Ирина Ивочкина
Изгнанник. Книга первая. Проснись, хранитель Юга, я с тобой
Последнее слово прозвучало громче, словно Вита знала, что я рядом и все слышу. Я растворился в воздухе и вернулся в спальню к Яру.
– Где ты был? – Яр сидел на кровати, скрестив ноги. Снова. Ну что ж, вечер унижений продолжается.
– Порой мне бывает скучно от однообразия в башне, и я путешествую по городам континентов, – выпалил я первое, что пришло на ум. Яр недоверчиво вскинул брови и изогнул губы, словно наелся кислых лесных ягод.
– Давай начнем сначала. Я сделаю вид, что ты только что не пытался меня обмануть. Итак, где ты был?
– Я же сказал…
– Да, я слышал. И я тоже сказал, что, если ты не перестанешь мне врать, я расскажу Сумману, что ты болтаешься где-то по ночам. И тебе придется объясняться уже с ним.
Шантаж? Ну что ж, если я расскажу Яру, может, он прикроет меня, когда я в очередной раз сбегу на балкон к Нуут.
– Я поведаю тебе одну большую тайну, если ты поклянешься никому о ней не рассказывать. Справишься?
Лицо брата вытянулось от негодования и обиды. Глаза загорелись, и кожа стала янтарного цвета, словно в голове парня зажгли тысячи свечей.
– Ты все еще мне не доверяешь? Мы столько лет прожили в этой комнате вдвоем. Ты знаешь все, что я могу скрывать, и лучше всех умеешь распознавать мою ложь. Посмотри мне в глаза и скажи, вру ли я? Я сохраню твою тайну и унесу ее в могилу.
Глаза Яра все еще сверкали в полумраке, подсвеченном из окна лунным светом. Я лучше всех знал, что он мне врет. В нужный момент он предаст меня, как любого, кто повернется к нему спиной. Да и моя тайна все равно рано или поздно станет известна остальным. Кара за мою слабость и нечаянную любовь к сестре настигнет меня в любом случае. Повинуясь необузданному порыву откровения и желанию быть понятым хоть кем-то, я начал свой рассказ.
– Я прошу тебя, Яр. Сохрани то, что я тебе расскажу в секрете, как можно дольше.
– Ну, конечно! – выпалил брат и, удобнее устроившись на кровати, принялся слушать.
– Несколько месяцев назад я блуждал по континентам, рассматривая просторы гор Хребта Гумы. Ты был там когда-нибудь?
– Там же холодно, – Яр поежился и накинул одеяло на плечи, хотя в доме было тепло.
– Да-а, – мечтательно протянул я, – там невероятно холодно, а снег щиплется и кусается, когда вихрами ветра поднимается ввысь и уносится за перевалы. Но таких искр от солнца я не видел нигде. Никакие зеркала не способны усилить это свечение. Аж глаза слезятся.
– Юга, ты правда слонялся по просторам континентов? Или это начало долгого рассказа?
– Я посетил острова Нерея, – недовольно приподняв одну бровь и намекая, что не буду слушать его заунывные речи о скучном повествовании, я повел рассказ дальше. – Я увидел лазурные воды с разноцветными рыбками разных размеров, пенные волны, набегающие на песчаный берег и перетирающие его в пыль. Чистое небо на сотни дедедлем, где размытый горизонт плавно переходит из неба в море. Песчаные косы, высокие тонкие деревья с длинными листами, в которые можно полностью завернуться, как в одеяло. Ты когда-нибудь видел что-то подобное? А каменные разноцветные деревца под водой, обросшие ракушками и мягкими водорослями, которые качаются на волнах? Ты представляешь?
– Я понял. Ты пытаешься меня усыпить, чтобы не рассказывать, где ты был. Все ясно.
– Яр. Я и пытаюсь рассказать тебе, что я видел и где болтался, как ты сказал, весь вечер.
– Почему же ты ничего не принес, чтобы увековечить свои впечатления?
– Кто сказал? Я весь свой дом заставил новыми находками.
– Ну что ж. Допустим, я тебе поверил, что соленый горячий ветер Нерейских островов и жгучие ветра Ирайских гор распалили и разрумянили тебя. Но болезный огонь глаз никогда не появляется от красот мира. Тут ты меня не обманешь ни за что на свете. Выдавай свою тайну.
– Кажется, я влюбился, – ходить вокруг да около смысла больше не было. Мне даже сначала показалось, что Яр и так все знает и просто пытается выведать из меня подробности произошедшего в спальне Нуут.
– И кто же эта таинственная девица, которая так вскружила голову моему хмурому осторожному брату?
Видимо, нет, не знает. Но очень чутко наблюдает за моими действиями, чтобы потом повернуть все против меня.
– Это самая обворожительная, самая светлая и красивая девушка, которую я когда-либо встречал, – я откинулся на кровати и раскинул руки в стороны. Закрыв глаза, я представил ее рядом, лежащую на моей руке. Она улыбалась мне своей самой теплой улыбкой и смотрела так нежно, что мне не хотелось, чтобы это видение растаяло в ночных сумерках.
– А дальше? Она знает о твоих чувствах? Ты раскрылся ей? Она тоже испытывает к тебе что-то? А ее родители знают? Ты же женишься на ней? А что будет, когда она состарится и умрет? А ты останешься один? Или будешь воспитывать ваших общих детей, прикинувшись дальним родственником? Юга, ты уснул?
От шквала вопросов закружилась голова, и тьма завладела моим сердцем. То, что Нуут ко мне что-то испытывает и что ею владеют те же эмоции, в этом я был уверен: никто не сможет обмануть мое сердце, взглянув на меня горящими от страсти и нежности глазами. Да, ее родители знают – точнее, знает Вита, но это не так важно. И Вита категорически против наших отношений. Да, условно мы брат и сестра. Но по родству крови – это не так. И ничто не мешает нам быть вместе, кроме предрассудков морали и чести общества. Но и с этим мы справимся, стоит лишь подождать пару лет, когда Нуут станет взрослее.
– Она не умрет. Она хранитель, как и я. И мы будем жить вечно, – прошептал я на одном дыхании слова, словно мантру.
– Хранитель? Вита? Или Вера? Быть такого не может, они слишком стары для тебя. О, Великий Велин, Нуут? Ты идиот, брат мой? Она же еще совсем ребенок, как я! Юга, ты ведь сейчас не серьезно?
– Что не так? Ей шестнадцать. И я буду ждать столько, сколько понадобится.
– Она твоя сестра, нельзя любить сестру так, как любишь ты.
– Я знал, что не стоит тебе рассказывать.
Я отвернулся к стене и, выводя невидимые узоры пальцем, попытался уснуть. Но пески Лиэя никак не уносили меня в страну снов. Промаявшись так около часа, я повернулся на спину и, закинув руки за голову, начал фантазировать о будущем с самой прекрасной девушкой на свете.
– А вы уже целовались?
– Спи, болтун, – огрызнулся я и снова отвернулся к стене.
– Ну?
– Да, – я выдохнул и коснулся своих губ, еще горящих от ее поцелуев.
– Ну и как? С чем это можно сравнить?
– С самым любимым обжигающим супом, который теплом разливается в животе после прогулки в горах. С самым нежным и сладким фруктом, который тает на губах и стекает соком по подбородку. С теплым рассветным ветром в полях льна, когда роса еще не скатилась с ворсистых листов и охлаждает твои распаленные от жара щеки. С глотком свежей ключевой воды в знойный полдень Жарта.
– Хм, ты сейчас говоришь странные вещи. Я видел ее, и ничего подобного у меня она не вызывает.
Меня успокоили его слова. Было бы досадно знать, что Нуут может нравиться еще кому-то так же сильно или еще больше, чем мне, – хотя куда уж больше. Мне бы пришлось сражаться за ее внимание, и страшная ревность распаляла бы меня еще больше.
Перепады электричества и мерцание света в домах вернулись в Теналан с новой силой и частотой. Мерное жужжание ламп на улице нарушалось треском и искрением фонарей. Гуляющие парочки то и дело вздрагивали в страхе, что лампы лопнут и их осыпет осколками стекла. Вера блуждала по центральным улицам города и устанавливала самодельные блоки бесперебойного питания на центральные электрические будки распределения энергии. Вита, следуя ее примеру, шла вдоль улиц по окраине города, где темнота не так пугала местных жителей и люди все чаще использовали свечи и масляные лампы, а дрова и уголь ценились больше, чем хлеб и молоко.
После нескольких дней упорной работы Вита возвращалась домой и падала от бессилия на кровать, даже не скидывая с уставших ног сапоги на частой шнуровке: сил на переодевание и уход за собой просто не хватало. В такие вечера, когда концентрация подводила ее, чаще всего являлись видения, и страшные картинки будущего мелькали, словно в калейдоскопе, который крутил непослушный ребенок.
…Падение длилось недолго. Темнота разверзлась перед Витой, сползая со стен грязными разводами. Из груди выбило дух, когда, больно ударившись о твердую землю, она оказалась на дне темной пещеры. Подняв к небу глаза и удостоверившись, что самостоятельно выбраться не сможет, Вита постаралась успокоиться и выровнять дыхание. В этот миг тьма схлопнулась, скрыв единственный источник света в каменном потолке. Со всех сторон послышались стоны и стенания. Истошные вопли словно просачивались из-под толщи воды, становясь все четче и ближе. Она закрыла уши руками и сжалась, готовая к очередному звуковому удару ужаса и страданий.
– Вита, помоги мне, – где-то в глубине какофонии звуков послышался тонкий женский голос, до боли знакомый и такой родной. Всхлип вырвался из груди Виты, и рука сама потянулась к темноте на его звук.
– Ты не справишься одна! – кто-то толкнул ее со спины, и она повалилась на землю, успев выставить руки перед собой. Колени больно ударились о мостовую.
– Ты не справишься! – другой голос, грубый прокуренный, проскрипел над самым ухом. Она обернулась, чтобы увидеть обидчика, но кто-то пнул ее в живот, и она покатилась вниз по склону: кривые голые деревья корявыми ветками цеплялись за подол платья, разрывая его в клочья.
Вдруг кто-то бережно остановил вертящийся перед глазами мир и, обняв, притянул девушку к крепкой, могучей груди. Размеренное сердцебиение и тепло живого человеческого тела успокаивало ее и дарило защиту.
– Помоги мне… – прохрипела Вита, хватаясь за белоснежную рубашку своего спасителя. Его руки крепче прижали ее к груди, и вместе с ней на руках мужчина побежал в сторону света, который сотрясался у нее перед глазами от каждого его шага.
– Дальше мне нельзя. Ступай, – он поставил ее на ноги и, натянув на оголенное плечо разорванное платье, заглянул ей в глаза. Вита, словно пьяная, качалась из стороны в сторону. Лица мужчины она рассмотреть не смогла. Но нежное касание губ ее щеки и дыхание, которое обожгло ее кожу, оставили след в ее душе.
– Кто ты?
– Мы еще встретимся, – его пальцы провели по ее лицу. И, словно в водяном вихре, ее затянуло в воронку света…
Свет мерцал в спальне. Лампа издавала скрипучие стоны и, наконец, погасла, оставив Виту в полной темноте.
***
– Нуут, детка, ты здесь? – просипела Вита, робко постучав в дверной косяк, чтобы не разбудить подопечную, если та уже спала.
– Ты чего не спишь? – дверь приоткрылась, и в длинный темный коридор выглянуло сонное лицо девушки.
– Да так. Неожиданно пришло видение, и мне стало страшно. Подумалось, вдруг и ты не спишь, – Вита виновато взглянула на Нуут. Руки Нуут нервозно теребили шаль, накинутую на плечи поверх сорочки.
– Ты недавно вернулась? – Нуут внимательно осмотрела Виту, пропустив ее в спальню и окинув оценивающим взглядом. – Ты сама говорила, что не пристало юной девушке одной бродить по городским улицам ночью.
– Мы с Верой чинили освещение. Как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо. Только закемарила, и ты пришла.
Только сейчас Вита заметила, что сестра стоит босыми ногами на ковре: должно быть, только выбралась из постели.
– Мне жаль, что разбудила тебя. Я, наверное, пойду.
– Вита, в чем дело? Не припомню, чтобы ты бродила привидением по коридорам дома. Что напугало тебя? Что тревожит?
– Мои видения все чаще напоминают ночной кошмар, – прошептала Вита. Ее голос дрожал, и все внутри тряслось от напряжения. – Кто-то зовет меня и просит о помощи. Потом дьявольская карусель, которая вращает меня вокруг своей оси, и ничего не разобрать. А заканчивается все крепкими мужскими объятьями. Но я не могу рассмотреть его лица.
– М-м, мужчина. Так вот что тебя взбудоражило, – Нуут забралась на кровать и откинула край одеяла, приглашая Виту в манящее тепло: одинокая кровать в спальне грозит снова погрузить ее в ужас пережитого. А здесь, в компании юной подопечной, не так страшно, и она точно будет в безопасности. Вита все еще стояла на страже целомудрия и покоя Нуут, хотя и полностью обессилела от вечерних прогулок по городу. Она развязала шнурки на сапогах и закинула ноги под одеяло. Нуут помогла ей стянуть корсаж и платье через голову.
– Дурочка. Причем же тут мужчина? Мне страшен не он, а то, что происходит до того, как он приходит мне на помощь. Эти стоны и вопли ужаса. Все внутри трепещет от ожидания чего-то страшного…
– Но ты всегда говорила, что твои видения не ясны и не четки. Что они могут означать все что угодно. Ведь так?
– Да, говорила. Но такого ужаса я еще не испытывала. Что-то грядет.
Нуут лишь хмыкнула и забралась под одеяло, подмяв под голову подушку.
– Расскажи еще что-нибудь. Какой он? Ну, тот мужчина.
– Ну, хорошо. Только ты засыпай, ладно? – после того как девушка кивнула, Вита поправила свою подушку и, вытянув ноги, почувствовала, как они гудят и расслабляются без чулок и тугой шнуровки. – Он высокий и крепкий. Всегда нарядно одет. От него пахнет свежестью и чистотой. Его руки прижимают меня к широкой груди и не отпускают, пока что-то страшное не остается далеко позади. Его бархатный низкий голос внушает доверие и желание слушать. Даже несмотря на кошмар, который творится вокруг, он успокаивает и заставляет поверить в чудо. В то, что он рядом, и сможет меня защитить.
– Вита, ты же хранительница. Кто может тебе навредить? Ты же сильнее почти всех, кого я только знаю, – зевая, пробубнила Нуут.
– Против любой силы найдется сила сильнее. И даже против меня найдется кто-то больше и страшнее.
– Хм, страшнее, скажешь тоже, – Нуут лежала с закрытыми глазами и улыбалась. Такая беспечность и наивность забавляла Виту. Как уберечь эту девочку от необдуманных поступков и разрушительной любви? Как объяснить ей, что связь с темным юнцом может разрушить ее мир и никакие сильные руки никого и никогда не спасут?
– Спи, дитя.
Вита провела пальцами по завиткам кудряшек, обрамляющих юное личико, и, обняв подушку, мирно уснула рядом.
Нуут проснулась от глухого стука по изголовью кровати. Сев и откинув одеяло, чтобы увидеть свою комнату, она вспомнила разговор с Витой и, повернувшись, увидела, что хранительница молча мечется из стороны в сторону с открытыми мутно-молочными глазами. Ее рот, раскрытый в немом крике, напугал Нуут.
– Вита, очнись! Вита, приди в себя, – девушка вцепилась в плечи Виты и начала трясти ее что есть сил. Но Вита не откликалась и не прекращала биться в конвульсиях, заворачиваясь в простыни. Припадок закончился так же внезапно, как и начался. Вита лежала в постели и тихо плакала. По ее щекам, не прекращаясь, текли слезы, а все тело трясло мелкой дрожью.
– Вита, – позвала Нуут и опустила ледяную ладошку на плечо сестры, – как часто с тобой это?
– Последнее время все чаще.
– Опять тот кошмар? – Вита кивнула, и Нуут отвернулась к окну, тяжело вздохнув. – Это из-за меня?
– И да, и нет.
– Я могу как-то помочь? Что я могу сделать, чтобы эти кошмары прекратились?
– А ты правда готова пойти на риск и послушать меня? Если нет, даже рассказывать не стану. – Вита лежала на спине, уставившись в потолок.
– Ну же, говори.
– Мои видения происходят, потому что ваша детская любовь необузданна. Она творит страшные вещи, и твой пока еще не окрепший ум не готов впитать всю темную силу Юги. А то, что вы делаете по ночам, выводит из равновесия мирские потоки тьмы и света и разрушает барьеры, которые мы строили многие годы. Мне очень жаль, но вам придется прекратить любые отношения. Хотя бы на время.
– Ты не понимаешь, о чем просишь, Вита.
– Детка, я не прошу. Если вы не справитесь и не пойдете на наши условия, нам придется разлучить вас силой.
– Вам это не удастся. Сильнее нас двоих в этом мире еще не было.
– Прекрасно, что ты это понимаешь. И именно поэтому мы сделаем все, чтобы вы не были вместе.
– Тогда вам придется нас убить, – процедила девушка.
– Нет, не придется. Достаточно будет всего пары лет, чтобы вы научились управляться со своими силами, – Вита начала уговаривать воспитанницу, – вы научитесь управляться со своим даром, и все наладится. Поверь мне. Я помогу. И тебе, и Юге.
– Да что ты говоришь такое? Вита, мы достаточно взрослые, чтобы позаботиться о себе и своих силах.
– Нуут…
– Нет! – Нуут выпрыгнула из кровати и, словно разъяренная дикая кошка в клетке, стала мерить шагами комнату. – Мы больше не будем это обсуждать. Мне очень жаль, что наша необузданная любовь приносит вам всем столько горя и страданий, но это не обсуждается. – Она остановилась посередине спальни и, вытянув палец в сторону Виты, злобно прошипела. – Я буду с ним и, если понадобится, сбегу с ним. И вы никогда не найдете нас.
Нуут бросилась прочь из комнаты. Громко хлопнув дверью, она направилась на первый этаж дома и, заперевшись на кухне, где слуги еще не успели растопить печь и начать готовить завтрак для господ, дала волю слезам, опустившись на пол в углу, где корзины с овощами и мешки с мукой и крупами, накренившись, упирались в выбеленную стену.
Юга материализовался на балконе Нуут далеко за полночь, когда свет в доме погас и только жужжание уличных ламп нарушало тишину спящего города. Дверь в спальню, как всегда, была приоткрыта, впуская свежий ночной воздух и долгожданного гостя.
Девушка сидела на постели и всматривалась в темноту. Когда дверь тихо открылась, она бросилась в объятья Юги и прижалась к нему, словно не видела его не один день, а целую вечность.
– Я так ждала тебя, – прошептала она, впиваясь пальцами в его щеки и привлекая его к себе для поцелуя. Ее хрупкое, немного угловатое девичье тело прижималось к нему все теснее, завлекая все дальше в темноту комнаты. Полностью обезумевший от такого напора и желания, Юга, будучи не в состоянии что-то вымолвить, обхватил Нуут за талию и как можно медленнее опустил ее на постель. Она, закинув на него ноги, прижалась к напряженному, натянутому, как струна, телу.
– Нуут, что ты делаешь? – оторопело промычал он, пока она, словно голодная хищница, облизывала его губы.
– Молчи. Молчи и наслаждайся моментом. Давай же, Юга, сейчас, – больно вцепившись в его волосы, Нуут заткнула его поцелуем и неистово дернула его нижнюю губу. Боль отрезвила Югу, и он отстранился, переводя дух и часто дыша.
– Нуут, объясни: что происходит?
В этот момент дверь распахнулась. Лежащих на постели юнцов ослепил бьющий из коридора свет. Юга сперва зажмурился, но, когда глаза привыкли, соскочил с кровати и бросился к той, кто стоял в дверном проеме. Молоденькая служанка, вдохнув полной грудью, чтобы закричать, распахнула глаза и, осознав, что на нее бежит юноша, с визгом бросилась бежать.
– Нет, стой. Не убегай, – выбросив руку вперед, чтобы схватить девчонку, кринкул он, – да подожди же… – он споткнулся и, запутавшись в собственных ногах, свалился на пол.
Подняв голову Юга наткнулся на множество тяжелых юбок
– Вита? Я… Ты все неправильно поняла… – тут же оказавшись на ногах, стал оправдываться он. – Это не то, о чем ты думаешь.
– Я тебя предупреждала и просила больше сюда не приходить. Я приму меры.
– Нет. Вита, пожалуйста. Она помогает мне обуздать свой дар.
– Ты все еще его не контролируешь? Это еще хуже. Все, разговор окончен. Возвращайся домой и забудь сюда дорогу, иначе… – она ушла, оставив его самого придумывать наказание за свои поступки.
Юга стрелой бросился из спальни, не обратив внимания на Нуут, которая пыталась преградить ему путь. Нырнув вниз прямо с балкона, он тенью понесся в сторону дома.
Яр рассказал Нерею и Лиэю о том, что узнал от Юги
Нерей и Лиэй сидели на берегу Бедяжи и рыбачили. Нерей шевелил пальцами и создавал водовороты, в которые затягивало опавшую с ближайших деревьев листву.
– Прекрати, баловаться, – не выдержал Лиэй и бросил в брата горстью прибрежного песка, – ты ведешь себя, как ребенок.
– Да, – протянул тот, вторя Нерею, – а это очень по-взрослому.
Оба прыснули со смеху и повалились на землю. Все равно не клюет, а удочки, стоящие на воткнутых в землю распорках, никуда не денутся. Тихое мечтательное состояние разморило мужчин, и они оба устремили взгляд в небо. Каждый думал о своем.
– Эй, вы чего тут бока греете? – из кустов вывалился Яр, отряхивая свою рубаху от паутины и прицепившихся колючек репейника.
– Вот он, наш младшенький, – отрешенно промолвил Лиэй, даже не повернув в сторону Яра головы.
– Сплетни пришел собирать, – вторил Нерей, привстав на локтях и проверяя удочки.
– Не собирать, а поделиться, – добрался-таки до братьев младший хранитель, – я вам такое расскажу, вы оба в осадок выпадете.
– Ну, давай, удивляй новыми россказнями, маленький проказник.
– Сегодня ночью пришел Юга и рассказал, что по уши влюбился в нашу Нуут. Так вот, ладно бы он просто слюни по ней пускал и сох, как завядший цвет в сушь – так он ходит к ней каждую ночь, и они там целуются.
– Если сочиняешь, я выпорю тебя за такие лукавые мысли, сорванец, – подорвался было Лиэй и зло посмотрел на Яра.
– Честное слово, он сам рассказывал, – Яр отскочил от старшего брата и притих.
– Что еще он тебе говорил? – Нерей, нахмурившись, уставился на растерянного Лиэя и прикусил губу.
– Говорил, что есть не может и ее можно сравнить с горячим супом. Что чувствует какую-то там жажду в жаркие дни и будет ждать ее вечно.
Старшие братья снова переглянулись и отвернулись друг от друга. Если бы Яр рассказал то же самое каждому по отдельности, можно было бы потянуть время или не придавать особого значения словам малолетнего хитреца и юлилы. А теперь от страшной тайны просто так не отделаешься и не скроешь Югу от гнева Суммана. Придется рассказывать и созывать семейный совет.
Нерей первым опомнился от размышлений и, повернувшись к Яру, махнул рукой, чтобы тот убирался.
– Всю рыбу распугал, давай шуруй домой, мелкий, – Лиэй нахмурился, когда Яр, разочарованный тем, что старшие так равнодушно и слишком молчаливо его выслушали, побрел обратно через кусты.
– Что делать будем, брат? – Нерей сел на песке, облокотившись на колени в надежде, что Лиэй скажет, что ничего не слышал и не придал значения выдумкам Яра.
– А ты что думаешь по этому поводу? Может, это просто детские шалости? Насколько страшен союз хранителей?
– Я бы не стал так скоропалительно решать судьбу детей. Да и ограничение это негласное придумано амхи знает кем. Что может произойти от вспыхнувших между двумя любящими сердцами чувств? – Нерей потупил взгляд и принялся усиленно рассматривать песчинки под ногами. Его сердце сжималось от переполняющих его чувств, таких же, как и у Юги. Он тоже до сих не мог открыться перед своей возлюбленной – а тут его еще и заставили решать чужую судьбу.
– Надо подумать, брат, – изрек Лиэй и, рассыпавшись песком, унесся на север, в свои земли.
Нерей лопнул пузырем и тоже направился к себе домой – через море к Нерейским островам.