Иван Андреянович Филатов
Истоки возникновения новизны
И вполне можно предположить, что «обучение языку» в данном достаточно сплоченном первобытном сообществе происходило путем звукоподражания за «учителем», то есть за теми, кто уже умел (научился) достаточно четко произносить те или иные слова, то есть те или иные сочетания фонем. (И это даже могло быть своего рода игрой в правильное произношение фонем (и их сочетаний) с одновременным соотнесением их с вполне определенными предметами. Вспомним хотя бы основную идею «Человека играющего»2 И. Хейзинга: рождение культуры из игры). Но это звукоподражание непременным образом должно было соотноситься (связываться) с тем предметом, к которому относилось данное звукосочетание.
Нечто подобное, конечно же, происходит и при освоении речи ребенком. Разница «лишь» в том, что анатомическое строение речевого аппарата современного ребенка (и настройка соответствующих нейронных структур его мозга, связанных с речью) в некоторой степени уже было подготовлено предшествующей эволюцией к произношению звукосочетаний, в то время как первобытным взрослым людям приходилось кардинальным образом «ломать» сложившиеся стереотипы гортанных звуков – вместе с их модуляциями посредством языка и губ – и подстраивать их под те фонемы, которые они слышали и воспринимали от своего «учителя».
В этом отношении современному ребенку легче научиться речи, потому как у него – в отличие от взрослого человекоподобного древнего существа – нет еще каких-либо стереотипов произнесения звуков – он начинает говорить «с чистого листа». Да к тому же в помощь ему идут как говорящие с ним близкие люди, так и генетически уже наработанные в поколениях (в нейронных структурах нашего мозга) навыки. (Не отсюда ли произрастает идея «врожденности» языка человеку разумному (С. Пинкер, Н. Хомский и др.).
В связи с этим можно было бы даже сказать, что мы, люди современные, являемся не только потомками малоизменчивого в своей физиологии голосового аппарата наших далеких предков-приматов, но и восприемниками уже наработанных – за тысячелетия – в нашем мозгу нейронных образований, связанных с развитием речи.
Так что научение языку как распространялось внутри данного сообщества, так и постепенно передавалось в следующих поколениях этого сообщества. При этом с наработкой речевых навыков происходило «закрепление» их в нейронных структурах мозга, что облегчало процесс освоения речи следующим поколениям.
4. Итак, если мы берем идею речи в предлагаемом нами ключе, то посмотрим, какие исходные сущие находились в распоряжении будущего гения – изобретателя речи? Это был он сам и его сородичи; это были издаваемые им самим и слышимые им гортанные звуки и видимые жесты, посредством которых он выражал свои чувства и общался со своими сородичами; это были вещи, которые взывали к каким-либо действиям над ними, к каким-либо их преобразованиям: жилище, утварь человека, орудия охоты и труда, плодовые растения и дикие животные (как средство пропитания); и это были мысли (логические) и – самое главное! – идеи, с недавних пор вдруг ставшие посещать ум нашего далекого предка.
Тогда искомым сущим идеи речи стало использование модуляций произносимых звуков для обозначения предметов и явлений. В то время как для материализации этих звуков создателем этой идеи был использован собственный голосовой аппарат. Он-то – вместе с модуляциями звуков речи посредством языка и губ – и стал подручным средством.
Что же касается Продукции, производимой («изготавливаемой») нами, нашим голосовым аппаратом, то таковой стала членораздельная речь, а вместе с ней – новый способ общения и совместной реализации приходящих нам на ум идей.
5. Так что вполне можно предположить, что появление речи производно от возникновения способности создавать идеи. Речь не столько средство общения, сколько инструмент мышления. Вот что пишет, например, С. Деан в своей книге «Сознание и мозг. Как мозг кодирует мысли»:
«…я вслед за Ноамом Хомски полагаю, что язык развивался не как система коммуникации, а как средство репрезентации и главным его достоинством является то, что он позволяет обдумывать новые идеи, а не просто делиться ими с окружающими»3.
Иначе говоря, совсем не исключено, что потребность (Необходимость) «озвучания» смыслов приходящих нам на ум идей, в не малой степени, могла стать причиной изобретения речи и широкого её распространения, ввиду эффективности ее использования не только в процессе общения, но и в – не таких уж редких с некоторых пор – случаях внедрения новых идей в практику совместного обитания наших древних предков.
Кроме того, генерирование новых идей способствовало более быстрому развитию наших способностей логического мышления. Потому что при раскрытии смысла новых идей мы ни в коей мере не может обойтись без логического мышления (этап рефлексии-11) – оно есть непременный атрибут данного этапа нашего продуктивного мышления, потому что без него теряется сам смысл создания идеи. Поскольку в процессе раскрытия смысла идеи находится самое главное: во-первых, обнаруживается лакуна в цепочке исходных сущих в виде недостачи искомого сущего в комплектации нашей идеи; во-вторых, в нашем уме формируется идеальный его вид; и в-третьих, по образцу этого сущего изготавливается материальная его форма, то есть подручное средство, с помощью которого уже можно будет изготавливать новую Продукцию, затребованную, как мы покажем далее в разделах 5 и 6, самим социумом.
Не надо забывать и того, что созданию любой идеи в обязательном порядке должен предшествовать (не всегда осознаваемый, а потому и малозаметный) этап рефлексии-1, как этап предварительного логического размышления, пытающегося свести (связать) вместе определенный комплекс объектов в предполагаемую идею. Суть этого этапа в том, что мы неоднократно пытаемся подступиться к решению той или иной интересующей нас проблемы, манипулируя в своем уме тем или иным – заимствованным нами из сферы Хаоса – комплексом исходных сущих. Но окончательный состав этого комплекса мы можем увидеть только после того как в наше сознание явится сама идея и мы начнем (этап рефлексии-11) раскрывать ее смысл.
Выше изложенное дает нам повод предположить следующее: возникновение трех способностей – логически мыслить, генерировать новые идеи и говорить произошло «одновременно». Потому что возникновение одной из этих способностей (и даже двух) в отсутствие любой из них было бы напрасной затеей Природы, создавшей социум, поскольку исключалась бы сама возможность создания новизны и массового ее распространения в его структурах.
6. Таким образом, напрашивается вывод: речь – искусственное образование, а не природное («врожденное»). А потому, ее нужно было создавать усилиями самого человека. Но эти усилия могли быть приведены в «боевую готовность», скорее всего, каким-либо кардинальным Событием, случившимся в жизни самого человека, тем Событием, которое «задело бы за живое», то есть всколыхнуло бы его душевное состояние. И таковым Событием, как мне представляется, могло оказаться наделение (сначала одного) человека (самой Природой) генетически обусловленной способностью генерировать идеи.
Так что, если предки, скажем так, «митохондриальной Евы» уже обладали некоторой способностью рационального, логического мышления (человек разумный), то потомки человека, научившегося логически мыслить, говорить, создавать идеи и внедрять их в практику своей жизни, обладали уже способностью иррационального мышления, мышления продуктивного, синергийного, сочетающего в себе и плавный (логический) ход мысли и скачкообразный, интуитивно-инсайтный. Иррациональность мышления как способность создавать идеи есть выход мышления на новое качество создаваемых новшеств. Эти новшества стали более информационно емкими и процесс их создания, можно сказать, был поставлен «на поток». Потому что с началом процесса генерирования идей обозначилась новая и единая методология создания новизны, о чем более подробно в разделе 6.
Вот именно эта способность – уже, будучи передаваемой в поколениях – распространилась по всему Земному шару. И произошло все это, скорее всего, в силу той пользы, которая получалась от внедрения идей в практику повседневной жизни. Развитие человеческой цивилизации только в том и заключатся, чтобы создавать все новые и новые идеи и внедрять их в те или иные структуры общества. Ведь если бы не было постоянного обновления социума, то не было бы и его самого – было бы стадо, прайд, колония и т. д. Так что новизна – единственный «продукт питания» социума: прекратите приток новизны в его структуры, и он иссохнет, как иссохнет озеро без постоянного притока воды.
И ко всему этому не лишним было бы добавить следующее: если у нас появляется способность генерировать идеи, логически мыслить и говорить, то наше сознание выходит уже на более высокий уровень развития. Это, в буквальном смысле, уже скачок не столько в умственном развитии отдельных особей, сколько в интеллектуальном развитии всего человеческого сообщества, поскольку внедрение идей и пользование их плодами – коллективный процесс. А пользование плодами в виде более эффективного использования времени, как правило, оставляет больше времени для досуга, для ремесла, для занятия тем, что более всего нам по душе. А более всего нам по душе создавать что-либо новое, но создавать не ради самого процесса создания, а в силу Необходимости (Нужды) в новизне того или иного вида, в той новизне, в которой возникла потребность соци-ума самого по себе.
Как видим, создание одной новизны влечет за собой создание какой-либо другой новизны. И процесс этот бесконечен – он как ком снега, катящегося с горы. Стоит только его подтолкнуть. И таким толчком, вне всякого сомнения, оказалось событие обретения человеком способности продуктивно мыслить, то есть генерировать все новые и новые идеи.
Мы потому так подробно остановились на идее речи, чтобы нам более понятной стала следующая идея, идея социума как живого видообразования самой Природы. К ней мы и переходим.
5. Идея социума
Зададимся вопросом: как Природой была осуществлена идея общественной жизни, идея соци-ума? Ведь социум – это изобретение самой Природы, как изобретением ее является любое живое видообразование. И не социум сделал человекоподобное существо существом разумным, а наоборот: разум человека, а вернее, его интеллект превратил сообщество приматоподобных (или человекоподобных) в соци-ум. То есть: наделение – скорее всего, самой Природой – человекоподобного существа метафизическим (сущностным) свойством создавать новизну в виде идей сделало из сообщества человекоподобных существ сообщество людей разумных. И это существо, став разумным, одновременно сделалось Подручным Средствомсамого соци-ума, поскольку, используя его, соци-ум обеспечил себе возможность – из своих собственных («внутренних») средств – получать новизну, а значит, существовать и развиваться. Не будь его, Подручного Средства, был бы не соци-ум, а прайд, стая, стадо, колония и т. д., всё развитие которых заключалось бы в увеличении или уменьшении популяции.
а). Возникновение социума
В общих чертах формирование бытийственной сущности соци-ума, по нашему представлению, могло бы выглядеть следующим образом. До возникновения соци-ума была Природа сама по себе, было человекоподобное существо, еще не способное – как и любое природное живое существо – генерировать новые идеи, и были многообразные обстоятельства, которые воздействовали на все живое на Земле, в том числе и на это человекоподобное существо, бывшее одним из видов приматоподобных. И вот, на одном из этапов развития человекоподобных существ, и при стечении каких-то неизвестных нам обстоятельств окружающей действительности, самой Природой в него, в мозг этого существа была внедрена – уже на генетическом уровне – иррациональная способность генерировать идеи. И тем способом, которым проявляется генерация идей стали: инсайт, озарение, интуиция вдохновение, наитие и т. д.
А для того чтобы поддерживать эту внове обретенную способность на «плаву», необходимо было – параллельно и одновременно – развитие способности логически мыслить. Потому что эта способность необходима как на этапе подготовки к созданию идеи (рефлексия-1), так и на том этапе, когда рожденная в нашем бессознательном и явленная в сознание идея – в виде «сгустка» смысла – требует развертывания ее в мысль (рефлексия-11, отсюда вполне оправдано дефисное написание: ре-флексия-11). То есть: развертывания в комплекс взаимосвязанных сущих, обладающий определенным смыслом, посредством которого можно вычленить и сформировать в нашем уме то отсутствующее идеальное искомое сущее, при помощи которого (в опредмеченной его форме, то есть в виде материального подручного средства) уже можно производить Продукцию, затребованную социумом, а значит, ему необходимую.
Но возникновение способности иррационального (интуитивно-инсайтного) мышления потребовало развития не только способности логически мыслить, но и способности говорить, для того чтобы, в первую очередь, сохранять («спасать») внове рождаемые смыслы: излагать, фиксировать их, запоминать и передавать своим сородичам в виде всеми понимаемых звуков и знаков. Потому что внове явленная в наше сознание мысль нуждается в «спасении» и сохранении4, потому как она, не будучи еще зафиксированной в каких-либо знаках, может достаточно легко «улетучиться» из сознания и забыться. Только облечение ее в «хитиновый покров» знаков, символов, слов и предложений может не только спасти ее от забвения, но и сохранить в нашей памяти.
И если мы зададимся вопросом, почему мы считаем, что социум – это живое видообразование самой Природы, а не образование, созданное самим человеком, то ответ может прозвучать следующим образом: да только потому, что это Природа наградила человека способностью генерировать идеи. И наградила она его ею только для того, чтобы он был Подручным Средством у самого социума – в самой природной идее социума – как образования, питаемого такой Продукцией как новизна сама по себе. Не надели Природа человекоподобное существо этой способностью – никакая цивилизация не могла бы состояться. Да и откажись вдруг человек создавать идеи, социум со временем «схлопнется» как пустышка, то есть превратится в обыкновенное стадо, подобное стаду антилоп, прайду львов, стае волков, или сообществу приматов. Ведь ни одно из этих живых образований не способно создавать новизну – оно способно только к поиску средств пропитания и продолжению своего рода. Так что социум – одно из видообразований Природы, наравне с другими видами растительной и животной материи, но образование, способное к саморазвитию за счет генерирования идей, то есть за счет питания новизной самой по себе.
(В подтверждение этого приведем одну аналогию. Как, положим, птички вида колибри появились в результате придания какому-то близкородственному виду метафизической способности неподвижно зависать над чашечкой цветка растения и иметь удлиненный клювик, так и человек разумный появился в результате придания нашему человеко-примато-подобному предку метафизической способности логически мыслить и создавать новые идеи. Как видим, и птичка и человекоподобное существо, обретя эти новые для них способности, стали родоначальниками новых видообразований: первая – всех новых видов птичек семейства колибри, второй – социума в виде людей разумных).
Другими словами, будучи Подручным Средством самой Природы, он создал, а вернее, постоянно воссоздает такую Продукцию как социум сам по себе, сообщество людей разумных. А будучи Подручным Средством внове создаваемого социума, он создает такую Продукцию как новизна, постоянный прилив которой в структуры социума не дает ему, социуму, погибнуть. Можно даже сказать, что человек продуктивно мыслящий – слуга двух господ: самой живой Природы и социума, с которым он находится во взаимодополнительных отношениях. И все это благодаря только тому, что он был наделен способностью создавать новизну в виде идей.
Другой вопрос, которым можно было бы задаться: почему человек вынужден был ступить на путь социализации посредством генерирования новых идей и снабжения ими человекоподобного сообщества? Да потому что иного пути нет: только создавая идеи и внедряя их в саму практику жизни, можно развивать социум, питая его божественной амброзией новизны самой по себе. Кроме новизны нет иной Продукции, снабжение которой развивало бы социум, или хотя бы, на худой конец, поддерживало его в функциональном состоянии. А поддержание социума в подобном состоянии необходимо потому, что происходит устаревание структур социума во времени и снижение эффективности их функционирования. (Иначе говоря, происходит повышение энтропии (неупорядоченности) самого социума). Как писал А. Бадью в «Малом руководстве по инэстетике»:
«Существование – это родовой атрибут того, что способно к ухудшению. То, что ухудшается, существует»5.
И чтобы постоянно нивелировать это ухудшение, необходим постоянный приток новизны в его структуры. И этот приток осуществляет человек продуктивно чувствующий и мыслящий. Именно в этом заключается его бытие, бытие человека. В то время как Бытием социума является генерирование им – втайне от человека – все новых и новых Необходимостей в новизне того или иного вида. А вот Бытию самого социума способствует, – и его инициирует – как мы постараемся показать (на основе анализа текстов Хайдеггера в разделе 8), Нужда сама по себе, Нужда в изменении, а, следовательно, и в притоке новизны.
Но можно было бы задаться еще одним, третьим, вопросом: что подтолкнуло приматоподобное существо к социализации? Тогда правильным было бы сказать, что на путь социализации нас поставила сама живая Природа. И осуществила она этот акт совершенно случайным образом, – как и все то, что она всегда делает – снабдив геном человекоподобного существа мутацией, а лучше сказать, способностью, позволяющей нейронам его мозга само организовываться и тем самым генерировать новые идеи, и подобным образом снабжать социум постоянным притоком новизны. (Об этом в следующем разделе).
Вот здесь, скорее всего, мы наблюдаем действие того «эффекта бабочки», – то ли мутации в геноме нашего далекого предка, то ли природного процесса спонтанной самоорганизации нейронов нашего мозга, – которое (действие) привело не только к созданию речи, но и к такому грандиозному Событию как возникновение человеческой цивилизации. Но, конечно же, если мы даже возьмем передаваемую в поколениях мутацию в геноме человека, то возникла она не на ровном месте. Скорее всего, ей предшествовали определенные наработки (навыки) логического мышления. Иррациональные, (инсайтные) идеи, «знай» они, что логическое мышление человека еще не способно раскрыть их смысл, вряд ли бы стали являться в наше сознание. Логика служила тем достаточно твердым фундаментом, только оттолкнувшись от которого можно было взлететь в «занебесную» (Платон) сферу идей.
Так что я не исключаю и такого варианта перехода к социальному развитию в различных человеческих популяциях: накопление навыков логического мышления – тех навыков, которые не только проявлялись в повседневной жизни, но и закреплялись каким-то образом в нейронных структурах нашего мозга – неизбежным образом приводило к возникновению способности нейронов нашего мозга спонтанно самоорганизовываться в ансамбли, проявлением которых на уровне сознания является инсайтный приход смысла идеи.
Иначе говоря, распространение популяции людей продуктивно мыслящих зависело от степени развития логического мышления у людей в пределах этой популяции. Тогда получается, что в филогенезе «количество» логического мышления неминуемо приводило к качественному скачку – появлению способности спонтанного генерирования инсайтных идей. Именно это мы наблюдаем на индивидуальном (онтогенетическом) уровне продуктивного мышления: только интенсивная проработка вопроса на логическом уровне позволяет нам выйти на стихийный акт явления идеи из бессознательного в наше сознание. Как видим, в данном случае онтогенез вполне повторяет филогенез.
б). Тайна возникновения способности создавать идеи
А вот на какой почве возникла способность генерировать идеи – это уже другой вопрос:
– то ли это мгновенный дар самой живой Природы, дар, внедренный в нейронные структуры мозга нашего древнего предка;
– то ли это следствие, как мы только что указали, постепенного и достаточно высокого развития нашей способности логического мышления, приведшего (развития), в конце концов, к более производительному, скачкообразному интуитивно-инсайтному способу создания смысла идеи в виде комплекса взаимосвязанных сущих.
Последнее наталкивает нас на следующее размышление. Если онтогенез, действительно, повторяет филогенез, то нетрудно заметить следующее: только основательно поразмыслив (логическим путем на этапе рефлексии-1) над решением поставленной нами самими задачи, в какой-то неожиданный для нас момент само решение вдруг – и в готовом виде – может явиться в наше сознание. А это значит, что экстраполируя эту ситуацию в наше далекое прошлое, совсем не исключено, что в какой-то «момент» логическое мышление наших далеких предков достигло такого высокого уровня развития, что возросла вероятность спонтанного рождения идей (уже во всей популяции) в виде готовых «сгустков» смыслов, тех смыслов, которые уже можно было развернуть – как свиток пергамента – и узнать порядок наших, в первую очередь, дальнейших умственных действий с этим смыслом.
И эти идеи, действительно, стали приходить на ум людей, наиболее продвинутых в своей способности логически мыслить. Иначе, не было бы столь бурного, в первую очередь, технического развития человеческих сообществ и объединения их в социальные образования. А чем больше становилось таких людей, тем интенсивнее осуществлялся приток новизны в структуры последних и тем могущественнее становилось это образование и в техническом, и в экономическом, и в культурном, и в других отношениях.
В данном случае разные популяции – и в разное время – приходили к социализации и к техногенным революциям одинаковым путем – путем развития способности логического мышления, а не путем когда-либо (однажды) благоприобретенной – генетически передаваемой по наследству – способности иррационально мыслить. Если бы осуществлялся второй путь, то все расселившиеся по Земному шару популяции людей приходили к техницизации непременным образом. Однако этого не произошло: даже с наступлением исторических времён – не говоря о более ранних временах – имелись популяции охотников-собирателей с менее совершенными орудиями охоты и труда, и были популяции земледельцев, оснащенных более совершенными орудиями6. А создание орудий охоты и труда, как мы знаем, непременное свидетельство того, что человек уже обладал способностью создавать идеи.
Вот и думай теперь: одномоментно ли человек приобрел генетически передаваемую по наследству способность создавать идеи, или он может воспользоваться этой способностью только тогда, когда приложит достаточно интенсивные интеллектуальные усилия для решения какой-то интересующей его задачи. Во всяком случае, спонтанность возникновения идей неоспорима. (Свидетельством чему является хотя бы мгновенное сопровождение внове явленного смысла в наше сознание целым рядом («эскортом») вышеперечисленных нами интеллектуально-эмоциональных ощущений).
Другое дело, как мы пришли к этой спонтанности: то ли путем наделения ею в глубокой древности, то ли каждый из нас приходит к ней путем приложения достаточно интенсивных (логических) интеллектуальных усилий. Ясно одно – спонтанная самоорганизация нейронов нашего мозга в некий ансамбль есть природное явление, наподобие образования ячеек Бенара, «химических часов» (Пригожин), перехода проводника тока из нормального состояния в сверхпроводящее, или перехода нормального жидкого гелия (через лямбда-точку при Т=2,17 К) в сверхтекучее состояние. Но не ясно другое: в результате чего мы приходим к этой самоорганизации: в результате ли наращивания «управляющего параметра» (Пригожин) в виде интенсификации процесса логического мышления, или в виде данного нам от Природы дара («гена разума») создавать идеи.
И всё же, имея в виду два варианта возникновения способности создавать идеи, вопрос, какой из них предпочтительнее, по-прежнему остается открытым до тех пор, пока не будет экспериментально установлено, в какой степени развитие нашей способности логически мыслить может быть причастно к возникновению нашей же способности генерировать идеи. Иначе говоря, может ли логика быть основанием для спонтанного рождения идей, или способность создания идей генетически заложена в наш мозг испокон веков.
Лично я склоняюсь к первому варианту, потому что в любом случае без развития способности логически мыслить, невозможна ни рефлексия-1 на этапе собирания объектов в предполагаемую идею, ни рефлексия-11 на этапе раскрытия смысла новоявленной идеи. Что же касается спонтанности рождения идей, то она, скорее всего, обусловлена Природой нейронной материи нашего мозга. И эта материя способна – в определенных граничных условиях – мгновенно само организовываться в некий комплекс (ансамбль) нейронов. А вот проявлением этого материального ансамбля – уже на уровне нашего идеального сознания (допонятийная фаза) – является то, что мы называем смыслом идеи. Но об этом более подробно в разделе 7, когда речь будет идти об экспериментах С. Деана по нейровизуализакции скрытой информации, и о том, можем ли мы соотнести акт инсайтного явления идеи в наше сознание с актом обнаружения этой ранее скрытой информации.
в). Тайна «переходного» звена
Но загадочность возникновения нашего продуктивного мышления, а значит, и возникновения социума, на тайне возникновения способности генерировать идеи не заканчивается. Она распространяется на поиск так называемого «недостающего» или «переходного» звена в развитии высших приматов в существа разумные. Почему мы так думаем?
По моему мнению, совсем даже не исключено, что мы до тех пор будем искать «переходное» звено, пока не поймем, что искать его надо не в археологии, не в палеонтологии и не в антропологии, а в нашем мозге, в нашей некогда вдруг возникшей способности создавать идеи. (Как мы вдруг – в какой-то неожиданный для нас момент – создаем идею, так и Природа вдруг – в какой-то момент нашего доисторического развития – наделила одно из своих чад способностью создавать идеи). Она-то, эта способность и послужила на одном из этапов нашего развития «переходным» звеном, внедренным в повседневную жизнь сначала одного человекоподобного существа («митохондриальной Евы» (или «гаммахромосомного Адама»)), а затем и всей человеческой популяции.
Так что так называемое «переходное» звено – это весь тот период времени, и все те преобразования в человеческом сообществе, когда эта способность, зародившись в геноме одного человека, передавалась в поколениях, закрепляясь и расширяясь вплоть до того времени, как она, подобно пандемии, охватила весь ареал достаточно компактного проживания тех людей, которые, будучи ранее «неразумными», вдруг стали (через поколения) разумными, то есть способными генерировать новые идеи, общаться посредством речи и объединяться в сообщества. Именно отсюда, из этого положения, можно заключить о «взрывном характере» как технологического оснащения человека (орудия охоты, труда и т. д.), так и развития его языка в какой-то период нашего раннего доисторического развития7.
Вот почему, как мне представляется, мы ищем переходное звено там, где его никогда не было и в помине. На самом же деле никакого переходного звена – в виде промежуточного сообщества человекоподобных существ – не было, а было пространственно-временное «освоение» и распространение способности (мутации), вдруг возникшей в геноме нашего до разумного предка, приведшей его (в его поколениях) к так называемой разумности, то есть к способности создавать идеи, раскрывать их смысл, говорить и объединяться в сообщества.
Что же касается полной неопределенности в вопросе о том, каким образом, когда и где произошла «взрывная мутация», – в виде появления то ли «гена разума», то ли «гена языка» – то не исключено, что распространение вышеуказанной способности во времени и в пространстве могло либо расширяться, либо сужаться в поколениях людей того или иного ареала проживания, что и приводило к постоянной конфронтации сообществ, обладающих способностью продуктивно мыслить и ею не обладающих. И не этот ли фактор преобладания «разумности» над «неразумностью» привел к «победе», то есть, в конечном счете, к истреблению последних? (Как, например, исчезновению неандертальцев, более мощных по телосложению, но, возможно, менее разумных). Иначе говоря, «взрывная мутация», как можно предположить, однажды возникнув, имела «плавающий характер» своего пространственно-временного распространения по территориям расселения наших древних предков, постоянно воюющих между собой, постоянно вступающих в половые контакты со своими то ли близкими, то ли далекими сородичами и постоянно передающих (или не передающих) внове обретенную когда-то генетическую способность продуктивно мыслить.
