Хельга Мидлтон
Все не так, как кажется
‒ Не только. Если Линда и пойдет в тюрьму, то мой долг убедить присяжных в том, что преступления, которые она совершила, делались из добрых побуждений.
‒ «Из добрых побуждений»? Ты шутишь?
‒ Вовсе нет. Я найду объяснения и оспорю все приведенные тобой доказательства.
‒ Ага. И незаконное захоронение младенца? Эйлин, ты не можешь так. У тебя же, в конце концов, тоже есть какая‑то гражданская совесть.
‒ Конечно есть. Я буду требовать выделение этого дела в отдельное производство, а для нее буду просить минимальное наказание, которое полагается за финансовые нарушения.
‒ Чт-о‑о‑о? ‒ Джим даже вскочил со своего места.
‒ Да. Линда получит свой срок, причем минимальный, за неуплату налогов.
– Почти как Аль Капоне – «за неуплату налогов», ‒ Джим нервно рассмеялся, ‒ ты шутишь?
‒ Какие уж тут шутки. Бизнес-то был не зарегистрирован. Тут уж ничего не попишешь.
‒ То есть ты хочешь сказать, что если бы она официально зарегистрировала ферму «Уединение» не как B&B, а как, скажем, частный родильный санаторий, все это было бы законно?
‒ Йап! – Согласилась Эйлин и тоже встала, ‒ У тебя усталый вид. Отдохни. Отоспись.
Она взяла со стола папку с записями допросов. Зажала ее под мышкой. Положила телефон в сумочку и направилась к двери.
‒ Джим, ты хорошо делаешь свою работу, а я не хуже делаю свою. Твое дело ловить, мое ‒ защищать. Увидимся в суде.
***
ВСЕ НЕ ТАК, КАК КАЖЕТСЯ
Голос Оливии был какой‑то чужой. Как будто она говорила из‑под одеяла или полушепотом, прикрыв телефон рукой.
‒ Да в чем дело? ‒ не удержалась Эйлин, ‒ Что ты там мямлишь? Кого убил? Кто? Нет, кто такой Бен Данбар я знаю… Кажется знаю… Певец. Нет? Актер? Ну, я была недалека… А кто такой Лайам Сэлман ‒ понятия не имею. Ах! Твой новый бойфренд. Ну извини. Они у тебя так часто меняются, я не успеваю отслеживать. Что? «На этот раз всё серьезно». Минуточку, дай‑ка мне припомнить, когда я слышала эту фразу последний раз? Кажется, месяц назад. А‑а‑а, так ты про него говорила? Извини. Ты же знаешь ‒ в моей работе так много имен и названий, что иногда забываю. Нет. Не деменция. Слушай, ты позвонила, чтобы обзываться? Хорошо, я все поняла. Вернее, из твоего рассказа что‑либо понять ‒ это задача для особо одаренных, но если у твоего друга проблемы с законом, приезжайте. Пусть сам все расскажет.
Эйлин опустила телефон на журнальный столик у дивана и осмотрелась. Генеральную уборку затевать не обязательно. Только взбить диванные подушки, сложить плед. Пустой чашке и тарелке с крошками тоста, застывшими в разводах меда, место не на полу рядом с креслом, а в корзине посудомоечной машины. Вернулась в гостиную. Нормально. Для Оливии и ее очередного дружка сойдет. Пока есть время, можно заглянуть в Гугл на предмет того, кто есть кто.
Бен (Бенджамин) Данбар ‑ актёр и кинопродюсер. Родился 25 августа 1967 года в Фаунтинбридже ( Шотландия ). Мать – Эффи Макли, работала портнихой. Отец – Форбс Данбар, происходил из древнего кельтского клана Данбаров…
Эйлин подняла глаза от экрана лэптопа. «Кажется, что‑то пошло не так, и данная ветвь семейства оказалась отломанной от фамильного древа», ‒ подумала она.
… Форбс работал машинистом подъемного крана. Погиб в 1977 году в результате аварии на стройке. Мать не могла сама выплачивать ипотеку и растить троих детей, потому она продала дом и переехала в Эдинбург, где сняла квартиру на чердаке здания, в котором располагался театр. Там же она и нашла работу костюмера. Таким образом, детство Бена прошло за кулисами театра. Уже в десятилетнем возрасте Бен решил, что станет артистом и прославит свое имя не хуже, чем его аристократические предки.
В 1983 уехал из Эдинбурга. Поступил в академию театрального искусства Маунтвью. Школа находится в Пекхэме (южный Лондон), основана в 1945 году.
Других подробностей Эйлин не успела найти. Раздался звонок у входной двери.
Она искренне удивилась, увидев подругу. Куда девались обычные веселость и шумный энтузиазм! Казалось, что даже медные кудряшки, задорно обрамлявшие личико мулатки, распрямились и теперь торчали во все стороны. Не было ни обычных крупных сережек, ни ярко‑розовой помады. Весь вид Оливии демонстрировал скорбь. Тем не менее, перед собой она держала бумажный поднос‑зажим. В нем плотно сидели три стаканчика с логотипом кофейни «Неро».
‒ Вот, ‒ Оливия протянула Эйлин кофе и сделала шаг в сторону, пропуская вперед себя молодого мужчину, ‒ познакомься. Твой новый подзащитный.
Симпатичный брюнет. Не такие буйные, как у Оливии, но крупные кольца курчавых волос тоже давно не встречались с расческой. На первый взгляд, лет 25. Небедно одет, но небрит. Губы казались неестественно большими. Он их все время кусал.
‒ Эйлин Колд. ‒ Адвокат протянула ему руку, ‒ Рада встрече. Но прежде, чем я возьмусь за ваше дело, хотелось бы поближе познакомиться.
После короткого и не очень крепкого рукопожатия, она отвела свою руку в сторону, как бы приглашая войти.
‒ Располагайтесь. Диван у меня удобный. За кофе отдельное спасибо, ‒ и, как бы извиняясь, добавила, ‒ у меня иногда запас провизии несколько ограничен.
‒ Ага. Иногда ‒ читай «всегда», а ограничен ‒ это когда мыши на полках стонут от голода.
Эйлин пропустила мимо ушей колкость подруги.
‒ Не знаю, с чего начать, ‒ Лайам облизнул губы.
‒ Начните издалека. Так будет легче добраться до главного, ‒ посоветовала Эйлин и опустилась в кресло напротив дивана.
Оливия села рядом с парнем и подбадривающе похлопала его по плечу.
‒ Да, Лайм, расскажи все с самого начала.
‒ Ну, совсем далеко ходить не будем, ‒ он пожал плечами, ‒ правда, как говорят психологи, все наши тараканы ползут из детства. В детстве я был обычным мальчиком, за исключением разве того, что не любил играть в машинки. И вообще, никакие механические игрушки меня не привлекали. Даже металлический конструктор. Недавно нашел на чердаке у мамы нераспечатанную коробку, судя по всему – подарок на какой‑то день рождения или Рождество. Что делало меня необычным ребенком, так это то, что я любил читать. Теперь это увлечение ‒ редкость среди подростков. Черт! Я говорю, как старик, но правда, те времена, когда я зачитывался Фенимором Купером и Даниэлем Дефо, теперь кажутся такими далекими. И все же. Интерес к бесстрашию и упорству человеческого духа не проходит. Знаете, какими тиражами изданы книги Бернарда Корнуэлла? Общий тираж давно перевалил за миллион.
Обе девушки с удивлением переглянулись.
‒ Да‑да, вы еще больше удивитесь, узнав, сколько книг в его серии «Приключения Ричарда Шарпа»? В голове не укладывается! Двадцать пять! Вы можете себе такое представить? Чертов сирота, какой‑то там недоучка‑репортер Би‑Би‑Си доил эту корову по имени Шарп сорок лет. Сорок лет! Первая книга «Орёл Шарпа» вышла в восемьдесят первом году, а последняя – «Убийца Шарпа» ‒ в две тысячи двадцать первом. И уверен, хоть название и намекает на конец Шарпа, мистер Корнуэлл настрогает еще. И не одну. Скажите, писал бы он столько про какого‑то стрелка королевской армии во времена Наполеоновских войн, если бы у этих книг не было читателя? Считайте меня заносчивым завистником, но я поклялся себе, что напишу нечто подобное.
Два года назад я получил степень бакалавра в университете Ланкастера по специальности «английский язык и литература», и с тех пор ‒ да, я должен признаться ‒ я ничего не создал. Поймите. Писать нетрудно. Трудно найти о чем. Я однозначно хотел воплотить в книгу те идеи, которые были заброшены в мою душу еще в детстве. Я мечтал и до сих пор мечтаю написать книгу о силе человеческого Духа. Как ни пафосно это звучит, о благородстве Души и о верности Идеалам.
Но… Каждый раз, когда я выхожу из дома, когда иду вдоль улицы, сажусь в автобус или брожу в супермаркете, я вглядываюсь в лица современников, и мне становится все более ясно, что сделай я своих героев современниками и надели их теми качествами, которые я хотел воспеть, ‒ из этого получится не бестселлер, а мыльная опера. Критики обругают, читатель равнодушно оставит книгу на сидении метро. Так постепенно я пришел к идее написания исторического романа. Конечно, самые подходящие периоды истории ‒ это те, когда обостряются несправедливость, жестокость, нужда. Это время войн и революций. Сначала я хотел сделать местом действия Россию и тамошнюю революцию. Но потом раздумал. В универе читал много русской классики. Достоевского там, Толстого и доктора Живаго, но понял, что русская душа, как сказал кто‑то из них – это такие потемки, что и сами русские не могут в ней разобраться, куда уж иностранцу.
‒ Вы уверены, что доктор Живаго писатель? ‒ тихо спросила Эйлин, ‒ мне казалось, это название романа.
‒ Какая разница? Я так вообще, только фильм видела и тот, кажется, не до конца. Это что? Принципиально? Ребята, давайте без лекций по литературоведению, ‒ Оливия дождалась момента, когда в разговоре возникла пауза, и отхлебнула кофе, ‒ не будем злоупотреблять любознательностью нашей хозяйки.
‒ Нет-нет, ‒ запротестовала Эйлин, ‒ все это очень интересно, и, как я понимаю, каким‑то образом ведет к тому несчастью, о котором вы хотели со мной поговорить.
‒ Вы правы, я начал уж слишком издалека.
‒ Вот именно, давай поближе к делу, ‒ Оливия одобряюще похлопала его по плечу.
‒ Итак. После долгих размышлений я решил в противовес господину Корнуэллу сделать фоном моего романа события, происходившие не в период европейских войн, а в Америке, где в это же самое время и своих проблем хатало. Меня увлекла идея борьбы за Независимость Штатов от британской короны. Изумительно интересный период. Какие люди! Какие идеи! Я буквально переехал жить в библиотеку. Мой стол в читальном зале ломился под тяжестью книг, карт и коробок с диапозитивами статей из газет того времени. Никогда не думал, что чтение хроник может быть таким увлекательным. Лучше Гарри Поттера, клянусь. Кажется, библиотекарша приглашала своих подружек зайти к ней на работу и взглянуть на бесплатное шоу под названием «Придурочный писатель за работой». Думаю, я действительно выглядел слегка умалишённым, особенно после того, как купил на блошином рынке камзол из серого бархата с золотыми позументами и чередой золоченных пуговиц в два ряда. Я даже отрастил волосы и стал завязывать их в хвостик атласной лентой‑бантом.
‒ И стал похож на Полдарка* На это я и запала, ‒ Оливия привалилась к Лайаму и чмокнула его в щеку, ‒ Ты давай-давай, ближе к делу. Эйлин, между прочим, дорогой адвокат. У тебя бесплатных всего полчаса.
‒ Оли, не делай из меня меркантильного монстра. Для друзей и их друзей я могу и сорок пять минут выделить, ‒ улыбнулась Эйлин, ‒ так в чем же все‑таки проблема? У вас украли рукопись? Хотя нет. Оливия упомянула имя Бен Данбар. Я как раз читала про него в Википедии, когда вы пришли. Так что? Он подписал с вами контракт на экранизацию и не хочет выплачивать роялти?
‒ Нет, нет. Все совсем не так. Я его даже не знаю.
‒ Так. История становится еще более увлекательной, ‒ Эйлин смахнула несуществующие крошки с колен домашних велюровых брюк и слегка наклонилась вперед, ‒ так я вас слушаю, Лайам.
‒ Все шло хорошо. Даже отлично. Я как будто переместился в 1775 год и путешествовал из Бостона в Нью Йорк, организуя митинги и собирая подписи под петициями с требованием освобождения страны от протектората британской короны. Моим главным героем стал Александр Мак-Дугал ‒ купец и лидер нью-йоркской организации «Сыновья Свободы». Его ребенком привезли в Америку. Он начинал как полковой офицер и закончил генерал‑майором. Для меня он навсегда стал классическим примером той самой американской декларации Равных Возможностей. Да, мне предстояло еще много работы по второстепенным персонажам, но, в целом костяк романа был готов. Я чувствовал себя героем, заслужившим награду. Впервые за долгие месяцы работы я позволил себе расслабиться и провести вечер в писательском клубе. Награда не заставила себя ждать.
Он приобнял сидевшую рядом с ним Оливию, притянул ее к себе и нежно поцеловал в шею.
‒ Да, ‒ она поспешила внести ясность, ‒ мы познакомились в клубе «Парнас». Там собирается такая же тусовка, как и в любом другом клубе, но с некоторым интеллектуальным уклоном.
‒ Очень незначительным, ‒ и он снова ее поцеловал.
Эйлин равнодушно наблюдала за подругой и ее новым увлечением.
‒ Эй, друзья, я вам не мешаю? Может быть, мне пойти погулять, пока вы тут разберетесь с вашим голубиным воркованием.
‒ Нет-нет. Извини, ‒ Оливия мягко оттолкнула парня и выпрямилась.
‒ Собственно, в клубе все и началось. Я встретил там Оливию. Мы разговорились. Я рассказал ей о своих планах и посетовал на трудности написания подобного типа романа.
___________
* «По́лдарк» (англ. Poldark) – британский исторический сериал. Премьера состоялась 8 марта 2015 года на телеканале BBC‑1. В основе сюжета лежит одноимённая серия книг писателя Уинстона Грэма.
‒ А в чем, собственно, трудности? ‒ поинтересовалась Эйлин.
‒ Как вам объяснить… Хорошая книга захватывает читателя не интригой и не описанием характеров героев, а деталями, которые сопровождают интригу и которые, как кусочки пазла, складываются в портреты персонажей. Нельзя сказать: «он был мерзавцем». Надо показать, в чем его мерзость. Что он сделал такого. Утопил новорожденных котят? Бросил беременную любовницу? Оставил на поле боя раненого друга? Как показать степень злодейства? Вот главный вопрос автора. А для этого нужно очень хорошо знать и представлять себе, как выглядело то ведро, в котором захлебнулись котята. Кажется, я весь первый вечер нашего с Оливией знакомства только об этом и говорил.
‒ Да. А еще о ружьях, о щипцах для завивки волос. Все пытал меня, знаю ли я разницу между кожей буйвола и кожей козла. Оказывается, из первой делали сапоги, а из второй ‒ лосины, ‒ рассмеялась Оливия, ‒ Короче, как ты понимаешь, мой интерес к этому парню возник не из рассказа о лосинах, а из того, что под ними прячется.
‒ Этот секрет ты раскрыла, надо думать, той же ночью, ‒ с сарказмом заметила Эйлин.
‒ А вот и не угадала. Той же ночью мы сели в первый поезд до Лондона и встречали рассвет на ступенях музея Виктории и Альберта, ‒ с гордостью ответила Оливия.
‒ А потом весь день по нему бродили, ‒ добавил Лайам, ‒ короче, теперь Оливия ‒ моя добрая фея‑волшебница. Она, как мне кажется, искренне заинтересовалась лейтмотивом моей книги. Она молодец. Эйлин, нам с вами очень повезло иметь такую подругу, ‒ он снова с нежностью посмотрел на Оливию.
‒ О, да! Повезло так повезло, ‒ согласилась Эйлин, пряча горькую усмешку, ‒ И все же. Поподробнее, пожалуйста, где везенье? Пока, как я понимаю, все совсем наоборот, и вас подозревают в убийстве. Помогите же мне наконец связать концы этой веревочки.
‒ Все очень просто, ‒ сказала Оливия, ‒ У меня, как ты знаешь, связи и знакомства везде ‒ без них нашему брату‑журналисту никак и никуда не протесниться. Так вот, я сделала пару звонков ребятам на Би‑Би‑Си.
‒ И…? ‒ Эйлин подняла в воздух обе руки, изображая полное недоумение.
‒ Я с головой ушел в описание любовной линии дочери Мак‑Дугала Флоренс к юному сенатору‑роялисту, когда у меня зазвонил телефон и незнакомый голос гаркнул: «На следующей неделе в среду в 2:00 в поместье «Бракстон Парк». Записали?». Я был в полном замешательстве. Не успел спросить, кто говорит, как последовал ответ:
‒ Меня зовут Пол. Я ассистент мистера Данбара. Мы сейчас ведем съемки в Бракстон‑ парк. Оливия просила организовать вам встречу с Лордом Джеймсом Бракстоном. Он является экспертом и основным консультантом Би‑Би‑Си по костюмам и аксессуарам 18‑го ‒ 19‑го веков.
У меня нет машины и, естественно, я не мог себе позволить такси. Единственным доступным средством передвижения был и есть железнодорожный. Я проверил расписание и обнаружил, что поезда ветки, идущей через Бракстон, ходят всего два раза в день. Один прибывает в11:15, а другой в 2:30. Естественно, у меня не было другого выбора кроме как отправиться в путешествие ранним утром.
Мне не пришлось спрашивать дорогу к усадьбе, так как само здание и угодья вокруг него были видны из окна поезда еще до его прибытия на станцию. На самой же станции стоял стандартный щит департамента по туризму, указывающий направление в сторону местной достопримечательности. Как и многие аристократы, лорд Бракстон открыл половину своего поместья для любопытствующих посетителей. В ассортимент развлечений даже кемпинг включен. Можно купить лицензию на рыбалку в озере на территории усадьбы и даже поставить палатку возле него. Плата взимается посуточно.
Помимо указателя, правильность направления подтверждали стоявшие вдоль дороги фургоны и трейлеры с логотипом Би‑Би‑Си. Сама же дорога упиралась в стену из аккуратно подстриженных в прямоугольные блоки кустов кизильника. Просвет между двух блоков был перекрыт высокими коваными воротами. В метре от ворот в глубине зелени поблескивала металлическая пластина с кнопками. Естественно, я не знал кода и потому нажал ту, которая изображала колокольчик. Я склонился над динамиком чтобы назваться, но там явно находилась еще и камера, так как из динамика послышалось: «Мистер Лайам Сэлман?». От неожиданности я кивнул и, как по мановению этого кивка, створки ворот бесшумно поплыли в стороны. Серо‑желтая мелкая галька приятно заскрипела у меня под ногами и повела вперед к крыльцу усадьбы.
«Этот у Оливии долго не задержится, ‑ размышляла Эйлин, кивая головой в ритм рассказа, ‒ слишком зануден. Понятное дело ‒ молодой писатель. Должен все описывать».
Она с трудом удержалась от того чтобы взглянуть на часы, а Лайам тем временем продолжал:
‒ Первое, что бросилось в глаза – это доска стоявшая неподалеку от ворот. Прикреплённое к ней сообщение извещало посетителей о том, что в доме живут собаки и они не слишком гостеприимны. Чужих не любят. Просьба: «Оставьте ваших питомцев…» Внизу объявления располагалась стрелочка. Я инстинктивно повернул голову в ее направлении и увидел под навесом ряд небольших кирпичных загонов. У каждого загона были калитки, а внутри стояли большие миски для воды.
«Подумать только! Как все продумано, ‒ удивился я, ‒ даже о собаках побеспокоились»
Я еще только подходил к крыльцу, когда одна из половин тяжелой дубовой двустворчатой двери приоткрылась. В проеме стоял джентльмен в черном деловом костюме, светло‑кремовой рубашке и галстуке‑бабочке. Я растерялся.
‒ Мистер Сэлман? ‒ мужчина широко открыл дверь и посторонился, предлагая мне войти в дом.
‒ Да, сэр, извините, сэр, ‒ я не узнавал собственного голоса и потому мямлил что‑то, ‒ знаю, я приехал раньше назначенного времени, но поезда… Я могу вернуться на вокзал и подождать там.., или… с вашего позволения, погулять в саду… погода чудесная…
‒ Да. На удивление хороша, ‒ согласился он, ‒ но нет необходимости ожидать снаружи. Восточное крыло здания открыто для посетителей. Их сегодня, правда, нет, только съемочная группа, но вы можете ознакомиться с интерьером усадьбы, не заходя в главный банкетный зал. Там‑то в настоящий момент и проходит съемка, ‒ он заговорщицки понизил голос и слегка наклонился вперед к моему уху, будто сообщал большой секрет, ‒ экранизируют один из рассказов Агаты Кристи. История ‒ типичная для Агаты. Смерть во время банкета в замке на севере Шотландии. Не могу себе представить, чем этот дом похож на замок, но так уж устроено кино. В нем и обувную коробку могут превратить в лунный ландшафт, ‒ он многозначительно приподнял кустистую бровь.
‒ Вы хорошо знаете кинопроизводство. Вы из съемочной группы? ‒ Поинтересовался я.
‒ О, нет! Позвольте представиться: Я ‒ мистер Грин. Распорядитель этого дома и персональный ассистент мистера Бракстона. Прошу сюда.
Я ступил в сумерки холла, дверь за моей спиной бесшумно закрылась.
Не буду описывать интерьер холла. Надеюсь, вы и сами посещали поместья британской аристократии в так называемые «дни открытых дверей». Такое впечатление, что вошел в гроб. Все стены обшиты мореным дубом. Тяжелые гобелены и такие же тяжелые гардины. Тусклое сияние старинных канделябров и латунных ручек на дверях и оконных рамах.
‒ Встретимся без пяти два в малой гостиной на первом этаже, ‒ продолжил Грин, подводя меня к арке в стене. За ней открывалась перспектива бесконечной галереи, ‒ вам туда.
На минуту у меня возникло ощущение, что я ошибся адресом и оказался не в резиденции сегодняшней аристократии, а в картинной галерее. Из простенков между дверей с одной стороны и между окон с другой на меня смотрели, надо понимать, представители рода Бракстон ‒ их жены, дети, дети детей с куклами и собачками на руках.
В дальнем конце галереи толпилась небольшая группа людей. По мере того как я приближался к ним, у меня создавалось впечатление, что изображенные мужчины и женщины ожили и вышли из рам своих портретов.
Дамы в вечерних туалетах моды 30‑х годов прошлого столетия и мужчины во фраках оживленно беседовали. Искусственное золото и фальшивые драгоценности сияли в лучах полуденного солнца, напоминали блеск новогодних елочных украшений. Две девушки в джинсах и футболках сновали между актерами, поправляя прически и грим. Я прошел мимо. Никто даже не повернул головы в мою сторону.
«Как знать…Однажды я буду проходить так же мимо людей, воплощающих героев моих книг. Тогда все они будут мне кланяться и просить автограф… Ох, уж это странное чувство «Тщеславие»! В корне его стоит слово «Тщетный» ‒ то есть, пустой, бесполезный, напрасный. А ведь сколько мировых творений ‒ великих и ничтожных ‒ были созданы только благодаря ему. Нет, что ни говорите, а тщеславие ‒ это величайшая движущая сила человечества», ‒ я улыбался собственным мыслям.
Находиться в уникальном здании и просто сидеть где‑нибудь с книжкой в руках ‒ что за непростительная трата времени. За те два часа, что у меня были, я должен максимально осмотреть дом и постараться запомнить, как можно больше. Ведь это не простое любопытство, а сбор материала для будущего романа. Я начал открывать одну дверь за другой, заглядывать в комнаты. Я пытался запомнить как можно больше из элементов обстановки и декора. Хотел даже сделать снимки на телефон, но потом решил, что надо сохранить в памяти не картинку, а образы: интерьеров, самого здания, пространства внутри него.
Я открыл одну из бесчисленных дверей и… замер на пороге. В простенке между двух окон копошились две фигуры. Поначалу я подумал, что там две женщины тихо борются друг с другом. Но, как часто бывает, химическая составляющая воздуха подсказала ответ раньше, чем сработал мозг, а именно: я ощутил острое желание внизу живота и мой причиндал встал раньше, чем я понял, свидетелем чего я оказался. Я не видел лиц любовников, но их поза, звуки и движения не оставляли сомнений в природе действа.
На мужчине была шотландская юбка ‒ красный в темно‑зеленую клетку килт; черный короткий жакет. Все, что я мог видеть ‑ это его спину, которую пересекала наброшенная на одно плечо тартановая накидка‑плед из той же ткани, что и килт. Женщина была прижата к стене. Она восседала на торсе любовника, обхватив его ногами. Её черные лаковые туфли с атласными бантами выглядели дополнительным украшением к его наряду. Его голова закрывала от меня лицо женщины. Все, что я мог видеть ‒ это ее оголенные руки. Одна из них лежала на плече мужчины, а другая двигалась вверх‑вниз, то гладила его спину, то прижимала голову к своему лицу. Её длинные белые пальцы как бы расчесывали кудри любовника. На одном из них в такт движению вспыхивал и мерцал огромный зеленый камень, по всей вероятности, изумруд. Его сияние буквально парализовало меня. Я стоял, как деревянный Пиноккио, и часть моего тела все росла и росла, и, как вы понимаете, это был не нос. Еще минуту – и я бы кончил.
‒ Слушай, ‒ Оливия хлопнула его по колену, ‒ а нам обязательно знать, про то как ты, как мальчишка, заводишься от порнухи?
‒ Да, ‒ согласилась Эйлин, ‒ если, вы думаете, что этот факт может как‑то повлиять на решение присяжных, то я готова вас выслушать. Если нет, то перейдем к сути вашей проблемы.
Лайам смутился.
‒ Да. Конечно. Вы правы. Собственно, я так и не разглядел лиц любовников. Промямлил что‑то и выскочил из комнаты. Идя назад к лестнице на первый этаж, я начал размышлять об абсурдности ситуации. Ты случайно оказываешься свидетелем чужого греха, и все же чувствуешь себя виноватым. Пожалуй, я не помню, когда был так рад встрече с малознакомым человеком. Им был мистер Грин, который стоял у нижней ступеньки лестницы. Завидев меня, он вскинул левую руку, манжет рубашки приподнялся, открывая недорогие наручные часы. Он внимательно посмотрел на них и удовлетворенно кивнул.
‒ Пунктуальность ‒ теперь редко встречаемое качество. Без шести минут два, ‒ он обернулся ко мне, ‒ Пройдемте.
Мы снова поднялись по лестнице. К моей радости, Грин повернул в коридор, противоположный тому, из которого я только что вышел. Мажордом, очевидно, привык к роли экскурсовода. Он заученным тоном вел рассказ об истории рода Бракстон, а я отчаянно пытался выкинуть из головы увиденное и сосредоточиться. Неожиданно мистер Грин остановился у одной из дверей, ударил по ней два раза костяшками согнутых пальцев и, не дожидаясь ответа, распахнул ее.
‒ Мистер Лайам Сэлман, сэр!
Вау! Я был ошарашен. Все стены комнаты ‒ нет, комнат такого размера не бывает ‒ все стены зала были увешаны головами диких животных. Рядом с ними висели всевозможные орудия истребления этих самых животных ‒ от двуствольных ружей до арбалетов и даже бумерангов. В качестве мебели тут и там стояли кожаные кресла и диваны, а между ними на консолях и тумбах красного дерева под стеклянными колпаками стояли искусно сделанные чучела мелких пушных зверюшек.
‒ Прошу, прошу, молодой человек. ‒ Бракстон перехватил мой взгляд и рассмеялся, ‒ Вы правы, активисты R.S.P.C.A* попадали бы в обмороки, войдя сюда. Не так ли, Грин? Я все думаю: не устроить ли нам один из благотворительных обедов в пользу этой славной организации здесь, в этом зале. Причем меню сделать исключительно вегетарианским. Вы думаете, это будет слишком цинично? Ха‑ха. Лично я люблю охоту. Охота, молодой человек, это не про убийство животных и даже не про власть человека над природой. Охота – это про тактику, стратегию, умение рассчитывать и выжидать ‒ навыки, которые нужны человеку в ежедневной жизни, если он хочет выжить, а не стать одним из этих чучел. Грин! Не принесете ли вы нам чаю? У меня такое ощущение, что наша беседа с мистером Сэлманом продлится какое‑то время.
‒ С удовольствием, милорд, ‒ с легким поклоном мажордом вышел из комнаты.
Лорд обернулся ко мне, и его лицо посерьезнело. Собираясь на аудиенцию, я готовился к тому, что встречу прототип британского аристократа ‒эдакого сноба и эксцентрика, избалованного и самоуверенного типа, который смотрит на мир свысока и с презрением. Как же я ошибался! Напротив меня стоял джентльмен лет пятидесяти с небольшим. Одежда его была проста, но добротна: вельветовые слаксы, тонкая кашемировая рубашка‑поло плотно облегала и тем самым подчеркивала спортивность его фигуры. Мягкие замшевые полуботинки делали его шаги неслышными. Он направился к одному из диванов, приглашая меня последовать за ним.
‒ Итак, чем могу быть вам полезен? ‒ спросил он, опускаясь в кресло.
Наконец‑то я был в своей стихии. Забыв про все, я принялся за описание идеи привнести славные добрые времена с настоящими героями в нашу унылую современную жизнь. Он внимательно слушал меня, ритмично поглаживая правое колено и качая головой в такт моего рассказа.
Неожиданно без стука распахнулась дверь, и в комнату вошла молодая женщина примерно моего возраста. Светло‑каштановые волосы были зачесаны назад, почти никакой косметики. Черты ее лица были исключительно правильными.
Как и мой собеседник, одета она была повседневно, но элегантно: бежевая юбочка и тонкая безрукавка с высоким горлом. Гардероб был составлен таким образом, что демонстрировал миру красоту ее небольшой, но высокой груди, длинных ног и тонких, как у балерины, рук. Несмотря на простоту ее внешности и одежды, в ней было что‑то изысканно‑холодное. Отстраненное.
_____________
* R.S.P.C.A ‑ The Royal Society for the Prevention of Cruelty to Animals ‒ Королевское Общество зашиты животных и предотвращения жестокости по отношению к ним. Основано в 1824 году и является одной из самых больших благотворительных организаций, помогающих животным.
Мы оба встали, причем, лорд сделал это быстрее и ловчее меня. Не зная, что делать, я поклонился.
‒ Анна! Какая неожиданность. Кажется, мы сегодня еще не виделись, ‒ и, не дожидаясь ответа, он повернул голову в мою сторону, ‒ мистер Сэлман, позвольте представить вам мою жену. Анна ‒ Лайам, начинающий писатель. Он пишет книгу о…
Она не дала ему договорить. Очевидно, предмет моего творчества не представлял для нее никакого интереса. Она просто сделала шаг вперед, протягивая мне руку для рукопожатия.
‒ Приятно познакомиться.
Я ощутил прохладу ее пальцев, и в то же время что‑то острое и холодное кольнуло мою ладонь.
Я снова поклонился, мои пальцы разжались и взгляд, провожая ее руку, упал на кольцо с большим зеленым камнем. Изумруд вспыхнул. Я оторопел. Она сделала шаг назад. Черные лаковые туфли с большими атласными бантами, те самые, что полчаса назад лежали на спине шотландца, теперь утопали в высоком ворсе медвежьей шкуры, расстеленной перед диваном.
‒ Нет, дорогой, мы не виделись за завтраком и, к сожалению, не увидимся за ужином тоже. Том и Наташа забронировали ложу в Ройял Алберт Холле. Там сегодня начинает гастролировать цирк «Дю солей». Представление долгое, потом, как всегда, небольшой прием. Я останусь ночевать в лондонской квартире. Ты не возражаешь?
‒ Как я могу! Что может быть приятнее вечера в кругу друзей и артистов, обладающих талантами, какие и не снились простым смертным!
‒ Чудесно!
Она сделала шаг к мужу, подставила щеку под поцелуй. Так послушные девочки принимают от родителей пожелание спокойной ночи ‒ машинально, привычно, готовые в следующую минуту сорваться в свой мир детских радостей, где нет места для взрослых.
Мои размышления были прерваны появлением мистера Грина с подносом в руках.
Я был рад любой оказии, которая отвлекала от неловкости наблюдать сцену семейного благополучия. Ведь я‑то знал, что все ‑ вранье. Все далеко, далеко не так, как кажется.
‒ Могли бы вы показать мне, как все это работает? ‒ спросил я, ставя недопитую чашку на поднос, ‒ Дело в том, что я, наверное, плохой писатель. Я не могу описывать вещи, которые сам не подержал в руках или эмоции, которые сам не испытал.
‒ Хо‑хо‑хо! Молодой человек, теперь мы говорим о деле, пойдемте, ‒ он снова легко встал в полный рост.
