее не проскальзывающими в его речи интонациями.
Рану обработали, дали с собой какие-то лекарства. Но с каждой минутой мне становилось всё паршивее.
– Завтра ты должна быть на работе. Это приказ. Если не сможешь дойти, вызови такси, он оплатит, – наставлял молодой человек, ведя себя отчуждённо. Обиженно. – И не ведись так на Хозяина. Он никогда не будет относиться к тебе серьёзно.
Ян говорил что-то ещё. О чём-то спрашивал. А я находилась в каком-то странном мороке. Бег по холодному лесу дал о себе знать. Не заметила, как проводил меня до подъезда. Как попрощался.
Перешагнув порог квартиры, я даже не услышала «радушное» приветствие бабки. А оно, очевидно, было. Но я просто залезла под одеяло. Накрылась им с головой и, продолжая дрожать, отрубилась.
Глава 24
Возможно, будильник в моём сотовом прозвенел. Но я этого абсолютно не помнила.
Просыпалась, выгнанная из сна жуткими кошмарами, преследовавшими меня со дня смерти отца. И засыпала, падая куда-то в темноту. Ту самую, что боятся дети.
В ней было холодно и одиноко. Тело сотрясало в ознобе. Где-то рядом кружила мысль, что у меня жар. Надо собрать все силы и найти лекарство. Но собирать оказалось нечего.
Ночная сорочка, в которую я успела облачиться, липла к телу. Мокрая ткань раздражала кожу. Даже старое одеяло и подушка пропитались моим потом, не давая возможности согреться. Найти тепло. Стужа проникла глубоко в нутро, сковывая и вызывая боль.
Но самое паршивое, что в этой квартире не нашлось человека, который мог бы помочь.
Мать в очередной раз куда-то сбежала. Как делала всегда, заставляя меня чувствовать себя её родителем, а не наоборот. Это она должна искать дочь по сомнительным заведениям, а не я её. Страх за маму сжал сердце и отпустил, обессилев. Я не в состоянии даже переживать за неё.
Бабка же и вовсе не проявляла интереса к моей персоне. Не удивлюсь, если рассчитывала на избавление от обременяющей приживалки. Ну и что, что родственницы. Ну и что, что внучки.
А Василёк…
Я представила, как мама могла бы поехать с ним на обследование. Посидеть в очереди к именитому специалисту, который мог дать хотя бы толику надежды, что он вновь сможет ходить.
Мысль ускользнула. Потерялась в ворохе воспоминаний о прежней жизни. Но и их сжёг жар моей простуды.
Меня разбудила интуиция. Тревожным колоколом звенящая в черепе. Голоса мужчин, раздавшиеся в прихожей. Знакомые голоса. Люди, которых здесь не ждали.
Сердце заколотилось так сильно, так испуганно, что я вырвалась из забвения. Сползла на пол с неудобной койки.
Различила воспалёнными глазами, что в комнате я одна. Пока. А там, за дверью ругается бабка с гостями.
– Что эта девка натворила? – спрашивает она, не скрывая истинного отношения ко мне. – Опять нашла на свою голову неприятности? Да за что же мне всё это?! Если денег задолжала, то нет их у меня. Пущай сама выкручивается. Я пенсионерка. Нет у меня ничего.
– Где Алиса? – раздаётся вопрос, от которого все мои внутренности сжимаются в тугую петлю. От страха и ужаса.
Он не должен был прийти сюда. Бабка же сдаст меня с потрохами…
Ползу к старому серванту. Мебели лет больше, чем мне. Коричневая. Страшная. С хрустальными внутренностями, покрытыми пылью. Только одна вещь на ней сверкает чистотой. Фотография моих родителей. Отрешённая красавица мама. И папа… уверенный. Спокойный, как танк. Мужчина, в чьей жизни всё идёт по намеченному плану. Кроме собственной смерти.
Я ползу к этому долбаному серванту на корячках. Время течёт как-то странно. Слышу разговор за стенкой. Голоса, расплывающиеся в пространстве. И понимаю, что в моём распоряжении считаные секунды.
– Алиса? – переспрашивает бабка и размышляет вслух: – В проститутки, что ли, заделалась. Так я и знала, что на панели окажется.
Уж лучше пусть думает, что я взяла себе «творческий» псевдоним, чем раскрывает моё настоящее имя.
Не знаю, что нужно незваным гостям в моём доме. Но догадываюсь, как меня нашли. Ян. Проследил, должно быть, за мной. Запомнил дверь, в которую я вошла. А всё из-за этой порки. Раскисла и потеряла бдительность. Нельзя было позволять ему меня подвозить. Только вот в тапочках я далеко бы не ушла.
Сжимая дрожащими пальцами маленькие выступающие ручки на уродливой поверхности мебели, оставшейся у бабки еще с советских времен, лезу вверх. Ползу, как коала по секвойе. Обливаюсь потом, буквально застилающим глаза. С трудом отворяю стеклянную створку и сжимаю пальцами фотографию. Единственную, которую не уничтожила бабка.
И падаю. Царапаю щёку о грубый ворс ковра. Совсем не такой, как в роскошном доме Ямадаева. После этого на моём лице могут даже шрамы остаться. Колючие иголки впиваются в кожу, приводя в сознание.
Прячу фотографию под ковром. И встречаю гостей, скрючившись в странной позе.
Мужчины переступают порог комнаты. Какое-то время недоуменно разглядывают моё тело. А затем кто-то поднимает его на руки. Аккуратно.
От того, как бережно ко мне прикасаются, на глаза наворачиваются слёзы. Дурацкие слёзы жалости к самой себе. Слабость, с которой я не в состоянии справиться. Они стекают по щекам, добираются до ушей. И дальше, к едва отросшим волосам. Неприятно.
Сильные мужские руки укладывают меня на кровать. Прохладная ладонь ложится на лоб.
– У неё жар, – раздражённо замечает Ямадаев.
Интересно, на кого он злится? Неужели на меня?
– А я не знала, – тут же раздаётся тонкий, визгливый, но отчего-то оправдывающийся голос бабки. – Не заходила даже сюда.
– Может, скорую? – слышу чуть поодаль Яна.
Оба мужчины игнорируют мою родственницу. А я молюсь, чтобы она не ляпнула чего лишнего.
Ладонь скользит по голой коже ног. Добирается до стопы. Разматывает повязку. Прикасается, вызывая мурашки.
Жар сменяется холодом. Ознобом, пробирающим до костей. Ищу пальцами одеяло, желая укрыться. Но мне не позволяют.
– Поехали отсюда. Вызовем в клуб, – властные нотки не оставляют сомнений в идентификации говорящего. Шамиль. Только он так умеет.
Воображаю, как бабка испуганно вжимается в стену. Молится, чтобы чужаки поскорее покинули её дом. Что-то бормочет. Но мой разум уже не в состоянии разобрать ее слов.
Меня легко подхватывают на руки. Сворачиваюсь, обнимая себя за плечи. Словно надеясь остановить тряску. Поднимаю затуманенный взор на мужчину.
В свете тусклой лампочки, одиноко висящей в подъезде, я рассматриваю его чёрные волосы, убранные назад. Волосок к волоску. Нос щекочет запах свежей рубашки. Будто он только недавно её сменил. Чокнутый педант.
Или, может, просто испачкал предыдущую в чьей-то крови? Он способен.
Отросшая щетина делает его ужа-а-асно брутальным.
Тяну к нему пальцы. Обхватываю щёки. Между моими ладонями оказываются его губы, и это крайне впечатляющее зрелище, от которого замирает дыхание.
Взгляд Шамиля опускается. В глазах такое недоумение, будто он не понял, как я очутилась у него на руках. А он – у меня дома. И вообще видит меня впервые в жизни.
– Ты тако-о-й красивый, – заявляю я с придыханием из-за заложенного носа.
Слова, которые я никогда не произнесла бы на ясную голову, легко слетели с губ.
Глава 25
– Похоже, твоя девочка бредит, – усмехается кто-то рядом.
Прокуренный голос незнаком. Пытаюсь разглядеть мужчину, но глаза цепляются лишь за самоё яркое пятно на его лице – густую бороду. Бьюсь об заклад, я никогда его раньше не видела. Кого Шамиль привёл в мой дом? Должно быть, решил, что один со мной не справится.
Я напрягаюсь, прикладывая все силы, чтобы держать веки открытыми, но они закрываются сами собой. Больше ничего рассмотреть не получается.
Пальцы сползают по колючей щетине. Я не в состоянии продолжать бороться с хворью. Тело обмякает. Сжимаю кулачки и сворачиваюсь клубочком, прижимаясь к груди Шамиля.
– Она не моя, – раздражённо отрезает Шамиль.
Почему-то его ответ ранит меня до слёз. Сама не разберу, отчего я вдруг сделалась такой размазнёй. Видимо, не только физические барьеры пали, но и эмоциональная нагрузка оказалась непосильной.
– Тогда, может, моей станет? – голос мужчины опускается на пару октав. Царапающие, раздражающие слух нотки, от которых не терпится избавиться. – Хорошенькая. В моём вкусе.
Буквально ощущаю, как мускулатура Хозяина каменеет. Если в него врежется автомобиль, то машина сложится гармошкой. В какой-то момент, на долю секунды даже мерещится, что он задерживает дыхание.
– Она ещё совсем ребёнок, – произносит сквозь зубы Шамиль.
Хочется спросить, сутки назад, когда он разглядывал мою задницу, тоже относился ко мне как к дитяти? Или он тогда сдерживался, считая, что между нами пропасть в десяток лет? Неужели я слишком юна, чтобы смотреть на меня как на женщину?
Почти физически ощущаю его взгляд. Именно он не даёт мне окунуться в сон с головой.
– Ребёнок? – переспрашивает незнакомец. – Она меньше всего похожа на ребёнка. Скорее, на порочную эротическую фантазию. Сколько ей?
– Аслан, – имя мужчины в устах Шамиля само по себе звучит как угроза.
И я готова биться об заклад, что Шамиль говорит что-то ещё. Но слова словно расщепляются в пространстве. И я с удивительной ясностью ощущаю, как отключаюсь. Хотя дико желала услышать продолжение их разговора.
Цеплялась за сознание, но оно никак не намеревалось проясняться. Ускользало в темноту. Но уже не такую тяжёлую, вязкую, как топь.
Мне так хотелось побыть немного в этом положении. На руках человека, который проявляет какую-то форму заботы обо мне. Узнать, как мы ехали в автомобиле. Отпустил ли он меня, уложив на заднее сиденье. Или уложил к себе на колени, согревая теплом. Понять, его ли это пальто, в которое он меня укутал, словно в кокон. Но запах чужой одежды дарил такое ощущение спокойствия, что я даже не сомневалась – его.
Возвращение в себя сопровождалось уколом. Мать вашу, в задницу. Болезненным. Противным. Я протестующе пискнула, дёрнулась, потянулась к попе, намереваясь потереть место укола. Кто-то перехватил мою руку, возвращая на подушку. Мокрый ватный тампон, приложенный к ранке, холодит кожу. Кто-то прикрывает мои бёдра тканью, скрывая задницу от посторонних глаз. Или своих.
И лишь после этого мой слух преподнёс мне подарок, и я начала различать звуки.
– Жить будет, – сухо отмечает уже знакомый докторишка, куда больше похожий на серийного маньяка.
Пытаюсь собрать воедино свои воспоминания. Но меня будто телепортировали на чужой диван. Разлепляю с трудом веки. Ресницы слиплись от слёз. Щурясь, рассматриваю обстановку, вспоминая знакомые апартаменты.
Врач укладывал медикаменты в свой чемоданчик. Хозяин сидел напротив меня. Как в утро нашего знакомства. Только уже чуть менее собранный, чем тогда. Рубашка слегка помята. Должно быть, это я виновата, прижимаясь к нему своей горячечной кожей. Ну или просто пускала слюни на… Да неважно на кого.
– Через час придёт медсестра. Поставит капельницу, – в том же тоне добавляет врач. – Антибиотики оставил.
Шамиль на это лишь кивает, не трудясь смотреть на говорящего. Прощается с мужчиной так же отрешённо. И когда мы оказываемся одни, я всё же тяну руку к попе. Проверить, на месте ли трусы.
– Спасибо, что оставил в трусах. На этот раз, – ехидничаю, едва узнавая собственный голос. Во рту так сухо, что с губ срывается лишь хрип.
Глава 26
Кашель пробирает тело до дрожи и слёз. Ненавижу болеть. Раньше организм так гнусно меня не подводил. Мы же с ним заодно. Нам нельзя давать слабину – раненых топчут. Что же сейчас изменилось? Почему вдруг хворь одолела? Явно в моей жизни не произошла смена полос зебры, чтобы я могла позволить себе расслабиться.
Протягиваю руку к стакану, стоящему на журнальном столике. Сквозь затопившую глаза влагу вижу нечёткий силуэт Шамиля. Он не предпринимает попыток мне помочь. По-прежнему сидит, упираясь локтями в колени и переплетя пальцы. Изучает меня, будто всё никак не может классифицировать, к какому виду я отношусь.
Проблема обыкновенная. Подвид заноз.
– Не успел, – отвечает спокойно, не сводя прямого взгляда, от которого мурашки на моей вспотевшей от жара коже изменили маршрут. И устремились в нелегальном направлении.
Всё кажется, что после этих слов он встанет, откинет одеяло, приподнимет мою ночную сорочку и стянет с меня белье. Эта картинка пролетает перед глазами, будто жить мне осталось пару секунд.
Не понимаю мгновенной реакции тела на два простых слова. И ведь ему это ничего не стоит. Что и злит больше всего.
И вместе с тем вдруг теряюсь. Хмурюсь. Откуда-то выползает такая малознакомая мне робость. Смущение от того, что мои чувства он способен разглядеть как на ладони. Для него я слишком неискушённая. Неопытная. Открытая. Каждая эмоция на виду.
– Зачем забрал меня от моей доброй бабушки, Хозяин? – перевожу тему, надеясь, что залитое румянцем лицо он воспринимает как признак жара, что потихоньку отступает.
В голове проясняется, и я уже способна не стонать от головной боли и ломоты в костях.
Надеюсь, мне не показалось, и он действительно позволяет обращаться к нему на «ты», когда мы наедине. Порку в своём размазанном состоянии я не перенесу. Боюсь начать просить о большем.
– Почему не вызвала скорую? – игнорирует мой вопрос.
– Обычная простуда, – пожимаю плечами.
Такая мысль даже в голову не приходила. Я же не умирала, так ведь?
– Ты сказала, что считаешь меня красивым, – не слова, а удар наотмашь.
Краснею. Задыхаюсь. Мне будто десять лет, и в руки мальчика случайно попала моя записка подружке с признанием ему в любви.
– Да, – сдавленно хриплю, – нужно было вызвать скорую. Видимо, мои мозги начали плавиться.
– Видимо, – без эмоций подтверждает.
По комнате проносится урчание моего желудка. Хорошо, что я не леди. Иначе померла бы от стыда на месте. Но Хозяин может не рассчитывать на скорое избавление от меня.
Ела последний раз то, что удалось перехватить в загородном доме Шамиля. Интересно, сколько прошло времени с того момента? За окном его апартаментов сумерки. По моим подсчётам – около полутора суток.
И чувствую себя слабее мышонка.
Шамиль не задаёт дурацких вопросов. Вместо них тянется к сотовому и отдаёт распоряжение принести ужин в своё логово. На двоих.
Всё жду, когда он скажет, что ждёт очередную любовницу, а мне пора выметаться. Точнее, выползать отсюда.
Но ничего подобного не происходит.
Замираю, когда спустя минут десять раздаётся стук в дверь. Одна из официанток принимается раскладывать по тарелкам ароматную еду.
Пару раз она бросала на меня недоуменные взгляды. Должно быть, никак не могла понять, как я так быстро взлетела от посудомойки до той, кто ест лучшие блюда из ресторана. Вместе с Хозяином. На моём месте мечтает оказаться каждая из них. Я видела глаза, что пожирали мужчину, стоило ему попасть в поле зрения девчонок из обслуживающего персонала.
Да и я не могу сообразить, что делаю тут. Зачем он сюда меня приволок? Не верю, что у такого, как Ямадаев, есть в наличии чувство вины. Совесть. И прочие недостатки.
– Ешь, – приказал, когда официантка закончила сервировку стола.
Девушка не успела выйти, а потому я заметила, как она напряглась. Чую, слухи о том, что я почивала в комнатах на верхнем этаже, вскоре разнесутся среди моих товарок. А мне ведь тут ещё работать.
Устроилась поудобнее, поджав под себя ногу.
Журнальный столик ломился от еды. Рот наполнился слюной. Стейк из говядины сводил с ума своим ароматом. Меня аж повело. Я втянула аромат в лёгкие и, казалось, насытилась уже им.
Шамиль нервировал. Есть он не собирался. Лишь смотрел на меня не отрывая взгляда. А я всё размышляла, не последний ли это приём пищи перед казнью. Что он успел разузнать обо мне от бабки. Ведь наверняка я слышала не весь их разговор.
Потянулась к приборам и принялась за еду. Жадно. Наплевав на то, что за мной наблюдают. Взгляд мужчины жёг. Раздражал. Отвлекал. Но есть хотелось сильнее.
Засовывая в рот помидорку черри, я наконец подняла ресницы на Хозяина.
Его глаза показались чернее мазута.
Я замерла, едва не подавившись, и перекатила мини-помидор за щеку.
Мужчина резко встал и направился куда-то вглубь апартаментов. Через пару минут раздалось журчание воды в душевой.
Что ж. Есть в одиночестве куда приятнее.
После ужина меня вырубило почти сразу. Проснувшись, обнаружила, что свет погашен. Под толстым одеялом стало жарко. Но чувствовала я себя вполне сносно. Понюхала свою сорочку. Так себе запашок.
Опустила ноги, коснувшись мягкого ворса ковра. Всё же есть плюсы в том, что Шамиль – кавказец.
Меня немного шатало, потому пришлось приложить усилия, чтобы добраться до ванной комнаты. Под душем отчаянно натиралась гелем, вдыхая знакомый аромат. Так пахнет кожа Шамиля. Голова кружилась уже не от простуды. Припала лбом к прохладному кафелю.
Чувства лишние. Я не имею права себе их позволять. Из-за них становлюсь слабой. А потому завтра, как только проснусь, возьму себя в руки. Построю вокруг сердца крепостную стену и никого не пущу внутрь.
Но, когда вышла из душа, возникло дурацкое желание пробраться в спальню Шамиля. Взглянуть на него разок. Узнать, выглядит ли он беззащитным хотя бы во сне. Но дверь, к моему разочарованию, оказалась закрытой.
Удивительно. Значит, смотреть, как он трахается, мне было позволено ещё в первую нашу встречу. А теперь он решил закрыться от меня.
