Евгения Кретова
Непростые истории 4: Печальные звёзды, счастливые звёзды
Заячьи следы
– Нет, Пух, нет! Нельзя! – Мось-нэ2 подхватила неугомонного щенка под тёплый розовый живот и понесла к приоткрытой двери в дом. – Вот научишься летать, потом прыгай вниз, сколько захочется. А пока не умеешь – не берись.
Домик Мось-нэ стоял на самом краешке бледно-золотистой земли. Куда ни глянь, вокруг распахивало объятия тёмно-синее глубокое небо с огоньками близких и далёких звёзд. Время от времени их застилали тучные снежные облака; пушистые снежинки летели сплошной стеной, и тогда только и оставалось, что пить горячий чай у окна да вязать варежки, шарф или плед, ожидая, когда погода сменит направление.
В хорошие ясные дни Мось-нэ завязывала на себе платок крест-накрест, укладывала в него сотворённые вещи, усаживала Пуха и спускалась по бесконечно длинной лесенке к верхушкам растрёпанных изумрудных елей и ещё ниже, в чащу леса, из которой добиралась до поселений, чтобы обменять накопленный товар у местных жителей на мясо, шкуры или молоко.
Сильно ли удивлялись ей, маленькой девочке, вышедшей из чащи? Кто знает… Мало ли таких, как она, бродит по миру, если приглядеться?
Пух резво спрыгнул с рук, отряхнулся, сбрасывая уличный холод, точно надоевшую шубу, и свернулся у очага. Он – вечный щенок – не задавался такими сложными вопросами, как «можно» или «нельзя». Чуткий нос улавливал в потоках ветра другие запахи – это значило, что пришёл новый сезон, и совсем скоро пора будет отправляться ко второй сестре. Жёсткий хвост ритмично стучал по полу в нетерпении.
Так уж случилось, что целых полвечности назад Мось-нэ и Пор-нэ сильно повздорили, и уютный домик опустел ровно наполовину. Больше не булькала в кастрюле вкусная похлёбка, не шкворчало мясо, брызгаясь ароматными каплями сока, не варился густой сладко-кислый кисель… Прекратились шумные игры и растаяли добрые сказки по ночам. И хотя Мось-нэ постоянно что-то напевала под нос, да стук спиц друг о друга разгонял тишину, – это не шло ни в какое сравнение с теми днями, когда всё было хорошо.
Снаружи резко хлопнули ставни, заскрипел снег в монотонном свисте ветра.
– Ветер волком набрасывается! – Мось-нэ заскочила обратно в дом и, упёршись ногами в порог, потянула на себя дверь. Та норовисто дёргалась, но в конце концов сдалась. – Фух, – девочка съехала по стенке на пол, отряхивая мягкую шубку. – Варежку у меня утащил, – она растопырила пухленькие пальцы, показывая их щенку. – И на что она ему?
***
Над холмами выплывал серп луны. Пор-нэ слегка хмурилась, оглядываясь на него. Когда девочка уходила из общего с сестрой домика, то надеялась поселиться как можно дальше. На деле даже холмы не в силах были отгородить потускневший осколок небесного светила: если приглядеться, на краешке бледно-золотистой земли так и мелькал красным росчерком домик, а память нет-нет да играла злую шутку, и в тонких ветвях кустарников чудился конец покачивающейся длинной лестницы.
– Могла бы не подниматься так высоко, – Пор-нэ медленно пробиралась к своей землянке по высоким сугробам, помогая себе внушительной узловатой палкой с золотистым шариком на верхушке. – Что ей, места мало?
Где-то в глубине души Пор-нэ понимала, почему луна поднимается выше по небосклону: та всего лишь пыталась лучше осветить землю под собой – тем более, с тех пор, как девочка забрала её половинку. Тогда мысль показалась удачной. В отличие от сестры, Пор-нэ редко бывала внизу, ограничиваясь хорошим воображением и рассказами Мось-нэ, но всегда считала, что там ужасно темно и холодно. Каково будет животным и людям без половинки луны, она думать не хотела… В конце концов, они жили здесь так давно, что к суровым условиям должны быть привычны.
– Свети-свети! – Шарик послушно вспыхнул ярче, на краткий миг осветив дорожку шагов на десять вперёд. – Всё же по-честному… у неё половинка, и у меня. И Пух скоро прибежит… всё честно.
Отвлекаясь от грустных мыслей, темноволосая и кареглазая Пор-нэ, в которой так и бурлило творческое начало, стала выдумывать, что приготовит сегодня. Дальше задумок дело теперь редко продвигалось, готовить на двоих – это было удовольствием и счастьем, самой же Пор-нэ хватало вяленого мяса с пряными сухарями, ягод и травяного чая. Но она собиралась до круглых боков откормить щенка, стоит ему только появиться в землянке.
– Ещё немного…
Коварный ветер запорошил снегом все тропинки, овраги и поваленные деревья, идти становилось сложнее с каждым шагом. Полы шубки обледенели и путались в ногах. Пор-нэ хотела срезать путь, но зацепилась одеждой за колючие ветви кустарника и, продираясь сквозь них, только быстрее выбилась из сил:
– Ужасный день, ясно?!
Девочка сердилась и топала ногами, отряхивая с унт налипший снег, когда наконец добралась до дома. Тогда же она обнаружила, что шубка порвалась в паре мест, не выдержав натиска суровых колючек кустарника. Это значит, что на следующий день снова придётся отправляться по сугробам через лес – в ближайшее поселение за обновкой. В отличие от сестры, чинить одежду Пор-нэ не умела.
– Вот тебе и праздник!
***
С верхней полки с грохотом упала коробка. Пух подпрыгнул, выпустил из пасти яркую бумажную гирлянду, чей кончик так заманчиво свешивался с полки, прижал уши и спрятался за подушкой на лежанке. Вот надо было ей упасть… Почти сразу он выглянул из своего укрытия и пополз к коробке, быстро перебирая маленькими лапами; по полу в нетерпении скребли отросшие коготки.
Когда-то Новый год отмечался в этом доме с размахом. Сёстры приглашали друзей, можно было встретить на празднике не только животных, но и – виданное ли дело! – людей. Маленьких и взъерошенных, словно птицы по весне, или, напротив, сухоньких и сморщенных, как прутики. Стол ломился от еды, фантазия Пор-нэ привечала следующий год щедрыми дарами, а Мось-нэ украшала ели вокруг дома вязаными шарфами и узорчатыми снежинками, расшитыми бисером маленькими солнцами и лунами. Каждый гость забирал на память подарок в конце чудной ночи. Но…
Из коробки, сияя всё ещё яркими красками, хоть и немного поцарапанный с боков, выкатился жёлтый стеклянный шар.
Пух, жалобно скуля, ткнул его мокрым носом…
Главным гостем на празднике всегда был старый, невероятно огромный и мудрый олень – Лопаш. Он прожил в лесу долго, очень долго, видел, как на небосклоне когда-то сияло всего три звезды, а растущие ели тогда едва доходили до могучей груди. К его словам прислушивались все, хотя он редко говорил прямо, что нужно делать. Сила мудрости заключается в том, чтобы помочь понять это самому, верно?
Пух помнил жёсткий тёплый мех – щенок любил свернуться клубком у него под боком, – раскидистые рога, короной венчавшие голову, мягкие уши и большие глаза, в которых можно было увидеть своё отражение. Помнил мощь и упоительное ощущение безопасности. И помнил, как в один момент это всё исчезло…
Снова наступал Новый год, и Пух сильно-сильно желал, чтобы он вернул всё, как было прежде.
***
Ранним утром сугробы окрасились в розово-персиковые цвета под лучами солнца, а серп луны опустился к горизонту и был похож на прозрачный кусочек льда.
– Нет тропинок – проложим новые тропинки! – Пор-нэ упорно пыталась заставить себя ко всему относиться жизнеутверждающе. – В самом деле, сколько можно сидеть дома? Раз-два, раз-два… Скоро праздник, люди наверняка устроили что-то интересное… Починим шубку, поможем приготовить что-то вкусное, поиграем…
Вот игр Пор-нэ не хватало больше всего. Она любила сидеть дома, но при этом всегда находила, чем занять себя и сестру. Игры, сказки, готовка. Может, ей оттого и хотелось постоянно быть дома, что она любила это время, проведённое вместе?
– Это ещё что такое? – В сугробе темнело что-то маленькое и пушистое. – Неужели кто-то замёрз? – Девочка подбежала ближе, стряхнула верхний слой снега: – Варежка!
Серого цвета, с белыми оленями и ярким красным узором. Пор-нэ потёрлась об неё щекой – на диво мягкая! Интересно, кто потерял её в лесу? Необычная варежка, надо отдать людям, чтобы нашли хозяина или хозяйку, вещь не должна оставаться без присмотра.
– А ты что тут делаешь?! – окрик получился громким и каким-то сердитым.
Пор-нэ быстро спрятала варежку в карман и обернулась. В ноги ей тут же врезался маленький пушистый комок, а вот сестра, похоже, была не особо рада её видеть – стояла, насупившись, поодаль, и даже руки на груди скрестила.
– Что хочу, то и делаю! – огрызнулась Пор-нэ. Она наклонилась, потрепала Пуха по лохматой голове: – Хороший мальчик, хороший.
– Луну возвращать не надумала? – Мось-нэ сурово покосилась на палку с шаром, словно та сама была виновата, что её забрали.
По утрам и вообще в светлое время суток шар не светился, он словно покрывался изнутри толстым слоем жёлтого воска: луне тоже нужен отдых. Особенно её осколку.
– Тебе своей мало, что ли?
– Пор-нэ! Ты поступила нехорошо! Света по ночам не хватает – не только животным, но и людям, хотя у них есть огонь.
– Разведи на луне костёр! И отстань от меня!
Пор-нэ быстро и решительно продолжила путь, не оглядываясь. Всего пять минут с Мось-нэ – и она уже горит, как сухая кора от пары искр!
Почему она – Пор-нэ – должна думать о ком-то?! Никто из прежних друзей не навещал её в землянке, не помог освоиться в новом мире. У неё осталась лишь половинка луны, это же немного!
Наконец девочка вышла на хорошо протоптанные дорожки. Пух семенил рядом, иногда срывался с места и оббегал сугробы, принюхивался, пытаясь учуять других собак или лесных животных. Высоко на ветвях, словно слипшиеся комки снега, белели куропатки.
Пор-нэ сжимала в руке варежку, поглядывая на тусклый шар с кусочком луны: признаться, она и сама задумывалась о том, что он не нужен ей больше… Внизу оказалось не так страшно и темно, как представлялось когда-то. А совсем скоро на целый сезон с ней останется Пух. Может, она и отдала бы его сестре – по доброй воле, да только при каждой встрече первое, что они успевали, это как можно глубже задеть друг друга. Как они раньше жили вместе и не ссорились?
– Спорим, ты не победишь меня в заячьих следах? – Мось-нэ запыхалась, но догнала сестру, дёрнула за рукав. – Кто победит, тот и забирает шар!
Сразу две пары глаз смерили пухленькую девочку внимательным и, пожалуй, слегка недоверчивым взглядом.
– И что я получу, если выиграю?
– Я починю твою шубку… – Мось-нэ ответила насмешливым взглядом в сторону дыр.
– Идёт!
Игра была не сложной, однако требовала сноровки и выносливости. Пух запрыгал по нетронутому снегу, подражая зайцам и оставляя путаные следы. Мось-нэ положила свёрток с товарами для людей на тропинку, Пор-нэ там же воткнула в сугроб палку с шаром. Когда две цепочки следов были готовы, Пух подбежал к началу и звонко тявкнул: «Ну, вперёд!».
Девочки встали в первый след зайца и – понеслись! Нужно было оттолкнуться двумя ногами, а в следующий след приземлиться на одну, затем оттолкнуться одной ногой, а в следующий приземлиться на две… И так до тех пор, пока один из участников не упадёт или не сдастся! А цепочки следов закручивались и петляли, оборачивались вокруг елей и спускались к сверкающей глади замёрзшего озера, чтобы там резко вильнуть в сторону.
Лёгкая, гибкая Пор-нэ порхала по снегу, как ветер, едва ли задевая верхний слой снежинок. Она смеялась и старалась прыгать быстрее, её захватил азарт – было важно не победить сестру, а нестись вперёд, ловить новые впечатления. Лицо Мось-нэ покраснело, девочка тяжело дышала и утирала пот со лба, но упорно прыгала дальше, стараясь догнать сестру. Ей нравился искренний смех Пор-нэ, он придавал сил… Главное теперь – не запутаться.
– Ой! – зацепившись ногой за поваленный ствол дерева, скрытый под снегом, Мось-нэ всё же не удержалась на ногах и упала.
– Я выиграла, я выиграла! – Пор-нэ носилась по сугробам, не в силах остановиться – так хорошо и радостно ей было.
– Ладно… фух… твоя взяла, – Мось-нэ досадливо поморщилась: она всегда была сильнее сестры и думала, что справится с такой игрой лучше. – Но ты должна всем нам за Лопаша, так что могла бы и вернуть шар.
Вся радость от этих слов мигом покрылась коркой льда. Пор-нэ хотела что-то сказать в ответ, но только растерянно оглянулась, чувствуя, как не хватает воздуха. Ком встал в горле, а на глазах навернулись жгучие слёзы, стоило только вспомнить бедного Лопаша… Девочка осела в сугроб и горько заплакала.
– Эй! – Мось-нэ сердито дёрнула себя за пушистую челку. – Ну перестань, я не хотела!
В ту ночь, когда они поссорились, Пор-нэ убежала в лес, где уже потихоньку разыгрывалась метель. Никто на это не обратил внимания – ну, остынет немножко и вернётся. А вот Лопаш заволновался. Его чуткие уши ловили малейший шорох, свист от каждого порыва ветра за окном, ледяной перестук снежинок по стеклу. В конце концов, он сорвался с места вслед за девочкой. Следы уже начало заметать снегом, только ему и не было нужды что-то высматривать, он чувствовал всё сердцем. Наверное, в какой-то момент это большое сердце и не выдержало… Он успел найти Пор-нэ и довести её до порога, а потом просто тяжело опустился в снег и больше не встал.
С той поры девочки ссорились по каждому пустяку, пока однажды Мось-нэ не сказала, что это сестра виновата… И вот сейчас повторила свою ошибку! Она же прекрасно знала, что Пор-нэ молча корит себя за случившееся и переживает это в душе, как маленький конец света. Но язык, словно рассерженную змею, так сложно удержать!
– Это не так, слышишь? Я сказала сгоряча! – Она обхватила сестру руками, прижимая к себе. Сколько раз корила себя за эти слова, и надо же снова напороться на ту же корягу!
– Нет, я виновата… – Пор-нэ давно это чувствовала, но когда сестра проговорила вслух, то просто сильно испугалась: одно дело трусливо замалчивать свою вину, другое дело, видеть, что о ней все знают. – Он из-за меня пошёл в лес, там было так холодно, ветер кусал щеки, а варежки покрылись льдом. Я лежала в сугробе и думала, что у меня больше нет сил двигаться. Я смотрела на снежинки, на их танец – взглядом давно заблудилась… Меня больше нигде не было. Если бы не Лопаш… В той темноте я уже не знала, кто я и зачем куда-то идти.
– Пошёл из-за тебя, – Мось-нэ натянула ей капюшон глубже на голову: после подвижной игры легко застудиться. – Но ушёл к звёздам потому, что был очень стар. И сам душой стремился в небо. Так что отпусти это…
Пух маленьким тёплым языком облизывал лицо Пор-нэ, весь лес вокруг замер и затаился, боясь спугнуть момент. Да или нет? Кто сделает шаг навстречу… и сделает ли? Копить обиды можно долго, прятаться можно долго, но разве от этого станет легче?
Мось-нэ глубоко вдохнула, чувствуя, как отпускает напряжение и боль, потянула сестру за руку:
– Пойдём домой. Нужно уже ели наряжать. Праздник на дворе… Пойдём домой.
Ночью на небе взошла полная луна – сильная, яркая, как никогда. Ели щеголяли новыми нарядами, сверкал бисер в молочных лучах. То там, то здесь можно было разглядеть следы зайцев, лис, волков… Лес словно ожил, стряхнул оцепенение и холод. Из домика сестёр на краешке бледно-золотистой земли доносились восхитительные ароматы мяса и трав, чая и сладких пирогов. В этот праздник они решили никого не звать, им нужно было побыть вместе, отпустить все обиды и оставить прошлое в прошлом. В конце концов теперь уж точно никто не потеряется в темноте.
– А где ты нашла мою варежку?
– Ты не поверишь, дело было так…
Ольга Любимая
Первую историю придумала с подругой классе в шестом. История была об обмене телами (школьниц, конечно) – не самая избитая тема 24 года назад.
В студенчестве любила лежать и мечтать, и обязательно, чтобы грудь щемило ?
Для старшей придумывала сказки, чтобы уложить непоседу спать.
Но по-настоящему захотела и начала писать, когда родился сын.
Пишу для детей и на злобу дня. Окончила онлайн-курсы «Мастер текста» при издательстве «Астрель-СПб». Прошла онлайн "Литпрактики" Александра Прокоповича.
Вошла в шорт-лист 5го международного Одесского конкурса на лучшее произведение для детей «Корнейчуковская премия».
Лонг-лист конкурса «Новая сказка 2017» при издательстве Аквилегия-М.
Страничка автора ВК: https://vk.com/id252203456
На ЛитРес: https://www.litres.ru/olga-lubimaya/
Бабушке жить по-своему (не) разрешается
– Плывём, пожалуйста, – на английском произнесла Степанида и показала движение.
Ученики бегали и «гребли», наталкиваясь руками друг на друга.
– Стоп, пожалуйста, – педагог наблюдала, как все, кроме Дениски остановились. Он рассекал вприпрыжку, не обращая внимания на её слова и застывших одноклассников.
– Дэнис, финиш! – Степанида рассмеялась и помахала перед внуком рукой. Ученики, стоявшие к нему ближе всего, хихикнули.
Дениска тряхнул головой и показал крупные желтоватые зубы:
– Я чемпион!
– Неправда, – на русском закричал Афоня и растолкал одноклассников, – я добежал, тьфу, доплыл первым!
Педагог перестала улыбаться, подправила седые локоны и присела на краешек стола:
– На английском, пожалуйста, Квилачёв.
Она с первого урока говорила исключительно на изучаемом языке. Ученики волей–неволей запоминали слова и, краснея и запинаясь, включались в диалог. Афанасий бормотал: «правый, впервые, плыть». Степанида поморщилась: с утра ныл правый бок. Она старалась не придавать этому значения, но к последнему уроку боль усилилась. Школьный звонок прервал мучения. Педагог напугала школьников итоговой контрольной – как раз перед каникулами, – и отпустила класс на перемену.
Переждав, пока поток учеников схлынет, в дверь вошла молодая женщина с пуховиком в руках.
– Стэси! – педагог услышала шаги и пошла навстречу дочери, аккуратно приставляя правую ногу.
Настя обняла мать и присела за первую парту. Огляделась. На окнах красовались бумажные снежинки, а над доской висела мишура.
– Красиво у вас.
– Дети делают вид, что жутко взрослые, а на самом деле верят в Деда Мороза и чудеса. Видела бы ты, как они класс украшали, – Степанида вернулась к столу, пролистнула журнал и вытащила сложенный листок бумаги в клеточку. – Дениска письмо написал. Монстра какого-то с трубками просит. Ищи, Дед Мороз.
Настя пробежала глазами текст, улыбнулась и убрала в сумочку. Подошла к доске и, не глядя на мать, стёрла мел:
– Иногда мне кажется, что и я до сих пор верю в чудеса. Мне повышение предложили. Перевод к иностранным партнерам. Зарплата, командировки, бонусы. Здорово?
Настя отложила тряпку и повернулась. Степанида просматривала рабочие тетради, часть из них складывая в портфель.
– Ты заслужила, – улыбнулась мать.
– Мне помощь твоя нужна, – дочь запнулась. Речь проговаривалась сотни раз, но в действительности слова звучали наиграно. Настя вздохнула. – Раз в квартал стажировка по две недели. В Праге.
– Поистине величественный город, – кивнула головой Степанида. Она открыла шкаф и посмотрела в зеркало: лёгкими движениями постучала по морщинкам вокруг серых глаз и пригладила бровь.
Насте тяжело давалось дыхание, она сжала руки:
– За Дениской присмотришь?
– Бо́рис уходит в море, – понимающе кивнула Степанида. Настя подошла к матери и смотрела на её отражение.
– Только в этот раз! Дальше решим. С этой работой мы в два счета загасим ипотеку, – голос дочери сорвался на шёпот. – Да и тебе будет о ком заботиться.
– Степанида Евгеньевна, отвлеку вас? – с порога донесся елейный голос. В дверях стояла Нина Григорьевна, замдиректора по учебной работе.
– Троянский конь, – пробормотала Степанида. Она достала из шкафа белое пальто с рыжим лисьим воротником и кивнула Насте: – Убегаю на конференцию, позже решим.
– А кино? – Настя на ходу накидывала пуховик. – Дениска ждет тебя! Сегодня последний сеанс.
– Час от часу не легче, – Степанида закатила глаза и выбежала из класса.
Настя отправилась искать сына, а Нина Григорьевна отмеряла большие шаги, чтобы поспевать за летящей Степанидой:
– У меня маленькая просьба. Сразу после праздников начинается проверка. Можете это время вести уроки в соответствии с учебным планом?
Степанида улыбнулась, директор сама не решилась на разговор, подослала атташе. Педагог вальяжно размахивала портфелем, не слушая атташе: краска со стен облупилась, стенд криво висит, слишком много рекламных буклетов.
– Разногласия с органами могут привести к осложнениям, – Нина Григорьевна исчерпала последний плаксивый аргумент и перешла в атаку.
Степанида замедлила ход. Она повернулась и взглянула на Нину Григорьевну, как на заядлого двоечника, цитирующего Байрона в оригинале.
– Милочка, ни для кого не секрет, что я хоть сегодня без излишних затруднений готова оставить этот светлый дом, – нос Степаниды задрался высоко вверх и мелко дрожал, поддерживая хозяйку. – Меня приглашали в Посольство!
Замдиректора скривила рот. Во-первых, в центр, который открыл служащий посольства. Помнила она и то, что Степанида и Бусманов ещё в прошлом учебном году разругались без возможности взаимного прощения.
И в памяти заслуженного педагога мелькнуло это пренеприятное событие, но она не собиралась отступать.
– В конечном счёте, я уже год пенсионер, – Степанида подняла указательный палец и пошатнулась: висящий на другой руке тяжёлый портфель норовил прижать её к полу, – мне пора заниматься внуком!
Степанида тряхнула головой, ставя точку, и выпорхнула на улицу.
Степанида блистала. Она не могла устоять на месте и во время выступления двигалась возле проектора.
«В игровой форме дети не только быстрее усваивают иностранный язык, но и сами проявляют инициативу и легко преодолевают языковой барьер, – шаг влево. – Возможность интеграции в действующие школьные программы представлена на слайде», – плавный поворот на сорок пять градусов и тягучее движение указкой в сторону экрана. Выступление в стиле танго.
Она привела статистику побед на олимпиадах её учеников, и зал взорвался аплодисментами, а в перерыве её окружили представители частных языковых школ.
Степанида улыбалась недавнему успеху и потягивала минеральную воду. Поставив стакан, она ощутила резь, прижала бок. Степанида приподняла рукав пиджака и взглянула на часы: если сейчас незаметно ускользнуть, успеет в кино с Дениской. Она сгорбилась и встала, потихоньку пробираясь через кресла.
– У вас вопрос, Степанида Евгеньевна? – молоденький диктор неуверенно вещал о новом программном обеспечении для изучения языков.
Степанида выпрямилась, поморгала несколько мгновений и строгим голосом спросила:
– Младшие школьники смогут использовать ваше приложение? Будущее за ними, и любой разработчик должен это учитывать.
Вынужденная слушать скучный ответ, Степанида с грустью поглядывала на дверь, которая манила глянцем стекла.
Педагог выбегала из зала, когда её окликнули. Двое мужчин шли в её сторону.
– Степанида Евгеньевна! – Бусманов приближался торопливым шагом, тряся пухлыми руками.
– Мосты горят, нам их не потушить, – Степанида крепко сжала портфель и свернула к гардеробу.
Игорь Степанович нагнал её, одаривая добродушной улыбкой. Его голос звучал пискляво:
– Забудем прошлое!
Степанида протянула номерок гардеробщице, схватила одежду, и, отклоняясь от объятий Бусманова, пошла к выходу.
Спутник Игоря Степановича, статный пожилой мужчина в тёмно-синем костюме, оказался рядом. Он кивнул головой Степаниде, взялся за массивные золотистые ручки и распахнул дверь. Она скользнула улыбкой по лицу незнакомца: тёплые глаза, густые усы. Выбежала на улицу.
Степанида прижалась к белой колонне, вдыхая холодный вечерний воздух и находя в темноте успокоение. Мысли разбегались: боль, Бусманов, усы. Звук клаксона помог ей сфокусироваться на дороге. Степанида помассировала голову за ушами, распрямилась и пошла к такси. Время не оставляло возможности сдержать обещание, и Степанида назвала домашний адрес.
Светило субботнее полуденное солнце. Казалось, зима в последний день года уступила весне права, даря радость встречающим год новый. Степанида не чувствовала боли почти сутки и наслаждалась прогулкой с внуком. Они покатались на колесе обозрения, покормили голубей. Денис доедал пирожок с картошкой, оставался только каток – такое наказание назначил внук за пропущенный мультик.
– Я вижу! – заголосил Дениска, схватил бабушку за руку, и, подпрыгивая, потащил её к замёрзшему пруду.
– Стой, Дэнис, не так быстро! – Степанида болталась сбоку, как сломанная люлька мотоцикла.
– На английском, пожалуйста, Степанида Евгеньевна, – хохотал внук.
Дениска увидел приятеля, отпустил бабушку и побежал ему навстречу.
К катку приближались Бусманов с девочкой лет пяти, замотанной в шарф так, что торчали одни глаза. С ними шёл статный «гусар», как окрестила его Степанида. Расстёгнутая светлая куртка, лёгкий шарф, шерстяные брюки и серый свитер. Сегодня он походил на капитана дальнего плавания, не хватало только трубки, торчащий из-под усов.
Степанида перевела взгляд на товарища Дениски и узнала Афоню. Квилачёв подбежал и поздоровался на любимом языке Степаниды. При этом махнул в сторону гусар-капитана и перешёл на русский:
– А это мой дедушка.
– Пётр Васильевич, – представился дедушка Квилачёва и чуть поклонился: – рад знакомству.
– Айда за коньками, – потянул бабушку Дениска, предотвращая скучные разговоры взрослых.
Степанида посмотрела на людей на катке, выписывающих немыслимые пируэты. Кто-то падал и со стонами потирал ушибленные места. Она вздрогнула, во рту пересохло.
– Зачем элегантной женщине такие простые развлечения? – Бусманов заметил смятение Степаниды. – Отведём мою очаровательную внучку к маме, а сами отдохнём.
Квилачев-старший кивнул:
– Я присмотрю за мальчиками. Не волнуйтесь.
– Присядем? – Бусманов указал на скамейку с коваными поручнями. – Я два дня пытаюсь до вас дозвониться!
– Чёрный список, – хмыкнула Степанида и осмотрелась.
Лысые плакучие ивы склонились к скамейке, а за ними раскинули лапы могучие ели. Гомон птиц довершался криками людей, долетающих с катка. В воздухе чувствовался запах петард, перемешанный с хвоей. По парку ходил Дед Мороз с пышной бородой, в шикарном тёмно-синем костюме и мешком с подарками.
Степанида слушала Игоря Степановича, но слова улетали по ветру, не оставляя смысла.
– Вы согласны, моя дорогая? – Бусманов придвинулся ближе к Степаниде. Его пальцы в кожаных перчатках отбивали туш по скамейке, и он с нетерпением ожидал ответа.
Степанида тряхнула головой и попыталась понять, о чём её просят.
– Достойная оплата, прекрасный офис, – повторял главные бонусы Бусманов, – и вы сможете продолжить работу в школе.
Степанида удивлённо посмотрела на Игоря Степановича:
– Мне хватает и школьных часов.
Бусманов вскочил, сжимая руки:
– Раскроюсь перед вами. Мой языковой центр теряет рейтинг. Только вы способны растормошить этих вялых предметников!
Игорь Степанович привёл перечень запланированных лекций и семинаров для начинающих педагогов. Он убеждал, что Степанида станет поводырём учителей. Она совершит прорыв в обучении. Степанида с Бусмановым ходили по небольшой тропинке вдоль ряда скамеек: от катка до колеса обозрения и обратно, не обращая внимания на прохожих.
– Мы введём дополнительную аттестацию для педагогов! – глаза Степаниды искрились энергией. Она шевелила пальцами, мысленно записывая идеи в блокнот.
– Ба-бу-шка! Кру-уто! – Дениска налетел на беседующих. Из-под шапки, съехавшей на затылок, стекали струйки пота, куртка была распахнута, а на груди блестел значок «Я чемпион!».
Он схватил бабушку за руки и прыгал, как мячик для пинг-понга, когда подошли Квилачёвы. Пётр Васильевич раскраснелся, белёсые волосы растрепались. Бусманов поморщился. Степанида смутилась, высвободила руку и попыталась поправить причёску.
Дениска выпустил бабушку и подскочил к Афоне.
– Дай пять! – он поднял растопыренную руку и поймал хлопок одноклассника. Вернулся к бабушке и обнял её. – Спасибо!
Степанида прижалась к внуку и посмотрела на Петра Васильевича с признательностью. Тот кивнул:
– Много лет увлекаюсь фигурными коньками, могу и вас научить.
– Бабушка даже без коньков на лёд ступать боится! – Дениска расхохотался.
– По асфальту ходить полезнее, – парировала Степанида. – Так домой и пойдём!
– Степанида Евгеньевна, – Бусманов подошёл вплотную к педагогу и прошептал: – Наш с вами разговор. Дело решённое?
Степанида посмотрела с неодобрением и отступила на шаг:
– Сегодня праздник, работать не полагается. Вышлите документы, а там посмотрим.
Кивнула мужчинам, взяла под руку внука и отправилась к воротам.
– Стэси, – Степанида прокричала, едва войдя на порог, – он сделал мне предложение!
Настя с испугом посмотрела на мать. Степанида пританцовывала, снимая пальто. Шальные глаза предупреждали: покоя не жди. Настя перевела взгляд на сына. Он мысленно разучивал «фонарик», приседал, скользил носками и поднимался.
Дениска весь ужин смаковал прогулку. Он пересказал в малейших подробностях, как они надевали коньки и защиту, как им рассказывали о фигурах, и как Дениска думал, что это легко, а оказалось сложно. Какой Афоня на самом деле прикольный, и как они вдвоём устроили соревнование с восьмиклассниками – кто быстрее доберётся до другого края катка. И что, в итоге, всех обогнал дедушка Афони, который оказался крутым конькобежцем. Рассказал он и про толстого дядьку, который не отходил от бабушки. Дениске он не понравился, хотя тот и пообещал пригласить их на закрытый каток.
Настя разрешила Дениске хрустеть чипсами перед телевизором до начала застолья. С мамой зашла на кухню. Стол был заставлен салатницами, а из духовки шёл дурманящий запах печёного мяса. Закрыла дверь, разлила по чашкам чай и спросила:
– Который из них?
– Бусманов, – улыбка Степаниды осветила лицо, разглаживая морщины и пригоняя кровь к щекам.
Настя скривилась, она и раньше не симпатизировала Бусманову.
Отец погиб восемь лет назад в аварии, мать горевала, а потом понеслась вихрем по жизни. Она работала, пока охрана не закрывала школу, участвовала в образовательных проектах, её приглашали на свободный график в самые известные центры. Знакомые и знакомые знакомых упрашивали стать репетитором их детей. В итоге учеников стало столько, что Степанида отказала всем. Но убедила директора дать ей внеклассные часы для дополнительных занятий.
Степанида обязательно приезжала на выходные, но в рабочие дни они виделись редко. Настя спрашивала, не устаёт ли она. Мать отшучивалась, что жизнь оканчивается отдыхом. Дочь обрадовалась, что мать прикрепится к кому-то, остановится.
– Рада за тебя, – Настя обняла мать и смахнула слезу.
– Как ты сентиментальна, – Степанида с удивлением смотрела на дочь. – Я ещё не просматривала документы.
Настя с непониманием уставилась на мать:
– Брачный договор составляешь?
Рот Степаниды приоткрылся, глаза округлились. Она вскочила со стула:
– Я? С Бусмановым?
