bannerbannerbanner
Капитал. Том первый

Карл Генрих Маркс
Капитал. Том первый

Полная версия

Эта стихийно совершающаяся промышленная революция искусственно ускоряется распространением фабричных законов на все отрасли промышленности, в которых работают женщины, подростки и дети. Принудительное регулирование продолжительности рабочего дня, перерывов, момента начала и окончания рабочего дня, система смен для детей, исключение всех детей до известного возраста и т. д. побуждают к усиленному применению машин[884] и к замене мускулов, как двигательной силы, паром.[885] С другой стороны, стремление выиграть на помещении то, что теряется на времени, ведёт к количественному расширению сообща используемых средств производства, – печей, зданий и т. д., – одним словом, усиливается концентрация средств производства и в соответствии с этим сосредоточение рабочих. Каждый раз, когда мануфактуре угрожает применение фабричного закона, страстно повторяется в сущности одно и то же главное возражение: необходима будет затрата большего капитала для того, чтобы при подчинении фабричному закону продолжать дело в старых размерах. Что касается форм, промежуточных между мануфактурой и работой на дому, и самой работы на дому, то с ограничением рабочего дня и детского труда они утрачивают почву. Безграничная эксплуатация дешёвой рабочей силы составляет единственную основу их конкурентоспособности.

Существенным условием фабричного производства, в особенности с того времени, как на него распространилось регулирование рабочего дня, является обеспеченность нормального результата, т. е. уверенность в том, что в данный промежуток времени будет произведено определённое количество товара или достигнут намеченный полезный эффект. Далее, установленные законом перерывы регулируемого рабочего дня предполагают, что внезапные и периодические остановки труда возможны без ущерба для продукта, находящегося в процессе производства. Эта обеспеченность результата и возможность прерывать труд, разумеется, легче осуществимы в чисто механических производствах, чем в таких, в которых известную роль играют химические и физические процессы, как, например, в гончарном, белильном, красильном, пекарном промыслах, в большинстве металлообрабатывающих мануфактур. Там, где господствует рутина неограниченного рабочего дня, ночного труда и свободного расточения человеческих сил, во всяком стихийном препятствии скоро начинают видеть вечную «естественную границу» производства. Никакой яд не уничтожает вредных насекомых основательнее, чем фабричный закон уничтожает такие «естественные границы». Никто громче господ из гончарного промысла не кричал о «невозможностях». В 1864 г, им был октроирован фабричный закон, и уже через 16 месяцев исчезли все невозможности.

Вызванные фабричным законом «усовершенствованные методы приготовления гончарной массы (slip) посредством прессовки вместо просушки, новая конструкция печей для просушивания необожжённого товара и т. д. – всё это события великой важности для гончарного искусства, означающие такой прогресс, равного которому нельзя указать за последнее столетие. Температура печей значительно понижена при значительном сокращении потребления угля и более быстром действии на товар».[886]

Вопреки всем пророчествам повысились не издержки производства гончарных товаров, а масса продукта, так что вывоз за 12 месяцев, с декабря 1864 г. по декабрь 1865 г., дал по стоимости превышение в 138 628 ф. ст. над средней величиной вывоза за три предыдущих года. В производстве зажигательных спичек считалось законом природы, что подростки, даже в то время, когда они проглатывали обед, должны были окунать спички в тёплый фосфорный состав, ядовитые пары которого били им в лицо. Принудив экономить время, фабричный акт (1864 г.) заставил ввести «dipping machine» (макальную машину), от которой пары не могут доходить до рабочего.[887] Точно так же относительно тех отраслей кружевной мануфактуры, которые ещё не подчинены фабричному закону, в настоящее время утверждают, будто время для принятия пищи не может быть здесь регулярным, так как различные материалы для кружев требуют на просушку неодинакового времени, которое колеблется от 3 минут до одного часа и больше. На это члены Комиссии по обследованию условий детского труда отвечают:

«Условия здесь такие же, как в печатании обоев. Некоторые из главных фабрикантов в этой отрасли энергично настаивали на том, что характер применяемых материалов и разнородность процессов, через которые эти материалы проходят, не позволяют производить внезапные перерывы работ для принятия пищи, поскольку де это должно привести к большим потерям… Согласно пункту шестому раздела шестого закона о расширении сферы действия фабричных актов» (1864 г.), «они обязаны лишь по истечении 18-месячного срока со времени издания этого закона ввести перерывы для отдыха, установленные фабричным актом».[888]

Едва только закон был санкционирован парламентом, как господа фабриканты уже открыли:

«Неудобства, которых мы ожидали от проведения фабричного закона, не наступили. Мы не находим, чтобы производство сколько-нибудь было затруднено. В действительности, в течение того же времени мы производим больше».[889]

Таким образом, английский парламент, которого никто не упрекнёт в гениальности, опытным путём пришёл к убеждению, что принудительный закон простым предписанием может устранить все так называемые естественные препятствия, которые производство будто бы ставит ограничению и регулированию рабочего дня. Поэтому при введении фабричного акта в известной отрасли промышленности назначается срок от 6 до 18 месяцев, и уже дело фабриканта позаботиться о том, чтобы за это время были устранены технические препятствия. Слова Мирабо: «Impossible? Ne me dites jamais ce bête de mot!» [ «Невозможно? Никогда не говорите мне этого глупого слова!»], приобретают особенное значение для современной технологии. Но если фабричный закон быстро, как бы в теплице, выращивает материальные элементы, необходимые для превращения мануфактурного производства в фабричное, то, вместе с тем, создавая необходимость увеличения затрат капитала, он ускоряет гибель более мелких предпринимателей и концентрацию капитала.[890]

Если оставить в стороне чисто технические и технически устранимые препятствия, то регулирование рабочего дня наталкивается на беспорядочные привычки самих рабочих, в особенности там, где господствует сдельная плата и прогул некоторой доли дня или недели может быть восполнен последующим сверхурочным или ночным трудом – метод, отупляющий взрослого рабочего и разрушительно действующий на его товарищей из числа малолетних и женщин.[891] Хотя эта беспорядочность в расходовании рабочей силы представляет собой естественную грубую реакцию против скуки монотонного мучительного труда, однако в несравненно большей степени она вытекает из анархии самого производства, которая, в свою очередь, предполагает необузданную эксплуатацию рабочей силы капиталом. Наряду с общими периодическими сменами фаз промышленного цикла и особыми колебаниями рынка в каждой отрасли производства на сцену выступает так называемый сезон и внезапность больших заказов, которые необходимо выполнить в самое короткое время, причём не имеет значения, обусловливаются ли эти сезонные работы периодичностью времён года, благоприятных для судоходства, или же модой. Внезапные заказы делаются тем обычнее, чем более распространяются железные дороги и телеграф.

 

«Распространение железнодорожной системы по всей стране», – говорит, например, один лондонский фабрикант, – «сильно благоприятствовало обычаю краткосрочных заказов; покупатели из Глазго, Манчестера и Эдинбурга приезжают теперь для оптовых покупок примерно один раз в 2 недели в крупные торговые дома Сити, которым мы поставляем товары. Вместо того чтобы покупать со склада, как то было в обычае раньше, они дают заказы, которые должны быть выполнены немедленно. В прежние годы мы всегда могли во время слабого спроса работать наперёд, для удовлетворения спроса следующего сезона, но теперь никто не может предсказать, на что же будет спрос».[892]

На фабриках и мануфактурах, ещё не подчинённых фабричному закону, господствует ужасающий чрезмерный труд периодически – во время так называемых сезонов, и в неопределённые моменты – вследствие внезапных заказов. Во внешнем отделении фабрики, мануфактуры и магазина – в сфере работы на дому, и без того совершенно нерегулярной, находящейся в отношении сырого материала и заказов в полной зависимости от произвола капиталиста, который не связан здесь никакими соображениями об использовании помещений, машин и т. д. и ничем не рискует, кроме шкуры самих рабочих, – в этом внешнем отделении систематически выращивается, таким образом, промышленная резервная армия, которая постоянно готова к услугам капиталиста, которая в одну часть года губится вследствие самого нечеловеческого каторжного труда, а в другую часть года низводится до босяцкого положения из-за отсутствия работы.

«Предприниматели», – отмечает Комиссия по обследованию условий детского труда, – «эксплуатируют вошедшую в привычку нерегулярность работы на дому, чтобы во времена, когда выполняются экстренные работы, растягивать её до 11, 12, 2 часов ночи, или, как гласит ходячая фраза, до любого часа, и это – в помещениях, „где вонь такая, что вы можете свалиться с ног“ (the stench is enough to knock you down). Может быть, вы дойдёте до двери и откроете её, но вы не решитесь пройти дальше».[893] «Странные люди наши предприниматели», – говорит один из опрошенных свидетелей, сапожник, – «они думают, будто подростку не причиняют никакого вреда, если одну половину года его истязают убийственным трудом, а другую половину года вынуждают бродить почти совершенно без дела».[894]

Как о технических препятствиях, так и об этих так называемых «торговых обычаях» («usages which have grown with the growth of trade») заинтересованные капиталисты говорили и говорят как о «естественных границах» производства, – излюбленная ламентация хлопчатобумажных лордов в ту эпоху, когда им впервые начал угрожать фабричный закон. Хотя их промышленность более, чем всякая другая, опирается на мировой рынок, а потому и на судоходство, однако опыт изобличил их во лжи. С тех пор английские фабричные инспектора относятся к «торговым препятствиям» как к пустой отговорке.[895] В самом деле, основательные и добросовестные работы Комиссии по обследованию условий детского труда доказывают, что в некоторых отраслях промышленности регулирование рабочего дня лишь равномернее распределило бы на весь год ту массу труда, которая уже применяется в них;[896] что оно послужило бы первой рациональной уздой для человекоубийственных, бессмысленных и по существу не согласующихся с системой крупной промышленности ветреных капризов моды;[897] что развитие океанского судоходства и средств сообщения вообще устранило собственно техническое основание сезонной работы;[898] что все другие будто бы не поддающиеся контролю условия устраняются расширением помещений, дополнительными машинами, увеличением числа одновременно занятых рабочих[899] и обратным влиянием всех этих изменений на систему оптовой торговли.[900] Однако капитал, как он неоднократно заявлял устами своих представителей, соглашается на такой переворот «лишь под давлением общего парламентского акта»,[901] который регулирует рабочий день в принудительно-законодательном порядке.

9. ФАБРИЧНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО (ПОЛОЖЕНИЯ ОБ ОХРАНЕ ЗДОРОВЬЯ И ВОСПИТАНИИ). ВСЕОБЩЕЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЕГО В АНГЛИИ

Фабричное законодательство, это первое сознательное и планомерное воздействие общества на стихийно сложившийся строй его процесса производства, представляет собой, как мы видели, столь же необходимый продукт крупной промышленности, как хлопчатобумажная пряжа, сельфакторы и электрический телеграф. Прежде чем говорить о всеобщем распространении фабричного законодательства в Англии, необходимо кратко упомянуть о некоторых его положениях, не касающихся числа часов рабочего дня.

Положения об охране здоровья, не говоря уже об их редакции, облегчающей для капиталиста их обход, чрезвычайно скудны и фактически ограничиваются предписаниями о побелке стен и некоторыми другими правилами о мерах поддержания чистоты, о вентиляции и защите от опасных машин. В третьей книге мы возвратимся к фанатической борьбе фабрикантов против положения, которым на них были возложены небольшие расходы с целью предохранить от увечья руки и ноги рабочих. Здесь снова нашёл себе блестящее подтверждение тот догмат фритредеров, что в обществе с антагонистическими интересами каждый, стремясь к своей собственной пользе, тем самым содействует общему благу. Одного примера будет достаточно. Известно, что в течение последних двадцати лет в Ирландии сильно расширилась льняная промышленность, а вместе с ней и scutching mills (льнотрепальные фабрики). В 1864 г. там существовало до 1 800 этих mills. Осенью и зимой периодически отрываются от полевых работ, чтобы подавать лён в вальцовые машины scutching mills, совершенно не знакомые с машинами люди, главным образом подростки и женщины, сыновья, дочери и жёны соседних мелких фермеров. Несчастные случаи, совершающиеся здесь, по количеству и интенсивности совершенно беспримерны в истории машин. На одной-единственной scutching mill в Килдинане (близ Корка) с 1852 по 1856 г. имели место 6 смертных случаев и 60 тяжких увечий, – и все их можно было бы предотвратить при помощи самых простых приспособлений стоимостью в несколько шиллингов. Д-р Уайт, certifying surgeon [официальный врач] фабрик в Даунпатрике, заявляет в официальном отчёте от 16 декабря 1865 года:

 

«Несчастные случаи на scutching mills носят ужасающий характер. Во многих случаях отрывается четвёртая часть тела. Смерть или будущее, полное жалкой беспомощности и страдании, – вот обычные последствия увечий. Увеличение количества фабрик в стране, конечно, вызовет более широкое распространение таких страшных результатов. Я убеждён, что надлежащим контролем государства за scutching mills были бы предотвращены огромные жертвы здоровьем и жизнью».[902]

Что ещё могло бы лучше характеризовать капиталистический способ производства, чем эта необходимость навязать ему принудительным законом государства соблюдение элементарнейших правил гигиены и охраны здоровья?

«Фабричный акт 1864 г. выбелил и вычистил в гончарном производстве более 200 мастерских, после того как они по 20 лет или даже совсем воздерживались от таких операций» (вот оно, «воздержание» капитала!). «В этих мастерских занято 27 878 рабочих, дышавших до сих пор во время чрезмерной дневной, а часто и ночной работы отвратительным воздухом, вследствие чего это вообще сравнительно безвредное производство постоянно грозило болезнью и смертью. Фабричный акт заставил сильно увеличить количество приспособлений для вентиляции».[903]

В то же время эта область применения фабричного акта ярко показывает, что капиталистический способ производства по самому своему существу за известной границей исключает всякое рациональное улучшение. Мы уже неоднократно отмечали, что английские врачи в один голос признают 500 куб. футов воздуха на человека едва лишь достаточным минимумом при непрерывной работе. Хорошо! Раз фабричный акт всеми своими принудительными мерами косвенно ускоряет превращение мелких мастерских в фабрики, а потому косвенно посягает на право собственности мелких капиталистов и обеспечивает крупным монополию, то обеспечение по закону необходимого количества воздуха на каждого рабочего одним махом прямо экспроприировало бы тысячи мелких капиталистов! Это поразило бы самый корень капиталистического способа производства, т. е. самовозрастание капитала, и крупного и мелкого, совершающееся при посредстве «свободной» купли и потребления рабочей силы. Потому-то перед этими 500 кубических футов воздуха у фабричного законодательства захватывает дух. Санитарные учреждения, комиссии по обследованию промышленности, фабричные инспектора снова и снова говорят о необходимости этих 500 кубических футов и невозможности вырвать их у капитала. Таким образом, они фактически заявляют, что чахотка и другие лёгочные болезни рабочих являются условием существования капитала.[904]

Как ни жалки в общем статьи фабричного акта относительно воспитания, они объявили начальное обучение обязательным условием труда.[905] Их успех впервые доказал возможность соединения обучения и гимнастики[906] с физическим трудом, а следовательно, и физического труда с обучением и гимнастикой. Фабричные инспектора, выслушивая показания учителей, скоро открыли, что фабричные дети, хотя они учатся вдвое меньше, чем школьники, регулярно посещающие школу днём, тем не менее, успевают пройти столько же, а часто и больше.

«Дело объясняется просто. Те, кто проводит в школе только половину дня, постоянно свежи и почти всегда способны и готовы учиться. Система, при которой труд чередуется с учёбой в школе, превращает каждое из этих двух занятий в отдых и освежение после другого, и, следовательно, она более подходяща для ребёнка, чем непрерывность одного из этих двух занятий. Ребёнок, который с раннего утра сидит в школе, особенно в жаркую погоду, не может соперничать с другим, который бодрый и возбуждённый приходит со своей работы».[907]

Дальнейшие доказательства можно найти в речи Сениора, произнесённой на социологическом конгрессе в Эдинбурге в 1863 году. Он указывает здесь, между прочим, и на то обстоятельство, что односторонний непроизводительный и продолжительный школьный день детей в старших и средних классах без пользы увеличивает труд учителей «и в то же время не только бесплодно, но и прямо во вред детям расточает их время, здоровье и энергию».[908] Из фабричной системы, как можно проследить в деталях у Роберта Оуэна, вырос зародыш воспитания эпохи будущего, когда для всех детей свыше известного возраста производительный труд будет соединяться с обучением и гимнастикой не только как одно из средств для увеличения общественного производства, но и как единственное средство для производства всесторонне развитых людей.

Мы видели, что крупная промышленность технически уничтожает мануфактурное разделение труда, пожизненно прикрепляющее к одной частичной операции всего человека, и в то же время капиталистическая форма крупной промышленности воспроизводит это разделение труда в ещё более чудовищном виде: на собственно фабрике – посредством превращения рабочего в наделённый сознанием придаток частичной машины, во всех других местах – отчасти посредством спорадического применения машин и машинного труда,[909] отчасти посредством введения женского, детского и неквалифицированного труда как новой основы разделения труда. Противоречие между мануфактурным разделением труда и существом крупной промышленности даёт о себе знать насильственным образом. Оно выражается, между прочим, в том ужасном факте, что бо́льшая часть детей, занятых на современных фабриках и мануфактурах и с самого нежного возраста прикованных к простейшим манипуляциям, целые годы подвергается эксплуатации, не имея возможности научиться какой-либо работе, которая сделала бы их впоследствии пригодными хотя бы на этой же самой мануфактуре или фабрике. Например, в английских типографиях раньше был в обычае соответствующий системе старой мануфактуры и ремесла переход учеников от сравнительно простых к более содержательным работам. Ученики проходили курс учения, пока не становились обученными печатниками. Умение читать и писать было для всех необходимым условием для занятия ремеслом. Всё это изменилось с появлением печатной машины. Она требует двоякого рода рабочих: взрослого рабочего, надсмотрщика за машиной, и малолетних, обыкновенно 11–17-летних мальчиков, работа которых состоит исключительно в том, чтобы вкладывать в машину лист бумаги или вынимать из неё отпечатанный лист. Они, особенно в Лондоне, заняты этой утомительной работой в некоторые дни недели по 14, 15, 16 часов без перерыва, а часто 36 часов кряду, имея всего лишь два часа перерыва на еду и сон![910] Большая часть из них не умеет читать, они, как правило, совершенно одичалые, ненормальные существа.

«Чтобы сделать их способными к работе, совершенно не требуется какого бы то ни было интеллектуального воспитания; у них мало возможности для приобретения искусства и ещё меньше – для развития; их заработная плата, хотя и относительно высокая для мальчиков, не повышается по мере того, как они становятся взрослыми, и у подавляющего большинства нет никаких шансов занять более доходное и ответственное положение надсмотрщика за машиной, потому что на каждую машину приходится всего один надсмотрщик и часто 4 подростка».[911]

Когда они становятся слишком взрослыми для своего детского труда, именно достигают самое большое 17 лет, их увольняют из типографии. Они становятся кандидатами в преступники. Некоторые попытки доставить им какие-либо другие занятия разбивались о их невежество, грубость, физическую и интеллектуальную отсталость.

То, что сказано относительно мануфактурного разделения труда внутри мастерской, сохраняет своё значение и для разделения труда внутри общества. Пока ремесло и мануфактура образуют всеобщий базис общественного производства, подчинение производителя исключительно одной отрасли производства, разрушение первоначального многообразия его занятий[912] являются необходимым моментом развития. На этом базисе каждая отдельная отрасль производства эмпирически находит соответствующий ей технический строй, медленно совершенствует его и, как только достигается известная степень зрелости, быстро кристаллизует его. Время от времени происходят изменения, которые вызываются кроме нового материала труда, доставляемого торговлей, постепенным изменением рабочего инструмента. Но раз соответственная форма инструмента эмпирически найдена, он перестаёт изменяться, как это и показывает переход его в течение иногда тысячелетия из рук одного поколения в руки другого. Характерно, что вплоть до XVIII века отдельные ремёсла назывались mysteries (mystères) [тайнами], в глубину которых мог проникнуть только эмпирически и профессионально посвящённый.[913] Крупная промышленность разорвала завесу, которая скрывала от людей их собственный общественный процесс производства и превращала различные стихийно обособившиеся отрасли производства в загадки одна по отношению к другой и даже для посвящённого в каждую отрасль. Принцип крупной промышленности – разлагать всякий процесс производства, взятый сам по себе и, прежде всего, безотносительно к руке человека, на его составные элементы, создал вполне современную науку технологии. Пёстрые, внешне лишённые внутренней связи и окостеневшие виды общественного процесса производства разложились на сознательно планомерные, систематически расчленённые, в зависимости от желаемого полезного эффекта, области применения естествознания. Технология открыла также те немногие великие основные формы движения, в которых необходимо совершается вся производительная деятельность человеческого тела, как бы разнообразны ни были применяемые инструменты, – подобно тому, как механика, несмотря на величайшую сложность машин, не обманывается на тот счёт, что все они представляют собой постоянное повторение элементарных механических сил. Современная промышленность никогда не рассматривает и не трактует существующую форму производственного процесса как окончательную. Поэтому её технический базис революционен, между тем как у всех прежних способов производства базис был по существу консервативен.[914] Посредством внедрения машин, химических процессов и других методов она постоянно производит перевороты в техническом базисе производства, а вместе с тем и в функциях рабочих и в общественных комбинациях процесса труда. Тем самым она столь же постоянно революционизирует разделение труда внутри общества и непрерывно бросает массы капитала и массы рабочих из одной отрасли производства в другую. Поэтому природа крупной промышленности обусловливает перемену труда, движение функций, всестороннюю подвижность рабочего. С другой стороны, в своей капиталистической форме она воспроизводит старое разделение труда с его окостеневшими специальностями. Мы видели, как это абсолютное противоречие уничтожает всякий покой, устойчивость, обеспеченность жизненного положения рабочего, постоянно угрожает вместе со средствами труда выбить у него из рук и жизненные средства[915] и вместе с его частичной функцией сделать излишним и его самого; как это противоречие жестоко проявляется в непрерывном приношении в жертву рабочего класса, непомерном расточении рабочих сил и опустошениях, связанных с общественной анархией. Это – отрицательная сторона. Но если перемена труда теперь прокладывает себе путь только как непреодолимый естественный закон и со слепой разрушительной силой естественного закона, который повсюду наталкивается на препятствия,[916] то, с другой стороны, сама крупная промышленность своими катастрофами делает вопросом жизни и смерти признание перемены труда, а потому и возможно большей многосторонности рабочих, всеобщим законом общественного производства, к нормальному осуществлению которого должны быть приспособлены отношения. Она, как вопрос жизни и смерти, ставит задачу: чудовищность несчастного резервного рабочего населения, которое держится про запас для изменяющихся потребностей капитала в эксплуатации, заменить абсолютной пригодностью человека для изменяющихся потребностей в труде; частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности. Одним из моментов этого процесса переворота, стихийно развившимся на основе крупной промышленности, являются политехнические и сельскохозяйственные школы, другим – «écoles d 'enseignement professionel» [ «профессиональные школы»], в которых дети рабочих получают некоторое знакомство с технологией и с практическим применением различных орудий производства. Если фабричное законодательство, как первая скудная уступка, вырванная у капитала, соединяет с фабричным трудом только элементарное обучение, то не подлежит никакому сомнению, что неизбежное завоевание политической власти рабочим классом завоюет надлежащее место в школах рабочих и для технологического обучения, как теоретического, так и практического. Но точно так же не подлежит никакому сомнению, что капиталистическая форма производства и соответствующие ей экономические отношения рабочих находятся в прямом противоречии с такими ферментами переворота и с их целью – уничтожением старого разделения труда. Однако развитие противоречий известной исторической формы производства есть единственный исторический путь её разложения и образования новой. «Ne sutor ultra crepidam!»[917] Эта nec plus ultra [вершина] ремесленной мудрости превратилась в ужасную глупость с того момента, когда часовщик Уатт изобрёл паровую машину, цирюльник Аркрайт – прядильную машину, рабочий-ювелир Фултон – пароход.[918]

Пока фабричное законодательство регулирует труд на фабриках, мануфактурах и т. д., это представляется сначала просто вмешательством в эксплуататорские права капитала. Напротив, всякое регулирование так называемой работы на дому[919] с самого начала выступает как прямое вторжение в patria potestas, т. е., выражаясь современным языком, в родительскую власть, – шаг, от которого деликатный английский парламент долгое время отказывался с аффектированным содроганием. Однако сила фактов заставила, наконец, признать, что крупная промышленность разрушает вместе с экономическим базисом старой семьи и соответствующего ему семейного труда и старые семейные отношения. Необходимо было провозгласить право детей.

«К несчастью», – говорится в заключительном отчёте Комиссии по обследованию условий детского труда 1866 г., – «из всех свидетельских показаний явствует, что дети обоего пола ни от кого так не нуждаются в защите, как от своих родителей». Система безмерной эксплуатации труда детей вообще и их домашнего труда в особенности «поддерживается тем, что родители без всякого ограничения и контроля пользуются своей произвольной и пагубной властью над своим молодым и нежным потомством… У родителей не должно быть абсолютной власти превращать своих детей в простые машины для добывания такого-то еженедельного заработка… Дети и подростки имеют право на защиту законодательства от злоупотребления родительской властью, которое преждевременно подрывает их физические силы и принижает их моральное и интеллектуальное существо».[920]

Однако не злоупотребление родительской властью создало прямую или косвенную эксплуатацию незрелых рабочих сил капиталом, а наоборот, капиталистический способ эксплуатации, уничтожив экономический базис, соответствующий родительской власти, превратил её в злоупотребление. Но как ни ужасно и ни отвратительно разложение старой семьи при капиталистической системе, тем не менее, крупная промышленность, отводя решающую роль в общественно организованном процессе производства вне сферы домашнего очага женщинам, подросткам и детям обоего пола, создаёт новую экономическую основу для высшей формы семьи и отношения между полами.

Разумеется, одинаково нелепо считать абсолютной христианско-германскую форму семьи, как и форму древнеримскую, или древнегреческую, или восточную, которые, между прочим, одна в связи с другой образуют единый исторический ряд развития. Очевидно, что составление комбинированного рабочего персонала из лиц обоего пола, и различного возраста, будучи в своей стихийной, грубой, капиталистической форме, когда рабочий существует для процесса производства, а не процесс производства для рабочего, зачумлённым источником гибели и рабства, при соответствующих условиях должно превратиться, наоборот, в источник гуманного развития.[921]

Необходимость превратить фабричный закон из закона исключительно для прядильных и ткацких фабрик, этих первообразований машинного производства, в общий закон всего общественного производства вытекает, как мы видели, из хода исторического развития крупной промышленности, на заднем плане которой переживает полную революцию традиционный строй мануфактуры, ремесла и работы на дому: мануфактура постоянно превращается в фабрику, ремесло в мануфактуру, и, наконец, сферы ремесла и работы на дому в поразительно короткое время превращаются в жалкие трущобы, в которых капиталистическая эксплуатация свободно справляет свои чудовищные, бешеные оргии. Два обстоятельства играют, в конце концов, решающую роль: во-первых, постоянно повторяющийся опыт свидетельствует о том, что капитал, подпав под контроль государства только в некоторых пунктах общественной периферии, тем непомернее вознаграждает себя в других пунктах;[922] во-вторых, вопль самих капиталистов о равенстве условий конкуренции, т. е. о равных границах для эксплуатации труда.[923] Выслушаем пару глубоких воздыханий на этот счёт. Господа У. Куксли (фабриканты гвоздей, цепей и т. д. в Бристоле) добровольно провели в своём предприятии ограничение рабочего дня.

884Так, например, относительно гончарного производства фирма Кокрен «Britannia Pottery, Glasgow» сообщает: «Чтобы сохранить прежние размеры производства, мы прибегли к усиленному применению машин, при которых работают неквалифицированные рабочие, и каждый день мы убеждаемся в том, что можем производить большее количество продукта, чем при старом методе» («Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1865», p. 13). «Фабричный акт действует таким образом, что побуждает к дальнейшему введению машин» (там же, стр. 13, 14).
885Так, например, после распространения фабричного акта на гончарное производство наблюдается большое увеличение числа power Jiggers [механических гончарных кругов] взамен handmoved jiggers [ручных гончарных кругов].
886«Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1865», p. 96, 127.
887Введение этой и других машин на спичечной фабрике вызвало в одном её отделении замещение 230 подростков 32 юношами и девушками 14–17 лет. Эта экономия на числе рабочих в 1865 г, была проведена ещё дальше посредством применении паровой силы.
888«Children's Employment Commission. 2nd Report», 1864, p. IX, № 50.
889«Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1865», p. 22.
890«Необходимые усовершенствования… не могут быть введены во многих старых мануфактурах, если не осуществить затраты капитала, превышающие средства многих теперешних владельцев… Преходящая дезорганизация необходимо сопровождает введение фабричного акта. Размеры этой дезорганизации прямо пропорциональны размерам тех зол, которые должен устранить фабричный закон» (там же, стр. 90, 97).
891У доменных печей, например, «к концу недели продолжительность работы обыкновенно сильно увеличивается вследствие привычки рабочих понедельничать, а иногда не работать и часть вторника или даже весь вторник» («Children's Employment Commission. 3rd Report», p. VI). «Часы работы у мелких мастеров обыкновенно очень нерегулярны. Они теряют дня 2–3, а потом, чтобы наверстать это, работают целую ночь… Они всегда заставляют работать своих детей, если у них есть таковые» (там же, стр. VII). «Отсутствие регулярности в приходе на работу поощряется возможностью и практикой навёрстывать это увеличением числа часов работы» (там же, стр. XVIII). «Огромная потеря времени в Бирмингеме… безделье в течение одной части времени, каторжный труд до изнеможения – в другой» (там же, стр. XI).
892«Children's Employment Commission. 4th Report», p. XXXII. «Расширение железнодорожной системы, говорят, сильно содействовало этому обычаю внезапных заказов и имело своим последствием спешку, пренебрежение часами на еду и работу допоздна» (там же, стр. XXXI).
893«Children's Employment Commission. 4th Report», p. XXXV, № 235, № 237.
894Там же, стр. 127, № 56.
895«Что касается торговых убытков от неисполнения в надлежащий срок наказов на товары, подлежащие морской перевозке, то я припоминаю, что это было излюбленным аргументом фабричных предпринимателей в 1832 и 1833 годах. Всё, что можно сказать теперь по этому поводу, не имеет такой силы, как в то время, когда пар ещё не сократил вдвое всех расстояний и не создал новых средств для перевозки. И в то время этот аргумент оказывался несостоятельным при проверке его на практике, а теперь он и совсем не выдержит испытания» («Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1862», p. 54, 55).
896«Children's Employment Commission. 3rd Report», p. XVIII, № 118.
897Уже в 1699 г. Джон Беллерс отмечает: «Непостоянство мод необходимо увеличивает число бедных. В нём два великих зла: 1) рабочие бедствуют зимой от недостатка работы, торговцы тканями и предприниматели-ткачи не рискуют затрачивать свои капиталы, чтобы поддержать рабочих, заработком, пока не наступит весна и не выяснится, какова мода; 2) весной число рабочих оказывается недостаточным, и хозяева-ткачи должны привлекать многочисленных учеников, чтобы обеспечить торговлю страны на квартал или на половину года; это отнимает рабочие руки от земледелия, лишает деревню работников и в огромной степени переполняет города нищими; зимой те, кому совестно нищенствовать, умирают от голода» («Essays about the Poor, Manufactures etc.», p. 9).
898«Children's Employment Commission. 5th Report», p. 171, № 34.
899Так, например, в свидетельских показаниях экспортных торговцев Брадфорда говорится: «При таких обстоятельствах ясно, что нет нужды заставлять детей работать в магазинах дольше, чем с 8 часов утра до 7 или 7½ часов вечера. Это – вопрос исключительно добавочных затрат и добавочных рабочих рук. (Детям не приходилось бы работать до такой поздней ночи, если бы некоторые предприниматели не были так жадны на прибыль; добавочная машина стоит всего 16–18 ф. ст.)… Все трудности происходят от недостаточности приспособлений и помещения» (там же, стр. 171, № 35, 36 и 38).
900Там же. Вот показание одного лондонского фабриканта, который в принудительном урегулировании рабочего дня видит средство защиты рабочих против фабрикантов и самих фабрикантов против оптовой торговли. «Давление на нашу отрасль оказывают экспортёры, которые намерены, например, отправить товары на парусном судне; они к началу определённого сезона хотят быть на месте – и в то же время положить в свои карманы разницу по фрахту между парусным и паровым судами; или же из двух пароходов они выбирают более ранний, чтобы появиться на иностранном рынке раньше своих конкурентов».
901«Этого», – говорит один фабрикант, – «можно было бы избежать ценой расширения производства под давлением общего парламентского акта» (там же, стр. X, № 38)
902«Children's Employment Commission. 5th Report», p. XV, № 72 sqq.
903«Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1865». p. 127.
904Эмпирически установлено, что средний здоровый индивидуум при каждом вдохе средней интенсивности потребляет около 25 кубических дюймов воздуха и делает около 20 вдохов в минуту. Таким образом, потребление воздуха на одного человека должно было бы составлять около 720 000 кубических дюймов, или 416 кубических футов, в сутки. Но известно, что послуживший для дыхания воздух уже непригоден для этого процесса, пока он не очистится в великой мастерской природы. Согласно опытам Валентина и Бруннера, здоровый человек выдыхает, по-видимому, около 1 300 кубических дюймов углекислого газа в час, это равносильно тому, как если бы лёгкие выбрасывали из себя в сутки до 8 унций твёрдого угля. «На каждого человека должно приходиться не менее 800 кубических футов» (Huxley [ «Lessons in Elementary Physiology». London, 1866, p. 105]).
905Согласно английскому фабричному акту, родители не могут посылать своих детей до 14 лет в «контролируемые» Фабрики, если они не обеспечивают им в то же время начального обучения. Фабрикант ответствен за соблюдение закона. «Обучение при фабриках обязательно, оно – условие работы» («Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1865», p. 111).
906О самых прекрасных результатах соединения гимнастики (а для юношей и военных упражнений) с обязательным обучением детей на фабриках и в школах для бедных см. речь Н. У. Сениора на седьмом годичном конгрессе Национальной ассоциации поощрения общественных наук в «Report of Proceedings etc.». London, 1863, p. 63, 64, а также отчёт фабричных инспекторов от 31 октября 1865 г., стр. 118, 119, 120, 126 и сл.
907«Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1865», p. 118. Один наивный фабрикант шёлка заявляет члену Комиссии по обследованию условий детского труда: «Я вполне убеждён, что секрет того, как произвести хороших рабочих, найден в соединении труда с обучением начиная с детского возраста. Конечно, труд не должен быть ни слишком напряжённым, ни отталкивающим, ни вредным для здоровья. Мне хотелось бы, чтобы мои собственные дети имели труд и игры как отдых от школы» («Children's Employment Commission. 5th Report», p. 82, № 36).
908Сениор в «Report of Proceedings» седьмого годичного конгресса Национальной ассоциации поощрения общественных наук, стр. 66. До какой степени крупная промышленность, достигнув известного уровня развития, переворотом в способе материального производства и в общественных отношениях производства совершает переворот и в головах, ярко показывает сравнение речи Н. У. Сениора в 1863 г. с его филиппикой против фабричного закона 1833 г. или сопоставление взглядов упомянутого конгресса с тем фактом, что в некоторых сельских районах Англии бедным родителям всё ещё запрещают под угрозой голодной смерти обучать своих детей. Так, например, г-н Снелл сообщает, что если кто-либо в Сомерсетшире по бедности обращается за помощью к приходу, то по установившейся практике его заставляют взять своих детей из школы. Так, г-н Уолластон, священник в Фелтеме, рассказывает о случаях, когда некоторым семьям отказывали решительно во всяком вспомоществовании, «потому что они посылают своих детей в школу».
909В тех случаях, когда ремесленные машины, приводимые в движение силой человека, прямо или косвенно конкурируют с развитыми машинами, которые как таковые предполагают механическую двигательную силу, происходит крупная перемена в отношении рабочего, приводящего машину в движение. Первоначально паровая машина замещала этого рабочего, теперь он должен замещать паровую машину. Напряжение и расходование его рабочей силы достигает поэтому чудовищных размеров, в особенности для подростков, осуждаемых на это истязание. Так, член комиссии Лондж наблюдал, как в Ковентри и окрестностях применяют 10–15-летних мальчиков для того, чтобы вертеть ленточный станок, а ещё более юные дети должны были вертеть станки меньших размеров. «Это чрезвычайно тяжёлый труд. Мальчики просто замещают паровую силу» («Children's Employment Commission. 5th Report», 1866, p. 114, № 6). Там же и на следующих страницах см. об убийственных последствиях «этой системы рабства», как называет её официальный отчёт.
910«Children's Employment Commission. 5th Report», 1866, p. 3, № 24.
911Там же, стр. 7, № 60.
912«В некоторых районах горной Шотландии… многие пастухи овец и бедняки-арендаторы с женами и детьми, согласно статистическим отчётам, ходили в башмаках, которые они сами шили из кожи, выделанной ими самими, в одеждах, до которых не притрагивалась никакая другая рука, кроме их собственной, материал для которых они сами стригли с овец и лён для которых они сами возделывали. При изготовлении одежды едва ли применялись какие-либо купленные предметы, за исключением шила, иглы, наперстка и очень немногих частей железных инструментов, употребляемых при ткачестве. Краски добывались самими женщинами из деревьев, кустарников, трав и т. д.» (Dugald Stewart, «Works», ed. Hamilton, vol. VIII, p. 327–328).
913В знаменитом произведении Этьенна Буало «Livre des métiers» предписывается, между прочим, чтобы подмастерье при переводе его в мастера давал присягу «братски любить своих братьев по ремеслу, поддерживать их, не выдавать добровольно тайн ремесла и даже, в интересах всего цеха, не обращать внимания покупателя на недостатки продуктов других с целью отрекомендовать свой собственный товар».
914«Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя, следовательно, производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. Напротив, первым условием существования всех прежних промышленных классов было сохранение старого способа производства в неизменном виде. Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других. Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освящёнными представлениями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть. Всё сословное и застойное исчезает, всё священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на своё жизненное положение и свои взаимные отношения» (Ф. Энгельс и К. Маркс. «Манифест Коммунистической партии». Лондон, 1848, стр. 5 [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 4, стр. 427]).
915«Лишая средств для жизни – жизни всей лишаете» (Шекспир) «Венецианский купец», акт IV, сцена первая.
916Один французский рабочий, возвратившись из Сан-Франциско, пишет: «Я никогда и не думал, что буду способен заниматься всеми ремёслами, которыми действительно занимался в Калифорнии. Я глубоко был убеждён, что ни к чему не гожусь, кроме книгопечатания… Попав в этот мир авантюристов, которые легче меняют своё ремесло, чем вы рубаху, – поверьте! – я действовал, как остальные. Так как занятие рудокопа оказалось не особенно выгодным, то я оставил его и отправился в город, где я последовательно был типографским рабочим, кровельщиком, литейщиком по свинцу и т. д. Вследствие того, что опыт показал мне, что я пригоден ко всяким работам, я менее чувствую себя моллюском и более человеком» (D. Carbon. «De l'enseignement professionnel», 2ème éd., p. 50)
917«Ne sutor ultra crepidam!» («Сапожник, знай свои колодки!») – слова, сказанные выдающимся древнегреческим художником Апеллесом в ответ на критику его картины одним сапожником, который совершенно не разбирался в живописи и в состоянии был подметить лишь отдельные недочёты в изображении обуви
918Джон Беллерс, истинный феномен в истории политической экономии, уже в конце XVII века с полной ясностью понимал необходимость уничтожения нынешней системы воспитания и разделения труда, порождающих гипертрофию и атрофию на обоих полюсах общества, хотя и в противоположном направлении. Он, между прочим, очень хорошо говорит: «Праздное ученье лишь немногим лучше, чем ученье праздности… Физический труд – первое божественное установление… Труд так же необходим для здоровья тела, как пища для его жизни, потому что те неприятности, от которых человек спасается праздностью, постигнут его в виде болезни… Труд подливает масло в лампу жизни, а мысль зажигает её… Пустой детский труд» (это – пророческие возражения Базедовым и их современным подголоскам) «оставляет детский ум пустым» («Proposals for raising a College of Industry of all useful Trades and Husbandry». London, 1G96, p. 12, 14, 16, 18).
919Она, впрочем, очень часто совершается в мелких мастерских, как мы видели это на примере кружевной мануфактуры и соломоплетения и что можно было бы обстоятельнее показать, в особенности на примере металлических мануфактур в Шеффилде, Бирмингеме и т. д.
920«.Children's Employment Commission. 5th Report», p. XXV, № 162, «2nd Report», p. XXXVIII, № 285, 289; p. XXV, XXVI, № 191.
921«Фабричный труд может быть столь же чист и приятен … как домашний труд, а, вероятно, даже в ещё большей мере» («Reports of Insp. of Fact, for 31st October I865», P. 129).
922«Reports of Insp. of Fact, for 31st October 1865», p. 27, 32.
923Многочисленные иллюстрации этого в отчётах фабричных инспекторов.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59 
Рейтинг@Mail.ru