Федор Белкин
СНВ
Я сосредоточился на листьях и спустя несколько минут осознанной ходьбы заметил закономерность. Каждый мой шаг начинался ровно после очередного дуновения ветра, приносившего листья. Или наоборот – каждый шаг предвещал поток воздуха? А может, это всё происходило одномоментно? В этом плавном танце с частицей природы я пробыл ещё несколько секунд, пока неведомая воля не заставила меня отвлечься и поднять голову.
Во мне вдруг родился импульс, которому, казалось, не поддаться я не мог. Я щёлкнул пальцами. На улице тут же стемнело, а из пор чёрного неба стали сочиться звёзды. Внутри что-то ёкнуло, я испугался. Осмотревшись, я понял, что прохожие ничего не заметили. Они шли и продолжали поддерживать порядок в хаосе, который я создал магическим образом. Страх усиливался и почти добрался до размытой внутренней границы, отделявшей меня от паники. И снова импульс – я знаю, что нужно делать! Я щёлкнул ещё раз.
Изменения стали заметны не сразу. Страх не уходил, пока я не повернул голову в сторону транспортной магистрали. Из города вело много дорог, которые сходились в одно широкое шоссе. Я всегда любил смотреть, как трасса уходит в глубь горизонта, врезаясь в небо. То, что я увидел, не только уничтожило весь страх, но и вернуло мне чувство восторга, доведённое до предела. Я смотрел, как дороги, так же петляя, сливались в шоссе, которое затем непостижимым образом плавно перетекало в медленный поток движущихся колец. Это были кольца Сатурна.
Созерцание космического гиганта длилось недолго. До тех пор, пока в мою голову не влетела первая за это утро трезвая мысль: «Господи, я же ещё сплю».
Мне приходилось слышать об осознанных сновидениях, поэтому я решил, что эту уникальную возможность упускать нельзя. Но в этот момент сон предательски начал разрушаться. Меня стало притягивать в сторону Сатурна, и на несколько секунд я осознал себя лежащим на кровати. Перед глазами всё ещё маячила картинка моего сна. Она была размыта и еле уловима, будто понизилась в качестве. Через две секунды я проснусь… Я отчаянно щёлкнул пальцами.
Соединение снова установилось, и картинка сна показалась мне чёткой и красочной. Я понял, что если буду размышлять, то сон начнёт разрушаться и я пробужусь. Я принял решение бежать.
Сатурн исчез с небес, в моём сне снова включился свет, и я смог рассмотреть лица людей, которые встречались мне по пути. Все они казались мне одинаковыми: у мужчин, женщин и детей – у всех было лицо моей мамы. Мне снова стало страшно, я побежал быстрее, а с прохожими происходили метаморфозы. Люди корчились, изгибались, выворачивали тела, теряли собственную индивидуальность и превращались в мою маму.
– Сынок, это я, твоя мама, – сказал кто-то из прохожих. – Куда ты бежишь?
Страх усиливался, а с разных сторон мне кричали:
– Не убегай!
– Постой, куда же ты?
– Саша, посмотри на меня!
– Это же я, ты меня не узнаешь?
Теперь я знал, куда бегу, но старался об этом не думать, чтобы не разрушать сон. Я будто овладел внутренним пониманием, что в осознанном сновидении нельзя «думать», задерживать внимание на мыслях. Чем ближе я был к цели, тем назойливее вели себя копии моей мамы. Они не только звали меня, но и пытались схватить. Впереди показался частный сектор, я был близко. Другой непременно заблудился бы в этих бесконечных лабиринтах из домиков, но не я.
Вот он, родительский дом, неброский, слегка потрёпанный годами. Двухэтажный, с тремя комнатами и чердаком, оборудованным под мою детскую. Я подбежал к окну, выходящему на задний двор, и осмотрелся по сторонам: копии мамы исчезли. Я посмотрел через стекло и увидел женщину. Она стояла ко мне спиной и что-то готовила. Вдруг на оконную раму запрыгнула домашняя кошка родителей и поприветствовала меня затяжным «мяу». Я отвлёкся и погладил Беатриче. Женщина на кухне тоже это услышала, повернулась и посмотрела прямо на меня.
Без сомнений, это была мама, потому что, в отличие от копий, тёмных и безжизненных, населявших мой сон, моя мама была источником белого света. Это свечение начиналось у неё в груди и с каждой секундой всё больше распространялось по всему телу. На моих глазах появились слёзы, я не мог их сдерживать. Свет становился ярче и постепенно выходил за пределы её тела. Заполнив кухню, свет взрывом вырвался наружу. В лицо посыпались осколки стекла, а меня самого отбросило от дома на несколько метров. Я, совершенно невредимый, лежал на газоне заднего двора и смотрел, как из моего старого дома в самую глубину космоса уходит белый луч света.
Передо мной будто ожили снимки телескопа. Созерцая Бесконечность, я мечтал остаться в этом сне навсегда. Спиральные галактики, туманности, квазары – всё кружилось надо мной, поочередно сменяя друг друга. Это напоминало космический калейдоскоп. Через несколько минут Бесконечность, к сожалению, кончилась.
Луч света вернулся к источнику. Небо, будто открытая рана космического пространства, начало быстро покрываться коркой из туч. Когда космос засох, я услышал взрыв, который прозвучал где-то за частным сектором. Я должен быть там – и я снова побежал.
В голову полезли мысли о маме, но я помнил, что зацикливаться нельзя, и продолжал бежать. Я взглянул на тучи: сон обещал дождь. Снова прогремел взрыв, но уже очень близко. Я машинально пригнулся и увидел клубы чёрного дыма, поднимающиеся из-за жилых строений недалеко от площади. Через мгновение пошёл дождь – сильный, косой, бескомпромиссный дождь, который обходят стороной даже самые прожжённые романтики. Я посмотрел на небо – вместо брызжущих туч я увидел их объёмное изображение на экране немыслимых размеров. Экран казался встроенным прямо в небо. Снова взрыв, и снова где-то рядом. Теперь вместе со звуком взрыва мне послышался топот. С двух сторон друг на друга шли люди.
Каждую секунду с обеих сторон, без видимых причин они умирали. Тысячи человек справа шли навстречу тысячам таких же людей – но никогда не встречались. Первые ряды умирали, вторые шли по их трупам, вторые умирали – третий ряд продолжал идти. На площади громоздились друг на друга трупы. Я снова посмотрел на экран с дождём: сквозь облака на экране прорезались буквы, которые складывались в тексты. Когда текст был готов, он ненадолго фиксировался на экране, а затем исчезал. Этот процесс шёл по кругу.
Вдруг я почувствовал, что с лёгкостью могу дотянуться до экрана и протянул руку в небо. Мой указательный палец уткнулся во что-то очень привычное и знакомое. Мне тут же захотелось смахнуть всё, отменить, исправить – но у меня не вышло. Сенсорное небо совершенно меня не слушалось: тучи плевались дождём, слова складывались в тексты и продолжали сменять друг друга. Я нервничал и снова почувствовал, что сон разрушается.
Мёртвые тела заполонили всю площадь, люди продолжали идти и умирать, умирать и идти. Я больше не мог смотреть на это и в ту же секунду захотел убежать, но ноги теперь меня не слушались. Я вспомнил, что во сне такое бывает часто – любое, даже самое простое движение даётся с трудом. Но сейчас всё было по-другому, ведь я осознавал, что сплю.
Я осмотрелся: безжизненные тела уже были повсюду, не только на площади. Как я мог это упустить? Меня засасывало в болото из мёртвой плоти. Я тщетно карабкался наверх, цепляясь за волосы, жетоны и оружие мертвецов, но чем больше я сопротивлялся, тем меньше шансов у меня оставалось. Я стал задыхаться, и мне показалось, что я готов проснуться. Тогда я сделал то, что должен был сделать сразу, – расслабился. Спустя несколько секунд я проскользнул между свежими телами, и будто через кротовую нору меня выбросило обратно на лужайку дома, туда, где я недавно наблюдал за мамой.
Теперь здесь не было ничего магического и символического. Я подошёл к входной двери и нажал кнопку звонка. Что будет дальше, мне было известно. Сейчас она откроет дверь, мы улыбнёмся друг другу, и я крепко её обниму. Зайду в дом, поздороваюсь с папой, а затем мы все вместе будем ужинать. Потом я проснусь и сразу навещу своих родителей…
Дверь открылась, но вместо мамы меня встретило существо. Я узнал его, это был Абраксас – египетское божество с головой петуха, телом человека и двумя змеями вместо ног. Зрелище не самое приятное, но я почему-то не боялся. От Абраксаса веяло силой, которой я захотел напитаться.
– Проходи, жрец. – пригласил Абраксас. – Тебя уже ожидают.
Я вошёл в дом и сразу поднялся по лестнице в свою детскую. Моё бессознательное не посмело изменять интерьер.
– Присаживайся, – предложил Абраксас.
– Куда?
– Вот, – указал он в центр комнаты. Там, где секунду назад ничего не было, стояла кушетка. – Можешь прилечь, если хочешь.
Я лёг на кушетку, Абраксас занял место в углу комнаты и молча смотрел на меня.
– Закрой глаза, жрец.
Я подумал, что если закрою глаза, то тут же проснусь, но решил не перечить божеству и сделал, что он сказал.
– Можете открыть глаза, Александр.
Это был совершенно другой голос. Я открыл глаза и увидел, что напротив меня в кресле сидит мужчина. Седой, в чёрном костюме, в очках, он с важным видом покуривал трубку. Сомнений не было – у меня в детской сидел Карл Густав Юнг.
– Знаете, – заговорил он, – многое в вашем сне вполне логично и понятно. Космос, мама, дом, трупы – думаю вы не нуждаетесь в моей помощи, чтобы это интерпретировать. Верно?
– Верно
–Тогда что вы тут делаете, Саша?
– Сплю, Карл.
Мы молча смотрели друг на друга.
– Знаете, меня мучает вопрос… – Карл затянулся и выпустил в комнату клубок синего дыма. – Вы сказали, что потянулись за телефоном, чтобы узнать время. Но как это возможно?
– Что именно?
– Узнать время с помощью телефона. А ещё, что такое сенсорное небо?
Я улыбнулся. У меня не было желания объяснять Юнгу словами, что такое смартфон, и я достал из кармана гаджет и протянул его собеседнику. Карл неуверенно взял неизвестную ему вещь и долго рассматривал. Он многозначительно причмокивал, затягивался и выпускал дым. Затем он повернулся и посмотрел на Абраксаса. Тот всё понял и подошёл к Карлу. Абраксас что-то ему сказал и вернулся на место. Юнг сделал неуверенное движение большим пальцем по экрану.
– Ого, – удивился он. – Ну-у, теперь всё понятно.
– Что понятно?
– Здесь написано, ты должен пробудиться. Но чтобы пробудиться, ты должен проснуться!
– Но как мне это сделать, Ка…
Я не успел договорить, моё боковое зрение уловило едва заметное движение Абраксаса. Теперь он стоял около меня с занесённым над моей головой мечом.
– Вот так, – сказал Абраксас.
Я проснулся совершенно спокойным.
ЭПИЛОГ
– В общем, было как-то так, я сейчас уже обрывками помню.
– Эм-м, я даже не знаю. Чем я могу вам помочь, Саша?
– Как чем? Интерпретировать всё это! Вы же тут психотерапевт. Это я Юнгу сказал, что понимаю всё, а на самом деле – ни хуя я не понимаю.
– У-ух. Боюсь, тут сам Юнг бы ни хуя не понял, выражаясь вашим языком. Но давайте попробуем. Кстати, мне очень любопытно. Почему вы не обратились за помощью к Юнгу, хоть и воображаемому? Вдруг из этого могло бы что-то получиться?
– Мне просто не нравятся его книги, его метод…
– А почему вы ему об этом не сказали?
– Вы что?! Это ведь сам Юнг!
В отряде
Мы подъехали к автобусной остановке. В машину сели ещё двое: парень и девушка. Вместе с ними в салон просочился запах перерабатываемого чьим-то организмом спирта. Девушка в спортивном костюме (её глаза ещё блестели остатками вчерашней алкорадости) навсегда запомнилась мне только своим отвратительным перегаром. Я приоткрыл окно и в тот же момент подумал, а не показался ли я слишком грубым?
До места сбора мы ехали в тишине и редко перебрасывались короткими фразами, чтобы хоть как-то причесать образовавшуюся внутри салона неловкость.
Вчера поисково-спасательный отряд «Архангел» объявил в своих социальных сетях о сборе добровольцев для помощи в поиске пропавшего в лесу человека. Я знал пропавшего. Им оказался семидесятитрёхлетний учитель математики из моей родной гимназии. Что тянет их, стариков, в самую глубь зелёного безмолвия? Возможно, ощущение приближающейся смерти и факты уже случавшихся инсультов или инфарктов парадоксальным образом действуют на мыслительный процесс. Чувство страха притупляется, и старики, сами того не осознавая, ищут в этом безмолвии скорейшей кончины. С другой стороны, вряд ли многие задумываются, что привычный поход за грибами может закончиться не полными плетёными корзинками, а как-то иначе.
Решение оказалось принято мгновенно. Я намеренно делаю акцент на том, что «оно оказалось принято». В тот момент оно выстрелило из пустоты подсознания, как нечто само собой разумеющееся. Мне лишь оставалось подчиниться и принять эту волю к действию. Я – типичный миллениал, «человек листающий», который привык к заурядной, выхолощенной жизни, лишённой всяких трудностей. Я приспособился к жизни пассивного наблюдателя, ничего не зная о настоящей жизни с другой стороны экрана смартфона. Мгновение созревшего решения запомнилось мне мыслью: «Я впервые делаю что-то действительно полезное и важное».
Мы въехали в посёлок Товарный – местечко в пятнадцати километрах от города. Здесь проживал пропавший. В пятницу, два дня назад, он ушёл отсюда в лес и тем же вечером перестал выходить на связь.
Полевой штаб поисково-спасательного отряда внушал чувство серьёзности: несколько квадроциклов, два чёрных матовых внедорожника, мобильная станция для связи, на месте уже проходил инструктаж нескольких волонтёрских групп. Мы припарковались, сменили обувь на более подходящую для похода в лес и двинулись в зону регистрации. Около чёрно-жёлтого фургончика с логотипом отряда в виде крылышка нас встретила женщина.
– Это вы опаздывающие? Четыре человека… как раз. Пойдёте в группу к Белке. Записаться только надо, вот, держите бланк.
Я указал фамилию, имя и номер телефона.
– Так, ребята! – неожиданно проговорила женщина. – Ну вы что, с ума сошли? Никакого алкоголя.
Она смотрела прямо мне в глаза, не обращая никакого внимания на девушку в спортивном костюме, стоявшую прямо у неё за спиной.
– У нас с этим очень строго, – женщина продолжала делать мне выговор.
– Какого алкоголя? – я сделал вид, что искренне недоумеваю.
Девушка в спортивном костюме – кажется, её звали Алёна – покраснела.
Видимо, с алкоголем всё-таки было не слишком строго, потому что дальше выяснять кто из нас четверых был пьян, женщина не захотела. Наша маленькая команда (я, мой старый школьный друг Антон, Алёна и мой приятель Дима) присоединилась к группе из тринадцати человек. Мы познакомились с нашим командиром – Белкой.
Далее последовал короткий инструктаж, который я почти полностью прослушал. Дело в том, что я никак не мог отделаться от странного ощущения. Белка – девушка лет тридцати пяти, с крашенными в угольно-чёрный цвет волосами, собранными в хвост, усиливала это чувство. В её словах я чувствовал налёт театральщины. Может, дело было в приподнятом настроении командира? Особенно диссонировали её слова: «Скорее всего, сегодня мы уже труп ищем». Она произнесла их легко и непринуждённо.
Здесь я хочу сделать оговорку, что в тот же момент вспомнил про большое количество профессий, связанных со смертью. Патологоанатомы, врачи-онкологи и другие – вряд ли они способны принимать каждый случай близко к сердцу. И они давно уже научились воспринимать всё через призму либо равнодушия, либо юмора. Но здесь было что-то другое.
– Как думаешь, для чего вообще камуфляж придумали? – спросил у меня Антон.
В этот момент группа уже двигалась в глубь леса. Там мы должны были встретить трёх представителей службы спасения, брошенных в помощь отряду.
– Ну, чтобы маскироваться, прятаться, – я ответил и стал ожидать подвоха.
– А на хера тогда командиры в камуфляже все?! Сами же на инструктаже говорили, что важно быть заметными и не потеряться самим.
Я подумал, а ведь действительно! Зачем камуфляж? Ещё один диссонанс и ещё одно противоречивое впечатление.
Через несколько минут ходьбы мы состыковались с ребятами из службы спасения и вскоре были уже в месте, где начинался выделенный нам квадрат поиска. Группа выстроилась в шеренгу с интервалом приблизительно шесть-семь метров друг от друга. Мы все, будто по команде, повернулись лицом в направлении нашего поиска. И передо мной, словно только сейчас, открылись двери, которые приглашали в зелёное безмолвие: глаз блуждал между упругих, бессистемно натыканных сосен и не мог зацепиться ни за одну из них. Впереди просматривался бурелом. Ещё чуть-чуть – и лес заболеет осенью. Но пока болезнь протекала бессимптомно, лишь её дух тревожно метался, обдавая нас прохладным ветерком.
– Лес тяжёлый, идти трудно… – доносились до меня слова мужчины по имени Паша. Он был одним из трёх эмчээсников.
Паша стоял через несколько человек от меня. Он участвовал в поисках уже третий день, с момента пропажи учителя. Спустя несколько минут все разговоры прекратились. Мы стояли молча, ожидая, когда по рации Белке дадут команду и разрешение на прочёсывание леса.
Молчание, как мне показалось, пришлось кстати. Только теперь, в этот короткий промежуток, мне удалось сполна осознать, что сейчас будет происходить. Был ли я готов наткнуться на труп? Кажется, нет.
Мысли о смерти – не самые желанные гости, но именно они, на удивление, иногда позволяют почувствовать себя живым и счастливым.
Напряжение росло. Мне показалось, что всем уже не терпелось двинуться вперёд. Кто-то потягивал сигареты одну за другой, кто-то нервно переступал с ноги на ногу. Алёна, которая стояла от меня через одного человека, обильно потела. Две, три, четыре… десять минут. Такая пауза начинала напрягать даже меня. Спина затекла, и я решил сделать несколько наклонов. Первым не выдержал Паша. Он докурил сигарету и привстал с корточек:
– Давайте петарду ебанем, что ли! – задорно выдал спасатель.
Разрядил так разрядил, подумал я.
– Паш, ну ты чё? Какая петарда? – возмутилась Белка. Видимо, они были хорошо знакомы. – Услышат же в штабе!
– Да ладно, чего ты. По рации скажем, что кабан выбежал.
Паша достал петарду, поджёг и швырнул её в лес. Неожиданный взрыв взбодрил всех. Через пару минут из штаба пришла команда: приступить к прочёсыванию.
Послышался голос Белки: «Двигаемся!» Мы дружно сделали первый шаг навстречу зелёному безмолвию.
Шли мы не очень быстро. Важно было постоянно оглядываться. Человек, заблудившийся в лесу, ищет укрытие и тепло. Поэтому часто залезает под буреломы, прячется в небольших углублениях или просто укутывается на земле. Тогда пропавшего можно просто не заметить, приняв его тело за выпуклую часть почвы.
Держать ровный строй оказалось трудной задачей. Люди с обеих сторон постоянно сбивались к центру. Несмотря на то, что два командира – Белка с одной стороны и девушка с позывным «Нарочь» с другой – имели при себе навигаторы. Вот мы ровной линией двигаемся, и всё выглядит стройно, а через пять минут я встречаюсь лицом к лицу с человеком, который стоял в двадцати пяти метрах от меня.
Мы шли примерно час. И когда наша группа в очередной раз сбилась к центру, Антон снова обратил моё внимание на небольшую деталь. Наши командиры обращались друг к другу, используя позывные. Это выглядело нелепо. В очередной раз от всего этого мероприятия в мою сторону повеяло некой театральщиной.
Наше впечатление разделил и Паша, который на очередном перекуре сказал:
– Белка-Белка, Нарочь-Нарочь, вы что в войнушку не наигрались что ли? Придумают же сами себе и гуляются потом.
Вскоре появились первые признаки усталости. Бесконечные копии деревьев мылили глаз. Буреломы и высокие, с человеческий рост, порой почти непроходимые кустарники делали путь трудным. В один момент я понял, что уже некоторое время сосредоточен лишь на самом пути, совсем позабыв о правиле постоянного оглядывания назад. Ближе к полудню мы вышли из густого леса и оказались в жилой части местности. Несколько невзрачных домиков, но среди них один, выкрашенный в жёлтый и синий цвета, – он был чем-то волшебным среди окружающей нас чёрной стены леса. Робкое осеннее солнце ласково подсвечивало красоту домика, который граничил с тёмным царством.
– Да нет тут его, не там ищете! – показался хозяин. – Вроде говорили, что он из лесу вышел!
Белка и Нарочь сверили данные навигаторов. Мы снова выстроились в цепь и приготовились двигаться вперёд. Метрах в двухстах, за домиками, виднелась чёрная стена леса. Но перед ней необходимо было прочесать густые, двухметровые сухие заросли. Мы двинулись вперёд.
Чтобы пробить путь через такое препятствие, необходимо было наваливаться всем весом и утрамбовывать себе дорогу. О том, чтобы держать шеренгу, речи не шло. Абсурдность ситуации стала очевидна всем. Озвучить это снова решил Паша:
– Не, ну какой тут, на хуй, дед с инсультом пройдёт? Мне здесь трудно, а чтобы дед ещё?
Все посмеялись. Но участок решили всё равно пройти до конца. До леса оставалось метров сто. Там было принято решение остановиться, пообедать и затем двинуться дальше. И я снова словил себя на мысли, что думаю о еде, но никак не о пропавшем в лесу человеке. Мои размышления прервало острое ощущение присутствия чего-то постороннего в моей левой стопе. Следующий шаг – и ощущение сменилось подступающей болью.
Удивительнее всего было наблюдать за реакцией Белки. Пока мне обрабатывали ногу перекисью, она с энтузиазмом запрашивала «эвакуацию травмированного» на квадроцикле. А я сидел на земле и слегка переживал, чтобы гвоздь, на который я наступил, был как можно чище.
В этот день мои поиски пропавшего человека были завершены. Меня и Антона доставили в штаб на квадроцикле, а группа прочёсывала лес до наступления темноты. Антон доставил меня в город. Тем же вечером я сделал прививку от столбняка.
Учителя нашли спустя два дня. Он умер от инсульта недалеко от трассы, успев выйти из зелёного безмолвия.