Григорий Андреевич Неделько
Жизнь в приключениях
7. Грудиния Глазка
Сколько себя помню, ко мне вечно липли мужчины. Не то что мужик мимо не пройдёт – комар не пролетит. Обязательно надо самцам продемонстрировать своё внимание и показать, что они самцы.
Правда, не понимаю, откуда у меня такая популярность? Вот гляжусь в зеркало: стройная, грудастая, красивая. Ну откуда?!
Может, я и не самая умная среди женщин, зато чертовски привлекательная. Или я уже говорила?
Вообще-то я хотела быть фотомоделью, но папа отдал меня на журналистику. Практически в приказном порядке отправил. Сказал: «Я не вынесу, если ты будешь на обложках журналов и на экранах ТВ во всяких фривольных нарядах красоваться».
Но так и вышло. Я красуюсь на обложках и экранах, а папа, что интересно, вынес это и даже вполне хорошо себя чувствует. Может, потому, что я делюсь с ним и мамой отнюдь не маленькой зарплатой.
Зовут меня Грудиния Глазка, я работаю на Самом Первом канале, и я – прирождённый журналист. По крайней мере, так говорит папочка. Вообще-то он употребляет слово «трепачка», но разве это не одно и то же? И что вообще это слово означает?
Помню, в детстве, когда мы с подружкой нахулиганили, я случайно заложила её. Просто встретила по дороге из школы домой директрису, та спросила, как дела, а я всё и выдала, без зазрения совести. Ну не могла смолчать! Не со зла, разумеется, а по закоренелой, гене… тической привычке. Естественно, подружке порядком досталось (и правильно: нечего писать на стене девчачьего туалета всякие непотребства про учителей, пусть и про господина Строгова и госпожу Хлыст. Я, как любой журналист, исключительно за истину и справедливость!).
Вот так я и обрела своё призвание. Было ещё много подобных случаев, однако рассказывать их слишком долго, да и не помню я все.
Порой на меня обижались и переставали со мной общаться. Впрочем, тут же находились другие люди, которые немедленно подпадали под очарование моей харизмы. В основном, это почему-то были мужчины.
В тот знаменательный день, помню, я шла по коридору. Начальство в лице директора канала Г. Гены Гремлинсона вызвало на «ковёр». Следовало спешить, но я не очень-то торопилась. Напевая и разглядывая всё и вся, шла этакой фифой в обтягивающем жёлтом комбинезоне и старалась удержать равновесие. А это непросто, доложу вам, если грудь больше шестого размера. Бёдра у меня тоже немаленькие. И каблуки высокие.
Навстречу шагал Навернон, мой коллега по репортажам, оператор. Он постоянно ко мне клеится, по непонятной причине. Вот и на сей раз он встал поперёк дороги, подвигал бровями вверх-вниз, словно что-то имел в виду, и потянулся ко мне, чтобы обнять, погладить или ещё чего. На такие вещи реакция у меня стандартная, условный, что называется, ре… флекс. Я сжимаю руку в кулак, отвожу её подальше назад и с силой бросаю вперёд – в направлении лица нахала. Означенный нахал после такого приёмчика минут двадцать валяется на земле, значительно… как это? Повреждённый, вот!
Ровно то же самое произошло и теперь. Красота – страшная сила, доложу я вам.
Я перешагнула через Навернона и обломки его зубов вперемешку со стёклами очков, открыла дверь кабинета Гремлинсона и вошла туда.
Г. Гена, как обычно, сидел в кресле и пыхтел сигарой. На квадратном лице – привычное недовольное выражение.
– Что… – начал было он.
Но договорить не успел.
Дело в том, что раньше он играл в рок-группе. Очень давно, до того как выбился в люди и стал директором Самого Первого. Как же называлась их группка… Ах да! «Ошибка генетики». Гремлинсон лабал в «Ошибке» на гитаре. С ней он не расстаётся: таскает из дома на работу, с работы – домой… Говорит, с инструментом связаны приятные воспоминания ДО женитьбы. Очень странно, почему он акцентирует на этом внимание. Ведь я хорошо знаю миссис Гремлинсон, и она – прекрасный человек. Только немного тиран и деспот, а в остальном – презамечательнейшая женщина…
Как говорится, если на стене висит гитара, она должна упасть. Или сыграть. Что-то в этом духе. Тут произошли обе вещи, подряд. Сначала около десяти килограммов дерева и металла свалились на голову Гремлинсону, потому что сломался удерживавший их кронштейн. (Ну кто сказал, что гитара не ударный инструмент?) А когда начальник пришёл в себя – я терпеливо ждала, – он взял тот самый, неподдельный «Дубнер Везеркастер» и принялся наяривать неизвестный мне, надо полагать, рокерский мотивчик.
Отложив, не без сожаления, гитару – красивую, красненькую – в сторону, Гремлинсон сказал:
– Ты должна достать фото Мумзеля.
Тут бы кто угодно удивился. Случилось это и со мной.
– Барракуды?! – говорю.
– А то кого же!
– Но это ведь невозможно! Он заперся у себя на ранчо, и…
– А на что ты тогда нам, такая эффектная, умная и опытная? Настоящий журналист?
– И то верно, – подтвердила я.
– В общем, – продолжал Гремлинсон, потирая на голове шишку размером с футбольный мяч и морщась, – немедленно поезжай к Мумзелю на ранчо и возьми у него интервью. И сфотографируй его.
– Но он не даёт интервью.
– Тебе даст.
Искренне изумляюсь: откуда у шефа такая прозорливость?
Но тогда я ещё сомневалась.
– То есть вам нужно, чтобы он рассказал о своих жизни, планах…
– Жизнью Мумзеля пусть интересуются его страховщики, – перебил Гремлинсон. – Мне от него надо, как он собирается бороться с Лохотроном.
– А он собирается?
– Ты журналист или как? Конечно, собирается! Они же заклятые враги.
– Но Лохотрон ведь баллотируется на пост президента Земли. Сражаться с ним сейчас немного… а… поли… тично, что ли.
– Это не наши проблемы, – отрезал босс. – Наши проблемы – найти обоих и разговорить их, а потом показать сенсационные интервью по Самому Первому, сдобрив, для верности, превосходными фотками. К тому же не уверен, что Мумзеля очень уж интересуют политика и общественное мнение.
– Хорошо, я поняла. Но что если Лохотрон откажется?
– Грудиния! Лохотрон тоже не откажется! Даже я бы не отказался.
Я не расслышала последней фразы.
– Что-что?
– Я говорю. Если с Лохотроном будут проблемы, задействуй Мумзеля. Он тебе поможет. Мумзелюгу-то ты своим обаянием сможешь охмурить… в смысле, разговорить?
– Э-э. Думаю, да. У меня же вроде нет другого выхода.
– Вот именно! – рыкнул Гремлинсон и привычно стукнул по столу кулаком. Этак веско. – Значит, жду тебя с фотками и интервью в самое ближайшее время. У тебя есть день, не больше.
Я кивнула, сказала «Хорошо» (хотя так и тянуло по некоей причине устроить скандал – может, потому, что его, как было всегда заведено, затевал Гремлинсон. Впрочем, ко мне он более лоялен, чем к остальным…). И вышла из кабинета.
Навернон как раз вставал с пола, вернее, пытался встать после моего почти что смертоносного хука правой, и я случайно наступила на коллегу. Что-то хрустнуло. Навернон завопил и громко выругался. Я извинилась и пошла дальше. Надо спешить, не время отвлекаться на всякие мелочи!
По пути из телецентра и до мумзельского ранчо я вышибла дух ещё из пары-тройки неудачливых ухажёров. Кулак пришёл им в лицо; лицам сделалось больно, а вот кулачок мой уже привык. Спасибо Дол Динь Дону за науку! Без него я бы не смогла столь легко отшивать наглючих приставучих мужиков.
Ой! Я назвала имя Дол Динь Дона?! Ой, вот снова!..
Но теперь, кажется, вспоминаю, что на прощание, после того как прошла щадящий, с его слов, тренировочный курс, сэнсэй сказал: я могу смело обнародовать, у кого и где занималась. Всё равно меня никто не слушает. Мужики только и делают, что пялятся – пёс их знает куда, – а бабы завидуют – неясно чему…
Ладно, оставим в стороне экзи… стен… циальные, короче, нерешаемые вопросы и вернёмся к Мумзелю Барракуде.
Чтобы взять у человека интервью, этот человек должен находиться рядом с вами. Но Мумзель засел в доме и не открывал. И как я не кричала, насколько бы громко не стучала в дверь, он не реагировал. Будто бы его нет. Но я-то знала, что он там; во-первых, я уже приходила сюда раньше, а во-вторых, вся Земля была в курсе, где он и что он: не зря же Мумзель Барракуда – герой номер один.
Вообще-то сам себя он и его два товарища, Гремзель и Хрямзель, величают антигероями, и это та-ак мило-о. По-моему, они очень симпатичные, мужественные и прикольные, особенно для злодеев, которыми хотят казаться. Более прочих мне нравится Мумзель, с его пронзительными голубыми глазами. У Гремзеля, если не ошибаюсь, карие, а у Хрямзеля – как у меня, зелёные. Цвет глаз, если по чести, не имеет решающего значения, но всё же запал в душу…
Так о чём я? Ах да. Когда я начала терять надежду, что мне наконец откроют, возле меня возник, мате… риал… изовался или иным образом – я не поняла – появился Дол Динь Дон.
– Ой! – отреагировала я.
– Сзади дома есть «чёрный» ход, – сказал обаятельный старик.
– Что?
– Сзади дома – «чёрный» ход, – повторил Дол Динь Дон.
– Правда? А почему тогда им никто не пользуется?
– Всё просто: никто о нём не знает.
«Действительно, просто», – подумала я.
– А как вы здесь очутились?
– Обходил окрестности, наблюдала за Мумзелем и остальными. Я тут вообще-то на спецзадании.
– Особом?
– Ага.
– Секретном?
– Очень. И очень важном. Поэтому у меня нет времени говорить с тобой, Грудиния-тян. Я отбываю.
И он отбыл, предварительно хлопнув меня по ягодице. Ну ладно, он классный старичок, ему можно. Тем более что у него, конечно же, нет на уме всяких грязных мыслей. Как и у Мумзеля, разумеется. Есть, слава богу, люди, которые прямо-таки пышут благородством.
Я не успела попрощаться с Дол Динь Доном, однако это меня не смутило. За месяц, что пробыла на затерянном острове, где обитал сэнсэй, я привыкла к его безобидным чудачествам.
Но пора действовать!
Я обошла домик – очень и очень внушительный и чрезвычайно стильный. Заодно полюбовалась на множество пестрящих многоцветием тут и там чудесных растений, на красивых животных, отдыхающих в стойлах… И была поражена, когда, в самом деле, обнаружила ведущую в дом с заднего двора дверь. Та оказалась незаперта.
Я зашла внутрь и стала искать выключатель.
Свет загорелся словно сам собой. По правде же, это Мумзель его включил. Он стоял передо мной: беловолосый, мускулистый, загорелый. Полуголый. И крайне привлекательный.
– Мисс Грудиния, вас не учили стучаться?
– В дверь «чёрного» хода? – уточнила я.
– И то верно. Ну проходите.
Мумзель сделал приглашающий жест и повёл меня по длинному коридору.
Наконец мы вышли в огромное помещение. Огромные стеклянные окна делали его визуально ещё больше. Посередине комнаты стоял здоровенный диван. На столике рядом с ним – бутылка виски и две рюмки.
– Я ждал вас, – сказал Мумзель.
– Давно?
– С того момента как вы впервые пришли взять у меня интервью. Несколько лет назад.
– О.
– И потом, когда вы приходили, а я не открывал, и всё из-за этого негодяя Лоха!..
– О.
– И ещё сегодня, потому что увидел в окно, как вы крадётесь.
– О. Но я не кралась.
– Да? Ну, значит, показалось. Садитесь.
Я присела на диван. Он был очень удобный.
– Что привело вас сюда? – спросил Мумзель, наливая виски.
– Догадайтесь, – предложила я, озорно улыбнувшись.
– Долги за ранчо?
– Нет.
– Моё разудалое прошлое?
– Нет.
– Случайность.
– Нет.
– Тогда что же?
– Меня привела ходьба.
Мумзель приподнял бровь.
– А причиной ходьбы, – сделав эффектную, томную паузу, продолжила я, – стал Лохотрон Тринадцатый.
– Да что вы говорите!..
– Да-да.
– Как вы непредсказуемы, мисс Грудиния.
Я взяла налитый мне бокал и выпила залпом. Потом провела пальчиком по идеальному торсу Мумзика.
– Давай на «ты», Мумз.
Он наконец-то улыбнулся.
– Давай, Грудка…
…Несколько позже, когда диван отслужил своё, мы лежали в обнимку и молчали. Мумзель курил; я накручивал на палец его белокурые волосы.
– Значит, тебя интересует Лох, – прервал молчание, наверное, самый известный антигерой в мире.
– Меня интересуешь только ты. Но Гремлинсон приказал взять у тебя и Лоха интервью и сфоткать вас.
– Гремлинсон?
– Мой начальник.
– Угу.
Мумзель затушил сигарету в пепельнице и поплотнее прижал меня к себе.
– И всё это ради…
– Нет, – отрезала я. – Всё это помимо. Ну а дела сами собой.
– А если я откажусь давать интервью?
– Это твоё дело.
– Ошибаешься, Грудка, это дело общественное. Своим отказом я резко бы снизил ваши показатели. Рейтинги Самого Первого упали бы. Да и вообще…
– Вообще?
– Да. Вообще я бы не хотел этого. А ещё больше не желаю, чтобы Лохотрон ушёл от правосудия. Он же первостатейный злодей, у него этого на лице написано!
– Хм-м. Вроде ничего такого там не написано.
– Неужели? Значит, кто-то стёр. Как бы то ни было, я хочу рассказать тебе всё, чтобы ты поведала эти сведения миру. Земля должна знать, кого может заполучить себе в правители. Ты только представь, что это за тип! – вещал Мумзель. – Знаешь, как мы с ним познакомились? Я водил космические маршрутки. И вот в один из рейсов он материализовался прямо мне на голову! Какая-то ошибка при обращении с переносным телепортатором, с его стороны. В результате – авария: я врезался в силовое поле. Слава богу, никто не пострадал. Но меня оштрафовали и жёстко отчитали. А Лох, ни сейчас, ни потом, даже не извинился!.. Впрочем, в этом он весь.
– Какой кошмар!
– Во-во. С тех пор мы с ним и враждуем… воюем… Кто кого, так сказать. Но пока счёт равный. А теперь, видите ли, он президентом заделался. Выбирайте и слушайтесь меня все. Ха!
– Ха?
– Ха!
– А, понятно. «Ха!» Я думала, послышалось.
– Нет, со слухом у тебя всё в порядке, моя ненаглядная.
Мы ещё немного помиловались.
Потом Мумзель сказал:
– Я сделаю всё, чтобы остановить мерзкие, жестокие, коварные поползновения Лоха… в чём бы они не заключались!
– Это сложно, – заметила я.
– Да уж конечно.
– Я имею в виду, сложно помешать человеку, не зная, что он задумал.
– Хм-м-м… Об этом я как-то не размышлял.
Мумзель ударился было в эти самые размышления, но я вернула его на Землю, напомнив, что он даёт интервью.
И тогда он рассказал о своём плане. Конечно, как у любого героя, пускай и анти-, у него был план, просто Мумз не собирался им пользоваться. Теперь же, когда я, по его словам, разбередила что-то глубоко внутри антигеройской души, нечто запрятанное чрезвычайно глубоко и далеко, он не мог оставаться в стороне.
– Ах да. План в общих чертах такой. Я с помощью друзей нахожу Лоха и выясняю, что тот задумал. А после мы во всеоружии вламываемся к его подельникам – у него же наверняка есть подельники, один бы он никогда не додумался стать президентом! – и очень сурово с ними обходимся. Затем суд, тюрьма, передачки – для Лоха с компанией. Всё как положено.
– Колоссально!
– Только одна проблемка…
– Какая, милый?
– Где искать Лоха? Он же прячется.
– Да он сейчас сидит в резиденции нынешнего президента Земли.
Мумзель подозрительно на меня уставился.
– Откуда ты знаешь?
– Я же журналист, – резонно указала я.
– Ну да. – Он сразу успокоился.
– Наш президент тайно приютил Лохотрона как почётного гостя инопланетной державы, – пояснила я.
– Значит, на рассвете – в путь, – сказал после непродолжительного молчания Мумзель.
– Куда?
– К Лоху. Точнее, к президенту. К обоим, короче. И да поможет им бог… или кто там заправляет всем на Лохудрии, Брадх?..
– О, мой герой!
Я немедленно расцеловала Мумзеля в его широкое и такое притягательное лицо.
Нас прервал чей-то кашель:
– Кхе-кхе.
Мумзель сначала оторопел… А потом его глаза загорелись небывалой злобой.
– Узнаю этот кашель!
Он обернулся.
– Так и есть! Дол Динь Дон!
– Собственной персоной, – отозвался старик.
– Как ты тут очутился?! – волком накинулся на него Мумз.
– Вошёл через «чёрный» ход.
– «Чёрный» ход, «чёрный» ход!.. – проворчал мой благоверный. – Надо его заколотить к чёрной матери! Тьфу ты! То есть к чёртовой матери! И чего ты припёрся, старый хрыч? – Это Мумзель уже обращался к Дол Динь Дону.
– Хотел тебя предупредить…
– Не желаю ничего слушать.
– Отчего же?
– Я на тебя в обиде после всех унижений на острове!
– Но ты же стал сильнее, Мумзель!
– Стал! Но какой ценой!
– Ты победил Лохотрона!
– Не до конца!
– На тебя, смотрю, девушки стали западать.
– Они и без того западали.
– Ну ладно, если не хочешь слушать…
– Не хочу.
– …Пусть это и касается твоей жизни…
Дол Динь Дон развернулся, чтобы уйти.
– Постой-постой. Что там насчёт моей жизни?
– Но тебе же неинтересно.
– Нет… Очень интересно!
– Ты сказал, что не желаешь слушать.
– Желаю.
– А я не желаю говорить.
– Да кончай уже! Говори, тебе сказано!
– Н-да?
Дол Динь Дон хитро улыбнулся – так, как умел только он.
– Ну хорошо… Хоть ты этого и не заслуживаешь.
– Давай уже!
– Если говорить кратко, то не стоит тебе соваться в особняк президента. Ни на рассвете, никогда.
– Почему это?
– Потому что они в сговоре.
– Кто с кем?
– Президент с Лохотроном.
Мумзель раскрыл рот – да так и застыл.
– Обоснуй. Поясни. В смысле, что за бред?!
– Этот бред рассказал мне Гремзель Кайман. Он там наворотил делов. Так что не советую туда соваться вдвойне.
– Ха-ха, Гремзель! Ха-ха!
– Не ха-ха, а я его отправил добывать информацию. И он не мог отвертеться, потому что был напуган.
– Чем?
– Видимо, всем происходящим.
– Это его естественное состояние.
– И ещё немного мной.
– Да он же соврал!
– Не-а. Я проверил инфу – она стопроцентная.
– Как ты проверил?
– Навестил президента. Незаметно.
– А зачем же тогда надо было отправлять Гремзеля?
– Чтобы проветрился.
– Ха!
– И заодно дал мне время обдумать план.
– Ну и как, обдумал?
– У-угу-у.
– И что надумал?
– Что тебе надо… – Дол Динь Дон сделал театральную паузу и потом развёл руки в характерном жесте, – … умереть.
Мумзель как раз пил только что налитый виски, а потому поперхнулся.
Я затаила дыхание: что-то будет дальше…
– Умереть? – переспросил Мумзель. – Это угроза?
Дол Динь Дон горько вздохнул.
– Тяжело с вами, героями…
– Антигероями!
– КОРОЧЕ. Слушай сюда…
И старик зашептал на ухо Мумзелю вещи, которые бы никогда не пришли тому в голову. Я бы их тоже не придумала. И никто бы до подобного не догадался, кроме Дол Динь Дона! Хорошо, что он с нами!
– Вообще говоря, мне всё это не очень нравится, – произнёс Мумзель, но менее недовольно, чем мог бы. – Ну да ладно, чего не сделаешь для пользы дела. Рискнём. Я согласен УМЕРЕТЬ. – И он повторил жест учителя.
– Я знал, что ты умный мальчик, – похвалил его улыбающийся во все тринадцать оставшихся зубов Дол Динь Дон…
…Я сделала фотографии Мумзеля, самые-самые лучшие, какие только могла, и ушла.
Потом отыскала Лохотрона – меня к нему всегда пропускали. Уложила с помощью хука пяток чересчур рьяных до обнимашек охранников и, в конечном итоге, встретилась с особо злодейским кандидатом на пост президента Земли.
Он сидел в кресле, но не чёрном, и грустил о чём-то, возможно, о том, что кресло не чёрное. Я попыталась взять у Лохотрона интервью, однако он говорил какие-то совсем банальные и отстранённые вещи, и я поняла, что ничего не допытаюсь.
– Кому вы парите мозги, Лохотронщик, – попробовала я взять злодея на понт.
Но он не повёлся. Лишь поправил:
– Чик.
– Чик? Чик-чирик?
– ЛохотронЧИК.
– А-а. Понятно.
Мне действительно всё было понятно. Так что, попрощавшись, я покинула резиденцию.
Идя в телецентр, я раздавала хуки, апперкоты и прочие удары налево и направо. Мужики по-прежнему вились вокруг меня, как мухоббиты, и сегодня – особенно нагло.
Мысли в голове ярились и путались. Мне хотелось немедля кому-нибудь, да хоть Гремлинсону, рассказать то, что я и Мумзель узнали от Дол Динь Дона. И о сговоре президента с Лохотроном, и о предательстве нашего текущего лидера в отношении лидера поте… нциального, и о планируемом оболванивании всея Земли с целью вторжения чризгеллийцев, с последующим полным уничтожением трахбанцев…
Но ни с кем делиться полученными сведениями было нельзя: это поставило бы под удар не только гениальный план Дол Динь Дона, но и судьбу всего человечества! Да и не его одного, положа руку на сердце. Правда, не уверена, стал бы меня кто-нибудь слушать или нет…
Что-то случится дальше?..
И вот я шла на работу, отмахиваясь от комаров… то есть, мужчин… чтобы предоставить Гремлинсону фотографии и формальные интервью. Вряд ли он будет доволен, однако не шибко и расстроится. Он понимал, что задание, на которой отправил меня, крайне сложное.
А попутно я рассуждала, пытаясь решить очень и очень серьёзную проблему. Просто-таки всю голову себе сломала. И кто бы не сломал.
«Интересно, – размышляла я, – а жёлтый комбинезон идёт к моим зелёным глазам?»
8. Дол Динь Дон
Обожаю помогать людям, особенно беззащитным. Им действительно требуется плечо, на которое можно опереться. А вот всяких нагловатых и хамоватых, типа этого вашего Хрямзеля Креветки, ставлю на место. Бывают и исключения, когда я оказываю помощь кому-нибудь вроде Мамзеля Барракуды… или как его, Мумзеля. Но это уже если отступать некуда. Не встань я на сторону Барракуды – неизвестно, куда бы мы пришли. Хотя и сейчас…
В общем – вы же в курсе всей этой заварушки с Лохотроном, президентом и иже с ними? Тогда не буду повторяться. Скажу только, что происходящее мне о-очень не нравилось. Именно поэтому я согласился сделать из Мумзеля машину-убийцу, взяв с него в качестве платы лишь одно: обещание, что он никому обо мне и моём секретном жилище на отдалённом острове не расскажет. А то вон один рассказал, я имею в виду, Хрямзель, и пожалел о содеянном. Ему-то ничего, выздоровеет, вылечится; мне же от туристов отбоя в будущем не предвидится.
Ладно, если бы он был как та краля – Грудиния Глазка. Красивая, которую никто не слушает. Так нет же, он не такой, да ещё и мужик. Поэтому, извини, дружок, скидки ты от меня не получишь. Заработал на больничный – лежи отдыхай, поправляйся.
Вы спросите, к чему такая секретность? А к тому, что НИКТО не должен знать Дол Динь Дона. Я храню столько секретов, что обычный человек, будь он на моём месте, сошёл бы с ума. Попросту голова взорвалась бы изнутри от переизбытка информации и эмоций. Мне же приходится беречь государственные тайны как зеницу ока.
Откуда они мне известны? Ладно-ладно, вам-то, думаю, можно рассказать, вреда не будет. Смысл в том, что в довольно давнем прошлом я работал спецагентом. Супершпионом. У меня был свой номер с кучей нулей, право на убийство и неизменное внимание со стороны женщин. А также любовь к мартини, дорогим автомобилям, рулетке и прочему в том же духе. Почти всё из перечисленного растаяло в пелене времён, однако взаимная приязнь с мартини сохранилась. Я до сих пор иногда, пока никто не видит – а я, слава богу, живу один, – балуюсь этой выпивкой: и бывшему суперагенту надо расслабляться.
Ох и наделал я делов когда-то. В хорошем смысле. Однажды, помню, меня отправили устранять кибернетического робота-гиганта, которого построил один сумасшедший, Резус Психозус, чтобы вместе со своей корпорацией завоевать мир. И что вы думаете? Я его устранил! Как дал ему под коленную чашечку; он упал, и я его добил. А потом настала очередь Психозуса отвечать за поступки…
В другой раз я спас от верной смерти председателя правящей партии Народной Социальной Неизвестной Республики.
И как-то раз выкрал чертежи сверхсекретного следящего устройства у таинственных и мало кому известных подземных жителей-диверсантов.
А уж сколько беспилотников я сбил и войн предотвратил… не счесть!..
Но мои заслуги остались в прошлом. Теперь со мной были лишь знания, опыт и воспоминания. Я мог где угодно достать оружие, пользуясь связями, или сам создать его с нуля. Большую часть дня я занимался тем, что отдыхал, лёжа в гамаке.
Пока ко мне не заявился этот Мумзель Барракуда. Однако из него, по крайней мере, вышел толк, не то что из его дружка Хрямзеля, который от кого-то прослышал о знаменитом тайном агенте, то есть обо мне. А за Гремзеля я бы и сам не взялся, даже если бы он на коленях упрашивал.
Ну вот я и ввязался в это дело. Посмотрим, чем оно закончится. Смерти я не боюсь, а побороться за честь и благополучие родной планетки – первое дело.
Помимо прочих, есть у меня такая способность – я умею крайне быстро и совершенно незаметно перемещаться из одной точки в другую. И следить.
Этим-то умением я и воспользовался, когда решил проверить, как воплощается в жизнь наш с Мумзелем план. Если всё идёт нужным чередом, сейчас по ТВ должны передавать интересненькие новости. Чтобы убедиться, что это действительно так, я включил телевизор и с радостью увидел на Самом Первом знакомую ладную фигурку Грудинии Глазки.
– …Мумзель Барракуда, – с неподдельным – а вернее, как раз таки поддельным – ужасом вещала журналистка, – мёртв! Погиб в результате несчастного случая в ванной, когда брился, известнейший антигерой! Кто теперь встанет на защиту Земли от…
Так-так-так. Я поцокал языком. Всё развивается правильно.
Но не стоит пускать дела на самотёк, проверим на деле. Надо наведаться в какое-нибудь людное место, например, на ближайший рынок. Что я и сделал.
– А вы слышали, – отбирая помидоры, вещал один из покупателей, – Мумзель-то наш Барракуда – того.
– Как – того? – не поверили ему.
– Того-того. Нету его больше. Нетути.
– Ох.
– Ах.
– Ой-ой-ой.
– Что же нам делать-то? Кто нас защитит?
– Ладно, что-нибудь придумаем.
– Да как же… Да что же…
«Ага, – отметил про себя я, – и тут не сомневаются в этой бредятине. Превосходно».
И я метнулся к президенту.
Застыл у него за спиной, прижавшись к стене, прислушался.
– Мумзеля Барракуды больше нет, – услышал я довольный голос самозванца-инопланетянина.
– Отлично! – отреагировали с мониторов его командиры. – Тем лучше для нас. Никто не мешается под ногами, никто не отвлекает Лохотрона от выборов.
– Это правильно.
И они по привычке дружно загоготали.
Но оставался ещё один человек. И потому я поспешил к нему, к Лохотрону.
Как я и предполагал, Лох не находил себе места. Он мерил комнату широкими тяжёлыми шагами и разговаривал сам с собой вслух:
– Но куда же я без Мумзеля? Ведь он же, выражаясь кратко, смысл моей жизни. В том плане, что, когда нет его, с кем мне воевать? Кого ненавидеть? Кто будет тем топливом, что дарит энергию, двигает вперёд? Кто раззадорит меня своими уродством и понтованием и вдохновит на свершение самых злодейских замыслов?! Да никто! О горе мне, горе!..
В подобном духе Лохотрон вёл себя, наверное, часа два-три. Размазывал сопли, сморкался в чёрный плащ, плакался, словом, самому себе в жилетку, потому что никого не было рядом, да никому он и не был нужен.
А потом, когда Лоху наконец всё это надоело, он решительным шагом вышел из комнаты.
Ни ему, ни мне далеко идти не пришлось, так как цель находилась на десятом этаже пусть громаднейшего, но того же здания: всё творилось внутри резиденции президента Земли.
Лохотрон, под наблюдением усиленной охраны – недавний визит Гремзеля Каймана не прошёл без последствий, – поднялся на лифте на нужный этаж. Ещё метров двести-триста, и вот он уже стучится в дверь президентского кабинета.
– Войдите! – послышался противный голос чризгеллийского самозванца.
Лох вошёл; я, не замеченный, следом.
Встав навытяжку перед лже-правителем, Тринадцатый набрался храбрости и выдал то, на что, как я рассчитывал, он и решится.
– Я ухожу, – сказал Лохотрон.
– Куда?
Ко мне скользнула пара гепаусов и уже открыла было рот, но я успокоил их двумя точными ударами по головам.
Тем временем диалог продолжался.
– Я ухожу, – повторил Лохотрон.
– Чтобы жить? – озвучил догадку «президент».
– Нет, просто ухожу. Мне тут надоело.
– Угу-у, – протянул замаскированный чризгеллиец.
В негодовании расстегнул костюм, сбросил и стал таким, какой он есть на самом деле. Меня аж затошнило. С непривычки, наверное.
– Это из-за Барракуды, так? – понял эрзац-президент.
– Животное тут ни при чём.
– Какое животное, балбес?! Я о Мумзеле.
– Ах да, – исправился Лохотрон. – Из-за него.
– Что-то я тебя не понимаю, – признался чризгеллиец. – Твой злейший враг умирает, погибает просто-таки смертью храбрых, а ты расстроен, не находишь себе места. Как-то подозрительно.
– Ничего подозрительно, – уверил Лох. – Во-первых, он не должен был умереть смертью храбрых. А во-вторых, я же его не убивал. Вот почему, почему так?! Почему жизнь столь несправедлива?!
И он зарыдал.
«Президент» подошёл и, встав на цыпочки, поскольку был метр ростом, похлопал Лохотрона по бицепсу.
– Ну будет, будет. Успокойся. Тебе надо отдохнуть. Может, ты и правильно решил удалиться от дел.
– Правда? – просиял Тринадцатый.
– Разумеется! Иди-ка ты… в смысле, отправляйся, куда сочтёшь нужным.
– На Лохудрию! Домой! В глушь, к тётке!..
– Точно-точно. А Землю завоюем как-нибудь в другой раз.
Лохотрон молча шмыгал соплями. Потом шумно высморкался. «Президент» скривился и отвернулся.
– Ну ступай, ступай. – И помахал рукой в сторону двери.
– А ты не будешь на меня в обиде?
– А ты разве не видишь?
– Вижу.
– Ну и вот. Какие там обиды, когда речь идёт о ДРУЖБЕ.
– Правильно! – Злодей Тринадцатый истово закивал и бросился обнимать «президента».
И не успокоился, пока всего не обляпал.
Затем, наконец, собрался с силами и стремительно удалился, по пути чуть не задев меня.
Чризгеллиец с омерзением глядел вслед собрату злодею. Поднёс ко рту руку с интеркомом и сказал в него:
– Птичка выпорхнула из клетки. Соколы должны быть зоркими.
Что означало: Лохотрон вышел из-под контроля и за ним надо проследить. Да не только проследить…
Я всё это прекрасно понимал, а потому бросился вслед за Лохом.
Я успел как раз вовремя, чтобы предотвратить все три попытки покушения на его жизнь. Одного слугу «президента» я ударил по голове кирпичом, второго столкнул в озеро с крутого берега, а третий испугался и убежал сам, когда я вырос перед ним во все свои полтора метра. Так получилось, что он был наслышан о легендарном Дол Динь Доне…
Ситуация усложнялась. Но я никогда не бегал от трудностей. А потому следовал за Лохотроном всю дорогу до космопорта, попутно размышляя, что предпринимать дальше.
Лох решил первым же рейсом улететь с Земли. К чему, наверняка думал он, тратить время зря? Так что Тринадцатый купил билет на космический перевозчик и сел на лавочку дожидаться своего транспорта в будущее. Вернее, в прошлое. Он, похоже, совсем позабыл о грозящих ему опасностях…
Тут-то моего подопечного и отыскал его старый «друг» Револьверино Крёстный Пап, окружённый толпой каких-то, с виду, явно смертоносных девиц в чёрном.
– Кого я вижу! – ласково пропел мафиози.
Лохотрон, пребывая в глубочайшем расстройстве, поднял глаза и вначале даже не понял, кого увидел. Затем понимание всё-таки постучалось в стенки его разума и явно своего обладателя не обрадовало.
– Револьверино!
Лох вскочил на лавочку и вжался в стену остановки.
– Вижу, ты меня узнал. Это хорошо. – Крёстный Пап довольно покивал. – Ну, что будем делать?
