Федор Белкин
СНВ
– Лео, а помнишь свой шаблон концепта для заброшки? Попробуй его просто подогнать. Может получиться прикольно.
– Помню, по постапокалипсису. Кристине вряд ли понравится…
– Ой нет, давайте без всяких апокалипсисов, прошу вас, – закатила глаза Кристина, – перечитайте бриф ещё раз, мальчики.
Кристина взяла распечатанный бриф и с интонацией противного учителя перечитала опорные пункты, нарочито подчёркивая их резким движением карандаша.
– Новый кроссовер. Подчеркнуть премиальность бренда. Зрелищное шоу. Целевая аудитория – люди с доходом выше среднего!
– И-и-и? – протянул Лео.
– Ну и к чему тут постапокалипсис?
– Окей, смотри.
Лео поднялся из-за стола и подошёл к маркерной доске. Сверху он написал название бренда, а чуть ниже изобразил логотип. Затем, взяв маркер другого цвета, дописал в самом центре латиницей: mad trip.
– Учитывая предыдущий экспириенс бренда в организации подобных мероприятий, в частности общенациональных лончей новых автомобилей, можно сделать вывод, что сам бренд и потенциальные потребители в лице гостей, посещающих подобные мероприятия, пресытились стандартными форматами ивентов. Антох, подсоби, – указал на плазму Лео.
Антон подключил свой ноутбук к телевизору и открыл поисковик. Лео продолжал говорить, как по заготовленной методичке. В это время Антон тихо улыбался и смирно гу́глил, будто подтверждая каждое слово Лео.
– Вся информация в открытом доступе. Если поискать прошлогодние презентации, то помимо стандартного шаблона организации этих ивентов со всеми присущими им чертами типа виртуальной, дополненной, расширенной реальности, а также дебильных диджитал-фотозон, можно обнаружить достаточно постные лица тех самых людей, чей доход, как заявлено в брифе, составляет выше среднего… Таким образом, мы делаем вывод, что выход за рамки стандартных предложений является наиболее интересным и подходящим, добавим слово – креативным решением. Поместив целевую аудиторию в место, которое никоим образом не соответствует их ожиданиям, мы можем рассчитывать на получение wow-эффекта за счёт игры на контрастах.
Теперь Антон листал тематические фотографии, связанные с постапокалипсисом: кадры из фильмов, концепт-арты современных художников и крупные западные мероприятия. Карина тем временем набрасывала что-то небрежными штрихами в свой планшет. Лео продолжал:
– Мы сделаем настоящее иммерсивное шоу. Целый мир, живущий по своим диким законам и правилам. Кристина, смотрела нового «Безумного Макса»?
– Да, но…
– Первое правило креатива: «Давай без но». Так вот, гости презентации – не просто пассивные зрители, но активные её участники. Постоянное взаимодействие с аниматорами-фриками, участие в активностях и безумные повороты сюжета – то, что будет отличать mad trip от привычных форматов презентаций. Апогей события – безумное появление главного действующего лица – нового кроссовера. Если ты смотрела фильм, то наверняка уже догадываешься, какое будет появление.
– Чувак, это будет круто, – одобряюще покивал головой Антон и вывел на плазму нужную картинку.
– Вот примерный вариант ключевого визуала. Таким шрифтом можно сделать нейминг, всякую полиграфию, оформить коммуникационную платформу например, – тихо проговорила Света и показала набросок на планшете.
– Свет, круто! Так вот, сцена с блэкаутом будет установлена между двумя массивными конструкциями – тягачами со звуковым оборудованием. По обе стороны будут находиться музыканты и артисты. Начнётся яркое и громкое музыкальное файер-шоу, финалом которого станет падение занавеса и появление на вращающейся платформе новой машины. Платформа будет вращаться до тех пор, пока не закончится музыка…
«О, Господи, лучше бы ты просто меня трахнул на этом столе, чем распинался тут про какую-то сцену!»
Лео запнулся и посмотрел на Кристину, её лицо выглядело уставшим, она задумчиво смотрела на экран и, казалось, ожидала кульминации в рассказе креативного продюсера.
«Что? О нет, как я могла о таком подумать, я ведь замужем…»
Лео скривился, ему не могло это просто послышаться. Он посмотрел на Антона, затем на Карину – оба были в себе: Антон листал Инстаграм, а Карина занималась планшетом, дорабатывая свой эскиз.
– Ну, и что там, когда закончится музыка? Наверное, хедлайнер? – раздражённо протараторила Кристина.
Глаза Лео судорожно забегали по переговорной комнате, в грудной клетке ёкнуло, и в ушах послышался ускоряющийся с каждой секундой стук сердца. Ноги Лео постепенно тяжелели, его будто придавливало к полу. «Дышать, просто дышать», – думал он, пытаясь нащупать в пространстве какую-либо опору. Ментальная опора несколько мгновений назад разбилась об услышанное, поэтому Лео нащупал физическую. Он присел за стол, трясущимися руками налил воды и быстро выпил.
– Чувак, всё нормально? – спросил Антон. – Что-то ты побледнел.
«Yeah, I'm gonna take my horse to the old town road. I'm gonna ride 'til I can't no more…Блин, достало! Целый день в башке крутится, выкинуть не могу!»
Лео вскочил из-за стола и в панике выбежал из переговорной комнаты. В коридоре офиса он чуть не сбил кого-то с ног, но не рассмотрел, кого именно. Перед глазами всё расплывалось, и он пробирался к выходу из опенспейса на автопилоте.
– Лео, аккуратнее, может, а?!
Голос прозвучал с искажением, с пониженной частотой, от этого паника Лео усилилась. И он, ничего не ответив, поспешил к выходу.
«Как же всё это достало, этот грёбаный зверинец! Скорее бы домой, сожрать три огромных круассана. Блин, нет! Я же худею!»
Лео услышал это, когда открывал дверь из офиса, ведущую в коридор. Эти слова прозвучали в его голове чётко, с той интонацией, которая была ему привычна. Голос принадлежал Снежане, менеджерке проектов. Когда Лео вышел из офиса, зрение сразу восстановилось. Лео попытался сосредоточиться на дыхании, но сделать это было практически невозможно. В эту секунду он думал, что сошёл с ума. Другого объяснения всему этому в голове сейчас не существовало. «Возьми себя в руки, это могла быть усталость, переутомление». Лео побрёл по коридору в уборную, подальше от голосов, по пути ему встретились несколько человек из соседних офисов. Они пристально смотрели на Лео, замечая его явную взволнованность. Все они молчали, но Лео продолжал слышать:
«О, ещё одному крышу снесло от продуктивной продуктивности».
«Жаба раз, жаба два, это всё игрушки, жабы лучшие друзья, это не лягушки! Ах-ха-ха, что я несу!»
«Засунь в жопу себе свою премию, придурок конченый!»
Лео показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Он кое как добрался до уборной, включил холодную воду, умылся и посмотрел в зеркало. Левый глаз подёргивался, его зрачок был узкий, а правый, наоборот, был расширен. «Твою мать, это ещё что такое». Лео подставил голову под кран, и холодная вода ударила по его черепной коробке. Потом он вспомнил, что это не самое умное решение, и тут же убрал голову из-под крана. Он уселся на пол и снова попытался сосредоточиться на дыхании и немного прийти в себя, но вдруг кто-то начал дёргать ручку двери.
– Занято!
Ручка перестала дёргаться, а за дверью послышались шаги удаляющегося человека. Лео снова переключил внимание на дыхание. «Вдох… выдох», – медленно считал он про себя. Через несколько минут Лео успокоился. Голова гудела, чувствовалась сильная усталость, он по-прежнему сидел на холодной плитке уборной, но теперь, обуздав чувство страха, попытался мыслить рационально и обдумать дальнейшие действия. «Ладно, херня это. Люди в стрессе и не такие глюки ловят. Надо просто уволиться с этой сраной работы, попить антидепрессантиков, и всё будет ништяк». Ручка уборной снова дёрнулась, но уже сильнее. Чьи-то физиологические потребности явно требовали выхода, а уборная была одна на этаж, поэтому насточйчивость этого человека можно было понять. Лео встал с пола, снова открыл воду и ещё раз умылся.
– Занято, минутку.
Снова послышались шаги. Лео выключил воду, посмотрел в зеркало и глубоко выдохнул.
«Минутку-хуютку! Что мне, под дверь насрать, что ли!» – услышал Лео незнакомый голос в голове и тут же упал в обморок.
Он пролежал без сознания несколько минут, а когда очнулся увидел, что при падении рассёк о раковину бровь. В дверь кто-то колотил, был слышен оживлённый разговор нескольких человек, и как только кто-то из них сказал про скорую помощь, Лео тут же решил подать признаки жизни. Он открыл дверь и сказал, что никакую скорую вызывать не нужно, он просто поскользнулся, а до врача он в состоянии добраться самостоятельно. Среди толпы, которая собралась около уборной, Лео заметил Кристину и Антона. Оба были взволнованы, особенно Кристина. Она чувствовала себя виноватой в том, что произошло. Она действительно была виновницей, но решила, что виновато её холодное отношение к работе Лео, а не спонтанные мысли сексуального характера, которые ему посчастливилось прочитать.
Лео ехал в такси в ближайшую больницу и размышлял о будущем. Первое, что он решил сделать после, это позвонить Надежде Александровне и записаться на внеочередной сеанс психотерапии, происшедшее требовало этого как никогда раньше. Затем, когда молоденькая медсестра аккуратно вонзала в его бровь иглу, он решил, что не будет доводить свои текущие проекты до финала, а уволится уже завтра. Это сулило ему потерю хороших денег, а также слегка подпорченную репутацию как человека, который не доводит дела до конца, бросает команду, в каком-то смысле подставляет коллег, в данном случае Антона, которому необходимо будет взять на себя оставшиеся тендеры и текущие проекты. Но в данный момент это не тревожило Лео. Его сейчас вообще ничего не тревожило. Как обычно бывало с ним, после сильных эмоциональных всплесков наступило состояния полного безразличия, атараксии, и это было самое время, чтобы рационально мыслить и принимать решения. Третье, что решил Лео, добираясь до дома со свежим швом, – что сегодня стоит хорошенько выпить.
Глава 3
Назойливая картинка с надписью «импотенция» манила Лео, но он решил, что сегодняшний нервный срыв не станет поводом для возвращения в оковы никотинового рабства. Кассирша любезно поприветствовала его на французском: «Пакет?» Лео ответил утвердительным кивком и сделал попытку сосредоточился на метрономе, пикающем звуке сканирующего штрихкоды сенсора. Пока женщина делала свою работу, на Лео с новой силой накатила усталость, сосредотачиваться на чём-либо стало невозможно, и он отдался невесомости тёмного царства мыслей. В таком полуосознанном состоянии он вышел из магазина и побрёл домой.
Зима умертвила всё живое, поэтому, петляя в пятиэтажных дворовых лабиринтах, он не встретил ни единой души – все нежились в сладкой спячке четырёх стен, кто квартир, а кто – подвалов. Лео видел в этих дворах микрокосмос: немоту, пугающую тишину и свет в окнах. Эти окна напоминали ему вспыхнувшие звёзды, освещающие путь домой одинокому астронавту.
Лео вошёл в квартиру, скинул куртку и направился на кухню. Он разложил продукты по полочкам холодильника и, захватив только что купленный виски, решил заглянуть в комнату Артёма. Тот, сидя за маленьким журнальным столиком, привычно был поглощён кодом и даже не оторвал глаз от монитора. Лео подошёл ближе и поставил на столик бутылку.
– Будешь?
Артём, оторвался от монитора, широко зевнул и потянулся.
– Ты чё, среда же.
– Как будто тебя это когда-то останавливало, – усмехнулся Лео.
– Меня, может быть, и нет. Но куда делся тот Лёня, которого я знаю: «Только по выходным и не чаще раза в месяц».
Долго объяснять свое желание выпить Лео не пришлось, Артём остановил его на словах «очередной сраный тендер».
– Стоп, стоп, стоп. Мы с тобой договаривались, дружище. Я не хочу слушать про твою конченую работу и как ты себя там убиваешь. Суть я понял, так что давай просто расслабимся.
«Расслаблением» Артём в последнее время начал слегка злоупотреблять. Он, талантливый разработчик, недавно попал в команду, работающую над интересным проектом, связанным с какой-то нейросейтью. Нагрузки выросли прямо пропорционально его заработной плате. Теперь снимать нужно было не только кэш с карточки, но и стресс с себя. И Артём был из тех людей, которые вместо, например, «майндфулнесс» или «спортивных нагрузок» выберут «три по пятьдесят и закурить». Алкоголизмом в чистом виде это назвать было нельзя, но лёгкой зависимостью от состояния безмыслия, а соответственно, и маленького, легкодоступного счастья – можно. Выпивал Артём исключительно дорогой алкоголь. Не только в барах, но и дома. Его мини-бар, состоящий из элитных брендов, обустроенный в совковом серванте, выглядел слегка комично.
Зарабатывая больше четырёх тысяч долларов в месяц, Артём не хотел съезжать с этой квартиры. Во-первых, ему нравилось жить с Лео, во-вторых, он всю жизнь мечтал о собственном загородном доме, и желательно на берегу какого-нибудь живописного озера в Италии. Поэтому много откладывал и ждал подходящего момента, чтобы уехать ближе к этой мечте.
Лео, зарабатывая примерно четвёртую часть от зарплаты Артёма, тем не менее сделал правильный выбор при покупке бутылки на вечер. Они переместились на кухню, подготовили стол с закусками и после нескольких глотков каждый почувствовал то самое заветное расслабление. Разговор оживился, воспоминание Лео о дневном происшествии постепенно блёкло, и он предвкушал завтрашний день, который, несмотря на предстоящее похмелье, должен принести ему заветное облегчение в виде отметки в трудовой книжке «уволен по соглашению сторон».
К концу бутылки разговор друзей приобрёл шаблонный для такого времяпровождения характер. Полбутылки ушло на воспоминания из детства, и ещё пол – на мать всех разговоров на кухне – философию.
– Вот ты задумывался, для чего всё это?
– Ай, перестань, Лёнь. Этот разговор – словесная мастурбация. Из него не выйдет самой жизни, не выйдет конечного результата. Никто и никогда не даст ответа на этот вопрос. Мир – это код, Вселенную запрограммировали, или Мир – это иллюзия, чей-то сон. Жизнь появилась так или этак, да какая на хер разница? Жизнь есть, и это нужно просто принять. Вселенная есть, и это нужно принять. Интересно, конечно, разбирать её на атомы, затем ещё глубже и ещё, поэтому я и слежу за тем, что происходит в современной науке. Но я слежу за этим с улыбкой. Потому что верю, что всегда останется вопрос: а почему так? А на него ответа не существует.
– Ух, какой-то восточной философией повеяло, от тебя не ожидал. Мне, напротив, видится это в ином ключе.
– И как же?
– Если бы мы знали смысл, саму суть, ответы на эти вопросы «зачем это всё?» и «почему так?» – тогда человек как вид решил бы проблему страданий. Это привело бы к избавлению от него, когда человечество нашло бы путь к вечному смыслу и счастью. Вот те самые учёные – это люди, светлые умы, которыми я восхищаюсь, им суждено сделать эти открытия.
– Как можно открыть смысл? Не понимаю. Наука не так работает, Лёня. Давай лучше ещё одну бутылочку обработаем?
– Как и в каком виде – не знаю. Но просто представь, что когда-нибудь в светлом будущем в мире нет голода, насилия и войн, а главное, нам не приходится снимать стресс с помощью твоего мини-бара, – улыбнулся Лео.
– Лёня-я-я, – протянул Артём, —ты мыслишь утопичными категориями. Это что-то в духе Жака Фреско. Поэтично, красиво, но нереально. Мужик был мировой, умный, талантливый, но что с его проектом?
Лео не заметил, как в его правой руке появилась сигарета. Кухня наполнилась дымом, а каждая затяжка сопровождалась мыслью о завтрашней головной боли, усиленной курением. Друзья молча выкурили по сигарете, и Артём налил ещё по одному стакану каждому.
– Кстати, я завтра увольняюсь, – Лео поставил пустой стакан на стол и глубоко выдохнул.
– Опа! – сообразил Артём и тут же налил ещё, – А вот это уже новости! Дружище, я очень рад, что ты сваливаешь оттуда!
– Да, Тёма. Я тоже очень рад.
Лео произнёс последние слова с грустью, однако в глубине души он действительно был рад. Завтра он распрощается со стрессом, но впереди его ждёт этап неопределённости, потому что чем заниматься дальше, после пяти лет в креативной индустрии, он понятия не имел. А значит, со стрессом он вряд ли распрощается. Переход в плоскость чистого творчества был для Лео мечтой, но до неё ему было ещё далеко. Искать работу в смежной области, например рекламном или другом креативном агентстве, ему не хотелось. Сейчас перед Лео замаячило будущее, на иглу которого молодых и не очень людей ловко подсаживают продавцы фаст-фуда образования. Профессия python – разработчик за 12 месяцев с нуля, с гарантией трудоустройства! План выглядел даже надёжнее, чем швейцарские часы. Лео опрокинул стакан и опять потянулся за сигаретой.
Алкоголь сделал свою работу мастерски: оба были пьяны ровно настолько, чтобы и так высокий уровень взаимопонимания вырос, каждый чувствовал себя расслабленно, и всё обошлось без перехода в режим «догонятор». Всё должно было закончиться через пару минут, похмелье всё же обещало быть мягким, если бы Артём случайно не задел за живое своего лучшего друга, спросив его о планах на будущее.
– Может, сейчас хоть писать начнёшь? Времени будет полно. Ты ведь всегда хотел попробовать!
– Да, я часто об этом задумываюсь, но, блин…
– О-о-о, вечно твои «но» везде и во всём. Что на этот раз?
Лео посмотрел на почти пустую бутылку, потом на сигареты, затем он повернулся к Артёму, и этот вечер, его атмосфера, этот момент показались ему подходящими для того, чтобы вывернуть эту частичку души наизнанку.
– Ну ты сам спросил. Я не люблю ныть, но… мне очень хочется писать. Но написать я хочу что-то красивое. Знаешь, вот так, чтоб поэтически, чтоб прямо до мурашек. Меня всё время тянет к какому-то романтизму, что ли. Например, я бы с удовольствием описывал бушующие волны, бьющиеся о скалы, писал про густой туман и пытался бы создать образ человека, скорее всего себя, внутри этого бесконечного тумана, с бесконечным личностным конфликтом и поиском его решения. Кстати, вспомнил. Это ведь «Странник над морем тумана». Википедия называет эту картину ярчайшим примером романтизма, – подытожил Лео и замолчал на несколько секунд. Артём слушал внимательно и уже был готов ответить другу. Но Лео вдруг заговорил снова:
– Но похуй туман и Википедию. Вот о чём я говорю! Всё уже было! – Лео заговорил быстрее, более эмоционально. Со стороны казалось, что он как будто повышает голос на Артёма.
– Закаты, звёзды, степи и горы, цветы и птицы, в целом – сама жизнь! Сказать бы об этом всём как-то красиво, свежо! Но как только я стараюсь влепить к этим феноменам какую-либо метафору, подобрать какое-то интересное сравнение, меня накрывает такое чувство неловкости и позора вселенского масштаба, что писать не хочется вообще. Ничего и никогда. Все мои потуги кажутся такими вторичными, такими очевидными. Всё получается таким искусственным, выхолощенным, манекенным. Да и любая тема, идея, концепция – на всём как будто стоит жирная, такая красивая сургучная печать со словами: «Забей. Уже было». В голову назойливо стучатся мыслишки типа: «Это было у Байрона и Лермонтова», «А это речевая фишка Платонова», «Кому вообще в наше время интересно читать про раздирающий небо закат и зияющие в пустоте звезды?», «Не вздумай поднимать тему буддизма, где-то в горах над тобой тихо посмеивается Виктор Олегович». Тьфу ты, бля!
Артём с сочувствием смотрел на друга, но теперь попросту не знал, что сказать. Он сделал попытку снова закурить, но вдруг понял, что не хочет этого делать. Артём чувствовал, что Лео зол и раздражён. И, конечно, он знал, что в первую очередь его друг злится на себя. Лео подошёл к окну и, кажется, совсем не ждал ответа. На улице было мерзко. Первый снег на обочинах проспекта уже успел почернеть. Холодный ветер с микродождём бил в лица прохожим, отчего их гримасы становились ещё злей. Хорошо было находиться тут, на кухне, под теплом тоскливого света от дешёвых лампочек. Теперь Лео видел не только улицу. Его взгляд то падал на собственное размытое отражение в окне, то снова переключался на внешний холодный мир. Лео попытался сосредоточиться только на отражении. Он увидел Артёма, который прокручивал в пальцах сигарету, затем его взгляд скользнул по раковине, заставленной посудой, потом переключился на пожелтевшую от жира плиту. А потом он увидел всю картину сразу, как будто всю кухню целиком. Опьянение будто исчезло, а вещи по отдельности больше не существовали в сознании Лео, а вместе составляли одно целое. Ни плита, ни раковина, ни сигарета, ни Артём, вообще ничто больше не могло перетянуть на себя внимание Лео. В этот момент даже само сознание было другим. Он видел кухню как будто полностью, такой, какой она была в своей сущности, без оценок и ярлыков, и сам Лео, казалось, был частью этой кухни, в которой мягко растворялось и куда-то далеко плыло чувство собственной самости, чувство «Я». Это состояние длилось недолго. После него сразу пришли привычные чувства и мысли. В голову Лео снова хлынули приятные воспоминания из детства. Летние каникулы у бабушки, похожая кухня, на которой они с дедом играли в карты, запах жареной картошки. В этот момент Лео почувствовал во всём теле лёгкую вибрацию, психоэмоциональное тепло, которое плавно растекалось от самой макушки до кончиков пальцев. Он попытался сохранить это тепло подольше, но и оно, лишь немного подразнив Лео, стремительно ушло и растворилось где-то уже за пределами его тела. Лео с досадой вздохнул. Артём хотел было что-то сказать, но Лео неожиданно продолжил, уже тихо, спокойным и немного уставшим голосом:
– Потом я веду внутренний диалог дальше. Спрашиваю себя: а вдруг это просто отсутствие интересных образов, новых и необычных идей в моей голове? Всё это из-за моей ограниченности. Вдруг у меня банально не хватает на это способностей. И я скорее соглашусь с этими мыслями, приму их сторону. Мне легче поверить в собственную бесталанность, чем в то, что наш родненький метамодернизм вовсе и не требует от нынешних творцов всего того разнообразия языка, жгучих рифм, нетривиальных метафор, богатства образов, нагромождения смыслов и так далее. В поэзии или прозе, кинематографе или музыке – неважно, пусть кинематографе – достаточно быть просто искренним. И люди к тебе потянутся. Читатели, слушатели, зрители – кто угодно. «Будь искренним – не выёбывайся», – я бы так сказал. Хороший слоган для метамодернистов, – подытожил Лео и выхватил из рук Артёма сигарету.
– Слушай, Лёня. Я понял тебя. Я, конечно, не секу в этом ни хера, ты же знаешь. Я никогда не загонялся по этому поводу, читал и читал, смотрел и смотрел, слушал и слушал. Анализировать не пытался. Мне либо просто откликается, либо нет. Я человек далеко не творческий, это тебе виднее, там, эпохи, меты, не меты, но с последними словами насчёт искренности я согласен.
Артём вышел из кухни, а когда вернулся, в его руках была ещё одна бутылка виски.
– Если бы ты меньше думал, может, и написал бы что. Конечно, если ты ставишь себе задачу переплюнуть Байрона или Платонова, стать великим… Хотя я ни одного, ни второго не читал, но хер с ними! Если ты так ставишь вопрос, то, наверное, это всё обречено на провал. Великие люди, бро, не думали, как бы им стать великими, а просто делали своё дело. Это я тебе как добротный разработчик базарю, но я же не мечтаю стать Пашкой Дуровым, – усмехнулся Артём.
– Ну я не только думаю. Я пишу. По крайней мере, пытаюсь это делать, – тихо ответил Лео. – Вот недавно рефлексировал, и получилось написать что-то про нас и нашу жизнь. Хочешь послушать?
– Конечно, давай заценю. Обещаю, что не буду к тебе слишком критичен.
– Иронизируешь…
Лео сходил в коридор за рюкзаком, достал блокнот и среди многочисленных заметок стал искать нужную. Артём наблюдал за этим процессом с интересом. Бумага и ручка казались ему не то чтобы чужеродными, но чем-то очень неудобным и древним. Лео пролистал до нужной страницы, мельком пробежал глазами по тексту и приготовился читать.
– Ну что, готов?
– Жги! – уверенно ответил Артём.
Когда наступило утро, друзья обнаружили, что для расслабления одной бутылки не хватило. Артём решил, что сегодня останется дома. Лео же, несмотря на ужасное состояние, необходимо было собраться и поехать в офис. Он с радостью обнаружил, что со зрачками всё в порядке. И в очередной раз успокоил себя мыслью, что всё случившееся было следствием эмоционального истощения. Друзья слегка прибрались на кухне, заварили лапшу, чтобы оживить желудок, и каждый молча, в своей голове, принялся анализировать вчерашний вечер. Похмелье напоминало о себе и вылезало наружу в виде тревожных мыслей о будущем у Лео и трясущихся рук у Артёма, который легко избавился от этого симптома, опрокинув пятьдесят грамм. Лео решил этого не делать. Артём и Лео ещё несколько минут сидели молча, пока Артём вдруг не вспомнил вчерашнюю сцену.
– Слушай, а прикольно ты это про всемогущий свайп.
Друзья переглянулись и на лице каждого впервые за утро начало вырисовываться что-то наподобие улыбки.
– Да-а, – протянул Лео. – Мне, если честно, и самому нравится.
Из дневника Лео Кузнецова.
О скоротечности. Наш мир – это бесконечная лента Тик-тока, в которой каждый отдельный ролик является маленькой человеческой историей, человеческой жизнью. Некоторым историям выпадает шанс быть рассказанными полностью, некоторым, по воле всемогущего свайпа вверх, суждено пропасть, так и не успев начаться, другим, напротив, выпадает случай стать образцом для будущих историй, расплодиться и создать вокруг себя бесчисленное количество копий и таким образом ненадолго, но продлить своё существование в ленте бесконечности. Вот окровавленный младенец плачет над улыбающейся матерью. Доктор рутинно обрезает пуповину, даруя маленькому тельцу первые мгновения свободы, но в следующую секунду крошечное сердце малыша отчего-то не выдерживает и лопается под давлением внешнего мира, неожиданно свалившегося на ещё чистую, непорочную душу, – свайп вверх. А вот молодой музыкант даёт квартирник и даже не подозревает, что его песни скоро станут лейтмотивами нескольких поколений, он, как говорится, ещё надолго залетит в рекомендации, а затем заснёт за рулём автомобиля, столкнётся с автобусом и – свайп вверх. Абсолютно все истории так или иначе ждёт неминуемый и беспощадный финал – по крайней мере, пока трансгуманисты не придумают, как всё это можно хакнуть, мы все бессильны перед лицом всемогущего свайпа вверх. Китайцы, сука, красавцы – создали приложение, моделирующее концепцию и суть человеческого бытия, да ещё назвали иронично так – ТИК-ТОК. Как будто ненавязчиво так напоминают нам о скоротечности и что часики-то тикают. Тик-так, тик-так, друзья, а дальше вы знаете – свайп вверх.
Глава 4
На работе всё прошло не так гладко, как планировал Лео. Уволиться день в день не получилось, но и отрабатывать положенный по трудовому кодексу срок не пришлось. Хорошие взаимоотношения с учредителем агентства сыграли свою роль, и они договорились, что Лео необходимо отработать всего неделю. За это время он должен передать свои проекты новому сотруднику, который как раз сегодня, по счастливому совпадению, начинает свой путь в изучении мастерства шаманов-креаторов. Вторым условием было то, что Лео всё-таки доделает вчерашнее предложение для участия в тендере. То ли разбитая бровь, то ли влияние Антона на Кристину изменили её решение, и идея с постапокалипсисом теперь выглядела «очень даже ничего».
После того как рабочие моменты были улажены, Лео решил договориться о встрече с Надеждой Александровной. Она предложила провести её онлайн, так как немного приболела, но Лео эта идея не понравилась. Этот формат он считал неэффективным и называл его «суррогатом» настоящей терапии. Он решил подождать следующей недели и встретиться вживую, тем более настроение после вчерашнего инцидента, несмотря на похмелье, было в норме.
Неделя получилась самой спокойной за всё время работы Лео в агентстве. Он не спеша доделал презентацию, ввёл в курс дела новичка и даже устроил в офисе небольшую прощальную вечеринку. Выходные он провёл в компании друзей на горнолыжной базе, что также сыграло позитивную роль в улучшении его эмоционального состояния.
Кроме того, в течение этой недели с Лео успело произойти ещё одно маленькое, но очень существенное изменение. Воспоминание о дне, когда произошёл случай в переговорной комнате, будто начало блёкнуть. Чем больше усилий он прикладывал, чтобы его вспомнить, тем дальше оно ускользало. К очередному сеансу психотерапии он полностью забыл, что случилось с ним в те минуты. Теперь этого события будто не существовало. Лео помнил мокрую плитку в уборной, падение и удар о раковину, но предшествующие этому выкрутасы мозга будто оказались благополучно стёрты из его памяти заботливым нейроадминистратором.
Время сеанса пролетело незаметно. Надежда Александровна обратила внимание на физическую травму Лео, но, в отличие от душевных, заживить быстрее эту рану она не могла. Вообще Надежда Александровна обладала таким высоким уровнем эмпатии, что некоторые специалисты в области врачевания души нашли бы в этом скорее минус. Случалось, что в особо острые и чувственные моменты сеансов с некоторыми клиентами сквозь правильно выстроенное отношение к работе, а говоря проще – сквозь «не брать до головы», у Надежды Александровны всё же просачивались едва заметные слёзы сострадания. Сострадание – удивительная способность людей или всего лишь очередной баг, обусловленный неспособностью обуздать свои «зеркальные нейроны»?
Лео нравилось эта черта в Надежде Александровне, этот нечеловеческий уровень сострадания, который вселял в него надежду: в сфере духовного здоровья ещё не всё обречено. Ведь сейчас всё выглядело так: сначала онлайн-образование штампует айтишников. Затем получившиеся шаблонные спецы бездумно штампуют куски кода. В это же время молодые люди, начитавшись статей c продающими названиями типа «10 способов распознать абьюзера» и «Как выстроить личные границы», решают, что их призвание быть психологами. Наконец, когда очередной спец-айтишник вместе с кодом наштамповал себе эмоциональное выгорание, он идёт лечиться к тому самому психологу, который уже успел завести аккаунт в Инстаграме и написать новые статьи типа «Как стать счастливым за несколько недель» и «4 способа избавиться от тревоги».
– И вы решили сказать мне об этом только сейчас? – удивилась Надежда Александровна, когда Лео за десять минут до конца сеанса решил вскользь упомянуть об увольнении.
– Ну да, а что в этом такого?
– Лео, о чём мы говорили все эти сорок пять минут?