Павел Корнев
Лед
И если Дрон из-за нас поднялся посреди ночи, сейчас что-то будет…
И точно: командир сразу указал местному на Макса:
– Проводите до комнаты.
«Значит, мной займется», – подумал я и, разумеется, оказался прав.
Что-то вообще в последнее время часто угадывать стал. Может, дар ясновидящего прорезался?
Эх, если бы…
– Рассказывай, что случилось, – потребовал отчёта командир, как только за Максом и его провожатым закрылась дверь.
Что характерно, вопроса «где Лысый», он не задал. Получается, кто-то ему о гибели старшего группы уже нашептал.
Кто-то? Да без вариантов – только Серёга Вышев об этом знал, больше никто. Может, Дрон его по пути встретил, а, может, тот и сам командира нашёл.
Стоит взять на заметку – вдруг когда пригодится. Стукачей надо знать в лицо…
– Быстрее, ты тратишь моё время! – постучал Кривенцов пальцем по циферблату наручных часов. – Рассказывай, не тяни!
Ну я и не стал тянуть, рассказал без утайки как всё было. Только про пистолет ничего говорить не стал. Ни к чему это.
Весь рассказ занял от силы минут десять, а потом Дрон принялся изводить меня расспросами. В ходе беседы у меня даже сложилось впечатление, что никакая это не беседа, а самый настоящий допрос. Хотя командира тоже понять можно: ему за всех нас в Форте отчитываться.
Как бы то ни было, вопросы с подковыркой категорически не нравились, голову из-за усталости будто набили ватой, и вскоре я начал отвечать односложно и без подробностей. Сообразив, что сейчас от меня больше ничего не добьется, Дрон поморщился и ткнул пальцем в лежащий в углу вещмешок:
– Лысого?
– Ага.
– Свободен. Спать иди. Место знакомое, не заблудишься. – Выдав столь содержательный инструктаж, он подхватил мешок и направился к двери, но в последний момент обернулся и предупредил: – И не пей. Понял? Завтра с утра в Форт возвращаемся.
– Понял.
Тоже мне, указчик выискался! Колобок приплюснутый.
И ведь колдун не шибко сильный, а как мозги заплёл, паразит! Про ствол Лысого только чудом пару раз не обмолвился!
Я покачал головой, прогоняя заполонивший её туман, подхватил свои пожитки и вслед за Дроном вышел во двор. Тот уже растворился в темноте, так что никто не помешал мне помочиться на стену караулки, выразив таким образом своё отношение к мудрым распоряжениям достославного руководства, а заодно и к нему самому.
Потом я в гордом одиночестве добрёл до знакомого барака, толкнул неплотно прикрытую дверь, кивнул дремавшему на стуле в обнимку с автоматом Коту и завалился в свою комнатушку.
Здесь обо мне кто-то уже позаботился: прямо на полу оказался расстелен набитый соломой тюфяк и мерцала свеча, а на деревянном табурете стоял поднос с кружкой горячего травяного чая, краюхой хлеба и ломтиком сыра.
От одного вида еды и аромата чая я чуть не захлебнулся слюной и, скидав в угол комнаты верхнюю одежду, сразу приступил к трапезе, откусывая большие куски хлеба с сыром и запивая всё это сладким чаем.
Вообще, пить травяной чай с сахаром – это извращение, но предложи мне кто сейчас ещё пару кусков рафинада, согласился бы, не раздумывая. Оголодал, однако.
И в самом деле – полученного от еды удовольствия могло хватить на пару походов по ресторанам в нормальном мире. Теперь только согреться да продрыхнуть до утра и всё – жизнь удалась…
Но прежде чем задуть свечи и завалиться спать, я снял с ремня чехол с ножом и сунул его под тюфяк. Потом вытащил из кармана фуфайки пистолет Лысого и передёрнул затвор.
На пол упал патрон с заводской пулей, упрятанной в самую обыкновенную медную оболочку…
Глава 2
Вопреки нешуточным опасениям, кошмары ночью не снились. Вообще ничего не снилось; наверное, слишком устал. Как только залез под одеяло, сразу провалился в чёрный омут забытья, а утром столь же внезапно из него вынырнул.
И всё бы ничего, если б причиной столь резкого пробуждения не стал чувствительный пинок по рёбрам!
Сознание прояснилось мгновенно, а вот тело сплоховало, и, пока я откидывал одеяло и замахивался ножом, неизвестный визитер успел отпрыгнуть к выходу из комнаты.
– Не, Лёд, ну ты чё такой нервный? – с довольным смешком поинтересовался Шурик Ермолов – двухметровый детина, просто обожавший подобные шутки, и добавил уже совершенно серьёзно: – Давай вставай, через час выступаем.
– Ты, недоумок, когда-нибудь точно допрыгаешься. – Сердце колотилось как сумасшедшее, спина взмокла, но я пересилил себя и постарался скрыть раздражение. – Не мог, что ли, просто сказать «доброе утро»?
– Да? А кто мне прошлый раз спички в пальцы вставил? Вам тогда тоже весело было, – припомнил Шурик, отодвинул в сторону тяжёлую занавесь, заменявшую дверь, и выскользнул в коридор.
Успокоить дыхание оказалось легко.
В самом деле, а что случилось-то? Ну, получил по рёбрам – ерунда это. Я ему потом тоже что-нибудь веселое устрою, простым «велосипедом» уже не отделается.
К тому же несказанно радовало, что ночью никто не попытался перерезать мне глотку. Пусть всерьёз такую возможность и не рассматривал, но, если уж начались непонятки, то произойти может что угодно. Даже удар бритвой по горлу в абсолютно безопасном, казалось бы, месте.
Немного приведя себя в порядок и подхватив под мышку свёрнутую фуфайку, я отправился в столовую. По идее одежду можно было оставить в комнате с остальными вещами, но как бы кто в ствол Лысого не нашёл, по карманам шаря. Ни к чему это.
Столовая находилась в этом же бараке, выходить на улицу не пришлось. Полутёмное помещение было полностью заставлено длинными деревянными столами с придвинутыми к ним скамьями, и разойтись в узких проходах получалось далеко не всегда, особенно с нагруженным подносом. Витавшие в воздухе ароматы немедленно вызвали обильное слюноотделение; я кинул фуфайку на свободную скамью и поспешил за причитающейся мне порцией. Съеденный накануне бутерброд давно переварился, живот подводило от голода, так что было самое время перекусить.
Столовка быстро заполнялась патрульными, но на меня никто из невыспавшихся парней никакого внимания не обращал. Всё как обычно: там кивнули, здесь поздоровались. Никаких расспросов. Зато на Шурика, успевшего вклиниться передо мной в очередь на раздачу, кидали столь многообещающие взгляды, что сразу становилось ясно: за это утро он успел поучаствовать в пробуждении доброй половины отряда. Вот ведь неугомонный…
Получив свою порцию, я вернулся к столу и уселся рядом с уже приступившим к завтраку Ермоловым. Молча отодвинул в сторону его поднос, выставил на стол доску с тарелкой гречневой каши, щедро сдобренной мясом, и оглядел столовую, делая вид, будто Шурика тут нет вовсе.
Впрочем, долго игнорировать здоровяка не получилось. Слишком уж странно вели себя сослуживцы. Создавалось впечатление, что все они болели с похмелья. Ели без всякой охоты, налегали в основном на воду. Кое-кто клевал носом; многие так и вовсе не появились.
– Слушай, Шурик, вы чё, бухали вчера? – спросил я и отхлебнул горячего травяного чая. Крякнул, глотнул ртом воздуха и занялся кашей.
– А то! – подтвердил Ермолов и оторвался от тарелки. – Староста, как только увидел белый хвост, сразу бочонок браги выкатил. Да ещё харчей на дорогу обещал подкинуть. Эта зверюга, оказывается, их уже месяц доставала.
– Вот уроды, мать их! Не могли предупредить?
– Насчёт волколака? А ты бы согласился участвовать в облаве за такие гроши? Я лично – нет. Жизнь стоит несколько дороже, не находишь? Да и Дрон бы на это дело не подписался. А прикинь, сколько профи за один только вызов денег просят? Жилин, говорят, вообще меньше чем за полштуки золотом из дому не выходит.
– Блин, а если бы у нас серебра с собой не оказалось?
Накатившее раздражение моментально переросло в желание найти старосту и набить ему морду. Понимаю – глупо, да. Но руки так и зачесались.
– Сам-то понял, что сказал? – Шурик сыто рыгнул и откинулся спиной на стену. – И у кого из наших серебряных пуль нет? Да и ножи у многих. Разве что у Макса ничего, так он в патруле первый раз. – Здоровяк вдруг заулыбался и указал мне за спину: – О, смотри, вон и оно всплыло.
Я обернулся, и действительно – в дверь как-то неуверенно и бочком протиснулся Макс, при одном взгляде на которого нестерпимо захотелось рассола. Очень уж его штормило. Обычно румяные щеки впали и были какого-то непередаваемого зелёновато-серого оттенка, глаза с полопавшимися сосудами заплыли, а голову он держал так, будто она стала куском крайне хрупкого стекла. Кое-как добредя до нашего стола, новичок рухнул на скамейку рядом со мной, и от него пахнуло столь ядрёным перегаром, что пришлось отвернуться и глотнуть свежего воздуха.
Да уж, теперь ясно, почему никто не пытался вызнать у меня, что именно стряслось с Лысым. Судя по состоянию Макса, вчера он рассказывал о произошедшем раз десять, а то и больше.
– Посмотрел бы, как ты волколака серебряным ножичком завалить пытаешься, – пробурчал я и спросил: – Меня почему пить не позвали?
– Дрон запретил беспокоить. Сказал только хавки в комнату закинуть и всё, – пожал плечами Ермолов и указал на длинное зарешечённое окно, изморозь на котором уже подсвечивали лучи восходящего солнца. – Вы доедайте быстрей, выходить пора.
Макс издал какой-то неопределенный стон, по-видимому, означавший его полное и бесповоротное намерение бросить пить, и попытался глотнуть оставленного Шуриком чая. Судя по перекосившемуся лицу, на пользу ему это не пошло.
– Что, плохо? – с неприкрытым злорадством в голосе поинтересовался я. – Пить меньше надо!
– Иди ты! Не видишь, колбасит человека? – возмутился Макс и тяжко вздохнул: – Сейчас ещё отошёл немного, а как проснулся, вообще чуть кони не двинул. – Он поморщился, попробовал сделать ещё один глоток и горестно вздохнул: – А всё Дрон, зараза…
– Он-то тут причем? Насильно тебе брагу заливал?
– Да нет, он меня полчаса вопросами мучил, а потом из-за опоздания три штрафных кружки выпить пришлось.
Я продолжал улыбаться, но по спине побежали мурашки, а тоненький голосок дурного предчувствия превратился в рёв сирены гражданской обороны. Макс у нас недавно, поэтому ничего и не понял, вот только не принято допрашивать всех членов понёсшей потери группы, если нет твёрдой уверенности в том, что дело нечисто. Слишком часто люди не возвращаются, чтобы по каждой смерти устраивать форменное следствие. Поговорят с командиром группы – и всё.
После смерти Лысого за старшего остался я; Макса вообще допрашивать не должны были. В крайнем случае, могли задать пару вопросов, но и только. А тут мало того, что меня Дрон буквально выпотрошил, так после ещё и Максом всерьёз занялся.
С чего бы это? Откуда такое рвение?
Либо у него есть серьёзные подозрения, что смерть Лысого не случайна, либо у меня большие проблемы. Просто преогромные даже…
И не убедить себя при всём желании, что всё это лишь паранойя. Типа, и пистолет у Лысого случайно оказался, и выпал он сам по себе. А Дрон просто от бессонницы маялся, вот и развлекался с нами ночными беседами. По отдельности каждый эпизод ни о чем не говорит, но всё вместе складывается…
А во что, собственно, это всё складывается?
Постепенно в голове начала выстраиваться логическая цепочка и чем больше звеньев в неё добавлялось, тем тошнее мне становилось.
Во-первых, Лысый, обычно спокойный как удав, вчера откровенно нервничал, и это заметил даже Макс. Во-вторых, Лысый огнестрельное оружие никогда с собой не таскал; с чего бы ему в этот раз своим правилам изменять?
Дело ведь вовсе не в принципиальности – начхать и растереть! – а в том, что состоял старшой в Братстве и ранг у него там по слухам был немалый. А братья применение огнестрельного оружия категорически не одобряют. Философия у них такая. Соответственно, человеку, пусть даже изредка таскающему на кармане ствол, сделать карьеру в Ордене совершенно нереально. В этом сомнений нет – сам одно время на базе братьев тренировался.
Получается, Лысый взял пистолет из-за какой-то экстренной необходимости и никак иначе. Знай он заранее о волколаке и будь ПМ заряжен патронами с серебряными пулями, всё встало бы на свои места. Но – нет! Пули оказались самыми обычными: на всякий случай я проверил весь магазин.
Зачем же тогда он пытался достать ствол? Не из-за волколака, понятное дело. Этой зверюге девять миллиметров, что слону дробина. Только злей бы стал.
А вот появись вдруг у Лысого нужда избавиться от нас с Максом, без пистолета ему было бы не обойтись. Арбалет оружие хорошее, но двоих из него завалить куда сложнее, чем из того же «Макарова». А так – болт мне, пулю Максу. Или обоим по пуле и концы в воду, то бишь, в снег.
Но зачем? Где я мог прищемить ему хвост? Не пересекались мы с ним по жизни! Точно не пересекались. Значит, дело не в Лысом или не только в нём. И Дрон ещё себя совершенно неправильно повёл, а ведь поставил нас в одну группу именно он.
И что делать? Не спрашивать же, в самом деле, напрямую: «не ты ли меня Лысому заказал, товарищ командир?»
Да и у Дрона тоже поводов быть не должно! Слишком разные у нас круги общения.
Выходит, на самый главный вопрос ответа нет. Узнай я, что именно послужило причиной заказа, смог бы принять хоть какие-то встречные меры. А так только и остаётся, что ждать у моря погоды.
Думать, надо думать…
А вот, кстати, интересно: если приспичило от кого-то по-тихому избавиться, почему не поставить в группу двух посвященных и одну жертву? Нет второго убийцы? Желательно избавиться от двух человек сразу? Или… быть может, вообще не во мне дело? Просто в расход списали, как сопутствующие потери, а завалить требовалось Макса?
Да нет, бред это. Он у нас недавно, не успел ещё никому мозоли отдавить.
С другой стороны – я тоже в последнее время никому серьёзному дорогу не перебегал! Максимум, могли в подворотне перо в бок засадить или голову кастетом проломить. Но стрелять? Ещё и в рейде? Да с какой стати?
– Слушай, Макс! Ты у нас сколько уже, месяца два? – решил я всё же проверить своё предположение.
– Угу, – помычал новичок, не отрывая голову от столешницы.
– И что, до сих пор никого не пришил? – Времени на долгие осторожные расспросы не оставалось; вот-вот должны были дать команду к отбытию.
Макс оказался настолько удивлен неожиданным поворотом в разговоре, что даже приподнял голову.
– Нет, – озадаченно пробормотал он. – А что?
– Да просто интересно. Меня первое время так и пытались подцепить.
– А! Нет, никаких проблем. – И парень сжал немаленький кулак. – Я ж боксёр. Если что, сразу в лоб. Вот тут недавно в карты резались в «Серебряной подкове», один чудак мухлевать начал… так я его спокойно без всяких подсвечников уработал.
Да уж, Макс паренек здоровый, такого лишний раз задевать не станут. Нет, точно не в нём дело.
Но тогда в ком? Или в чём?
Я хотел было из чистого любопытства поинтересоваться именем шулера – глядишь, сведёт жизнь за карточным столом, – но тут в дверях появился заместитель Дрона по прозвищу Крест и не особенно громко, но так, что услышали все, скомандовал:
– С вещами на выход! И пошевеливайтесь.
Патрульные побросали недоеденный завтрак и потянулись к выходу.
Нет, точно все болеют. Чтоб в нормальном состоянии кто-нибудь, пока еда в тарелке, с места сорвался? Ха! Да на ходу бы хлебали, лишь бы ничего не оставлять.
Я вздохнул, отставил кружку с чаем и стал натягивать фуфайку.
Нечего здесь одному рассиживаться. У любого нормального человека моментально пропадало желание спорить с Крестом, стоило столкнуться с ним лицом к лицу. Тогда сразу становилось понятным странное прозвище: его левую щеку пересекали два ножевых шрама, один горизонтальный, второй вертикальный. По местным меркам невелика редкость, но смотрелись они жутковато. Да и сам Крест не просто выглядел опасным, он опасным и был. В моём рейтинге тех, с кем не стоит связываться ни при каких обстоятельствах, заместитель командира прочно обосновался в первой тройке. И неспроста; доводилось видеть его в деле…
Понять не могу, почему он своё время на Патруль тратит.
– Тебе, Лёд, отдельное приглашение надо? – нахмурился Крест.
Блин, и когда только все слинять успели?
Я подхватил ушанку, направился к выходу и уже на ходу пробурчал:
– А чё сразу Лёд? Я, чё, крайний, что ли?
– Был бы крайний, так бы и сказал, – заявил Крест, пропустил меня в дверь и уже в коридоре спросил: – Как Макс в деле?
– Нормально, нервничал только немного. Ещё пара рейдов и втянется.
– Может, и втянется. А может, и нет. По-всякому может быть. Присмотри за ним.
– Ладно, – кивнул я и завернул в свою комнатку забрать вещмешок и оружие.
Мешок за спину, ружьё на плечо, топор, который на облаву с собой не брал, – за пояс.
Вроде всё; ничего не забыл.
Натянул ушанку, вышел во внутренний двор.
С одной стороны тесный дворик ограничивала внешняя стена, с другой – сходившиеся под углом бараки. Между ними располагались узкие ворота, ведущие внутрь поселка, но в Ключах из наших бывали лишь Дрон да Крест, остальные довольствовались видом из окна столовой.
Учитывая репутацию патрульных, местные не поленились забрать его толстенной решёткой. Так, на всякий случай.
А вообще, спроектировано и построено всё очень грамотно. Даже если нападающие смогут вынести ворота и прорваться во внутренний двор, здесь их встретит перекрестный кинжальный огонь из узких, напоминавших бойницы окон. Да и на крышах при необходимости стрелков разместить не проблема.
Задумавшись, я на миг потерял бдительность и немедленно столкнулся с Хоботом. У меня и раньше с ним не шибко хорошие отношения были, а уж с тех пор, как этот мудак получил сержанта, постоянно преследовало непреодолимое желание поломать ему пару ребер или расквасить длинный нос.
Приходилось сдерживаться. Пусть особенными неприятностями это и не грозило, но за драку в рейде запросто можно загреметь на северную промзону караулить штрафников. В Патруле с этим строго. А вот в Форте Хобот мне на глаза попадался нечасто.
– Что, Скользкий, опаздываем? – расплылся он в мерзкой ухмылочке.
Улыбаться ему в ответ не стал.
– Я тебе доступно, вроде, объяснил последний раз, что я только для друзей Скользкий?
Тогда сержант назвал так меня в «Берлоге» – кабаке в северной части Форта и лишь чудом увернулся от брошенной в него бутылки. Нехорошая история вышла. Мало того, что двести грамм сорокаградусной напрасно пропали, так ещё и какого-то совершенно левого типа зацепил. А там слово за слово, членом по столу, и завертелось. В оконцове приятель потерпевшего мне руку «розочкой» и располосовал.
– А я тебе, значит, не друг? – скривил толстые губы Хобот, но мысль свою развивать не стал. – Давай, топай строиться.
Ну, построились. Всё как всегда, разве что на фоне более чем двадцати хмурых и невыспавшихся парней в тулупах, полушубках и прочих фуфайках ярким, почти весенним пятном выделялись две девушки, одетые для сегодняшней погоды более чем легко. Облегающие кожаные куртки и штаны не столько защищали от холода, сколько подчёркивали соблазнительные выпуклости стройных фигур; лёгкие сапожки и белые вязаные шапочки для зимнего рейда подходили тоже не очень хорошо. Довершали снаряжение длинные луки, колчаны со стрелами, короткие сабли и кинжалы, да ещё у одной рядом с ножнами висела кобура с АПС.
Валькирии, Сёстры Холода, Лига.
Никто не знал, какие обряды ведьмы проводили на своих шабашах, но в их эффективности сомневаться не приходилось: валькирии без каких-либо негативных для себя последствий переносили самые сильные холода. Проникнуть в тайны Лиги желали многие, но надавить на Сестёр Холода не получалось: прекрасно организованные, использующие и оружие, и магию валькирии представляли собой заметную силу, с которой приходилось считаться остальным участникам городского совета. И пусть чисто в боевом плане они не могли тягаться с Братством, Дружиной и Гимназией, на попытки проникнуть в свои тайны реагировали предельно жёстко.
Насколько мог судить, сестёр придали нашему отряду на случай встречи с нежитью, исчадиями Стужи или кочевьем снежных людей, шаманы которых обычно держали при себе двух-трёх учеников. На Дрона в такой ситуации надежды никакой, а валькирии тем и славились, что легко разделывали под орех заклинателей всех мастей, школ и направлений. Из-за чего, собственно, у них и были весьма натянутые отношения с Гимназией – организацией, объединяющей всех колдунов Форта.
Странно другое: сколько в Патруле служу, первый раз сёстры отряд сопровождают. Может из-за приближения трёх дней лазурного солнца руководство подстраховаться решило?
Как бы то ни было, отцы-командиры в лице Дрона и Креста на девиц внимания обращать не стали, быстренько осмотрели снаряжение бойцов, устроили пару разносов и дали команду к отправлению. Центральные ворота заскрипели и медленно, с рывками отворились – несмотря на почти ежедневную смазку, постоянная сырость и испарения делали своё чёрное, а точнее, ржавое дело.
Едва лишь за нами остались белоснежные из-за толстой корки инея стены Ключей и курящаяся туманной дымкой заводь, как налетел ледяной ветер. За ночь от облаков не осталось и следа, и к утру здорово похолодало. Холодный воздух обжёг ноздри; кто-то закашлялся, кто-то прикрыл нос меховым воротником.
Успевшее подняться над горизонтом солнце неисчислимыми сотнями крошечных зеркал засверкало на гладком насте снега, и немногие счастливчики поспешили прикрыть глаза тёмными очками. У меня их не было: стоили немало, и разбитые стекла и раздавленные оправы во время патруля обычное дело. Чем каждый раз тратиться, проще потерпеть. Благо, обычно у нас пасмурно, и работать в прояснения приходилось не так часто.
Но сегодня – пришлось. Ветер в лицо, солнце сияет, слёзы так и текут, и будто мало этого, отцы-командиры объявили, что перед возвращением на базу придётся завернуть в Нижний хутор.
Вроде по расстоянию невелика разница выходит, да только засветло вернуться в Форт точно не получится, а передвигаться в потёмках удовольствие не из приятных. К тому же Южная дорога изрядно петляла меж поросшими кустарником холмами с одной стороны и заметёнными снегом болотами с другой. Срезать путь по склонам никто не станет, а перемещение напрямик по застывшим топям отличалось от игры в русскую рулетку лишь куда более высокими шансами сыграть в ящик. Вурдалаки, кикиморы, навьи и прочие безымянные обитатели болот обычно крайне оперативно реагировали на появление в зоне досягаемости столь беспечной пищи.
Так вот и получилось, что отряд с черепашьей скоростью поплёлся по утоптанной тропе, таща на себе лыжи и высказывая отнюдь не лестные замечания об умственных способностях штабной крысы, ответственной за планирование маршрута.
Да ещё густо покрывавший склоны кургана бурьян раскачиваются под порывами ветра, и казалось, будто меж его стеблей, скрываясь в пляшущих на снегу тенях, к нам подкрадывается неведомая тварь.
Ох, что-то всякая чушь с утра в голову лезет. Вроде и не пил вчера…
Когда отряд добрался до болот, я шёл в самом конце растянувшейся вереницы бойцов и не без удовольствия наблюдал за попытками Шурика завязать знакомство с валькириями. За время патруля симпатичных девиц пытались закадрить все без исключения патрульные, но дело неизменно заканчивалось отлупом. И только Ермолов в силу своего неиссякаемого оптимизма ещё на что-то надеялся. А может, и не надеялся, просто было скучно идти молча.
– Вообще, валькирии должны ублажать героев, – подмигнул Шурик рыженькой.
Рассчитывает, что она засомневается в его героизме и найдётся тема для разговора? Ну-ну.
– Так то мёртвых героев.
Тон, которым это было произнесено, не оставлял никаких сомнений в том, что назойливый ухажёр прямо сейчас перейдёт в этот разряд, если не перестанет надоедать. Шурик намёк понял и, поотстав от сестёр, зашагал рядом со мной и Максом, которому на свежем воздухе немного полегчало.
– А может, они все лесбиянки? – Вопрос Ермолов адресовал нам, но с таким расчётом, чтобы услышали его и девушки.
Я совершенно точно знал, что в Лигу принимают вовсе не по этому принципу, и покачал головой:
– Не все.
– Да ну? А по ним и не скажешь, – протянул Шурик и обернулся за поддержкой к Максу. – Думаешь, не все?
Новичку было не до него.
– Ну, ё-моё, почему всё время пешком и пешком? – протянул Макс. – В Патруле что, машин нет?
Насчёт того, что ему полегчало, я ошибся. Наоборот, начало довольно заметно трясти.
– Машины? – усмехнулся Шурик, который от вчерашнего вполне отошёл и по своему обыкновению наслаждался жизнью. – Машины есть. Полно машин!
– Так почему не ездим?
– Машин полно, с бензином напряг. Знаешь, сколько литр бензина стоит?
Макс не знал.
– Дешевле тебя раз пять от Форта до Ключей сгонять, – объявил Шурик, разумеется, изрядно преувеличив, но вместе с тем не так чтобы очень сильно.
Идея передвижения на своих двоих вызывала у Макса явное неприятие, и он возмутился:
– А чё тогда рейнджеры на тачках рассекают?
– У них в Городе бензин халявный, – пожал я плечами. – Чего бы не рассекать?
В отличие от Форта, бывшая военная база по слухам обладала огромными подземными хранилищами горючки, поэтому горожане могли позволить себе щедрый расход топлива. Особенно на оборонные цели. Да и с оружием тамошние рейнджеры и егеря проблем не знали. Радовало, что наши интересы никак не пересекались: Город находился достаточно далеко к юго-востоку от Форта.
Словно не выдержав напряженного мыслительного процесса, а, может, от горького осознания столь явной несправедливости, Макс сбросил вещмешок на обочину и избавился от завтрака прямо под придорожные кусты.
– Лучшее средство от тошноты – два пальца в рот, – назидательно поведал ему Шурик и уже собирался развить свою мысль, как неподалёку протрещала длинная автоматная очередь, следом пару раз грохнуло ружьё.
Вот ведь! Место для засады неподходящее, да и стрельба уже стихла, но мало ли? Расслабляться у нас нельзя. Расслабишься – сожрут.
И поскольку от нас происходящее скрывал густо заросший боярышником склон очередного холма, я взял двустволку наизготовку и рванул через ближайший просвет напрямик. Когда удалось прорваться сквозь колючие заросли, никакой необходимости в этом уже не было. Ничего серьёзного, просто какой-то обитатель болот слишком оголодал и рискнул выбраться на дорогу.
Выбрался на свою голову. Бесформенная бурая куча, за которой тянулся коричневый, постепенно становящийся зелёным след, замерла на обочине. Облепленное болотной грязью существо отдалённо напоминало гуманоида: покрытая шишками голова и туловище присутствовали в одном экземпляре, зато ног и лап было как раз по две.
Или лапа одна?
Да нет, вон вторая оторванная по локоть конечность валяется. Когти суровые, такими раз зацепит – мало не покажется.
Чем, интересно, в эту зверюгу зарядили? Неужто двенадцатым калибром так разворотило?
Из затрещавших кустов выбрался Шурик; я кивнул ему на тушу:
– Что за тварь?
– Болотный человек, – пригляделся тот и поспешно добавил: – Да не прикалываюсь я! Честное слово, какой-то шутник так назвал.
Стоявший неподалеку Кот повернулся к нам и подтвердил:
– Точно болотный. Пару раз попадались такие хлопцам с других отрядов.
Из головы болотного человека торчал обломок древка, а сама тварь не шевелилась, но к бездыханной вроде бы туше никто подходить не спешил. Оно и понятно: прямого приказа нет, а трофеями тут и не пахнет. Так на кой ляд рисковать?
– О! Узнаешь поворот? – хлопнул вдруг Шурик меня по плечу, а когда на крик в нашу сторону начали оборачиваться предвкушавшие бесплатное развлечение парни, продолжил: – Ну что, ещё разок на ящик коньяка забьёмся?
Ага, разбежался! Тогда из-за собственной дурости чудом в живых остался, до сих пор шрам толком не зарос и рёбра к перемене погоды ломит.
Кот, Друид и Семёныч заржали. Остальные ничего не поняли – их тогда с нами не было, – и Ермолов, конечно же, не упустил такой возможности повеселиться за чужой счёт.
– Ну, идём мы как-то этой дорогой, только, наоборот, в Ключи. Устали, замёрзли как собаки. И выходим, значит, к этому повороту. – Он рукой указал на место, в котором тропа по широкой дуге огибала топь. – Ну, и кому-то пришла идея срезать путь. Напрямик ломануться, через болото. А Жорик Глюк, земля ему пухом, и говорит: «Вы как хотите, а я в болото не полезу». Самоубийство, мол, чистое. И пообещал, если кто сумеет добежать, ящик коньяка в Форте выставить. Ну, мы-то поостыли сразу, а Лёд решил рискнуть.
Здоровяк перевёл дыхание, убедился, что Дрон и Крест продолжают совещание, и продолжил:
– Метров сто он пробежал без проблем, а потом прямо из-под снега – вурдалак. Здоровый, когти – во! – Тут Шурик изрядно приврал, разведя ладони сантиметров на двадцать. – Всё, думаем, хана Скользкому. Отбегался. Его ж метра на два от удара отбросило! Вурдалак к нему, а Лёд из обреза – дуплетом твари в морду и бежать. Он тогда, наверное, какой-нибудь мировой рекорд побил. И ведь почти целый прибежал, покоцанный только немного.
– Шевелитесь уже! – заорал Крест, и отряд вновь растянулся на узкой дороге.
Оно и к лучшему, а то начались бы дурацкие расспросы и подколы. Тот случай я вспоминать не любил. По глупости своей вляпался и только случайно в живых остался. Если бы не нашитые на фуфайку стальные пластинки, выпотрошил бы меня вурдалак, как пить дать, выпотрошил. Да ещё чудом обрез не выронил и выстрелить успел. Потом сам не помню, как убежал. Ствол и лыжи так на болоте и остались, а меня парни приволокли в Ключи чуть живого; ещё немного и не откачали бы.
Кончилась история с ящиком тоже паскудно. Недели через две, когда вернулся в Форт и Глюк выставил обещанный коньяк, мы его сразу в один присест и уговорили – ввосьмером. Всем хватило, а Жора с Вилкой за добавкой в «Цаплю» попёрлись. Там их и зарезали в какой-то совершенно нелепой пьяной драке. Судьба, видать такая…
Очень скоро меня нагнал Макс:
– Слушай, а ты вурдалака совсем завалил? – полюбопытствовал парень.
Ага, завалишь его из обреза, как же.
– Да нет. Он меня потом почти догнал. Хорошо, у нас в отряде колдунья была, она его шаровой молнией приложила.
Постепенно местность начала меняться – холмы становились всё ниже, под конец исчезнув вовсе, и теперь заснеженная равнина болот раскидывалась с обеих сторон дороги, а вдоль обочин тянулись заросли камыша. Жёлтые, высохшие стебли с тихим, еле слышным шорохом качались под порывами ветра. В короткий летний сезон, когда снег сходил полностью, Южной дорогой почти не пользовались, несмотря даже на проложенную тут гать. Слишком уж беспокойными становились обитатели здешних болот. Того и гляди – сожрут.
Ну всё, теперь осталось немного. Через пару километров топь закончится, и будет развилка. Одна из дорог повернёт на восток к Форту, другая не изменит направления и километров через восемь упрётся в Нижний хутор.
