Ирина Ивочкина
Изгнанник. Книга первая. Проснись, хранитель Юга, я с тобой
Глава 3. Изгнание. Семейный совет.
349 год от создания мира Велина
За окном гремел гром и сверкала молния, рассекая небеса. Яркие вспышки озаряли трапезную в доме Суммана в момент, когда старшие хранители сидели за столом на семейном совете. Ветер завывал, пригибая тонкие ветви деревьев и кустов к земле. Все кричали наперебой. Лишь старший хранитель молча сидел, нахмурившись, во главе стола и внимательно рассматривал свою чарку, крепко сжимая ее руками.
– Он давно вырос! – кричал Лиэй. – Он не просто мальчишка, который ухлестывает за твоей подчиненной! Но это не повод так просто выгонять его на улицу!
– Ты слышишь, о чем говоришь? – яростно перебила его Вита. – Этот сопляк не просто ухлестывает за ней, он ночует в ее спальне! В городе могут пойти слухи: она же девица!
Ударил гром, и за окном мелькнула яркая вспышка. Дождь захлестал в стекло с новой силой.
– Друзья, нужно просто поговорить с ними, – хотя Нерей не повышал голоса, его было четко слышно. Его обычно спокойное лицо покрылось красными пятнами, – по-человечески спокойно объяснить, что они еще совсем юны. И к чему приведет подобная дружба…
– Да тьфу! Нерей, чего ты, как маленький? – Вера шипела и плевалась, исторгая свою ядовитую тираду. – Вопрос нужно ставить ребром и решать проблему, обрубая зло на корню! Выгнать темного, и дело с концом! – ей самой так понравились сказанные слова, что ехидная усмешка растянулась на лице в злорадную улыбку. – Нет Юги – нет проблем, – она пожала плечами и победно приподняла бровь. – Его тени и так заволокли полмира.
– Это не гуманно! Нужно найти другое решение! – на выдохе прочеканил Лиэй, уперев руки в стол.
Небо почернело, но дождь поутих, стуча в окно спокойным ритмом.
– И какое же? Если вы просто прогоните его, как тогда сможете контролировать его передвижение? Как сделаете так, чтобы он не пошел к Нуут? – Вита сомкнула ладони на столе и уставилась на присутствующих. – Эти двое неразлучны. Их тянет друг к другу. Мне не нужен такой союз – это опасно! Слышите? Я предлагаю…
– Если это настолько опасно, где ты была все эти годы? Куда ты смотрела? Почему ничего не сказала и не пришла к Сумману раньше? – рычала Вера.
Сумман вздрогнул, когда его упомянули, и поднял глаза. Он обвел собравшихся хмурым взором и снова уставился на свои руки. Все это время хранители молчали и ждали, когда старший начнет говорить.
– И все же… – выдохнула Вита, – я предлагаю обложить Нуут оберегами и спрятать ее, как я и собиралась раньше, на окраине Тёналана. Туда никто не проникнет незамеченным. Девочку не смогут найти ни члены Общества, ни Юга.
– Сомнительная стратегия, не находишь? – подал голос Ирай. Все это время он сидел в отдалении и слушал, не проронив ни слова. – Да что же вы делаете? Вы ломаете жизни двух людей! –все громче начал кричать хранитель. – Какое вам дело до этих двоих? Оставьте их в покое и не лезьте в их жизни! – парень вскочил на ноги, опрокинув стул, который с грохотом отлетел в сторону. – Кто дал вам право решать судьбы людей? И не просто людей, а других хранителей! – он яростно вопил на весь зал, брызгая слюной. Глаза гневно горели, а руки сжались в кулаки. – Они сами разберутся без вашего участия! Если им суждено быть вместе, они будут, несмотря ни на что… Вы сделаете только хуже! – ударив по столу с такой силой, что блюда и кувшины с вином подпрыгнули, Ирай не унимаясь, зарычал: – Неужели еще не понятно, что вы лишь оттолкнете их?
– Хранители не могут быть вместе. Они брат и сестра… – почти прошептал Нерей, исподлобья наблюдая за разъяренным братом.
– Не кровные, а нареченные… – Ирай разгорячился. Руки тряслись от напряжения, и он спрятал их за спиной. Чтобы успокоиться, он перевел дыхание. Вдох – выдох.
На какое-то время все затихли. Отводя глаза, каждый думал о своем. Наконец, Сумман глубоко вздохнул и открыл рот, чтобы изречь свой вердикт. Хранители подались вперед в ожидании его решения, но Сумман лишь покачал головой, и закрыл рот, нахмурившись еще больше.
– Ну что ж, – Лиэй встал со своего места и скрестил пальцы на животе, не решаясь озвучить потрясающую идею, которая пришла ему в голову.
– Да говори уже, – первой не выдержала Вера.
Буря разразилась с новой силой. Ветер завыл в щелях дома, а дождь непрекращающимся потоком полил, как из ведра. Снова загремело и засверкало.
– Есть тут недалеко парочка святилищ… – глаза хранителя на миг загорелись и в тот же миг погасли. Он покачал головой, отметая свою мысль, и сел на место.
– Ты предлагаешь усыпить кого-то из них? – неуверенно уточнил Нерей, заглядывая в лицо брата, который сидел, как нахохлившийся грачонок. Именно Нерей помогал создавать святилища для усыпления людей. Он подпитывал сонные путы, поддерживал температурный режим и уровень влажности в подземельях.
– Да, мне подумалось, что это бы многое изменило и решило бы сразу обе проблемы, – Лиэй пожал плечами и кисло скривился от собственных слов, – но я уже передумал и забираю слова обратно. Это не решение. Не будет же ребенок, неважно будет это Юга или Нуут, вечно спать. Чтобы разлучить этих двоих…
– Они не дети! – крикнула Вера, перебивая его. – Я предлагаю усыпить Нуут. Это идеальное решение, а Югу выгнать! Так никто из нас не проговорится и не будет соблазна излить душу изгнаннику. Он не узнает, куда мы ее запрятали. И все будут довольны. Дважды в год будем звать темного на Единение, и все.
Нерей в ужасе распахнул глаза и с ужасом посмотрел на Веру. Она так радужно все рассказала, словно уже давно все придумала и только ждала удобного момента, чтобы поделиться этой, как ей казалось, прекрасной идеей. Он качал головой и пытался поймать взгляд Лиэя, чтобы переубедить брата. Но Лиэй упорно отводил глаза.
Вита хмурилась и кусала губы. Она заламывала пальцы и периодически откашливалась, чтобы прочистить горло, но так ничего и не сказала. Она не защищала девочку и не была против изгнания Юги. Ей было жаль их обоих. Она уже неоднократно пожалела, что рассказала все Сумману и позволила хранителям собраться ради суда – ужасного суда над Югой и Нуут.
Ирай поднял свой стул, шумно уселся, скрестив руки на груди, закрыл глаза и разочарованно покачал головой: его огорчала скоропалительность принятых решений.
Сумман, наконец встал на ноги. Уперев кулаки в стол, он глубоко вздохнул и поднял глаза. Окинул хранителей тяжелым взглядом, он изрек:
– Детей разделить. Любой ценой.
Выйдя из-за стола, Сумман сгорбленной горой покинул трапезную, тихо прикрыв за собой дверь.
– Нужно изгнать Югу. Влюбленный юнец начнет искать Нуут и не остановится, слышите меня? – тихо начала свою песнь Вера.
– Все уже решено, успокойся. Ты победила, змея… – Ирай тоже вышел из-за стола и, не оборачивая, проследовал за Сумманом.
Несколько дней после собрания лил заунывный дождь. Непогода затянулась на долгие деделемы и, казалось, не будет конца тяжелым тучам, плавно плывущим по низкому небосклону.
Вита и Нуут
Вита машинально пересаживала саженцы, орудуя садовой лопаткой. Ее рассеянный взгляд был устремлен сквозь окна теплицы. Пальцы в длинных резиновых перчатках глубоко утопали в жирном черноземе.
– Ты же так переломаешь все побеги и корни, Вита, – подала голос Нуут, вытаскивая из яслей новые растения. Вита вздрогнула и сосредоточилась на занятии, которое в последнее время стало если не единственным, то одним из главных способов провести время вместе.
– Ты права. Как прошли занятия? – участливо поинтересовалась хранительница, изогнув пальцы, чтобы восстановить уже отломанные веточки и листики, раненые грубым вминанием в землю.
– Мы не будем снова это обсуждать. Не в этот раз, – Нуут нахмурилась, а Вита пожала плечами и протянула руку за новой рассадой. Глубокая морщинка, рассекающая лоб, так и не разгладилась, но Нуут решила попробовать сменить тему. – А как твои успехи в создании… Кого ты там пыталась вывести?
Вита улыбнулась, не поднимая головы и вспоминая новое животное, которому еще не дала название, но которое забавно скакало по своему вольеру, стрекотало и мило наклоняло голову.
– Я еще не знаю, кто это.
– А что оно умеет делать? Только не говори, что это снова змея с особенным ядом или рептилия с непробиваемой кожей. Твои эксперименты порой наводят на меня ужас.
– Тебе он понравится, я думаю. Немного лохматый и любознательный, он чем-то похож на тебя.
– Даже интересно, кого ты выдумала, вдохновляясь моим образом? – пробубнила Нуут себе под нос, не рассчитывая, что наставница ее услышит. Вита продолжала улыбаться.
– А еще я сделала… Нет, это надо показывать, идем, – Вита сняла вымазанные в грязи перчатки, поправила передник, в который складывала инструменты, решительно сдернула его, и, схватив Нуут за руку, вывела из лаборатории в круглый зал.
Если размеры оранжереи могли привести любого в восторг, то это помещение, расположенное вокруг нее, давило своим масштабом. Эхо разносило цокот каблуков Виты по всему его пространству и уносило под сводчатые стеклянные потолки. Снаружи дом Виты больше напоминал ватрушку с творогом, начинкой которой как раз была оранжерея. Вода после дождей стекала в сад и скапливалась в резервуары по периметру – очень удобно.
– Постой, я не поспеваю, Вита. Стой же, – Нуут выдернула руку и встала, как вкопанная. Хранительница резко развернулась и скинула платье, оставшись в нижней сорочке и чулках. За спиной выросли белоснежные полупрозрачные крылья, мерцающие на свету. Крылья! Возвышаясь над головой в пару локтей, они подергивались от волнения хозяйки и переливались всеми цветами. – Ого!
– Да, – Вита зарделась и, поведя плечами, расправила их в разные стороны. Размах одного крыла уместил бы три человеческих роста.
– А ты и летать можешь? А куда они убираются? Почему их не видно? Они настоящие вообще? – осыпала Виту вопросами Нуут.
– Постой, крошка. Все расскажу. Только посмотри – это эфирные крылья, – Вита протянула девушке руку, привлекая ту ближе, – построгай, они осязаемые.
Нуут разглядывала облачную массу крыльев, приминая длинные перья, которые тут же, как пружины, возвращались в строй ровных собратьев. Тепло лилось от них и проникало в ладони Нуут.
– И давно они у тебя?
– Пару дней. Не уверена была, что все работает, как нужно. Сначала решила проверить. Вдруг не приживутся. Не смотри так на меня. Все хорошо.
– Зачем они?
– Наверное, ты знаешь: у каждого хранителя существует свой способ передвижения. Я не владею такими способностями. Создавать – да. А перемещаться в пространстве – нет.
– Ирай тоже не может.
– Ну что ты? Ирай быстро двигается и высоко прыгает. Порой кажется, что он просто испаряется в воздухе. Его это устраивает. А я придумала себе крылья. Всегда мечтала летать. Это завораживает.
– А ты уже пробовала? Ну, летать?
– Да, – задумчиво проронила хранительница, – хочешь попробовать вместе со мной?
Глаза девушки загорелись, и, судорожно закивав головой, словно болванчик, Нуут приблизилась к Вите на негнущихся ногах. На нее нахлынули беспокойство и смущение, и девушка упала в объятья Виты. Тут же взмыв над потолком, хранительница, крепко удерживая Нуут за талию, кругами полетела по залу.
От резких наклонов и смены направления кружилась голова, а тело начало ныть от напряжения. В месте, где Вита сжимала свои тонкие пальцы, однозначно появятся синяки. Но все это ерунда в сравнении с тем, что Нуут теперь могла летать.
Вита же летела вдоль стен, умело лавируя, чтобы не врезаться в них, и размышляла о принятом на совете решении. Этот полет с Нуут в руках показался Вите актом предательства – такая искренняя радость отражалась на лице девушки. Но стоит опуститься на пол, и все развеется, доверие этой девочки растает и превратится в отчаянные попытки сбежать.
Сон Нуут должен был начаться этим же вечером. Лиэй и Нерей готовили усыпальницу в своем мире грез, и, когда они подадут сигнал Вите, мир для Нуут разрушится окончательно. Мир семьи хранителей, доверия и бескорыстной любви друг к другу.
А сейчас Вита просто парила на расправленных крыльях и чувствовала себя счастливой и свободной.
Изгнание Юги. Семейный совет
Сегодня меня изгнали.
Начну сначала…
– Отдайте мне ее, и мы уйдем, – я стоял посередине трапезной. За столом сидели почти все братья и сестры. Вита смотрела на меня, высокомерно задрав голову – именно к ней я обращался как к наставнице Нуут. – Никто больше не вспомнит о нас. Мы будем приходить только два раза в год, как и сказала сестра. – Хранители молча смотрели на меня. Я готов был провалиться сквозь землю, почти уверенный, что мне откажут, но все же внутри теплилась толика надежды. Не мог я поверить, что мои братья настолько хладнокровны и готовы выбросить меня из семьи, как мусор. Внутри плескалась ярость от предательства младшего брата. – Я найду место, где вы даже не почувствуете моей тьмы.
И все же это не самое начало истории…
Ранним утром, когда еще петухи не пропели свои раздражающие песни, Яр – что ему не свойственно – разбудил меня ни свет ни заря. Обычно это я пытался растормошить его – он был тем еще соней. Но в это утро тихий и хмурый младший брат позвал меня в трапезную – я даже умыться не успел, как бросился натягивать штаны и рубаху на еще сонное тело. Сердце билось пичугой: я думал, с братьями что-то случилось. Я кинулся по ступеням вниз, чтобы узнать, что так взволновало Яра.
Как только я ворвался в залу, Яр учтиво поклонился хранителям, как вельможа, и удалился, прикрыв за собой двери. Я, проводив его настороженным взглядом, остался стоять посередине трапезной под пристальным и тяжелым взглядом старших. В голове одна за другой судорожно мелькали мысли: я вспоминал, что мог натворить такого за ночь, что потребовалось собирать семейный совет. Обычно они обсуждали что-то глобальное, долго спорили и выходили из зала недовольные. Нас с Яром как младших на совет не допускали.
– Юга, – начал Сумман. Он всегда говорил со мной таким тоном: спокойно, чересчур тихо и медленно раскачивая гласные, чтобы я прочувствовал всю вину и впредь подобный поступок не повторялся. – Сегодня на общем совете поднимался вопрос твоей дружбы с Нуут. – Я даже слишком громко выдохнул от облегчения, и кровь прилила к лицу. Знал бы я, что за разговор последует дальше, я бы напрягся еще больше, но я даже предположить этого не мог. – Мальчик мой, – ласково протянул Сумман, – его интонация напрягла меня еще больше.
– Да, хватит с ним нянчиться, брат, – вмешалась Вера, перебив старшего наставника. Ее глаза сверкали от ярости. – Ты изгоняешься с земель Суммана. Будешь приглашен два раза в год для ритуала Единения. Все остальное время будешь заперт там, куда тебя определят. Возгордись: тебе, наконец, выделят земли, – язвительно выплюнула сестра и сжалась под пристальным взглядом Суммана. Она навлекла на себя гнев старшего наставника, но, невзирая на это, гордо смотрела на меня свысока.
Я открыл рот от удивления. Слеза скатилась по моей щеке. Ничего не понимая, я моргал, переводя взгляд с одного брата на другого. На Веру смотреть я не мог. Я закусил губу, чтобы сдержать рыдания, рвавшиеся изнутри. Меня съедали злость и обида. Нерей отвел глаза, Лиэй потер лоб, опустив лицо, Ирай опустил голову на ладони и покачал головой. И только Сумман смотрел на меня сердитыми глазами. Чем я мог их всех так оскорбить?
– Вера, я попрошу тебя впредь не высказываться таким образом и не открывать рот, пока тебя не попросят, – сухой голос старшего громом разнесся по залу.
– Прости, брат, – прошептала Вера, но головы не опустила. В ее глазах плясали гумские искры надменности и ликования.
– Итак, Юга, – Сумман глубоко вдохнул и шумно выдохнул, – так как ты уже понял, что произошло, скажу лишь, что твое чрезмерное внимание к младшей сестре очень настораживает нас всех. Она слишком мала для такого тесного общения с мужчиной… – я хотел было возразить, что в семнадцать лет не считаю себя слишком взрослым, да и сам наставник мне говорит, что я сопляк и слишком мал для принятия решений и мне многому нужно научиться, чтобы стать самостоятельным.
– Я запрещаю тебе общаться с Нуут, – Вита встала со своего места. Словно удар под дых, ее запрет окончательно выбил из меня весь воздух. Я стал задыхаться. Ее взгляд метал молнии. Она еле сдерживалась, чтобы не сорваться на меня, держа в себе переполняющую злость. На нее это было не похоже – обычно она не злилась, а, как самая мудрая и спокойная, всегда решала вопросы, сглаживая острые углы. Что же они такого узнали, что все до единого готовы разорвать меня?
– Что я сделал? – мой голос охрип, а страх сковал гортань. Я все еще не понимал такой перемены.
– Яр рассказал, что ты проводишь ночи в спальне Нуут. Правда ли это? – Лиэй, вечный весельчак, смотрел на меня с осуждением и настороженностью. Его ладони сжались на стакане с выпивкой, а пальцы побелели от напряжения. Все ждали моего ответа. Я неуверенно кивнул. Так это Яр рассказал всем, что я непристойно себя веду. Зная точно, что его нет в зале, я зарекся, что поколочу предателя при встрече. Мне стало ясно, почему он был так замкнут сегодня утром, когда будил меня. Он боялся или ему было стыдно…
– Итак, решено: ты отбываешь в отведенные тебе земли сегодня же… – начал Лиэй.
– Нет! – выкрикнул я. Словно вынося мне приговор, молчаливые, хмурые – не считая Веры – они прощались со мной. Или мне просто так казалось? Хотелось думать, что не все они такие подлые и злые. – Я не сделал ничего, что могло бы очернить меня или Нуут! Между нами не было ничего непристойного! Да, я люблю ее, но как сестру! Разве я могу навредить сестре? Я не покину земли Суммана без нее. Лучше убейте меня сразу! За что вы так? Отдайте мне ее, и мы уйдем. Никто больше не вспомнит о нас. Мы будем приходить только два раза в год, как и сказала сестра. Я найду место, где вы даже не почувствуете моей тьмы.
– Юга, это невозможно. Она еще совсем ребенок.
– А я? Сумман, куда я пойду один? Какие земли, о чем вы все? Лиэй, Нерей, хоть вы встаньте на мою сторону!
– Сумман, ну что ты, право дело, давай попробуем поговорить все вместе… – Ирай поднялся с места с раскрасневшимся лицом: он успел его натереть, пока слушал оглашение моего приговора.
– Ирай, мы все уже обсудили, ты уже высказывался, – Сумман был строг и перечить себе не позволял.
– Да, высказался. Но только Юга не слышал ни слова, сказанного мной. Я целиком и полностью на его стороне. Я считаю, что ни одна тайна не стоит семейного доверия и поддержки.
– Как ты храбр, брат, – змеей зашипела Вера. – Пока Юга не набрался сил, ты готов и в ноги ему кланяться, и в десны целоваться. А представится ему возможным забрать хоть один твой секрет – тут же спрячешься в кусты?
– Да как ты смеешь… – Ирай потянулся через брата, чтобы дернуть сестру за косу. Нерею пришлось крепко держать его и прижать грудью к столу, чтобы младший его не растоптал. Вера раздраженно цокнула языком и отвернулась от вспыльчивого Ирая.
– Тебя никто не изгоняет… Не изгоняет, я сказал, – сестры закатили глаза, когда старший брат грозно окинул их взором. – Твоя тьма набирает силы, ты же чувствуешь? – Да, я ее чувствовал, особенно рядом с Нуут. Я был всемогущ, и казалось, что одним движением пальцев могу накрыть всю землю непроглядной ночью. Но она и ее сияние не давали мне захлебнуться в своей силе, она вытягивала меня из тьмы каждый раз, словно утопающего. – Это временно, пока мы не придумаем, что с вами делать.
– Не придумаете, что с нами делать? Разве я виновен в том, что мне достался такой дар? Я не просил его! – взревел я. Сестры подались назад, когда тьма в углах закачалась волнами. – Когда я появился, вы приняли меня, как родного…
– Лучше бы ты не появлялся, – в порыве ярости выплюнула Вера, подавшись вперед. Ее слова били наотмашь в самое сердце. – От тебя одни беды, – процедила она сквозь зубы. Вера с отвращением окинула меня взглядом и оглянулась на тени, ползущие к своему источнику – ко мне.
– Вера, – громом прогремел Сумман.
Я закрылся, как от удара – так больно стало в груди. Тени собирались со всех щелей, текли ко мне, словно грязные потоки с горных хребтов, набирая скорость, готовые снести все на своем пути.
– Юг, подожди… – Нерей все это время изваянием сидел за столом и сжимал кулаки. Вся эта ситуация ему не нравилась, и я видел это. Он любил меня и понимал силу своего дара. Резко встав и направившись ко мне, он протянул руку, чтобы схватить меня, но я дематериализовался, схлопнувшись тьмой.
В тот же миг оказавшись около своей башни, я бросился к двери. Дорогу мне перегородили два тюрана. Они скалились и рычали, пригибая головы к земле.
– Пошли вон, шавки паршивые! – я шагнул вперед, но Луна сделала выпад и почти вцепилась мне в руку, клацнув зубами за миг до того, как я отдернул ее.
– Тыв своем уме? – рассвирепел я еще больше, оттолкнул ее плечом и сделал еще шаг. Сумрак схватил меня за ногу и дернул ее, рыча и только крепче сжимая челюсти. – Отвали, лохматое отродье!
Оба тюрана зажали меня между своими широкими спинами и держали, не давай сделать даже вдох. Злость переполняла меня. Я вцепился им в шкуру, больно оттягивая ее. Животные взвыли, но не сдвинулись с места.
– Да что с вами происходит? Пошли вон!
– Луна заскулила и опустила голову, а Сумрак ткнул меня головой в плечо. Я отчаянно пытался высвободиться, и Сумрак вывернулся и с силой схватил меня поперек груди, чтобы добраться до шеи. Он никогда не вел себя так, чем напугал меня больше, чем разозлил. В конце концов я исторгся тьмой, накрыв поляну до верхушек деревьев.
Очнулся я в своей башне, поняв, что выйти из нее больше не смогу. Меня заперли в стенах до тех пор, пока она не перенесется в другое место. Какое? Мне было пока неизвестно.
Голова гудела, как после бурной пьянки. Однажды мы с Яром спустились в погреба Лиэя, когда гостили у него на праздник посева, и выпили пару бутылок кислого вина. Нас качало, и разбирал смех. Но потом наступило утро, и я пожалел, что надрался до беспамятства. Сейчас я чувствовал себя так же. Понимание, что я никому не нужен, било наотмашь.
Подойдя к окну из библиотеки – так я назвал свою небольшую коморку с парой стеллажей – я распахнул створки и выглянул на улицу, чтобы вдохнуть свежий воздух.
Случайно упавший на землю взгляд привел меня в ужас. На ней распластались два раздавленных тела животных, распотрошенные и размазанные по всей поляне перед входом в башню.
У меня в горле застрял крик. Я не мог вдохнуть и только непонимающе моргал, чтобы убедиться, что мне не показалось. Судорожно вспоминая вчерашний вечер, я пытался убедить сам себя, что это не я убил своих питомцев. Не я! Я не мог! Я любил своих тюранов.
Любил. Раньше.
Это осознание рухнуло на меня грудой камней и раздавило под грузом скорби и боли. Тело само сползло по стене и уперлось в нее лбом. Не сдерживая боли, я кричал, пока не охрип. Рыдания рвались из горла и драли его. Воздуха не хватало, и дыхание перешло в икоту.
Тьмы все не было. В этот раз она не пришла спасительным забвением. Разум мучил меня, заставляя представлять, как демоны, что вырвались из меня, уничтожили тех, кто был мне верен и любил меня. Только сейчас, предположив, что тюраны пытались остановить меня и предотвратить мое заключение в башне, я закрылся руками и лег на пол.
Легкие пылинки кружили в солнечном луче, исполняя свой медленный танец. Из распахнутого окна переливами доносилось пение птиц, эхом отдаваясь где-то вдали.
У меня внутри что-то щелкнуло. Я вскочил на ноги и бросился к двери, чтобы распахнуть ее и забрать тюранов с собой. Я был готов – или мне только так казалось – остаться здесь навечно, только бы Луна и Сумрак были живы. Я бился об дверь, пытаясь выломать ее, но петли лишь надрывно скрежетали, а дерево скрипело, не двигаясь с места.
В своей библиотеке я громил стеллажи с книгами, разбрасывая чужие тайны, но они ровными стопками вставали обратно, а шкафы аллеями строились по своим местам. Но какой смысл чинить разгром, если порядок все равно наводится сам собой – даже рваные корешки и разлетевшиеся страницы снова срастались.
Эту библиотеку подарил мне Сумман. Она стала первым подарком в моей новой жизни хранителя тайн. Вначале это была просто неприметная сторожевая башня, стоявшая вдалеке от деревни, каменная, в пару этажей, с крохотной комнаткой на первом уровне, и парой книжных шкафов на втором. Круглая черепичная крыша нависала над игольчатыми стрельнями второго уровня. Тогда стеллажи были заставлены немногочисленными очерками в пару страниц, принадлежавшими детям, живущим в деревне. Дальше башня росла вверх и вширь вместе с моим даром, заполняясь книгами, которые мог читать только я: другим тексты были не видны.
Сумман тогда сказал, что эту башню никто не сможет у меня отнять. В стенах этого хранилища святых тайн сосредоточена сила, и никто, кроме меня, не сможет разрушить его или войти внутрь, если сам хранитель этого не позволит. Быть заточенным в башне навечно казалось мне самым страшным наказанием – особенно если учесть, что сила, копившаяся внутри, не сможет вырваться.
***
– Юга, ты здесь?
– Ирай, отвали. И будь добр, забери своих прихвостней, – огрызнулся я. Ирай никогда не расставался со своими братьями Пьёром и Метусом. Даже сейчас я чувствовал их присутствие, потому что меня волнами с еще большей силой, чем в зале на собрании, накрывал страх, а тело сковывал ужас от происходящего.
– Послушай, это какое-то недоразумение. Они тебя не изгоняют. Просто попросили быть пока подальше, в стороне, – сказал Ирай. Интересно он сам верит в свои слова? Ирай взирал на меня участливым взглядом с неприсущей ему скованностью и наигранным спокойствием.
– И чем же мое заточение здесь отличается от изгнания? – я еле сдерживался, чтобы вновь не броситься крушить свой дом.
– Я понимаю, тебе больно, – попытался задобрить меня Ирай. Я нахмурился. Он правда понимает, что я чувствую? – Вся семья отвернулась от тебя, – от его слов становилось только хуже: произнося их, он словно отрывал корку с только что затянувшихся ран. Если его слова не помогают, для чего он пришел? Добить меня? – Но подумай о Нуут: для нее так будет лучше, хотя бы пока она не обретет силу и не вырастет. Вита не позволит ей сейчас покинуть ее обитель. И тебе нужно остыть, – в ушах звенело от пульсирующей крови. Я не хотел слушать Ирая, хоть он и говорил правдивые, правильные вещи. Я, как мальчишка, хотел бороться с ветряными мельницами. И мне было все равно, что ни к чему хорошему это не приведет.
– Каким образом они хотят оградить ее от меня? – я попытался остыть и успокоить свое дыхание. Я чувствовал, как моя внезапно взыгравшая ярость готова была вырваться и навредить Ираю. Нужно было срочно что-то делать, чтобы остановить лавину гнева, с которой я снова не смогу справиться. Мыслями я потянулся к Нуут. Только она могла мне сейчас помочь. – Как они остановят тьму?
– Тебя поселят на острове, который ты сможешь покидать только два раза в год на один день.
Меня накрыла паника, и по спине прошел холод. Бороться с силой тьмы стало невыносимо. Потоки ярости вырывались из меня новыми волнами темных щупалец, круша стеллажи с книгами и покрывая все поверхности грязью. Мне стали ненавистны все эти шкафы, эти стены, которые станут для меня тюремной камерой. Да я сойду с ума раньше, чем наступит первое же солнцестояние.
– Ирай, не люблю повторять, но для тебя сделаю исключение, – мои глаза превращались в огненные всполохи: я чувствовал это, потому что все вокруг рябило. Я еле сдерживался, чтобы не рассыпаться тьмой прямо перед хранителем. – Катись к амхам! – прошипел я.
– Я уйду, но знай, что на раздумья тебе выделено время до следующего ритуала Единения. Дальше они будут решать по-своему. Прислушайся, брат.
Я взметнул руку вверх, и Ирая вытянуло прочь из моей башни прямо через стену.
Я несколько дней метался в библиотеке, словно загнанный зверь. Обернувшись тенью, я бился о стены, чтобы привести мысли в порядок. Я бросался к стеллажам снова и снова, просачиваясь сквозь них в надежде, что чужие мысли заполнят и вытеснят мои собственные. Я злился. На Суммана, который предал меня первым. Будучи моим наставником, он не должен был так распоряжаться моей жизнью. Обучая и готовя к становлению сильным хранителем тьмы, он терпеливо назидал и направлял меня, а сейчас, бросив на произвол судьбы, оставил вариться в своей ненависти, чтобы угодить сестрам.
Я злился на Веру и Виту. Кто дал им право принимать решение? Кто дал им право говорить? Кто дал право запретить мне, хранителю тьмы, перемещаться? Да кто они такие? Веру я терпеть не мог с самого первого дня в доме Суммана. Меня выводила из себя ее надменность, вознесение своих заслуг в науке, ее знания. Да плевать! Я не хуже! Я лучше них. Лучше их всех! Я не решаю чужую судьбу, не лезу в чужие души и…
Нужно что-то решать… Нужно что-то предложить. Если я смирюсь и стану послушным, они изменят свое мнение. Я буду учиться сдерживаться. Стану умелым и способным управлять силой своего дара. Я научусь прятать свою тень. Им не нужно будет бояться меня. Темнота не всегда плоха. В темноте можно скрыться от палящего солнца. От боли и одиночества. От страха быть непонятым. Если закрыться в себе, в своей темноте, не проявлять эмоции, они перестанут меня бояться. Не будут сторониться. Или…
А если я и правда настолько страшен, возможно, лучше быть одному? Не причиняя никому боль и страдания, я смогу справиться с собой. Я смогу закрыться и стану еще сильнее. Сам. Мне никто не нужен, чтобы научиться быть сильнее. Если нет того, кто может причинить боль, бояться боли не имеет смысла. Я стану неуязвим к словам и действиям хранителей. Они не смогут меня унизить или уличить в том, что я слаб. Я буду сильнее каждого из них и их вместе всех взятых. Если они хотят, чтобы я ушел, я уйду. Смогут ли они существовать без меня? Смогут ли таиться в тени, когда ее не станет? Насколько я нужен этим хранителям? За что же я награжден таким даром? Почему свет, чистые надежды и сила, в которой нуждаются низшие, досталась остальным, а не мне? Почему я одарен тьмой? Если моя сила никому не нужна, я буду ужасом, который несет смерть.
Сумман всегда говорил, что восполнять силу можно от источника дара. Тьма – вот мой источник. Ее достаточно даже в солнечный день. Я стану сильнее, я смогу найти путь, куда бы меня ни забросила жизнь.
Уставший от собственных метаний и полностью обессиленный, я поднялся на ноги. Мое тело еще не полностью материализовалось, когда я начал притягивать тьму из углов и из-под стеллажей. Она ластилась к моим рукам, впитываясь в кожу, наполняя меня энергией, которую я растратил за несколько дней нестерпимой боли и одиночества. Когда комната полностью погрузилась во мрак и солнечный свет больше не мог проникать в окна, я взорвался. Я разлетелся на мириады мерцающих крупиц, поглощая огненной волной свою библиотеку и осыпаясь на книги и пол пеплом, еще искрившимся горящими всполохами.