Григорий Александрович Шепелев
Шеф
Мелкий громоподобно захлопнул дверь. Спрыгнув со стола с быстротой профессиональной гимнастки, блондинка стала как ни в чём не бывало надевать трусики и одёргивать юбку. Шеф, разъярённо вытаращив глаза на трёх посетителей, заорал:
– А ну пошли вон отсюда! Что за манеры? Здесь, как мне кажется, не кабак, в который можно врываться когда заблагорассудится! Ясно вам? Немедленно пошли вон! Сколько раз ещё повторять? Быстро выметайтесь отсюда на хер!
Это был он. Человек, глазами которого смотрел дождь в лесу. Горожанин.
Между тем, Кэсси прошмыгнула за свой компьютерный столик и, водрузив на вздёрнутый нос очки, принялась с чудовищной быстротой молотить по клавиатуре всеми десятью пальцами.
– На биржах уже не паника, а смертоубийство, – отрапортовала она после кратковременной тишины, во время которой Мархлош, вместо того чтобы немедленно пойти вон, опустился в кресло, Олег и мелкий заняли два других, а шеф набрал полную грудь воздуха для второго потока брани, – акции «Громофоба» скидывают за треть вчерашней цены!
Мархлош закурил.
– За треть вчерашней цены? – переспросил Шеф едва слышно. Дрогнувшими руками ослабив узел красного галстука, он забегал из угла в угол, а потом резко остановился и быстро-быстро заговорил, переводя взгляд с Кэсси на компьютер, с компьютера на Мархлоша, с него – на Кэсси: – Все меня предали. Все, все, все! Сволочи, убийцы! Но я предвидел такой поворот событий. Не точно знал, но предполагал, что именно так и пойдут дела. Вспомни, Кэсси – десять минут назад, когда мы с тобой не сошлись во мнениях относительно перспектив развития ситуации, я сказал, что акции «Громофоба» сегодня могут упасть до трети вчерашней стоимости и даже ещё на процентов семь…
– Это мудаку было ясно, – прервал эмоциональную речь Мархлош.
– Тем не менее, я не вижу сколько-нибудь значительных оснований для пессимизма, – продолжал Шеф, перестав удостаивать его взглядом, – «Громофоб» не отдам! Они это знают. Главная цель нападения на меня – не в том, чтобы я пожертвовал «Громофобом», а в том, чтобы я устремил все силы лишь на него, оставив тем самым фланги незащищёнными. Не дождутся! Точнее – они получат только один неприкрытый фланг, а вот на другом их встретит сюрприз. Ручаюсь, они сломают об него зубы!
– Что ж ты задумал-то? – поинтересовалась Кэсси не без сарказма.
– Что я задумал? А не твоё обезьянье дело, что я задумал! Хорошо, впрочем, что ты напомнила о себе. Есть пара моментов, которые и тебя касаются. Нужно будет модернизировать производство. Надеюсь, тебе известно, что означает слово «модернизация»?
– Разумеется.
– Кэсси, мне не до шуток! Модернизация означает девятизначный контракт на поставку нового оборудования…
– А меня-то это касается каким боком?
Не дав ответа, Шеф продолжал:
– В рекламу мы вкладываться не будем. Восемь телеканалов будут бесплатно крутить её.
– С какой стати? – скучно передразнил темперамент шефа Мархлош.
– Я могу подать на них в суд за ложное утверждение, что мои подставки для сковородок слишком тихо кричат под чугунными сковородками с баклажанами и тефлоном с картошкой… Кэсси, ты меня слушаешь? Или смотришь порнуху? Я пока что не знаю, с какими фирмами предпочтительней иметь дело. Пусть менеджеры об этом поразмышляют. И лучше им поспешить с решением, потому что мне уже в среду придётся доходчиво объяснять клиентам через экспертов, какого, собственно, чёрта они должны, вместо того чтобы послать нас в жопу, что было бы справедливо, платить нам вдвое дороже… На сколько объёмы снизились?
– Ой! Намного, – ахнула Кэсси, пострекотав колёсиком мыши.
– Ох, ни хера себе! – вскричал шеф, как будто услышав что-то конкретное. – Твою мать! Практически катастрофа… Короче, Кэсси, пускай пресс-служба сегодня выступит с заявлением о том, что наши громоотводы слишком тихо кричат при ударах молний из-за того, что западная разведка ослабила напряжение атмосферного электричества. Это относительно «Громофоба». А что касается «Гномофоба»… Гномы сдыхают молча ввиду того, что наша отрава парализует голосовые связки! Пускай эксперты глотки себе сорвут, но удержат хотя бы треть идиотов, иначе делу – конец! Мои телефоны заняты, потому что я углубился в переговоры об установке нового оборудования. Как только мы запустим его, все наши объёмы вновь возрастут до прежних значений. И качество возрастёт! В три раза. Кэсси, тебе всё ясно?
– Мне ясно всё, кроме одного: с какой пьяной радости мне должно быть всё это ясно?
– С такой, что именно ты сегодня проведёшь экстренное собрание.
– Ну уж нет, – возмутилась дерзкая секретарша, – это уж слишком!
– Так нужно, Кэсси! Будь умницей. Схему я тебе дал. Любые уступки, только бы идиоты не разбежались!
– А почему ты сам не проведёшь это долбаное собрание?
– А потому, что через час я должен быть в Государственной Думе.
– Чем дальше в лес, тем страшнее! Что ты забыл-то в этом свинарнике?
– Дорогая Кэсси! Если со свиньями долго не разговаривать, они скажут, что уши им не нужны, и сами сожрут этот уникальный деликатес. Им только дай повод!
– О чём же ты собираешься разговаривать с ними?
– Видишь ли, две небезызвестные тебе партии, «Конституционный строй» и «За правду», решили объединиться с партией защиты ванильных пряников и образовать общенациональный фронт под названием «За ванильную правду и стройную Конституцию». Я обязан поаплодировать. Ты же знаешь, Кэсси, как нам нужна общественная поддержка! Прошу тебя, моя рыбка, ну проведи это совещание!
Мархлош встал, подошёл к столу, раскрошил окурок в замысловатой пепельнице и снова вернулся в кресло.
– При чём здесь пряники? – разозлилась Кэсси.
– Ну как, при чём? Президент своим последним указом запретил импорт ванильных пряников из тех стран, которые занижают цены на основной наш экспорт – мёд, воск, пеньку, и потому партия защиты ванильных пряников воспылала к нему любовью.
– Идиотизм какой-то!
– Ещё какой! Но это – возможность ярко мелькнуть на телеэкранах, притом бесплатно, что крайне важно сейчас. Поэтому, Кэсси, я и прошу тебя провести сегодня собрание.
– У тебя, кажется, сорок замов!
– Корабль тонет! Я не могу поручить вычерпывать воду тем, кому доверяю только на девяносто девять процентов.
Сказав это, шеф уселся за стол и забарабанил по нему пальцами, погрузившись в мысли. Кэсси, польщённая комплиментом, нажала кнопку селектора и проговорила командным голосом, не лишённым высокомерия школьницы, которой учитель доверил шефство над отстающими:
– Внимание! Приказ шефа. Руководителям отделов с первого по тридцать седьмой через час собраться в конференц-зале сто двадцатого этажа. Повторяю – с первого по тридцать седьмой…
– У них ничего не выйдет, – без всякого выражения бросил шеф, когда секретарша выключила селектор. Было неясно, кого он имеет в виду – своих подчинённых или врагов. Потом он уставился на Мархлоша. Тот сказал:
– Сгинь!
– Почему?
– Я – в отпуске!
Шеф вздохнул. Кэсси усмехнулась. Олег всё более остро чувствовал себя идиотом.
– Шеф, ты когда научишься дверь блокировать? – проворчал Мархлош, видимо смущённый уступчивостью начальника. – Охрана, к твоему сведению, вообще не смотрит на мониторы! Около лифтов никого нету. Любой желающий без труда войдёт к тебе с чем угодно, хоть с автоматом, а автомат, ручаюсь, не захлебнётся от счастья при виде голой задницы Кэсси!
– Мархлош опять всё свёл к моей заднице! – простонала Кэсси. – Он что, дурак? Или как?
Мархлош закурил.
– Послушайте, вы уже третий год разговариваете друг с другом через меня! – сердито заметил шеф. – Когда это кончится? Я вас спрашиваю, когда?
И тут его взгляд упал на Олега.
– А это кто?
На лице Мархлоша изобразилось негодование. Он хотел ответить, но поперхнулся дымом и начал кашлять.
– Кого это вы привели сюда, хотел бы я знать? – спросил шеф у мелкого. Тот задумался.
– Так ведь это тот самый псих, который за Нинкой бегал, – сказала Кэсси, пристально поглядев на Олега поверх очков. Мархлош, между тем, откашлялся и вскричал:
– Нет, это уже крайняя степень наглости! Значит, я потратил два часа отпуска, чтобы исполнить приказ, о котором ты и не помнишь?
– Помню, – произнёс шеф, не сводя внимательных глаз с Олега, который точно уже готов был выпрыгнуть из окна, – а ну, посмотри-ка, Кэсси, что он за птица!
– Фамилия, имя, отчество, число, год и место рождения, – холодно обратилась Кэсси к Олегу. Олег назвал.
– Четырнадцать задержаний за драки, три задержания за торговлю в неподобающих для неё местах, – доложила Кэсси, пробежав пальцами по клавиатуре, – с десяти лет состоит на учёте в дурке.
– Диагноз?
– Маниакально-депрессивный психоз. Стадия ремиссии.
– А! Маньяк, стало быть?
В глазах шефа, уставленных на Олега, рос интерес. Кэсси уточнила:
– Бывший маньяк.
– Такое бывает?
– Тут так написано!
– Стало быть, он нормальный?
– Почти нормальный.
– Так как тогда объяснить тот факт, что, столкнувшись с Нинкой, он побежал за ней, а не от неё?
Мархлош не сдержал ухмылку. Скосив на него глаза, мелкий захихикал.
– Всё очень просто, – растолковала Кэсси, – он побежал за нею не потому, что она его возбудила, а потому, что ему нужны были сведения о тебе.
– Что? Сведения обо мне? – изумился шеф. – Зачем это вдруг ему, хотел бы я знать, понадобились сведения обо мне?
– Затем, очевидно, чтоб разыскать тебя.
– Разыскать? Меня? С какой целью? – воскликнул шеф, уставившись на свою секретаршу так, будто не кто иной как она была вдохновительницей безумных идей Олега. Мархлош и мелкий одновременно зевнули, а Кэсси произнесла с досадой:
– Я полагаю, надо спросить об этом его!
– Да-да, ты права, – пробормотал шеф, задумчиво покивав, – твой совет хорош, и я им воспользуюсь. Чёрт возьми! Поистине, женский ум, при всей своей примитивности, иногда бывает незаменим. Мужчина пронзает взглядом тысячелетия, женщина же не видит дальше своего носа, что позволяет ей с большей лёгкостью находить простые решения – при условии, разумеется, их наличия…
Сдвинув брови, шеф опять перевёл свой взор на Олега и очень строго спросил:
– Итак, зачем ты хотел меня разыскать?
– Затем, что мне нужны деньги, – сказал Олег таким тоном, словно перед ним был его обнаглевший должник. Шеф не удивился.
– Деньги? Мархлош…
– Нет, шеф, я руки марать не стану, – сказал Мархлош, выплюнув окурок и раздавив его каблуком, чтобы подчеркнуть свою непреклонность. – Ты сам вчера подписал моё заявление о пятнадцатидневном отпуске, и я не…
Шеф, разозлившись, ударил по столу кулаком и крикнул:
– Ты сделал то, о чём я тебя просил?
– Не сделал, мне помешала задница Кэсси, – пробаритонила секретарша, изображая голос Мархлоша. Тот, покачав головой, достал из кармана севший мобильник и начал нажимать кнопки.
– Долго я буду ждать твоего ответа? – заорал шеф.
– До тех пор, пока не заткнёшь пасть Кэсси.
Шеф, быстро скомкав какой-то лист, встал, подошёл к Кэсси, запихнул лист ей в рот и опять уселся. Выплюнув скомканную бумагу, Кэсси открыла порнографический сайт и изобразила сильное возбуждение.
– Я с ним встретился, – сообщил Мархлош, убрав телефон. – Не могу сказать, что он был со мной безумно приветлив.
– Ясное дело, – хихикнул шеф, – «Громофоб» оказался не по зубам ему! Ну, так что он тебе сказал?
– Что если ты не прекратишь делать подставки для сковородок из редких пород деревьев, «Громофоб» рухнет.
– Вот, значит, как?
Глаза шефа сузились, ноздри грозно зашевелились.
– Так передай же ему: пока он в открытую инвестирует сволочей, которым кошмары снятся, если они перед сном мою кровь не пьют – у меня нет времени заниматься поисками не редких пород деревьев! И ещё передай, что если «Громофоб» рухнет, пять океанов выйдут из берегов!
– Их всего четыре, – сказала Кэсси, не отрывая взгляда от монитора и запуская руку под юбку.
– Будь их хоть сорок, я никуда не поеду, – буркнул Мархлош. Шеф, словно и не услыхав этой реплики, продолжал:
– В разговоре с ним напирай на то, что я через месяц…
– Шеф, осторожнее! Осторожнее! – пропищала Кэсси, указав взглядом на жадно слушавшего Олега.
– Я никуда не поеду, – твёрдо и холодно повторил Мархлош, поднимаясь.
– Это ещё что значит? – не понял шеф. Их взгляды скрестились.
– А это значит, что хватит уже из меня идиота делать!
– Мархлош, послушай! Эта белиберда про деревья насторожила меня. Здесь что-то не так! Ты должен… Нет, ты обязан выведать его замыслы!
– Так он мне их и выложил!
– Твою мать! Скажи, что у тебя – большие долги, что ты проиграл все акции!
– Так он мне и поверил!
– Добейся, чтоб он тебе, твою мать, поверил! Это твоя работа, в конце концов!
– Он об этом знает ничуть не хуже, чем ты.
– А ну, хватит сопли жевать! – разошёлся шеф, стукнув по столу обоими кулаками. – Ты что, не въехал? Мы – перед пропастью! Аврал! Тонем! Нет времени рассуждать – поверит, не поверит! У тебя час остался, чтобы найти решение и реализовать его! Всё! Пошёл!
– Мархлош вполне может сыграть роль крысы, которая убегает с горящего корабля, – подсказала Кэсси, – этот вариант проканает, так как Мархлош на крысу похож.
– Да вы что, взбесились? – пробормотал Мархлош, скользнув страшным взглядом по всем присутствующим, включая Олега. – Послушайте, у меня в кармане билеты на семь часов! Чемоданы собраны! Тёлка ждёт!
– Билеты сдать, чемоданы распаковать, тёлку успокоить, – распорядился Шеф, – больше я ничего не желаю слышать. Ясно тебе?
– Так я уже всё сказал, – произнёс Мархлош, направившись к двери, – если решишь уволить меня, будь добр – позвони и предупреди.
Шеф, быстро поднявшись, догнал Мархлоша, схватил его за рукав и протараторил:
– Мархлош, не надо пороть горячку! Не надо крайностей. Ни к чему они! Всем известно, ты – знаток женщин, и у тебя изысканный вкус. Вероятно, эта девчонка – действительно не из тех, кого можно так обломать с поездкой на море. Поступим так, Мархлош: ты доставишь её сюда, и я её успокою. Я проведу с ней короткую воспитательную беседу.
– О, боже мой! Если у Мархлоша есть хоть грамм мозга, он так не сделает! – взвыла Кэсси, выдернув руку из юбки. – А если всё-таки он так сделает – я его со свету сживу, клянусь!
– Кэсси у нас дура! – воскликнул шеф, со смехом толкая Мархлоша обратно в кресло. – Мархлош, ты знаешь – я соблазняю женщин только тогда, когда того требует крайняя деловая необходимость. И никакая другая!
Милые щёчки Кэсси за один миг лишились румянца. Глаза её затуманились, губы дрогнули.
– Ах, скотина, – чуть слышно вымолвила она, и все повернулись к ней.
– Кэсси, Кэсси, ты – исключение! Я безумно тебя люблю, особенно когда ты не лезешь не в своё дело.
– Так проводи тогда сам своё идиотское совещание, потому что это уж точно не моё дело!
– Кэсси, прошу – не надо пороть горячку! Не надо крайностей! Чёрт! Мне только твоего бунта недоставало… Ну что, Мархлош, мы договорились?
– Конечно, ещё на прошлой неделе. О том, что я сегодня ухожу в отпуск.
– Ну и проваливай! – рявкнул шеф, затопав ногами. – Чтоб духу твоего не было здесь через две секунды! И отдыхай сколько хочешь! Всё! Пошёл вон!
Мархлош не заставил себя упрашивать. Проводив его диким взглядом и разразившись матом в ответ на то, что он слишком громко захлопнул за собой дверь, разъярённый шеф прошёлся по кабинету и обратился к мелкому:
– Ты его уберёшь.
Мелкий съёжился, по-телячьи хлопнул глазами.
– Не понял, шеф…
– А что непонятного? Он – мешок с информацией, половины крупицы которой хватит на то, чтоб устроить нам абсолютную катастрофу! Иди и грохни его!
– Но я не могу, – пролепетал мелкий.
– А что ты вообще можешь? Нет, я хочу, в конце концов, выяснить – что ты, вообще, можешь? За какой хрен плачу я тебе зарплату уже два года? Ответь на этот вопрос, и я оставлю тебя! Молчишь? Тогда пошёл вон! Сию же минуту! Вон!
Мелкий встал и вышел вслед за Мархлошем. Шеф сел за стол и, связавшись с кем-то по телефону, тихо сказал:
– Сейчас Мархлош спустится. Проследи за ним. Чего? Нет. Пока только понаблюдайте.
– О господи, что за дрянь? – прошептала Кэсси и, сняв очки, утёрла рукавом слёзы. Потом взглянула на шефа с каким-то жалостливым презрением. – Ты – гнуснейшее воплощение лжи и подлости!
– Знаю! Слышал! – ответил шеф, кладя трубку. – Но если я перестану быть таковым – прекрасное воплощение добра, правды и милосердия разорвёт меня на кусочки и бросит их своей своре! Секунда, Кэсси, одна секунда бездействия или одна маленькая оплошность, и мне – конец! Да и тебе тоже!
– Великолепно! Жду не дождусь!
Шеф шумно вздохнул.
– Зачем ты так, Кэсси?
– А как иначе? – опять заплакала секретарша. – Скажи, чего мне ещё хотеть? К чему я пришла? Кем я стала благодаря тебе? Что ты со мной сделал? И что ты сделал со всеми нами?
– Да ни черта я не сделал со всеми вами! Скажи, кто из вас не знал, к чему он придёт? Вы жрёте свободу, как свиньи жрут комбикорм! А когда наступает время идти под нож, вините во всём меня! Но разве я виноват, что вы нажрались свободы до такой степени, что у вас от неё отрыжка, и ваши чувства заплыли жиром? Свободу надо любить как женщину, а не трахать как проститутку!
– Да как ты смеешь? – более гордо и убедительно вышла из себя Кэсси. – Ты сам – акула бесчувственная!
– Акула? Да, и ещё какая! Но не бесчувственная, к несчастью. Ты довела меня до того, что я потерял контроль над собою и всё повисло на волоске! Из-за тебя, дура!
– Враньё, враньё!
– Правда, правда! И если так пойдёт дальше – я окончательно перестану быть тем, кем был до встречи с тобою! Будь она трижды проклята, эта встреча! И вот тогда, повторяю, придёт конец и тебе, и мне.
– А я тебе повторяю, что хочу этого! – прокричала Кэсси, слизав с губ слёзы. Шеф бросил взгляд на часы, ещё раз вздохнул и сухо промолвил:
– Кэсси, у тебя ровно сорок минут на то, чтобы хорошенько умыться, подкраситься и дойти до конференц-зала. Успеешь?
– Шеф! А вот это тебе не сделать? – быстро спросила Кэсси и пососала палец.
– Так и быть, можешь. Но только после собрания.
– Да пошёл ты!
И Кэсси встала – маленькая, худая, готовая дать по морде. Слёзы ещё висели на её длинных ресницах, но глаза были сухи. И очень злы.
– Ищи себе других дур, понятно? Забудь мой номер! Я ухожу.
– Ну и иди в жопу! – взорвался Шеф. – И чтобы я больше тебя не видел! Паскуда чёртова! Пошла вон!
– Урод, – прошипела Кэсси и, взяв очки, побежала к двери. Ей вслед полетела папка с бумагами. Но она ударилась об уже закрытую дверь, и сотни бумаг разлетелись по кабинету. Грохнув кулаком по столу, шеф поднялся и заметался из угла в угол. Его уста извергали матерные ругательства, глаза – молнии. Пробежав километра два, он остановился как вкопанный и, тряхнув головой, воскликнул:
– Она меня не продаст!
– Подарит? – съязвил Олег.
– Дай мне сигарету!
– У меня нет сигарет.
Достав из кармана брюк свои сигареты, шеф закурил и возобновил стремительное движение, рассыпая повсюду пепел.
– Она меня не продаст, если только он не предложит ей сапфировые серёжки. Она три года о них мечтает!
– Так надо было ей их купить, и дело с концом.
– Но я её Дня рождения ждал!
– Три года?
– Я не три года назад узнал, что она мечтает о них, а только тогда, когда она уже начала с поводка срываться! – ответил шеф и снова остановился. Его рот дёргался, как у маленького ребёнка, готового разрыдаться.
– Я ей не позвоню, – продолжал он тихо. – Это уж будет слишком! Без преувеличения, это будет точно конец всему. Да и какой смысл? Я ведь не могу её переделать! А вот она меня – сможет. Точнее, уже смогла. Я должен остановиться на этом гибельном для меня пути, иначе – конец! Она меня не предаст, я знаю, но если я её не предам, если не забуду её, если вновь не стану таким, каким был всегда, до знакомства с нею – ты представляешь, что тогда будет?
– Да! – ответил Олег с тревогой.
– И что?
Олег промолчал. Шеф опять забегал.
– Звонить бессмысленно! Она вбила себе в башку, что я по своей природе физически не способен говорить правду, а стало быть – не поверит ни единому слову, произнесённому мной.
«Скажи ей, что ты – придурок, она поверит!» – решил Олег про себя.
– И этому не поверит, – возразил шеф, – она ведь ко мне воспылала страстью лишь потому, что сочла меня идиотом! Теперь решила, что я её соблазнил из соображений деловой выгоды. Её с этого не свернёшь! Зачем же звонить?
Но Олег уже понял, что шеф – из тех молодцов, которые, найдя тысячу аргументов против какой-нибудь идиотской затеи и ни одного – за, всё же воплощают её, решительно послав к чёрту и здравый смысл, и опыт, и интуицию, и советчиков. Эта тема буквально висела в воздухе, как табачный дым, струившийся из ноздрей растрёпанного и бледного шефа.
– Если бы тебе вдруг предложили выбор между брюнеткой с большими сиськами и блондинкой со средними, но упругими, ты бы что предпочёл? – нахраписто спросил он, внезапно остановившись перед Олегом. Тот почесал затылок.
– Я бы, наверное, подрочил. Слишком сложный выбор.
– А если бы, например, брюнетка была повыше?
– Тогда – блондинку. Даже и думать нечего.
– Почему?
– Она поактивней будет, – сказал Олег, указав глазами на упаковку из-под виагры, – если, конечно, твоя служба безопасности глаз с неё не спускала.
Шеф покраснел до корней волос. Потом сел за стол, погасил окурок. Пальцы его подрагивали.
– Ты не так меня понял, – сделал попытку Олег отыграть назад.
– Я прекрасно понял тебя, как только увидел. Настолько хорошо понял, что не желаю слышать, с какими именно предложениями посмел ты явиться ко мне сюда. Вполне очевидно, что они гнусные.
– Ну и что? Почему к тебе, интересно, нельзя явиться с гнусными предложениями? Ты что, Папа Римский? Или Патриарх Всея Руси?
– Куда мне до них…
Шеф думал о чём-то, щуря свои безрадостные глаза.
– Я проиграл всё, что у меня было, – включил Олег дурака. – Скажи, что мне делать?
– Играй на то, чего нет.
– Такое возможно?
– Возможно всё, что заманчиво.
– Сумасшедший дом не заманчив!
– Так проиграй его.
У Олега взмокла спина.
– Я не представляю, как можно проиграть то, чего не имеешь!
– Это не страшно. Полтора года назад ты не представлял, как можно проиграть золотого Будду, принадлежавшего твоей первой девушке, которая стала благодаря тебе наркоманкой и умерла.
– Благодаря мне? Я сам тогда не кололся!
– Зато ты трахал всё, что шевелится.
Олег молча провёл ладонью по лбу.
– Скажи что-нибудь, – потребовал шеф.
– А что я могу сказать?
– Откуда я знаю? Ты только с ней пил виагру?
– Да, только с ней, – признался Олег, опустив глаза. – Она меня зажимала своей беспомощностью. Она со мной не кончала, я точно знаю. И мне было непонятно, за что она меня любит. Но за что-то любила. И ничего с этим уже не сделаешь.
– Тем не менее, Будду ты заложил.
Олег промолчал.
– А ведь она тоже была блондинка, – напомнил Шеф.
– Да, только без очков.
Но это соображение уже не могло остановить Шефа. Взяв трубку стоявшего перед ним телефона, он набрал номер и напряжённо вздохнул. На столике Кэсси заулюлюкал мобильник.
– Она забыла свой телефон! – подпрыгнул от счастья шеф и положил трубку. Сотовый замолчал.
– Ну, значит, вернётся, – пожал плечами Олег.
– Естественно! И получит, сука, подарок в виде такого баланса, что у неё, пожалуй, жопа зачешется! – снова подскочил шеф, однако на этот раз для того, чтобы подбежать к мобильнику Кэсси. Олег про себя решил, что шеф – недоносок, но промолчал, рассудив, что он, несомненно, знает об этом сам. Тем временем, шеф вернулся за стол, набрал на мобильнике длинный номер и, дождавшись ответа, бесстрастно заговорил:
– Привет, это я. Мархлош мне сказал, что ты теперь стал защитником экологии. Я уволил Мархлоша за клевету на твой интеллект. Ах, вот оно что! Нет, ты не ошибаешься. Я не отдаю предпочтение редким породам деревьев, так как подставки, сделанные из них, кричат отнюдь не стихами, а просто воют. Да без проблем! Я ставлю лишь два условия – убери свои руки от «Громофоба» и передай привет Кэсси. Скажи ей, пусть не боится. Я хорошо её понимаю.
Тут же оборвав связь, шеф бросил мобильник Кэсси на её столик, прижал ладони к лицу и уныло замер.
– Как ты узнал, что она к нему прибежала? – спросил Олег.
– Я услышал щелчок её зажигалки, – проронил шеф, опуская руки. Взгляд его был растерянным.
– Но она ушла пятнадцать минут назад!
– Ты не вполне точен. С момента её ухода прошло уже три часа.
– Три часа?
– И даже чуть больше. Не удивляйся. Со мною время летит быстрее, чем с проституткой.
Олег и не удивился. Он уже знал, что шеф имеет обыкновение бредить.
– Похоже, Кэсси кое-чему у тебя научилась!
– Не у меня она научилась этому! Женщины по своей природе склонны презирать то, что им непонятно, и восхищаться тем, на фоне чего можно показать задницу, как бы мало она ни заслуживала показа. Я это знал. Не думай, что я глупее тебя! Просто я возомнил себя чем-то вроде Пигмалиона. Какая глупость! И вот теперь… теперь…
Речь шефа делалась с каждым словом всё тише и всё невнятнее, будто его язык стремительно терял силы. Наконец, он и вовсе остановился. Взгляд также замер на одной точке. Казалось, шеф впал в прострацию и, похоже было, не собирался из неё выходить в ближайшие сутки. Олег, поднявшись, шагнул к нему и позвал:
– Шеф, шеф!
Последовал ноль эмоций. Тогда Олег поводил рукой перед лицом шефа. Тот не отреагировал.
– Шеф, очнись! – заорал Олег во всё горло и со всей силы тряхнул за плечи того, к кому обращался. Шеф слегка вздрогнул и поглядел на своего гостя двумя стекляшками вместо глаз.
– Очнись! – повторил Олег. Шеф очнулся. Взъерошив волосы, произнёс:
– Дай-ка мне свою записную книжку.
Книжка, по счастью, была с Олегом. Прежде чем уколоться, он запихнул её под рубашку.
– Ты просчитал последствия? – спросил шеф, перелистывая странички. Его вопрос удивил Олега.
– Последствия?
– Да.
Шеф поднял глаза, и Олегу стало тоскливо.
– Допустим, ты своего добьёшься и начнёшь разорять по десять казино за ночь. Так неужели ты думаешь, что никто тебе не предложит поделиться секретом такой удачливости?
– Во-первых, – начал Олег, волнуясь, – ни о каких десяти казино за ночь и речи не может быть. Я не идиот, чтобы засветиться подобным образом! Во-вторых, я не лох, чтобы меня можно было элементарно взять на испуг. В-третьих, я…
Олег вяз и путался во внимательном взгляде шефа. Он понимал, что городит чушь, и не понимал, как он мог заранее не задуматься над ответом на очень даже закономерный вопрос.
– Любые бандиты за две минуты тебя расколют, не говоря о спецслужбах, – холодно бросил шеф, – а этим ребятам я не готов дарить ничего, кроме похоронных венков.
– Какого ж ты чёрта велел меня сюда притащить? – взорвался Олег. – Идиот ты, что ли?
– Ты сам хотел повидать меня. Я решил предоставить тебе такую возможность.
– Ты ничего не делаешь просто так!
– Откуда ты это знаешь?
– Это все знают!
– Все знали, что Земля – плоская!
На лице Олега изобразилась такая ярость, что можно было подумать – вся его жизнь ушла на защиту этой теории. Не сводя с него взгляда, шеф продолжал:
– Я дам тебе выиграть.
Олег зашатался.
– Ты дашь мне выиграть?
– Да. Но тайну ты знать не будешь. Скажи спасибо ей…
– Кому?
– Ей.
Шеф снова впадал в беспамятство. Олег, понятное дело, никак не мог допустить такого.
– Очнись, дурак! – крикнул он и что было силы шарахнул кулаком по столу. Шеф опомнился и, опять полистав записную книжку, выдрал из неё чистый лист. Швырнув книжку на пол, взял авторучку. Олег наклонился подобрать книжку, но она вспыхнула ярким пламенем, которое обожгло ему пальцы, и вмиг сгорела бесследно. Даже золы не осталось. Выпрямившись, Олег стал следить за шефом. Тот торопливо писал на листочке цифры, располагая их тремя столбиками. Заняв ими почти всю длину листочка, он протянул его через стол Олегу и пояснил:
– Играть будешь по одному разу в трёх разных клубах, используя каждый раз по одному столбику. Ты сам знаешь, что коэффициент при ставке на номер – один к тридцати пяти, так что не особо наглей, ставь также на дюжину, на чёт-нечет и на двойные. Иначе можешь нарваться на неприятности.
Взяв листочек, Олег сказал:
– Напиши ещё один столбик!
– Не напишу.
– Почему?
– Я жадный.
– Ты обещал Иисусу все царства мира!
– Да! Но не дал, хоть он того стоил. А ты уже получил в миллион раз больше, чем стоишь. Всё, пошёл вон!
С этими словами шеф отвернулся, а потом снова глянул на собеседника. Его взгляд, казалось, не изменился, но словно две невидимые иглы вонзились в глаза Олега, и в них влилась чернота. Разучившись вмиг говорить, кричать и даже дышать, Олег повалился на пол и крепко стиснул руками голову. В ней возник и начал расти, заглушая прочие звуки, какой-то гул. Олег понял, что он куда-то летит, набирая скорость. В нём моментально умерло всё, кроме страха перед ревущей ледяной бездной, в которой он очутился. Потом и страх отступил. Пахнуло могилой. Вдруг зажглась искра – трепетная, манящая. Что за искра? Бог её знает. Вся дурь Олега, разорвав цепи, с визгом ринулась к ней. Но она погасла на веки вечные.
