Елена Рахманина
Выиграю твою жизнь
Дёргать ручку я не решилась. Поплелась к дивану и, как была в полотенце, забралась под одеяло.
Лежала, пялясь в потолок. Осознавая, что впервые за много лёг не сжимаю пальцы в кулаки. Не испытываю страха. Наоборот. Исчезла внутренняя дрожь. Моторчик, заведённый в день убийства отца, который так ни разу и не заглох. Только сейчас я его не чувствовала.
Должно быть, оттого, что самый страшный зверь спал от меня через стену. Разве сильнее, чем он, меня кто-то способен обидеть?
Глава 27
– Эй, чего разлеглась? Поднимайся, – доносится до меня вместо «доброго утра».
С трудом продрала глаза. Приподнявшись на локте и щурясь от солнца, воззрилась на Нелли. Девушка стояла, разглядывая меня подбоченившись. Недовольно и зло.
И ведь если бы не кислое выражение на лице, я легко могла бы назвать её красоткой. Но привлекательные черты искажались, делая её похожей на измученную жизнью грымзу.
– Чего тебе? – спрашиваю, мысленно сканируя своё состояние. Уже вполне сносное.
Ногу немного тянуло. Сознание ясное. А это значит…
– Хозяин сказал, чтобы ты выметалась отсюда. И через три дня ждёт тебя на работе.
Досада накрывает холодной волной. Приводит в чувство и прогоняет остатки сна. Пытаюсь придать лицу нейтральное выражение. Не показывать, как мне обидно. Только причин обиды понять не могу. Он меня вытащил полудохлой от бабки. Вылечил. Накормил. Чего же я ещё хочу?
Чтобы он вышвыривал отсюда лично. Без посредников.
– Прямо так и сказал? – прищурив глаза, смотрю на неё, сомневаясь в том, что она дословно передала смысл.
– Так и сказал.
– А сам он где?
Интересно, по какой причине он лишил себя удовольствия лично выпроводить меня из своих апартаментов.
Нелли буквально задыхается от моей наглости. От шеи и вверх покрывается краской. Того и гляди её разорвёт на миллион крошечных злобных администраторов.
– Не твоё дело! Кто ты вообще такая, чтобы задавать подобные вопросы! Что ты о себе возомнила, маленькое ничтожество? Думаешь, если переночевала в его апартаментах, то ты теперь что-то из себя представляешь? Ты – ничто! Никем была, никем и останешься. Оборванка с улицы. Шалава подзаборная.
Слова постороннего человека не ранили. Не причиняли боли. Лишь неприятным осадком осели на дне желудка. Сил спорить и что-то доказывать не нашлось. Да и в чём-то она права.
Мой статус не изменился за эту ночь. Просто у кого-то проснулась совесть. А как понял, что я в порядке, выставил меня за дверь.
Нелли бросила мне в лицо стопку одежды, что до этого держала в руках. Я отшатнулась от неожиданности, недоумённо смотря на девушку.
– Одевайся. И поживее. Хозяин не хочет, чтобы ты долго здесь задерживалась. Ещё сопрёшь что-нибудь.
Я закатываю глаза.
– Разве что его сердечко, – улыбаюсь, невинно смотря на Нелли.
Жаль, у меня нет прежних кудряшек, с ними порой получалось походить на ангелочка.
Кажется, ещё пара нечаянно вырвавшихся фразочек, и Нелли задохнётся от гнева. Она так взбешена, что сердечная мышца просто не выдержит напряжения.
Её аккуратный ротик открывался и закрывался, пока она придумывала и отметала достойные варианты ответов.
– Размечталась! – выплёвывает наконец.
Пожимаю плечами. Больно мне надо его сердце. Пф!
Перебираю упавшие на колени вещи, пытаясь сообразить, откуда они, и уже не обращаю на Нелли внимания. Хотя ощущаю её сверлящий взгляд.
Шмотки все новые, с бирками. Только без ценников. Но логотипы смутно знакомые. Ткани приятные на ощупь. Я сама давно не могу себе позволить что-то подобное.
На журнальном столике обувная коробка. С зимними ботинками. Морщусь.
– Откуда эти вещи? – поднимаю взгляд на Нелли.
Подбираюсь вся, потому что кажется, будь у меня волосы, она оттаскала бы за них.
Пытаюсь понять её поведение.
Ей нравится Шамиль. Очень нравится. Возможно, она даже считает, что любит его. А я для неё лишняя преграда. И если к его любовницам она относилась спокойно. То к той, кого она даже себе ровней не считала, испытывала лютую ненависть. Будто я обошла её вне конкурса.
– Тебе тут не место, слышишь? – огибает стол, останавливаясь в шаге от меня. Она буквально вибрирует.
Глаза стеклянные. Пустые.
Отшатываюсь корпусом назад, почти падая на спинку дивана. Сейчас я слабее новорождённого котенка. Сил отразить её злобу у меня не найдётся. А я, кажется, довела её до состояния аффекта. Убьёт меня, и её даже не осудят.
Грудь Нелли часто поднимается и опадает. Кулаки сжаты. Я опускаю взгляд на столик. Там пузырьки с лекарствами, что приносила медсестра. Графин с водой и стаканы. В общем, орудий мести достаточно.
– Что здесь происходит? – раздаётся голос, и я тут же выдыхаю.
Расслабляюсь и окончательно падаю на диван.
Ян бросает на меня взгляд. Задерживаясь на ночной сорочке. В ней нет ничего навязчиво сексуального. Одна из тех, что продаются со скидкой на распродаже. С тонкими лямками, в синий горошек. Застиранный хлопок закрывает всё что нужно.
Но парень всё равно отчего-то отводит глаза. Я не помню, был ли он вместе с Шамилем, когда тот забирал меня из дома. Или впервые знакомится с моим неглиже.
Нелли поворачивается к Яну вполоборота. Её мордашка тут же преображается, делаясь милой.
– Ян, – сладко лопочет девушка, – я просто выполняю поручение Хозяина.
Она кивает в мою сторону, и я соображаю, что речь об одежде.
– Солнышко, – не менее сахарно улыбается ей в ответ молодой человек, – выполнила – иди.
Нелли явно держится изо всех сил, чтобы не топнуть и не послать всё к чертям. Но берёт себя в руки, продолжая растягивать губы в искусственном подобии улыбки. После чего покидает комнату с такой прямой спиной, будто ей в одно место засунули черенок от лопаты.
Рядом с Яном стоит доктор, беспристрастно наблюдавший за ситуацией. Так же спокойно он подходит ко мне и принимается за осмотр.
Засовывает под мышку ртутный градусник, проверяет горло. Разматывает стопу, после чего делает перевязку.
– Тридцать семь и пять. Девочка сильная. Скоро поправится полностью.
Опускаю ресницы, понимая, что не зря врач пришёл. А Нелли права. Меня отсюда намерены выпроводить. А так хотелось бы полежать на этом диване, а не в своей койке на старом матрасе.
– Принимай эти препараты, – засовывает мне в руки крафтовый пакет с медикаментами.
Это самые длинные фразы и самые сложные предложения, что он произносил в моём присутствии. Видимо, мистер мизантроп начинает ко мне привыкать. Ни разу не удивлюсь, если он на самом деле патологоанатом. Надеюсь, по назначению его ко мне не вызовут.
Когда мы остались одни, Ян приблизился ко мне. Опустился на корточки, рассматривая моё лицо.
– Ты как? – сейчас в его взгляде куда больше тепла, чем когда он смотрел на Нелли. Меня его интерес радует чисто по-женски. Греет. И в то же время смущает. Напрягает. Ведь я не могу ему ответить тем же.
Пожимаю плечами. Я уже не подыхаю. Четко соображаю. Но сил в мышцах нет совсем.
– Да ничего, – вру.
Он кивает, будто и не ожидал другого ответа.
– Хозяин уехал. А тебе нельзя оставаться в его апартаментах. Хочешь пожить у меня?
В его взгляде столько надежды и участия, что становится не по себе.
Качаю головой.
– Нет, спасибо огромное. Но мне домой надо, – снова вру. Там вряд ли кто-то помнит о моём отсутствии.
– Понятно, – поджав губы, отвечает парень, – одевайся тогда. Отвезу.
Он уходит куда-то вглубь квартиры. Я собираю шмотки и еле плетусь в ванную комнату. Наспех умываюсь. Несмотря на сбитую температуру, руки дрожат.
Натягиваю шмотки, что садятся как влитые. Представляю, как Нелли бесилась, подбирая их для меня.
Если бы не странная стрижка, то легко можно было бы сказать, что из зеркала на меня смотрит привлекательная, хорошо одетая девушка. Всё же вещи меняют облик. Джинсы облепили ноги, подчёркивая длину, кашемировый с шёлком свитер ласкал мою кожу своей нежной текстурой, вызывая чистый восторг. Его насыщенный темно-синий цвет изумительно сочетался с моей кожей. Оттенял глаза. Делая даже измождённую меня красивой.
Я погладила текстуру ткани на себе, с трудом представляя, как у Нелли поднялась рука с банковской картой Ямадаева, чтобы заплатить за это роскошество. Которого я, по её мнению, недостойна. Как и её дражайшего Хозяина.
Вышла и сразу удостоилась улыбки Яна. Но он ничего не сказал. Будто понял, какие эмоции у меня вызывает.
Проводил до самого подъезда. И я с трудом отговорила его подниматься на свой этаж.
– Возвращайся, как выздоровеешь. О больничном не беспокойся. Тебе всё оплатят.
– Спасибо, – выдавливаю из себя дежурную улыбку.
– Не мне спасибо. Хозяину.
Замечаю едва уловимое недовольство в его словах. Но оно так мимолётно, что вскоре улетучивается. И глядя на улыбку молодого человека, невозможно поверить, что он способен испытывать злость или раздражение. Херувим.
Я промаялась дома эти несколько дней, ожидая, пока моя температура вернётся в норму. И каждый раз ловила себя на мысли, что скучаю. По недовольному взгляду Шамиля, обращённому на меня. По огню, загоравшемуся в его глазах, когда я поступала супротив его воли. Я скучала даже при мысли о том, что его нет в городе. Что он где-то далеко.
Мама то приходила домой. То пропала на всю ночь. Я старалась не думать о том, как она проводит время. Понимание того, что она постепенно губит себя, меня убивало. Делало беспомощной. И не имея возможности вытащить её со дна, я замерла. Застыла в своём коконе. Боясь момента, когда мне позвонят из неотложки и сообщат об её смерти.
– Лис, запомни, тебе нельзя посещать другие этажи кроме второго. Пропуска у тебя нет, но что-то мне подсказывает, что для тебя это не проблема. Умоляю. Не нарушай это правило, иначе Хозяин тебя убьёт, – внушал мне Ян в первый рабочий день после возвращения.
Я кивала, скрестив два пальца за спиной.
Глава 28
Эти слова я уже слышала от Шамиля. И в его устах они куда больше походили на угрозу, нежели на предупреждение. Ну что мне сделает господин Хозяин за нарушение очередного запрета? Думаю, я переживу ещё одну порку.
Нарушу любое его правило. Любой писаный и неписаный закон «Рая» даже не моргнув.
Но если раньше о последствиях я даже не задумывалась. То теперь неприятный червячок, пробравшись в мозг, свербел, вызывая неприятные мысли. А что будет с Шамилем, если мне повезёт и компромата окажется достаточно?
Встряхнула головой, прогоняя их.
Обманывать Яна и подставлять Шамиля не хотелось. Но это лишь вынужденная мера. Необходимость.
Чтобы когда-нибудь я могла спокойно дышать. Жить.
Мне выдали униформу официантки второго этажа. Она отличалась от одежды обслуживающего персонала первого, как день и ночь. Чуть короче, чуть глубже вырез – но вид кардинально другой. Чтобы взору посетителей открывалось больше голой кожи. А вместе с ним дали ещё и зелёную магнитную карточку – пропуск на этаж.
Выйдя из раздевалки, я осмотрела себя в одном из множества зеркал, что украшали коридор. Куда ни глянь, везде я в наряде, больше похожем на наряд для ролевых игр, чем для обслуживания столиков. Хорошо, что хотя бы позволили пока носить обувь на плоском ходу.
– Вау, тебе идёт, – раздаётся за моей спиной голос Яна. А от его взгляда хочется застегнуть и те пуговицы, которых нет на рубашке.
Поёжилась от неприятной мысли, что гости будут смотреть на меня, как на мясо.
Но, когда молодой человек проводил меня в зал, я застыла. Мой наряд выглядел ещё более-менее приличным. Возможно, потому, что мои формы уступали формам других девушек.
Пышные груди и крутые бёдра, затянутые в чёрно-белый наряд официантки выглядели провокационно. Казалось, ещё чуть-чуть, и ткань разойдётся, а взору окружающих предстанут женские прелести.
Я опустила взгляд на свой вдруг ставший скромным третий размер.
– Уф, груди у местных дам таких размеров, будто Хозяин их давно не доил, – озвучиваю первую пришедшую в голову мысль, благо её никто кроме Яна не слышит, – мучаются же. Вымя полное. Недосмотрел председатель колхоза.
– А ты, оказывается, та ещё маленькая злючка, – усмехается Ян, – не переживай. Как только Хозяин вернётся, все девушки будут удовлетворены.
На последних словах он мне подмигивает и не прощаясь разворачивается и уходит.
Что значит, будут удовлетворены?
Он что, их всех?..
– Подпиши это, – девушка, что являлась главной здесь, подсунула мне под нос стопку листов.
Я нахмурилась.
– Если читать умеешь – прочитай. Но если в твою симпатичную головку за всю жизнь входили лишь члены, а не знания, то учти, как только ты подпишешь соглашение о неразглашении, ты будешь не вправе обсуждать посетителей второго этажа. Даже думать о них не смей.
Не ожидая словесного нападения от человека, которого впервые увидела три минуты назад, я на мгновение зависла.
Рассматриваю недоуменно девушку. Боже, неужели и она в секте почитателей Хозяина? Это ведь из-за него здесь ко мне такое отношение. Иных причин я просто не могла найти.
По сравнению с ней Нелли божий одуванчик. Тина – так написано на её бейдже – старше меня лет на десять. И выглядит как модель «Плейбоя», случайно надевшая приличную одежду. Только от моделей её отличали холодные умные глаза. А ещё презрение, которым она меня окатывала.
Я гадала, спала ли она с Шамилем, и почему-то не сомневалась, что да.
– Умею, – глухо отвечаю, забирая соглашение.
Острого ответа в моей голове не нашлось. Как и членов. Обидно получать необоснованные обвинения.
Потратила час, чтобы хоть чуть-чуть уяснить смысл, пробираясь через птичий язык юридической лексики.
Со стороны казалось, что этот ресторан ничем не отличается от тех, что расположен на первом этаже. Посетители в дорогих нарядах, с люксовыми аксессуарами медленно потягивали напитки, курили и вели себя как люди, пришедшие отдохнуть. Но, только открыв меню, я сообразила, что их отдых не совсем легальный. А пропуск сюда гость мог получить, лишь имея членство в клубе, проходя строгий отбор.
Наркотики. Вот что здесь предлагалось клиентам.
Я вдруг вспомнила свою стычку с Ветрянским. А ведь они с Шамилем знали друг друга.
Додумывать не хотелось.
И с чего это я решила, что Шамиль правильный до мозга костей? Какая удивительная глупость! Скорее испорченный.
Всему городу известно, что «Рай» – нелегальное заведение. Каким образом Ямадаеву удавалось всё это время не оказаться в руках полиции, загадка. Платил он им или его связей было достаточно, чтобы его не трогали, кто знает. «Рай» продолжали посещать звёзды, политики и бизнесмены.
Те гости, что желали сохранить инкогнито, уединялись в кабинках. Но некоторым было плевать на чужое мнение. Ведь все, кто находился на этом этаже, грешили.
Поэтому помещение было разделено на столики и отдельные кабинки.
Тяжёлых препаратов здесь не предлагали. Скорее те, что можно обнаружить в странах с легалайзом.
Теперь это здание напоминало Ящик Пандоры, и мне до боли хотелось разузнать, какие грехи пестуют выше. Ведь, судя по всему, грехопадение с каждым этажом увеличивалось. Шамиль явно ошибся с нумерацией. Потому что это больше напоминает грехоподъём.
Если бы не «блюда», что я приносила на подносе, то моя работа ничем не отличалась бы от обязанностей официантки. Ходила от столика к столику, разнося напитки, табак, который тут свободно раскуривали, и другие заказы. Спустя пару часов заживающая нога начинала давать о себе знать, и мне дико хотелось присесть. Но Тина следила за мной словно коршун, не давая возможности передохнуть.
На четвёртый день работы один из столиков заняла девушка. Её лицо оказалось смутно знакомым. И стоило подойти ближе, как я тут же её узнала. Девушка Шамиля. Или кто она там ему. Та самая роскошная красавица, которую он трахал на моих глазах в ночь знакомства.
– Он всё же оставил тебя себе, – воззрилась на меня девушка, когда я дежурным тоном поинтересовалась у неё, что она желает заказать.
Красавица рассматривала меня с любопытством. В моей памяти отложилось её неприязненное отношение ко мне. Но сейчас в её глазах нашлось куда больше тепла, чем у Нелли или у Тины.
Девушка выглядела расслабленной и довольной жизнью. А ещё безумно красивой.
– Сядь, – похлопала она по столу.
Несколько секунд потребовалось, чтобы сообразить, чего она хочет.
– Мне нельзя, – я обернулась и тут же встретилась глазами с Тиной. Брр. Если сяду, она мне голову открутит.
– Да прекрати. Ничего Валя тебе не сделает, – словно читая мои мысли, убеждала красотка. – Ну, может, покричит. Ты ведь под защитой Шамиля, раз находишься на этом этаже. Успокойся.
Любопытство переливалось через край. Я будто встретила провидицу, и теперь она рассказывает мне, как устроено бытие.
– Находиться под его защитой, кажется, ещё опаснее, чем без неё, – занимаю свободный стул, рассматривая ближе красотку.
Всё-таки она идеальная. Гладкая кожа. Густые светлые волосы, закрывающие лопатки. Со вкусом подобранная одежда. И косячок, зажатый между пухлыми губами.
Ловлю себя на мысли, что понимаю выбор Шамиля. Она классная. Действительно классная.
Словно картинка, вырезанная мальчиком в пубертате из журнала отца. На такую хочется любоваться. Доставать из-под подушки перед сном. Разглаживать помятости на бумаге, целовать изображение и, получив разрядку, – ложиться спать.
– Меня Катей зовут, – протягивает мне тонкие пальчики, и я пожимаю кончики, как британской королеве.
Ожидала услышать совсем другое имя. Что-то пафосное. Вроде Орхидеи или Афродиты. Но она просто Катя. Возможно, даже фамилия её пишется не через дефис.
– Лиса.
Девушка подозвала к нам другого официанта, заказав бутылку шампанского. Широко распахнутыми глазами я наблюдала, как безбожно дорогой напиток разливается по бокалам, один из которых она пододвигает ко мне. Рассказывает зарисовки из своей жизни.
Дочка богатого папы. Он мечтал, чтобы она училась в Париже. А она мечтала от него сбежать. Далеко не получилось.
Обладая гипнотическим обаянием, Катя буквально заставила меня выпить шампанское. Я почти забыла, как она называла меня шавкой и смотрела с неприязнью.
Пить я боялась. Меня всегда преследовал страх потерять контроль. Стать такой, как мама. Хотя я и не испытывала потребностей глушить эмоции.
А потому захмелела довольно скоро.
– А ты любишь Шамиля? – с губ сорвался вопрос, о котором я даже не думала.
И сама удивилась, услышав его.
В отличие от меня, пары бокалов Кате явно оказалось маловато. Она выглядела трезвой как стёклышко.
Рассмеялась, откинувшись на спинку стула. И я только сейчас задумалась о том, сколько ей. Она ведь не моя ровесница. Старше. Но насколько? Так сложно понять, когда косметологи порой творят чудеса. Лет на пять или на все десять? Чёрт знает!
– Что ты, малышка, – улыбается мне, – я же не самоубийца.
Её слова настораживают. Я чуть-чуть подаюсь вперёд, боясь пропустить даже словечко.
– Почему?
– Нельзя любить того, кто никогда не полюбит в ответ. Опасно.
Я смотрю в её глаза. Весёлые. Лукавые. Дико завидую её расслабленности. Ей не нужно думать о том, что она завтра будет есть. Найдётся ли в её гардеробе зимняя куртка или тёплая обувь. Сомневаюсь, что, когда она приходит домой, её каждый раз обливают словами, что пахнут хуже помойного ведра.
Она счастливая.
Живёт без обязательств.
– Почему не полюбит? – ещё больше пододвигаюсь к ней.
Почему-то становится жизненно необходимым услышать ответ.
– Шамиль не сможет тебя полюбить, котёнок, – она протягивает ко мне руку, касаясь щеки. Костяшками пальцев проводит по моей коже в нежном жесте. Замирая, смотрю на неё во все глаза. – Он не умеет. Неспособен. Не тешь себя надеждами.
Я отшатываюсь. Становится неприятно. Будто пришла к гадалке, а она мне предсказала смерть.
– Пойду припудрю носик, – улыбается, не обращая внимания на мой ошарашенный вид.
Сознание мутное. Всё же зря я повелась на её сладкие речи. Охота окунуться в ведро с кофе.
Взгляд падает на её сумочку. Распахнута. И из неё, словно приглашение протянуть руку, торчит карточка. Пропуск на этаж выше. Я смотрю на неё доли секунд. А затем наклоняюсь корпусом вперёд, надеясь, что мой манёвр окажется незаметным. И вытаскиваю её из кармашка.
Катя скоро вернётся. Мозг работает лихорадочно быстро. Второго такого шанса может и не представиться.
Оглядываю зал и даже не вижу свою надзирательницу. Удача.
Сжимая карточку в руке, я покидаю помещение, устремляясь к лифту. Стоит только приложить магнит к считывателю, как мне откроется тайное знание.
На губах расцветает коварная улыбка.
Если встречу охрану в своем наряде официантки, придумаю что-нибудь. Совру.
Облизываю губы, заходя в лифт. Мгновение, и его двери вновь раскрываются. Пропускают меня в коридор.
Вместо обоев – тёмный бархат. С одной стороны стена и тусклые светильники. С другой – двери.
Мой затуманенный алкоголем мозг соображает очень туго. Я не спеша шагаю по коридору, рассчитывая получить хотя бы один знак. Что это за место, куда я попала. И что здесь вообще творится?
Ни охраны. Ни людей. Только двери. И тишина. Звукоизоляция на высшем уровне.
Отважившись, я тянусь к одной из дверей. Ручка не поддаётся. Закрыто. Иду дальше. Коридор длинный.
А затем замираю. Лифт раскрывается позади меня. Сюда сейчас кто-то придёт. А здесь некуда спрятаться. Я ускоряю шаг. Ломлюсь во все комнаты. Но они заперты.
За моей спиной уже слышны шаги. Совсем близко. Но я опасаюсь оборачиваться. Не хочу, чтобы кто-то увидел моё лицо.
Дёргаю следующую ручку, и она поддаётся. Но я ошарашенно замираю на пороге. От шока пульс ускоряется. Я не знаю, где страшнее – в этой комнате или за её пределами.
Алкоголь замедлил мою реакцию. Я не сразу поняла, что позади меня кто-то стоит. Пока этот кто-то не оказался в непосредственной близости.
Рука мужчины коснулась спины, подталкивая вперёд.
– Проходи, раз сунула свой нос сюда, – раздаётся знакомый голос. А затем я окунаюсь в не менее знакомый запах мужчины.
Он близко. Я ощущаю его тело спиной. Почти соприкасаясь с ним.
Только мне хочется бежать отсюда. Как можно дальше и без оглядки.
Глава 29
Вцепиться бы в дверной косяк руками и упереться ногами, но не проходить дальше в погружённую в полумрак комнату. Увы, но активное сопротивление мне ничем не поможет против грубой мужской силы.
Шамиль толкает меня вперёд. Комнатка маленькая. Узкая, тесная. В ней некуда даже взгляд спрятать. А прятать его было отчего.
Приземляюсь задницей на мягкий диванчик. Широкий и узкий одновременно. Когда Шамиль занимает место рядом, его бедро касается моей ноги, и я вздрагиваю. От точки соприкосновения волна тепла ползёт по телу, и вскоре мне становится жарко. Хочется расстегнуть пару пуговиц, подуть на кожу. Отлепить от неё прилипшую ткань.
Сглатываю слюну и боюсь даже посмотреть в его сторону.
Чёрт. Он так долго отсутствовал, что я успела позабыть, как он хорош. Опасаюсь, что не смогу отвести от него взгляда. Вцеплюсь в его лицо глазами мёртвой хваткой и буду рассматривать, упиваясь красивой внешностью. А потому не рискую.
Только то, что предстало передо мной, куда хуже страха опозориться.
На расстоянии метра от нас на постаменте друг друга ласкали две красивые девушки. Юные, свежие, как персик в руках азербайджанца на рынке.
– Я здесь случайно оказалась. Просто искала туалет, – мелю первую пришедшую в голову чушь и, как чёрт из табакерки, вскакиваю на ноги, намереваясь выйти из этой комнаты порока.
Только, чтобы добраться до двери, мне требовалось пройти мимо Хозяина.
– Сидеть, – тихий приказ и горячие пальцы, смыкающиеся на моём запястье и возвращающие меня на место.
Он отлепляет руку от моей, а затем кладёт ладонь обратно на своё колено. Мгновение я изучала широкую, увитую венами кисть и коротко подстриженные ногти.
Шамиль не смотрит на меня, а значит, наблюдает за девушками. Однако его последующие слова однозначно обращены ко мне.
– Ты нарушила мой прямой запрет, – цедит сквозь зубы, – а потому будешь наказана.
Пытаюсь успокоиться, но ни черта не выходит. Как наказана?
Я наслышана про всякие извращения, которым предаются пресытившиеся люди. Когда со временем становится мало обычного секса для стимуляции возбуждения.
И понимаю, что эта комната именно для подобных утех. Только род этих утех мне пока непонятен.
– Как? – спрашиваю, ощущая, как вдруг стало сухо во рту.
Сцепляю руки и, проворачивая большие пальцы вокруг себя, наблюдаю за их движением, сложив на бёдрах. Всё что угодно, только бы не смотреть за тем, как рука одной из девушек ползет к обнажённой промежности другой.
Обе девушки гладко выбриты. Их гениталии так близко, что без труда можно рассмотреть каждую деталь. Мне нестерпимо неловко и стыдно от этого зрелища.
– Вместо тебя здесь должна была находиться моя девушка. Ей нравятся такие представления. Но раз ты лишила её этой возможности – смотри. И попробуй только отвести взгляд.
В подтверждение намерений Шамиля его рука оказывается на моей шее. Обхватывает её пальцами, сжимая. Доставляя дискомфорт и не позволяя двинуться, зажав в стальные тиски.
Вот оно что. У них с Катей тут намечалось рандеву, которому я помешала. Возможно, впоследствии перетекающее в горячий секс. Она наверняка бы опустилась перед ним на колени и взяла в рот его член. Эта фантазийная картинка очень ярко нарисовалась в воображении.
Неприятное колючее ощущение зародилось в груди, вызывая злость на грани ярости. Такую острую и сильную, что захотелось расцарапать Ямадаеву лицо.
– Извращенец, – шепчу себе под нос, но ему отлично слышно.
– Даже не представляешь какой, – спокойно признаёт, но в его словах нет раздражения. И меня пугает, что они звучат как подтверждение факта.
Скашиваю взгляд в его сторону. Он наблюдает за девушками. Только, в отличие от меня, его лицо расслаблено. Не выдаёт возбуждения или смятения.
Конечно, подобные зрелища для хозяина этого заведения не в новинку. Наверняка он проводил девушкам личный кастинг. Может, его подобное уже даже не возбуждает.
То, чем занимаются эти актрисы, выглядит так натурально и естественно, словно они не замечают присутствия в комнате посторонних людей. Тонкие пальчики девушки задевают острый сосок партнёрши, а затем она захватывает его губами. Оттягивает зубами. Помещение наполнено запахом их возбуждения. Или моего? Тяжёлого дыхания и, кажется, ещё бешеного стука сердца, готового вырваться из моей груди в любой момент.
Девушка скользит языком ниже. По подрагивающему животу партнёрши к абсолютно лысому лобку. Я вижу след языка, который она оставляет на коже. Наблюдаю, как ноги партнёрши расходятся, являя нам влажное лоно. Возбуждённое, блестящее от выделений. Вульва наполнена кровью и готова к любым ласкам.
Едва дышу. Губы на лице сухие, а вот между ног – влажные. Я неловко сжимаю бёдра, будто страшась того, что Шамиль своей животной интуицией обнаружит моё возбуждение.
Его пальцы мягко скользят по моей шее, поднимаясь чуть выше по затылку. Волосы на голове потихоньку начали отрастать. Колючий ёжик уступил место мягкой поросли, которая скоро начнёт завиваться. Движения его рук вводят меня в транс, от которого хочется откинуть голову назад и мурлыкать, напрашиваясь на дальнейшую ласку.
В этом и заключалось его наказание? Заставить меня возбудиться и ощущать неловкость и стыд?
Девушка целует промежность подруги. Впивается в неё губами и будто пьёт её желание. Та стонет, выгибается, реагируя на порочную ласку. А мне кажется, что я медленно, но верно схожу с ума. Нет, я с него сбегаю.
Сил выносить эту пытку больше нет. Надеясь на то, что Шамиль занят впечатляющим зрелищем, я отлепляюсь от диванчика. Потому что, видит бог, я оставлю на нём лужу из собственной смазки. И во второй раз пытаюсь сбежать.
Но, несмотря на мои чаяния, реакция Шамиля оказывается мгновенной. Только на этот раз он не возвращает меня обратно на диван. Хуже. Во сто крат хуже.
Я оказываюсь на его коленях.
В голове бьёт набат.
Жмусь к его телу, ещё острее чувствуя собственное желание, от которого хочется провалиться сквозь землю.
Шамиль притягивает меня к себе одной рукой. Его тёмный взгляд лишь на секунду задерживается на моём лице, а затем возвращается к представлению.
Только вот я ощущаю очевидное свидетельство его возбуждения, впечатывающееся в моё бедро.
О. Мой. Бог.
– Так должно быть или у тебя отёк Квинке? – хрипло шепчу ему куда-то в щёку, ёрзая по «отеку» задом. – Может, стоит вызвать скорую, вдруг тебе станет хуже? Давай я сбегаю и быстро позову помощь. Туда и обратно.
Глава 30
– Дёрнешься – я тебя трахну, – по помещению разносится его глухой голос.
Что это: предупреждение, угроза или… обещание?
Тяжело вздохнув, Шамиль откидывает голову на диван, на мгновение прикрывая веки. Не помню, имела ли я возможность когда-то находиться к нему так близко. Нос к носу. Качнусь и впечатаюсь губами ему в скулу.
Его слова вызывают во мне переворот. Революцию. Бунт. Мятеж. По жилам потекла кипящая, пузырящаяся кровь. Бешеной пульсацией отдающая в клитор. Между ног сладко потянуло, и кажется, если чуть сильнее сомкнуть бёдра, я кончу.
Но я лишь, замерев, рассматривала напряжённую челюсть и играющие под кожей желваки. Темнеющую на щеках щетину, делавшую его и без того суровую внешность ещё опаснее. Брутальней, мать его.
Взгляд падает на плотно сомкнутые губы красивой формы. Четко очерченные. Хочется коснуться нижней подушечкой указательного пальца. От этой мысли внутри рождается голод. И я могу утолить его лишь одним способом – узнав, какой он на вкус. Проведя языком по его губам.
Ощущаю себя пьяной. Опьянённой им.
Фантазия работает дальше. И я воображаю, как перекидываю через него одну ногу, привстаю, чувствуя, как его член упирается в мои трусики…
Жаль, я не настолько смелая с ним. Мне не хватает сил даже пошевелиться, чтобы предоставить ему карт-бланш. Чтобы он исполнил угрозу, от которой все мои внутренности уменьшились до размера клитора.
Ловлю себя на мысли, что мне нравится смотреть на него.
Он мужественный, красивый. Сердце в груди сжалось в тугую пружину только от мысли, что он рядом. Что я вижу его. Вдыхаю аромат его парфюма.
Напряжение, что рождается внутри от нашей близости, с каждым днём становится всё сильнее. И я опасаюсь, что в какой-то момент во мне случится неконтролируемый взрыв.
Мне хочется провести языком по его шее. А пальцы буквально зудят от потребности коснуться его. Расстегнуть рубашку и… не знаю. Понятия не имею, что дальше должно произойти, но мне становится жизненно необходимо быть с ним. Ощущать его твёрдое тело. Во всех местах.
Судорожно глотаю воздух, борясь с собой, потому что едва способна контролировать свои действия.
Я липкая, горячая, влажная. Внизу живота пульсирует. А сознание мутное. Тёмное, как его глаза. Все мысли в голове расщепляются, превращаясь в пустоту. Меня нет. Есть лишь желание. Чистое и концентрированное. Без примесей и осадка.
